Белые-белые чайки. Анна Алфёрова. Челябинск

               
                Сказка

         Летний вечер завораживал своими тайнами, месяц собирал в хоровод золотые звёзды удивительной красоты, ласковый ветер пел  загадочные песни,  а девицы-красавицы собрались пойти в лес, проведать местную ведунью.
         Жила ведунья Марфа с кошкой Матильдой в маленьком деревянном домике на берегу Тайного озера. Почему и кто назвал так озеро – никто не знает. Даже самые старые жители не могли ответить на это. Настя долго думала, всё сомневалась да тревожилась: идти с подружкой к Марфе или выполнить обещание, данное батюшке.
         До сих пор не могла забыть ту единственную встречу, которая так и стоит перед глазами – глаз закрывать не надобно.
         Она была совсем мала, когда познакомилась с обитателями Тайного озера. Мыслимо ли дело: отправилась одна в лес искать цветок сказочной красоты, о котором рассказывала мачеха, и заблудилась. А мачеха надеялась на это. Думала, что не вернётся Настенька назад – дорогу не найдёт.
         Уже темнеть стало. Боится Настя, а всё равно идёт. Вышла она к озеру; а над ним, в розово-сиреневом сиянии, чайки белые кружатся. Замерла Настенька, не смеет шелохнуться. Мурашки по спине вслед за страхом побежали… Что делать – не знает. Но услышала знакомый голос – крик чайки с серебряным пёрышком на правом крыле –успокоилась: стало быть, не причинят ей вреда.
         Серебряное Пёрышко всегда прилетала к сиротинке
в трудные минуты. Без родной матушки нелегко приходилось.
         С самого рождения воспитывала её мачеха, и поэтому Настя не познала любви материнской. Лишь Серебряное Пёрышко могла понять и успокоить её.
         Смотрит незваная гостья, дивится: вышла ведунья Марфа из домика и пошла к чайкам по воде... Летают чайки над ведуньей, словно хоровод водят,а Марфа им что-то рассказывает, улыбается.
         Далеко стояла Настенька, не слышала, о чём они разговоры вели.
Из-за любопытства страх развеялся. Захотела поближе подойти. Тут и хрустнула ветка под ногой… Взметнулась белокрылая стая и исчезла. Осталась только одна чайка – Серебряное Пёрышко да Марфа.
Вернулась Марфа на берег, а Серебряное Пёрышко упала к ней в ноги и превратилась в красавицу. Поклонилась красавица низко, стала просить, умолять Марфу:
         – Милостивая госпожа, не губи Настеньку – дитя малое! Она забудет обо всём, что видела на озере. И я никогда не напомню ей о себе.
         – Хорошо, Елена Прекрасная! Верю тебе! Пусть будет так, как просишь! – ответила Марфа.
Взмахнула руками Елена Прекрасная и снова превратилась в Серебряное Пёрышко. Подлетела она к Насте, машет крылом, предлагает следовать за ней.
По узенькой тропинке да по песчаной дороге, да снова по тропинке узкой… вслед за чайкой прибежала Настенька к ручейку. А ручеёк звенит, песни поёт. Возле ручейка – трава зеленым-зелена. В траве зелёной рос цветок невиданной красоты. Пожалела Настя цветочек рвать. Постояла, полюбовалась на красоту сказочную да домой отправилась. Помогла Серебряное Пёрышко без хлопот добраться –  дорогу показала. Больше её Настенька никогда не видела. И других чаек не видела. Сколько раз прибегала она к озеру, ждала, звала – всё понапрасну. Узнал про то отец – лесничий тех мест, – рассердился.
Запретил строго-настрого в сторону озера смотреть – не то, что хаживать:
         – Дитя моё ненаглядное – Солнышко ясное! Всюду гуляй, хаживай, но дорогу к озеру не налаживай! Обещай мне клятвенно, душа моя, к озеру не ходить, воды из озера не пить, переход не искать, внимания не привлекать!
Делать нечего – пришлось Настеньке обещание три раза повторить:
         – Обещаю, батюшка, обещаю, родненький:
к озеру не ходить, воды не пить, мосток не искать, чужой взгляд не привлекать!
         Дни, словно карусель на ярмарке, закрутились, завертелись…
         Вот уже Анастасией стали величать красавицу. Поговаривали, что Настя – дочка лесника – в матушку красотой пошла, а шепотком добавляли:
– Если бы не забрало матушку Тайное озеро, не было бы счастливее девицы на всём белом свете!
         Время-времечко шло –  не задерживалось.
Однажды навестил их края молодой воевода –  Никита Всеславович.  Как увидел Настеньку –  навсегда покоя лишился. Надумал Никита жениться. Сватов посылает – сам впереди идёт. Ему твердят:
         – Не ходи впереди сватов – не растаптывай дороги!
Никите всё нипочём.
         – Не верю я вашим небылицам, верю силушке своей.
Ну да ладно, быстро сосватали. Кто же воеводе откажет; и к тому же – люб он Настеньке, очень люб. Свадьба весёлой была, озорной. Всем миром гуляли.
         Всё было бы хорошо, да позавидовала мачеха счастью падчерицы.
         – Дочка родная от любви к Никитушке сохнет, света белого не видит, а Настасья в счастье купается?! Не бывать этому! –  затаились у злодейки мысли тёмные. Поедом, живьём едят её – житья не дают. Удумала мачеха недоброе дело сотворить. Вспомнила молодость: как отвоёвывала счастье своё, которое несчастьем оказалось. И стала наветы наводить на Настеньку словами лживыми, но ласковыми.
Воевода раз строго посмотрел, два, да и запретил мачехе на глаза показываться. А той неймётся. Пошла в тёмный лес за одолень-травой. Сама рвала, сама варила, сама наговоры злодейские наговаривала.
Думала: не устоит Никитушка перед силой злодейской.
Не тут–то было. Поболел немного Никита, поболел, да и выздоровел. Нельзя долго болеть – дитя ненаглядное ожидали с Настенькой.
         Ещё крепче озлобилась мачеха. Ничто ей не любо. И задумала она Настеньку извести. Снова злодейка пошла в тёмный лес. Нашла в трясине мёртвый камень, варила его три дня и три ночи, читала над ним все молитвы наоборот. Сильное зелье получилось, а главное – нераспознанное.
Пока воевода в отъезде был, устроила мачеха чаепитие, ссылаясь на просьбу батюшки, да напоила зельем падчерицу. Никто зла не заподозрил.
Стала Настенька угасать на глазах. День ещё не успел закончиться, а словно год болезненный прошёл.
        Заметил недоброе батюшка и спрашивает:
         – Что с тобой, моя кровинушка, происходит?
         – Неведомо мне, батюшка. Если бы я сама знала, ответила бы тебе.
Пришла подружка Настеньку проведать и не узнала её. Посмотрела со всех сторон, развела руками и сказала:
         – Подруженька моя родная, да нам срочно к Марфе идти
надобно.
         – Как же я к Марфе пойду, Любавушка, когда перед батюшкой ответ-обещание держала?
Подружка стала убеждать, уговаривать лесника:
         – Посмотрите, скоро Настенька на ногах не сможет стоять, не только идти. Не губите родное дитя, разрешите пойти к Марфе.
         – Не могу я разрешить, – возражал батюшка.    
         – Запретами вашими двоих погубите.
Не выдержала Настя, стала батюшку уговаривать:
         – Не за себя, за малышку прошу. Подумай, батюшка: вернётся Никитушка домой, а его ждёт дом пустой, холодный.   
 Вдвоём всё-таки уговорили. Согласился лесник. Разрешил навестить ведунью да  захотел сам пойти с Настенькой к Тайному озеру.
 
…Притих летний вечер, завораживая тайнами.
Месяц призадумался,  загрустил в хороводе золотых звёзд красоты удивительной. Ласковый ветер перестал песни петь и листвою шелестеть.
А подружки ничего не замечают, идут-торопятся… Долгим путь к озеру показался, но всё-таки они осилили этот путь. И хорошо, что лесничий пошёл их провожать. А то могли бы не найти дороги. Подошли они к озеру –  удивляются. По воде к избушке Марфы лунная дорожка ведёт, а над ней радуга сияет.
Лесник остался ждать недалеко от избушки. Подошли подружки к двери, постучали один раз, постучали другой, а на третий раз дверь сама отворилась.
Заходили девицы в малую избушку, а вошли в сказочный дворец красоты невиданной.  Всюду цветы дивные цветут, да птицы поют. Смотрят: чайка белоснежная летит им навстречу. Как на пол опустилась она, то превратилась в девицу красоты невиданной. Пригласила их вперёд идти, да не оглядываться.
У Настеньки силы появились незнамо откуда.
Плывёт легко, словно лебедь белая; смотрит, удивляется: то ли это дворец, то ли страна невиданная. Недолго шли подружки, держась за руки.
Впереди увидели яркую радугу семи цветов и направились прямо к ней. То не радуга была, то Марфа у родника сидела да с водой беседу вела.
Подошли Настенька и Любава поближе, поклонились Марфе низко в пояс, а та уже знает: о чём девицы разговор поведут.
          – Вовремя ко мне пришли вы, красавицы. Ещё немного промедлили бы, и уже никто не смог бы помочь вам. Знаю о том, что вам неведомо, да и ведать незачем. Сильное колдовство применила злая мачеха. Две жизни увядают вместе, смогу одну спасти. Чему быть – решать тебе, Настенька.
         – Не за себя прошу, милостивая госпожа Марфа, прошу
за дочку нерождённую – Елену Прекрасную, – не задумываясь, ответила Настя.
         – В том не было сомнения, что ты поступишь так же, как поступила твоя родная матушка.
         – Но она при рождении Настеньки умерла, – удивилась Любава.
Тут подружки поняли, что ожидает Настеньку в будущем. Любава спросила тихо:
   – Милостивая госпожа, сколько же можно злу по земле разгуливать да родных матушек у деток малых отбирать? Неужели нельзя ничего поделать? Неужели со злом нельзя всем вместе справиться?
   – Мы ждём того времени с нетерпением, а пока силы у нас неравные.
Много зла собралось на земле, и люди сами приумножают его. Испей, Настенька, живой воды из родника ровно столько, сколько захочешь. Да пей воду не из ковша, не руками, а из чистого родника устами чистыми. Умойся, и идите с миром домой. А Любаве Марфа дала деревянный ковш из векового кедра и наказала:
         –  Зачерпни воды из родника и перед дверью, когда будете выходить из дворца, левой рукой назад вылей. А ковш оставь возле двери.
         Сделали подружки всё так, как наказала ведунья.
Выходили они из дворца, а вышли из деревянной избушки.
   Долгими для батюшки показались минуты…
Серебром покрылся, ожидая Настеньку. Но когда увидел её –  возрадовался. Показалось ему, что стала дочка ещё краше.
   Вернулись домой, а там мачеха хозяйничает.
Как увидела она Настеньку, живую и здоровую, так сразу без чувств упала. Захворала мачеха, занемогла. Злоба лютая её заживо ест. Так осерчала, что со злобы великой сожгла свою чёрную колдовскую книгу в печи.
   Скоро вернулся домой воевода Никита Всеславович.
Стали они с Настенькой, словно голубки, ворковать.
         А мачехе день ото дня всё хуже и хуже. Не могла она спокойно смотреть на радость падчерицы.
   Утром, в воскресный день, решила мачеха покаяться.
Позвала всех к себе и призналась во всём.  Не для себя она старалась –  для дочки своей. Если бы не призналась, то на дочку перешёл бы её грех великий. Попросила мачеха позвать ведунью. Лесник сам немедля поехал за Марфой. Вот Марфа и дождалась светлого дня.
         Старинная эта история. Длится она уже не один век. Сами подумайте: сколько мы видели белых чаек над Тайным озером? Сколько светлых невинных красавиц живёт во дворце Марфы? Да и сама Марфа когда-то, давным-давно, была прекрасной принцессой Марией. А извела её со света белого не подруга-завистница, не колдунья коварная, а сестра родная –  мачеха Настеньки. 
Безмерным и горестным было удивление лесника, когда он узнал, что и Елену Прекрасную, родную матушку Настеньки, она же погубила.
Подъехал лесник к избушке, постучал два раза, и сразу дверь отворилась. Вышли к нему ведунья Марфа и Елена Прекрасная.
  Упал лесник перед ними на колени, а слёзы полились ручьём; мешают хотя бы одно слово вымолвить. И всю дорогу, пока он ехал вместе с ними  назад, слёзы лились, а в небе молнии сверкали, да гром гремел.
Марфа привезла в кувшине живой воды из родника. Перед тем как переступить порог, она смочила его родниковой водой.
         – Прости меня, старшая сестра! Прости меня, Мария, за всё прости!
И ты, Елена, прости! Простите все! – произнесла мачеха на последнем вздохе и закрыла глаза. Марфа покачала головой, перекрестилась и полила живой водой вокруг постели. Встряхнула брызги на умирающую сестру. Словно от огня, тело загорелось и превратилось в пепел. Ведунья собрала пепел в кувшин и вышла из терема.
  Откуда ни возьмись, стали слетаться чайки. Они, похожие на лепестки белых роз, кружились высоко в небе. Елена Прекрасная подошла к Настеньке, обняла её и сказала:
         – Теперь тебе, моя любимая доченька, ничто не угрожает. Будьте счастливы! Вспоминайте нас и не делайте того, о чём пришлось бы после пожалеть. Она заглянула с любовью ненаглядной Настеньке в глаза и нежно, по-матерински поцеловала. А потом, вслед за Марфой, вышла во двор…
  Казалось, что к ним слетались белоснежные чайки со всего света. Всё вокруг было белым-бело. Когда чайки улетели, во дворе никого не было.
Свежий воздух, словно после утреннего дождя, наполнился ароматом белых роз.
А в лесу, на месте Тайного озера, появилась цветущая поляна. Цветы, умытые росой, в лучах утреннего солнца переливались всеми цветами радуги...