Он говорит Я паркуюсь, улица N...

Он говорит:
"Я паркуюсь,
улица N, дом 9.
Заборы. Калитки -
местные
врата в ад.
Ко мне липнет взглядом сосед,
переводит его на деревья,
обрюзг, обветшал и,
оттого,
толстозад"
Он говорит:
"Крикливая старая дева
сдурела,
спустила во двор собак.
Лай колотится в окна,
а впрочем
хорошая ночь:
плевки звезд, лунный диск,
однородный слащавый шлак"
Он говорит:
"Во мне нет ничего от убийцы,
я черствее и хуже:
я пьяный, бездарный поэт.
Я макаю бумагу
в гулкий
воздух окраин,
я глотаю
нелепый блеск
minor estates"
Он с порога вещает:
"В такое время
хорошо бы заняться любовью,
но лучше войной,
так хотя бы искренней,
откровенней.
Есть ли разница?
Нет, для меня - никакой"
Подпирает косяк,
выжидает,
смакует вечер,
не раздевает, калечит глазами:
"Ты могла бы налить мне чего покрепче
или разбавить
напитки слезами?
Ты говорила:
"I would strangle babies"
и добавляла: "to kiss that man".
Я позволю тебе
испить моей жизни,
но это - maybe,
скорей заливать
неоновой кровью мой van"
Кровь к голове,
зеленые воды
расцветают и плещут
в пробоины лодки
"Я сыграю все ритмы
вдоль твоих ребер,
я исполню все гимны
прямиком в твою глотку"
Он говорит:
"Ты
не узнаешь,
кто я,
вышел из подворотни
иль просочился из ада.
Я пришел,
чтоб рассечь тебя
лезвием мысли
и убаюкать
под маятник взгляда.
Освежую наискось
и втиснусь поглубже,
разложу
до мельчайших
полярных пар,
и если меня
ты в финале полюбишь,
это будет мой собственный
blues-noir"
Он говорит:
"Ты будешь
коронным блюдом,
я выдавлю
смрадным соком
наивность по граммам.
Щепотку-другую драмы,
избыток
ничто никогда не красит.
И запеку,
обдав смеха потоком,
в хмельном плюрализме моих ипостасей
Соскоблю с кожурой
последние чувства
прежде, чем
поместить
в раскаленную
полость.
Кстати сказать,
я бы жаждал беседы.
Горьковатый сироп
это твой
низкий голос"
Он говорит:
"Я люблю разговоры,
здесь больно,
здесь ранит,
здесь важно, здесь значит.
Там,
где огорожен стеной
чей-то пруд,
я незаметно для всех рыбачу.
Я люблю таскать с полок
чужие романы,
но все там угасло,
завяло,
поблёкло.
Это лепет,
которым
читает поэмы
романтик,
лелеющий пулю
в лёгком.
Это нелепо:
с обочины рта
стекает "люблю"
вместо "боже, на помощь",
сердце бьется навзрыд,
воздух режет на ломти.
Я тоже люблю,
но,
что чаще,
наотмашь.
Ce n'est pas
sur l'amour.
Она глухо звенит
как забытая
в кармане пальто
монета.
Ты дрожишь,
не беда.
А пока, ma cherie,
до рассвета,
дождись рассвета"

К седому утру оконные рамы
ухмыльнутся сипящими трещинами.
Он все еще здесь.
Топит смех в коньяке
спозаранку:
"Я хотел бы узнать,
как выглядит женщина
с головою,
вывернутой
наизнанку.
Я разделю ее глобус
на континенты,
на океаны и твердь..."
На финальном аккорде:
"И все же гораздо нежнее
твоей первой любви
будет самая первая смерть"