Барабашка

Канул в Лету беспросветный мистицизм средневековья,
подпалив кострами пятки ворожей да чародеев,
и чукотские шаманы, связи с духами утратив,
танцы с бубном променяли на охоту на песца.
Невостребованных бесов стало больше поголовье,
разбрелась братва по свету, прижилась, кто как умеет:
кто-то правит в сельсовете, кто – то числится в сенате,
кто-то паству развращает с попущения творца.

Стало как-то неспокойно, нестабильно в нашем мире,
что ни год длиннее список всевозможных аномалий,
острый угол восприятья феноменов притупился,
внёс в сознанье коррективы, вопли СМИ не режут слух.
Только как-то неуютно стало в собственной квартире,
как приезжему на шумном переполненном вокзале:
на моих квадратных метрах незаконно поселился
затерявшийся в астрале не покаявшийся дух.

Чую – смотрит кто-то в спину, оглянусь – родные стены,
книг ряды на пыльных полках, мятой тряпицей рубаха,
лак гитары отражает живописный беспорядок,
по TV в меню нарезка из постылых светских лиц.
Всё обыденно, привычно, но ползёт… ползёт по венам
абсолютный ноль психоза в дозе искреннего страха,
разлетаясь на осколки от ударов чьих –то пяток
в полутёмном коридоре в мутный глянец половиц.

Еле слышный звон посуды, занавесок тихий шорох,
тошнотворного парфюма обволакивает запах,
подчиняясь чьей-то воле детский мяч пришёл в движенье,
в полутьме в дверном проёме легкой дымкой силуэт.
Нервный тик…я на пределе… сумасшедших мыслей ворох…
а вокруг, как лев по клетке, ходит страх на мягких лапах.
«Слышь, приятель, будь честнее… мы в неравном положенье:
тет-а-тет у нас не выйдет: я – то видим, ты – то – нет!»

Вот, сидит же он напротив, вестник сил потусторонних,
как и я, в плену эмоций, зол, раздавлен жутким стрессом:
«В гости к родичам подался, ненадолго, лет на двадцать…
а теперь – найти бы угол, чтоб затишье и покой…
Духу много ведь не надо - место, где никто не тронет,
занавескою нирваны отделиться от прогресса…
в степи, в горы, к чёрту в зубы… всё равно, куда податься!
Но… к великому несчастью я хранитель – домовой…

Оттого-то я беснуюсь, поминая братьев – леших:
благодать тиши вкушают… что с того, что на морозе?»

Разобраться: в самом деле, кто бедняга – потерпевший,
кто агрессор – беспредельщик в этом странном симбиозе?