Глава 22. Бордо

              Проснувшись среди ночи , Га-Кон взглянул на утонувшие в маслянистой темноте агатовые шары, служившие часами, и положил перед собой свой нож. Это было не просто оружие. На столе  перед венезуром холодно сияло тройное лезвие, закрученное непревзойденным мастером в смертельную спираль. Тяжелая ребристая ручка в виде омерзительной морской твари, обвившей себя щупальцами, была украшена  перламутром  галиотисов и кусочками морской смолы.

              Ночь перетекла в темную дымку, и прохладная  сталь привычно легла в  ладонь  кочевника, лезвие , омытое кровью многих жертв , равнодушно блеснуло в предутреннем свете. 

              Глубокая борозда сомнения рассекла лоб Га-Кона наискось и уперлась в рваный рубец, идущий от левого уха  к серым волосам, заплетенным в  венезурскую косу.  Обычно хладнокровный и невозмутимый , кривозубый тысячник в это утро испытывал что-то сродни душевному терзанию - слишком знакомым оказалось имя, начертанное на куске рисового полотна.   

             Когда лучи солнца коснулись пятого агатового шара на подоконнике,  Га-Кон резким движением вложил клинок в ножны из кожи ската и вышел из залы. До аудиенции во дворце Монгарда оставалось несколько часов.