Страшная и суровая старинная англоязычная баллада

СТРАШНАЯ И СУРОВАЯ СТАРИННАЯ АНГЛОЯЗЫЧНАЯ БАЛЛАДА
О НАСТОЯЩЕЙ МУЖСКОЙ ДРУЖБЕ СЛАВНЫХ КИТОБОЕВ
ИЕРОНИМА О ХАРА И  ДЖОНАТАНА СКОТТА


Не только просоленным сердцем,
не только дублёным загаром,
не только отходчивым нравом
и отзывчивым кошельком —
известен был в нашей гавани
Иероним О Хара
тем, что Джонатан Скотт
был кровным его дружком.

Рассказывают, словно сказки
их юношеские проделки,
две жизни друзей-китобоев
легендою стали одной,
но это — не сказка о жизни,
а правда о перестрелке
Иеронима О Хара
И с Джонатаном, и с собой

Было море сурово,
было много работы,
загарпунен умело
крупный единорог
гарпунёром О Хара:
это шкиперу Скотту
повезло с поворотом,
да не выдержал фок.

Пламя ветра и волнам
загасить не под силу,
гарпунёра О Хара
швырануло за борт,
за китом вслед в пучину
китобой затащило,
оказался везучим
только Джонатан Скотт.

Оба — Скотт и О Хара,
не поддавшись испугу,
через месяц до суши
наконец добрались,
и промолвил О Хара,
твёрдо глядя на друга:
«На, возьми мою пушку,
виноват — застрелись!»

Отдышавшись немного,
посмотрел на О Хара
с удивленьем и болью
его названный брат,
и сказал: «Этой каре,
беспощадной и строгой,
я себя не подвергну,
ибо не виноват.»

И пошёл прочь от друга,
огорчённый и гордый,
а О Хара в затылок
ему выстрелил вслед,
и в теченье секунды
новый выстрел средь фьордов
шуганул в небо чаек —
фейерверк белых бед.

Так окончилась дружба,
так рождалась легенда
о суровой работе
настоящих мужчин,
чьи печальные судьбы
не исчезли бесследно
в роковом многоточье
океанских пучин.

Не только просоленным сердцем,
не только дублёным загаром,
не только отходчивым сердцем
и отзывчивым кошельком —
известен был в нашей гавани
Иероним О Хара
тем, что Джонатан Скотт
был кровным его дружком.

Рассказывают, словно сказки
их юношеские проделки,
две жизни друзей-китобоев
легендою стали одной,
но это — не сказка о жизни,
а правда о перестрелке
Иеронима О Хара
И с Джонатаном, и с собой