II. Дом на Пушкинской 33

  Из цикла  "Детство и юность".

Жили в доме том Волька и Вовка
Мы играли и с ними дружили
У нас с ними была, как тусовка
Остальные к нам не подходили.

Была Сильва у Вовки-собака
Они с Барсиком нашим играли
А с другими собаками-драка
Все собаки от Барса бежали.

Мы с двумя этими пацанами
Возле дома запущенный сад
Мы носились, махая мечами
Вместе с нами кружил листопад.

В углу этого сада укромном
Мы землянку средь рыли хвои
Там курили с желаньем огромным
Доверяли там тайны свои.

Вот рабочие стену пробили
И попали в застенок, тупик
Пули стены все изрешетили
Дневной свет туда только проник.

Было страшно нам в этом застенке
Был он как замурованный склеп
Нам от надписей жутко на стенке
Здесь сидящий, наверно, был слеп.

Приносил из них кто-то нам слухи
Мало знали они о войне
Они знали цену показухе
Их сидели отцы на коне.

Мы в землянке после обсуждали
За что и кого могли держать
Белые, красные, мы не знали
Те, другие могли там пытать.
 
Мы недолго об этом судили
Свежий воздух манил нас наверх
Накопав свежей глины лепили
Танки, пушки для детских утех.

Уже порохом в воздухе пахло
В обстановке тридцатых годов
Капитал то ворочался дряхлый
Коммунизм на замену готов.

Мы лепили из глины игрушки
И согласно делам мировым
Это были и танки, и пушки
Гул моторов, разрывы и дым.

Что-то рядом рабочие рыли
Много глины и разных цветов
Красных из красной глины лепили
А из серой лепили врагов.

Двухэтажный был дом, но высокий
Лестница нас на крышу вела
Наверху нам казался далёким
Тот театр, где война наша шла.

На земле свои цели делили
Забирались по лестнице вверх
С самолёта, как-будто, бомбили
Отмечали” есть” громким успех.

В это время в Испании Франко
Побеждал свой несчастный народ
Мы громили фашистские танки
Сверху бомбами, как самолёт.

И фашисты уж всем показали
Всему миру звериный оскал
Танки немчуры уж грохотали
Мир с фашизмом уже воевал.

В году тридцать девятом пошёл я
В самый первый в своей жизни класс
Ничего для себя не нашёл я
Говорить если мне без прикрас.

Угол Пушкинской, Краснознамённой
Семилетняя школа была
И родителями убеждённый
Мать за руку меня привела.

Начинаются в школе разборки
Шлют записки с наказом придти
Дома ругань, доходит до порки
В школу мне не хотелось идти.

Наступает конец жизни вольной
Не побегать уже босиком
От отметки в тетрадочке школьной
Ты зависимым станешь рабом.

Если правду сказать откровенно
С неохотой я в школу ходил
Знания впитывать постепенно
Вместе с жизнью курс мне подходил.

И в весеннем лесу, прочь из школы
Часто мы убегали бродить
Нас притягивали больше долы
Чем с ненавистью, цифры долбить.

Вот сбит насмерть машиной военной
Сын учительской школьной четы
Сын единственный и несравненный
С ним ушли все надежды, мечты.

Нас ученьем она не давила
Он же нас как хотел, мордовал
Математике она учила
Он географ нам преподавал.

Вопрос задан, к доске вызывает
Ученик разевает свой рот
Садись пара, он горе срывает
Ученик как побитый идёт.

Как балластом и неполноценным
Для него стал четвёртый наш класс
Ответ каждый наш стал непременным
Садись пара, и так каждый раз.

Вот как смерч по стране прокатился
Сорок первый злопамятный год
Военрук в школе вдруг появился
Стал к войне нас готовить в поход.

Надеть противогаз: тренировки
Вокруг школы мы бегали кросс
Деревянные выдал винтовки
Муштровал, несмотря на мороз.

Вечерами тревожные сводки
Мы притихшие слышим с фронтов
Как селенья сдавали, слободки
Отдавали врагу городов.

На стене висит карта большая
Я переставлял на ней флажки
И втыкая флажок, я страдая
Будто сданные мною кружки.

То на западе, а на востоке
Щуки японской лязгала пасть
Армия на востоке, наскоки
Охлаждала желанье напасть.

Они ждали как под Сталинградом
Чем закончится тот страшный бой
Знал, идти, самурай не парадом
А рискуя своей головой.

Самураев те знали потомки
Помнят Хал-Хин Гол, помнят Хасан
Потому ожидали в сторонке
Разобьёт пока немцев Иван.

Всю войну они так просидели
Не сгореть бы, боялись в огне
Дойчланд сгнил в Сталинградской купели
Отдав должное русской зиме.

Рады Джепены, что не поддались
Уговорам, чтоб начать войну
Они америкос не боялись
Хорошо знали их слабину.

Ведь японцы любители солнца
Дед Мороз их никак не прельщал
Гитлер, чтобы заставить японца
Зло депеши ему посылал.

20.02.2004г.
06.02.2014г.