Школьная поэма

Ш К О Л Ь Н А Я    П О Э М А


Ходил и я когда-то в школу,
Букварь туда с собою брал,
Катался, разбежась, по полу
И учениц за косы драл.

Царапал палочки, крючочки
Еще не твердою рукой,
Надув усердно обе щёчки,
Скрипел пером, как вол сохой.

И словно борозда за клячей
Ползла из-под пера строка,
Не смело, робко, по-ребячьи
И не по прописям пока.

Учился чистому писанью,
Тянул фальцетом ноту  «ЛЯ»,
Давал картинкам описанье,
По клеточкам чертил поля.

Решал типичные задачи
Про краны, про длину пути,
Считал с рубля в копейках сдачу,
И сколько в город  «Б» идти.

Болтая под столом ногами,
По-детски высунув язык,
"Идейно-верными" слогами
Гонял туда-сюда кадык.

Я вспомнил те былые годы,
Когда один "большой трибун"
Глаголил речи при народе
С кипеньем праведным в зобу.

"Мы, – говорил он, – коммунисты,
Себе не можем допустить,
Чтоб прочие социалисты
Народ наш стали бы мутить".

"Куда зовут нас демократы?
Назад, в гнилой капитализм! " –
Кричал, витийствуя, оратор,
Уткнувшись судорожно в лист.

С присущим всем партийцам свинством,
Рубая воздух кулаком,
Он заявлял, что коммунисты
Всегда с народом целиком.

Цитировал последний пленум,
Изобличал и бичевал,
Но, вдруг, сменив не кстати тему,
Стал рассуждать, сбиваясь, в зал.

Как дружно жили все народы,
Какая была молодежь,
Порядок был. Следили строго!
Теперь – развал, разброд, падёж.

Где пионерские дружины?
Где "боевитый комсомол" ?
Детей растлили, разложили
Свободой,  сексом  и  сумой.

Такой вот получился опус,
Номенклатурный большевик
Поднялся, вылез из окопа
И память детства оживил.
 
Да, побывал я в октябрятах,
ЗвалсЯ "внучонком Ильича",
Веселые они ребята –
Всё песни, бегали крича.

Запомнил все пять ихних правил,
Значок положенный носил,
Страну в куплетах бойко славил
И в хоре звонко голосил.

Прошел сквозь "розовое детство"
И под дудение трубы
Горниста школьного оркестра
Стал в пионерские ряды.

У этих все уже построже:
Свои отряды, комитет.
И что всего для них дороже –
Косая тряпка в красный цвет.

Назначенные быть примером
Для ребятни всех возрастов,
Они стоят в шеренге первых,
Горланя "лозунги отцов".

Нелепо-жуткие  уродцы
Кружат  ночами  у  костров,
"Всегда готовые"  бороться,
Чтоб  сжечь  еще  охапку  дров.

Коммунистическая поросль
Коммунистической страны,
Она была щенячьей сворой,
Стерегшей  догмы-валуны,

Которую большие дяди
По прозвищу "большевики",
Конечно же не шутки ради,
Кормили столько лет с руки.

Зачем  ненужные  вопросы?
Вот  так,  уже  с  младых  ногтей,
Сердито,  дешево  и  просто
В  детЯх  прикончили  детей.

Подросших,  скопом  по  этапу –
В "краснознаменный комсомол".
Их  провожали  папы,  мамы,
Чтоб  уберечь  от  худших  зол.

Конвейер действовал без сбоев,
Ковался "новый человек".
В коммунистических забоях
Гудел, стонал двадцатый век.

В бесчисленных ячейках-домнах
Из человеческой руды
Варился чугуно-подобный,
Тыкво-головый "богатырь".

Штампованные  комсомольцы,
Сойдясь  в  панурговы  стада,
Являли  секту  богомольцев,
Внимавших  чучелам-вождям.

Ещё в родительской утробе
Впитав марксистский пиетизм,
Они сквозь тюрьмы и остроги
Тащили рельсы в коммунизм.

И  миллионный  орден  зомби
Плодился,  размножался,  рос,
Производя  себе  подобных
Во  славу  пролетарских  бонз.

Коммунистический питомник
Давал отличный результат,
В огромном общем нищем доме
Всяк был "товарищ", "друг" и "брат".

Для тех же "вредных элементов",
Кто не желает жить "как все",
Гуманно выделили место
На  заполярной  полосе.

И цель была, и "идеалы",
И путь, начертанный в веках,
И бунтарей осталось мало,
И страх держал в тугих тисках.

И не поймёт трибун-нувориш,
Что стал природы поперёк,
Что не сгноить её в неволе,
Не расстрелять, спустив курок.

И вопрошает: "Что не так то?
Рожали ж бабы и тогда !?
Видать пошли одни мутанты,
От  них,  мутантов,  вся  беда.

Чуть-чуть  всего  не  дотянули. . .
А  было  ведь  рукой  подать!
Не  досмогли,  не  дозагнули,
Теперь  обратно  не  взнуздАть".

Нет. Не дано им, трубогудам,
Смекнуть артикульным умом,
Что не желают больше люди
Сгребать партийное дерьмо.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *