Сирень

Первые лучи предрассветного солнца скользнули по блестящему боку дорогого спортивного автомобиля, двери старого гаража закрывались со скипом, оставляя после себя на том, что осталось от асфальта, ржавые полосы.  Я стала быстро рвать траву неподалеку и забрасывать ворота смесью травы и земли, не должно быть видно, что ворота недавно открывали. С непривычки трава резала руки, лакированные туфли быстро покрывались пылью, каблуки застревали в трещинах асфальта. Надо быстрее покончить с этим и выбраться из Москвы, пока город не проснулся.
Где-то неподалеку должна стоять заранее купленная старенькая «шестерка», кажется, в этом  дворе.  Ключ с хрустом провернулся в замке, чудо советского автопрома нехотя завелось, кашляя и чихая черным  дымом. Что ж, уже неплохо. Я села в машину и закурила. Да, ехать на этаком драндулете – удовольствие то ещё, но всё же это лучше, чем ничего. Я обернулась назад посмотреть на синюю спортивную сумку, лежащую на заднем сидении, её наличие немного успокаивало.
Ехать на «механике» оказалось сложнее, чем я думала. За годы «автомата» руки отвыкли от рычага, педаль сцепления никак не хотела слушаться, каблуки мешали, а передачи переключались с отвратительным звуком.  Руль крутился туго, руки вскоре вспотели и начинали болеть.
Когда солнце показалось над горизонтом, я уже выезжала на МКАД. Город начинал просыпаться, из области стягивались первые машины офисного планктона. Логаны и кредитные фокусы так и норовили меня подрезать, даже на пустой дороге. Раздражает, да, но и с этим можно смириться. Забавно, за прошедшую ночь я ко многому стала относиться спокойнее, ещё вчера подобный маневр я бы посчитала личным оскорблением.
На въезде в Балашиху начинали собираться утренние пробки, местами поток совсем останавливался. Отсутствие магнитолы угнетало, но потом я начала находить в этом своеобразное удовольствие. Я стояла в пробке на старых жигулях, слушала звуки утренних улиц, смотрела на людей, спешащих на работу, боящихся куда-то опоздать. Их жизнь была наполнена смыслом, пусть сиюминутным, неважным, но смыслом, заполняющим их существование. Как давно я не ездила на пригородных автобусах и электричках, не походила  мимо привокзальных палаток  и чебуречных. Когда-то тогда это ужасно раздражало,  хотелось избавиться раз и навсегда от этих надоедливых мелочей, но сейчас, в состоянии прощания с городом, это всё приобретало особую ностальгическую прелесть.
Через час пробки стали рассасываться, высотки попадались всё реже, всё чаще – трехэтажные штукатуреные дома. Я свернула с трассы на узкую улочку и оказалась в каком-то подмосковном поселке. Здесь уже не так чувствовался бешеный ритм столицы: голуби лениво прогуливались по карнизам, на балконах сушилось белье, во дворах судачили старушки. Я остановилась у пятиэтажки с магазинами на первом этаже и вышла из машины.
В первую очередь надо было переодеться - вряд ли блестящее платье и высоченные шпильки подходят для долгих прогулок. В маленьком магазинчике с китайским шмотьем я, видимо, была первым посетителем. Продавщица лениво заваривала растворимый кофе у кассы и позевывала. Вещи я подбирала немного растеряно, не особо зная, что мне нужно. В итоге остановилась на синих джинсах, кроссовках и неброской футболке. Переодевшись в машине, я безжалостно выбросила старую одежду, оставив только черную кожаную куртку. Пожалуй, к новому прикиду она подходила намного больше. Вообще не понимаю, почему раньше её не выкинула, столько лет пылилась в шкафу. В сумке на заднем сидении зазвонил телефон. Я мельком глянула на экран, и телефон отправился в мусорный бак вслед за одеждой, упав с глухим стуком.
Солнце уже поднялось достаточно высоко, заливая городок осенним золотистым светом. Начало осени было на удивление сухим и теплым, желтые листья вихрем взлетали на обочины от проезжающих машин. Я медленно, без особой цели шла вдоль старого дома из красного кирпича, смотрела на балконы с пузатыми витиеватыми решетками и обсыпающиеся козырьки. Я дошла до угла, и в подвале обнаружился продуктовый магазин. Внезапно ужасно захотела есть.  Полки были полупустыми, только в углу холодильника притаился пакет «снежка». Как это было давно… перед глазами всплыл жаркий летний день, столовая пионерлагеря, неизменная булочка с изюмом, почему-то всегда подгоревшая, и стакан снежка. Тогда, кажется, мы «снежок» не очень любили, но всё же я его взяла. Подходя к кассе, я вспомнила, что кончились сигареты, тех, которые я курю обычно, конечно же, не было.  «Дайте сигареты… любые» - на прилавок упала пачка синего винстона.
Выйдя на улицу, я подумала, что раз вернуться домой я не могу, то не мешало бы обустроиться где-то ещё, хотя бы найти жильё. Я не знала, с чего начать, поэтому начала с рассматривания объявлений на подъездах. Удача мне улыбнулась минут через двадцать, когда я забрела уже довольно далеко от машины.  На стене обшарпанного дома висело объявление о сдаче квартиры. Машинально сунув руку в карман, я вспомнила, что выкинула телефон. Я сорвала объявление, сунула его в карман и решила вернуться к машине. Найти в этом захолустье работающий салон связи было непросто, только на главной площади обнаружилась «евросеть». Через полчаса в кармане лежал новенький недорогой самсунг, а в руках – простенький планшет для интернета.
Я позвонила по номеру, указанному в объявлении, и договорилась с хозяйкой о встрече на вечер. Было бы удачно, если б удалось заселиться прямо сегодня, потому что ночевать было негде, а оформляться в гостиницу не хотелось. До назначенного времени оставалось несколько часов, за которые я успела обойти почти весь город. В центре обнаружилась небольшая речка с мощеной булыжником набережной, на окраине – военная часть с неким подобием военного городка. Вполне возможно, что некогда весь город относился к этой военной части, а позже её сократили. А может и нет, точно этого я не знала.
Хозяйка квартиры оказалась симпатичной сухой старушкой, подтянутой и энергичной. Она быстро показала квартиру и затараторила что-то про ближайшие магазины и рынок, я делала вид, что слушаю, но на самом деле мне это было малоинтересно, главное было остановиться хоть где-то, а потом решать, что делать дальше. Старушка осталась в квартире, а я спустилась вниз к машине, за деньгами. Открыв сумку, я взяла из неё первую пачку денег. Перед своим вынужденным бегством я обналичила столько денег, сколько возможно обналичить за несколько минут в три часа ночи.
Расплатившись и закрыв дверь, я стала осматривать новые владения. Ремонт, судя по всему, не делался годов с восьмидесятых: на стенах были советские обои в цветочек, на некогда белом потолке - желтые разводы, состояние мебели тоже оставляло желать лучшего. На кухне я с удивлением обнаружила закопченную газовую колонку. Впрочем, даже у неё со временем открылись свои плюсы – например, от вечно мерцающего огонька очень удобно прикуривать.
Следующие несколько часов я проспала мертвым сном. Не мешала ни скрипучая кровать, ни сквозняки, гуляющие по квартире – две бессонные ночи давали о себе знать. Проснулась я глубокой ночью, с опаской вышла покурить на обветшалый балкон и задумалась о перспективах на будущее. Сейчас лучше всего было затаиться на неопределенное количество времени, пока всё не уляжется, хотелось верить, что здесь никто меня не найдет. По крайней мере, я позавчерашняя точно не додумалась бы искать себя в таком захолустье или следить за убитой в хлам шестеркой.
Следующие дни были наполнены бесцельным шатанием по городу, покупкой предметов первой необходимости и переосмыслением многих вещей. Здесь я не могла вести себя так, как привыкла. Я старалась копировать поведение местных жителей, мне очень не хотелось выделяться, казалось, что на меня постоянно смотрят. Впрочем, думаю, это нормальная паранойя для человека, которого действительно ищут. И вот однажды я вышла утром на улицу с полным ощущением, что я – одна из них, что я такая же как они, что я так же хожу по тем же улицам, так же одеваюсь и захожу в те же магазины, что меня практически невозможно отличить от них, обычных людей. Тут я на минуту задумалась о том, что вряд ли они бродят по улицам, упиваясь ощущением собственной одинаковости и незаметности. Они куда-то спешат, всегда. Куда-то едут, идут. Куда? Точно, они идут на работу, вот что я упустила в своей попытке слиться с толпой, вот чего мне не хватало эти дни!
Окрыленная этим неожиданным открытием, я побежала домой и стала копаться в документах. Увиденное немного меня огорчило: вряд ли диплом лучшего вуза страны поможет затеряться в провинциальном городке, да и трудовой на руках у меня не было. Что же, пришло время придумывать себе новую жизнь, не рассказывать же всем правду. Потренировавшись перед зеркалом, купив спортивный костюм грязно-розового цвета и собравшись с мыслями, я отправилась на собеседование на единственное местное предприятие – завод ЖБИ. Немного постояв у входа, я уверенно зашла, как можно небрежнее пожевывая жвачку. Сонная полная женщина бальзаковского возраста (назвать её менеджером по персоналу не поворачивается язык) сообщила, что для неквалифицированных работников осталось только место дежурного на КПП. Про себя я усмехнулась, думая, что сама бы я её давно уволила за такой подбор персонала, пусть и на должность дежурного КПП. Нет, ну правда, это ведь довольно ответственный пост! Как можно на него назначать непонятную девушку, потерявшую трудовую и якобы закончившую только поварское ПТУ, не посмотрев диплома и нисколько не усомнившись в достоверности информации. Ладно, оставим этот шаг на её совести.
На освоение этой несложной профессии мне понадобилось несколько дней. Вернее с журналом посещений и порядком оформления пропусков я разобралась меньше, чем за час, остальное время понадобилось на то, чтобы придумать, чем же занимать рабочее время. Сидеть на КПП оказалось невыносимо скучно. Поначалу я с нетерпением ждала следующего проходящего, чтобы хоть чем-то заняться, безделье в середине рабочего дня давалось мне с большим трудом. Потом я приучила себя брать с собой книгу, желательно не одну, через неделю меня уже перестали удивлять навязчивые советы проходящих тетушек не портить глаза и посмотреть телевизор, ещё через неделю – даже редкие проходящие начали раздражать. В общем, можно сказать, я идеально слилась с должностью.
Хорошая погода кончилась, полили дожди, некогда красивые листья смешались в грязную массу, тихий городок посерел и помрачнел, всё чаще по ночам скип окон и вой сквозняков порождали тревогу, да и сами ночи становились темнее и холоднее. Поздняя осень – самое темное время года. Летом никогда не бывает очень темно, от заката до рассвета проходят считаные часы, тьма не успевает сгуститься, зимой же белый снег создает ощущение света. И только осенью тьма и слякоть настолько глубоки и невыносимы. Меня до сих пор не нашли, а может и не искали? От этой мысли становилось одновременно радостно и грустно. С одной стороны, конечно, я не хотела, чтобы лишние люди знали моё местоположение, с другой – ощущение слежки и погони дают адреналин, а бессмысленное пережидание наполняет ощущением ненужности. На работе я так и не нашла ни одного человека, с кем можно было бы поговорить. Нет, конечно, мне есть с кем сходить на обед, я стараюсь быть приветливой и дружелюбной, но зачем? О чем мне говорить с этими людьми? Я не знаю.
Будильник разбудил противным пикающим звуком, от одной мысли о том, что надо выбираться из-под одеяла, бросало в дрожь. Я уже много раз пожалела о том, что устроилась на работу. Что скрывать, я жалела об этом каждое утро. С другой стороны, что бы я делала каждый день, чем бы я занимала время, без возможности куда-то выбраться из этого захолустья? Боюсь, я довольно быстро бы деградировала. Человеку необходимо преодолевать себя, хотя бы в мелочах, иначе происходит что-то страшное. Я не знаю, как объяснить это явление, но вся сущность человека становится рыхлой и податливой, пропадает внутренний стержень, стремления, желания. В какой-то момент становится незачем вставать с кровати, когда и оставаться в ней тоже незачем. Я быстро, перебежками, стала одеваться в холодной квартире. Я с большим трудом заставляла себя убираться, готовить и чистить ботинки. Когда живешь одна, без желаний и стремлений, когда жизнь сливается в один бесконечно серый день, когда некому расшевелить, даже простые вещи даются с трудом. Поневоле начинаешь размышлять о смысле этих действий, об их кажущейся бесполезности. Но на самом деле это не так, они заставляют прибывать хотя бы в минимальном тонусе.
Вымокнув под дождем, я решительно открыла дверь будки КПП. Мне надоело это безвременье, всё сильнее раздражала окружающая реальность. Взгляд зацепился за трещину на окне, и как-то так меня взбесила эта трещина, что я тут же пошла к начальнику просить ремонт. Начальник был мужичком лет сорока, невысоким, лысоватым, с маленькими  маслянистыми глазками. Зайдя в кабинет, я постаралась как можно более вежливо изложить проблему, но раздражение всё равно сквозило в голосе. Он лениво встал с кресла, подошел ко мне вплотную, так, что я чувствовала неприятный запах изо рта, видела, как слезятся бесцветные глаза. Ненавижу, когда люди стоят так близко.  Он подумал секунду, усмехнулся и сказал: «ваша работа что? Писать журнал и выдавать пропуска. Остальное не ваше дело». В общем-то, я ожидала такого ответа, поэтому кивнула и пошла к двери. У самого выхода меня догнал смачный шлепок по заднице. Вот чего, а этого я уже стерпеть не могла. Я развернулась и рефлекторно влепила ему пощечину. Пока он приходил в себя, я уже выскочила за дверь, уже из-за двери услышав мало цензурный крик.
Закрывшись в своей будке, я стала думать, что же теперь будет. Уволят? Да не страшно. Но с какой-то стороны это был уже принципиальный вопрос – выдержать придуманную жизнь, вести себя так, как будто мне действительно важна эта работа. Где-то послышались шаги, на КПП вошла Аня – симпатичная девочка из столовой. Она неуверенно поздоровалась, постояла несколько секунд молча, потом сказала:
- А ты молодец… первая его отшила.
- Что? – оторвалась  я от своих мыслей
- Ну, ты первая его так отшила. Мы просто стараемся с ним не пересекаться.
- А? Понятно…

Я бы и не обратила внимания на этот эпизод внимания, если бы через пару дней я не была бы местной знаменитостью. Со мной вдруг все стали здороваться, даже те, кого я раньше не знала, периодически слышались разговоры о начальнике. Не знаю, что особенного я сделала, видимо, здесь было принято терпеть любое хамство и моё поведение было неожиданным.

Прошло ещё несколько месяцев, приближалась моя первая весна в этом городе. Дни становились длиннее, летом случались оттепели, ноги вязли в мокром снеге. Но всё же здесь весна больше чувствовалась, чем в Москве, даже сквозняки моей квартиры пахли весной, пахли ожиданием чего-то, всё вокруг замерло перед тем как сорваться в летний вихрь жизни.
Лед на реке стал тонким, местами появлялись пятна черной воды, с набережной дул теплый влажный ветер. Я уверенно шла навстречу этому ветру, стараясь прочувствовать его всем телом, то и дело  поскальзываясь на обледенелых камушках мостовой, я упорно смотрела вдаль, не опуская взгляд. Стараясь ухватить поток теплого воздуха, я поскользнулась сильнее обычного и упала бы, если б кто-то не подхватил меня под локоть. Я не успела понять, что происходит, и, обернувшись, увидела только идеально ровную спину, исчезающую за поворотом. Прикосновение от локтя растеклось теплом по всему телу, задев в душе что-то самое сокровенное, о чем я сама давно забыла. Следующим утром я впервые опоздала работу.
Как бы это ни было обидно каждой весной, но после оттепели всегда снова выпадает снег. Так и в этом году после весеннего потепления снова вернулась зима. Я медленно брела с работы, кутаясь в шарф и проклиная бывший недавно теплым ветер, а теперь швыряющий в лицо колкие снежинки. Был вечер пятницы, и я совершенно не представляла, на что потратить предстоящие выходные. Уже сейчас не хотелось идти домой, и я решила погреться в кафе, над подвалом ближайшего дома как раз светилась выцветшая вывеска. Спустившись вниз, я скинула обледенелую куртку и села за стойку. Размышляя, чем лучше согреться, чаем или чем покрепче, я грела руки в карманах толстовки и искала глазами пепельницу. За спиной хлопнула дверь, морозный воздух с улицы принес с собой какой-то полузапах, заставивший меня вздрогнуть. Кто-то подошел сзади и остановился совсем рядом, я чувствовала дыхание, но не находила в себе силы обернуться. На соседний стул опустился молодой лейтенант. Он рассеяно оглядел кафе, посмотрел вдоль стойки, видимо, разыскивая официанта. Потом, внезапно, посмотрел прямо на меня, я жадно поймала его взгляд. Я никогда не любила пересекаться взглядами с незнакомыми людьми, всегда первая отводила глаза, но не в этот раз. Я была уверена, что буду смотреть в эти глаза до последнего. За расширенными от полутьмы зрачками почти не было видно цвета радужки, только бликами отражались редкие лампы. Не помню, о чем я думала эти секунды… или минуты? Я не знаю, сколько прошло времени. Кто-то протиснулся за нашими спинами, толкнув моего гегенюбер. Он дернулся и коснулся моего плеча, по телу пробежала знакомая согревающая дрожь. В тело вернулось тепло весеннего ветра набережной и ещё что-то. Он протянул руку и сказал:
- Саша
- Да… привет.
Он вопросительно поднял бровь
- Мы виделись на набережной, помнишь?
- Я? Да, помню – сказал он и улыбнулся.
В воздухе снова повисла неловкая пауза. Впрочем, почему неловкая? Мне давно не было так тепло и спокойно.
- Ты, кажется, хотела что-то заказать?
Я вернулась к мысли о заказе, начало которой оказалось где-то далеко-далеко: «чай, пожалуйста» -  я поняла, что не буду при нем пить. И курить тоже не буду. Боже, как же хочется закурить.
Потом мы о чем-то говорили, но я уже не помню о чем, но это было и не важно. Слова вообще мало что значат в таких ситуациях. Я отслеживала каждое движение его рук, его глаз, я старалась пропитаться его запахом и теплом, исходящим от него. Ближе к полуночи мы решили всё же вернуться в холод улицы, но уже вместе. Когда Саша встал, я поразилась его выправке, идеально ровной спине, мне даже стало неудобно, что я сутулюсь  и иду тяжелой походкой. Мне казалось, каждая его спутница просто обязана быть идеальной. На шинели красиво серебрились снежинки в свете фонаря, мы где-то ждали такси, смотрели на бешено несущиеся темными тенями по небу тучи, ехали куда-то в темноте, оставляя освещенные улицы позади, углубляясь всё дальше и дальше в пургу.
Снежный вихрь захватил одинокую группку пятиэтажек в леденящие объятья, но старый красный кирпич не сдавался и не пропускал холод внутрь. Тяжелая деревянная дверь, чуть скрипнув, пропустила нас внутрь, дав вдохнуть теплый пыльный воздух. На втором этаже он достал из кармана ключи, открыл дверь, впустил меня в темную квартиру, дверь захлопнулась, перекрыв свет из подъезда. Я наощупь нашла вешалку, скинула куртку и ботинки, босиком прошла по пушистому ковру.
Его жесткие, мозолистые руки мягко скользнули по телу, заставив окунуться с головой в то тепло, которое впервые захлестнуло ещё на набережной. Сашино дыхание пахло чем-то неуловимо знакомым, может быть из детства, может из прошлой жизни. Первый поцелуй заставил меня выпасть из времени и пространства, полная темнота комнаты способствовала переходу в безвременье.
Мы долго лежали рядом, за окном покачивался фонарь, мимо которого мотыльками летели снежинки. Это был лучший секс в моей жизни. Он не был горячим – он был теплым, он не был противостоянием – он был единением. Странно это признавать, но это был секс максимально лишенный эротизма, он был легок и естественен. Размышляя, я сильнее прижималась к Саше. Через какое-то время он уснул, я полежала ещё немного, потом неслышно выскользнула из-под одеяла, на цыпочках добралась до куртки, нащупала сигареты и зажигалку, открыла форточку на кухне и с наслаждением закурила. Что со мной такое? У меня не дрожали руки, когда я подписывала многомиллионные контракты, у меня не дрожали руки, когда я отсылала копии конкурентам, но сейчас огонек сигареты предательски дрожал. Ветер за окном выл всё протяжнее.

Я так и не заснула этой ночью. Мне сложно засыпать в незнакомой обстановке и с незнакомым человеком, каким бы привлекательным он мне не казался. Если бы Саша мне понравился чуть меньше, и если бы я знала его адрес, уехала прямо сейчас, ночью, но я решила остаться до утра.
Когда небо за окном  начало светлеть, я вернулась в кровать и приготовилась делать вид, что сплю. Теперь, в серых лучах холодного зимнего солнца я смогла, наконец, хорошенько рассмотреть своего нового знакомого. У него были русые волосы, четко очерченные скулы… Он спал, уткнувшись лицом в подушку, и ровно дышал. Я лежала рядом, смотрела в потолок и старалась дышать в такт его дыханью. Незаметно для себя, я задремала.
Я слышала, как Саша вставал, стараясь не разбудить меня, слышала шуршание закипающего на кухне чайника. Я лежала с закрытыми глазами и прислушивалась к своим ощущениям. Постельное белье было белым, плотным и пахло чем-то из детства. Новое цветное белье так никогда не пахнет. Шуршание чайника, обычного, не электрического, тоже порождало какие-то смутные ассоциации.
Я вошла на кухню в тот момент, когда Саша разливал по чашкам свежесваренный кофе. «Ну вот,  ты уже встала? А я хотел сделать сюрприз» - сказал он, увидев меня. Кофе был таким, как я люблю. Даже без молока и сахара он казался мне ужасно вкусным. Мы сидели на кухне, пили кофе, я смотрела в окно на заснеженный двор. Сейчас он уже не казался таким глухим и мрачным, как ночью, качели на детской площадке уже не скрипели жалобно от ветра.
Мы были в той самой окраинной части города, которая относилась к военному городку. Саша подтвердил это моё предположение.
Я вошла в свою квартиру, когда на улице уже темнело. Холодильник был пуст, единственная лампочка в комнате перегорела. Меня не было всего два дня, но уже появилось ощущение заброшенности и духоты. Я сидела на кровати и вспоминала прошедшие сутки. Я ведь его совсем не знаю, но уже считаю знакомым и близким. Я поборола желание позвонить Саше и пошла в магазин. Впервые за очень долгое время я приготовила полноценный ужин, не из полуфабрикатов. Квартира наполнилась аппетитным запахом жареного лука.

Саша позвонил через два дня, когда я уже почти перестала о нем думать. Мы встретились в кафе около моей работы. Я лениво жевала салат и боролась с желанием покурить. Саша рассказывал про себя: в детстве он жил в другом городе, далеко от Москвы, сюда переехал после училища. Работает… служит? Какое дурацкое слово – служит. Служит в части на окраине городка. Живет один, отца нет, мать в родном городе. Всё просто и обычно. Про себя я старалась не рассказывать: врать не хотелось, говорить правду – тем более. Ограничилась тем, что родилась в Москве, сюда переехала полгода назад. Как будто бы просто случайно переехала.
От Саши веяло одиночеством. Такое ощущение может быть только от военных, разве что от убежденных технарей ещё иногда. Видно, что человек большую часть времени проводит в чисто мужском коллективе, причем в таком, в котором не принято делиться эмоциями.
Ехать к нему я отказалась, да он и не настаивал. Не хотелось слишком быстро погружаться в отношения. Ну, было и было, пусть это будет эпизодом. А пока мы просто знакомые.

Время шло, и весна окончательно освоилась в городе. Снег стремительно таял, по асфальту бежали ручьи, заполняя трещинки и делая дороги ровными и блестящими. Я возвращалась с работы в хорошем настроении. Сегодня я впервые в этом году надела кроссовки. После зимних ботинок идти в них было легко и приятно, хоть ноги и быстро промокли. Солнце отражалось в витринах и окнах, я глазела по сторонам, уже не боясь выглядеть странной. Вдруг внутри всё резко сжалось, хорошее настроение моментально улетучилось. Нет, не может быть… прошлая жизнь меня всё-таки нашла. Руслан стоял в нескольких метрах, спиной ко мне. Длинные черные волосы, дорогой костюм – он совсем не изменился. Прятаться уже бесполезно – он разглядывал меня в отражении витрины. Спокойно и уверенно повернулся:
- Привет. Давно не виделись.
- Зачем ты приехал?
- Сказать, что ты можешь возвращаться. Наш толстый недруг внезапно угодил за решетку – заигрался с налогами. Теперь другое начальство.
-Ну…и что? – я немного растерялась. Возвращение в прошлую жизнь никак не входило в мои планы. Несколько месяцев назад я бы этому обрадовалась, но только не сейчас.
Наверно, пришло время рассказать, почему мне пришлось так срочно уезжать. Я неплохо работала в одной крупной компании маркетологом, но в итоге соблазнилась на немаленькую сумму от конкурентов за информацию о новой продукции и проекте её продвижения. В мои планы не входило, что начальство узнает, кто именно слил информацию, думала свалить на какую-нибудь секретаршу-уборщицу. Но, увы, мне пришлось срочно обналичивать гонорар и исчезать из Москвы.  Руслан же был моим бывшим. Вернее как… порвала я с ним так же, как и с начальством – быстро и без объяснений. Не могу сказать, что я его сильно любила, но он был удобен:  красивый, обеспеченный, работаем вместе. Он отлично вписывался в имидж. И не думаю, что Руслан любил меня, иначе бы нашел меня куда раньше. Хотя, кто знает, что у него на уме, он никогда не отличался предсказуемостью. И вот теперь он стоит передо мной и пытается обнять:
- Ну чего ты? Я по тебе скучал. Поехали домой, хватит уже бегать – Руслан обнял меня за плечи и повел к машине. На обочине был припаркован его изрядно запачкавшийся ролс ройс фантом. Мне нравилась его машина: цвет мокрого асфальта, просторный салон. Всё, как пишут в рекламных буклетах, только взаправду и лучше. Я не хотела уезжать, совсем не хотела, но сопротивляться почему-то не могла. Видимо, всё слишком внезапно произошло.
Я сидела на заднем сидении, Руслан  - за рулем. Я сказала, что устала и хочу подремать, он понял, что это неправда, но настаивать на разговорах в дороге не стал. Я мрачно смотрела в окно, наблюдая, как уютные дворики городка сменяются смесью новостроек и разрухи ближайшего Подмосковья, как мкад стоит вечными пробками, как спальные районы сменяются величественной сталинской архитектурой, к которой так подходит московское свинцовое небо.
Я люблю Москву, вернее я любила Москву. Любила, когда было меньше людей и машин, любила, когда подростком бегала по зеленым дворам с сиренью, по заснеженным крышам гаражей. Этого всего давно уже нет, той Москвы, которую я люблю, уже не существует. Только редкие отголоски бередят воспоминания. Теперешняя Москва для меня лишь инструмент, город возможностей заработать на то, чтобы уехать хоть ненадолго. Не важно, сколько у вас денег и какая у вас машина, всё равно, если вы захотите просто прогуляться, вы будете ходить по тем же серым улицам, в той же толпе, дышать тем же удушающим воздухом. 
Мы приехали домой к Руслану. Меня больше бы устроило, если бы он привез меня домой, но спорить не было ни сил, ни желания. Мы поднялись в квартиру, тут всё было знакомо, но как будто из прошлой жизни. Обрадовали только мои любимые сигареты, лежавшие на тумбочке у кровати. Удивительно, Руслан их не выкинул. Я закурила, а Руслан заказал ужин. Вечер выдался на удивление приятным: мы немного выпили, Рус рассказал про то, что было в фирме после моего исчезновения. Убытки,  арест начальства, перекупка организации конкурентами. Да-да, теми самыми, которым я продала проекты. Теперь мне точно ничто не угрожало, и я могла вернуться к работе прямо завтра. Что я и сделала.

Жизнь возвращалась в привычное русло, Руслан хоть и был обижен, что я уехала, не предупредив, но виду не показывал. К счастью, большая часть сотрудников так и не узнала, из-за кого произошла смена руководства. Дни шли своим чередом, полгода в городке я постаралась забыть. Саша звонил два раза, но я не брала трубку. Когда я видела от него пропущенные вызовы, что-то в груди холодело, и я поскорее отводила взгляд.
Мокрая, ещё промозглая весна сменилась теплым, солнечным маем. Был ранний вечер пятницы, я бесцельно бродила по городу. Руслан, кажется, звал куда-то в клуб сегодня, но до ночи было ещё далеко. Уходя всё дальше от оживленных трасс, я наткнулась на дворик, окруженный со всех сторон четырехэтажными домами из красного кирпича. Знаете такие, с высокими потолками? В центре двора был обустроен скверик с лавочками и клумбами, а по бокам росла сирень. Свет уже клонящегося к горизонту солнца подсвечивал зеленые листья, а фиолетовые соцветия источали чудесный аромат. И что-то внутри всколыхнулось от этого запаха. Где-то вдалеке засвистели тормоза электрички, видимо, рядом станция. Я пошла на звук и вышла к платформе, на которой уже собирались люди, едущие с работы. Когда-то я каждый день ездила на электричке, день за днем. Как это было давно.
Я стояла на платформе и смотрела на рельсы, отражающие солнечный свет. Я почти физически ощущала, какие они горячие. Тогда, давно, в ожидании электрички, я любила сидеть на заброшенных путях, и их ржавые рельсы были горячими от солнца.
К платформе плавно подкатывался состав. Двери открылись, и я рефлекторно запрыгнула в последний тамбур. «Поезд проследует с остановками…» несколько остановок и конечная – Городок.  Тот самый, где через несколько часов должен вернуться домой Саша.
Я курила в тамбуре, прямо под знаком «не курить», в мою бытность панком я это делала специально, теперь мне было всё равно. За окном проплывали дачные поселки, ржавые гаражи, пластиковые новостройки. Солнце было всё ниже, тени придорожных столбов – всё длиннее. Зачем я ехала в Городок? Около Сашиного подъезда росли кусты, и я всегда гадала сирень ли это.  Сейчас мне это вопрос не давал покоя, заставляя сердце биться чаще.

Городок. Широкая платформа, здание вокзала с часами. Восемь часов. Сердце билось всё быстрее, запахи городка захлестнули меня,  вместе с теплом разогретого за день асфальта. Я шла по улицам, то намерено замедляя шаг, то срываясь на бег. Вот, последние 500 метров по пыльной обочине трассы и военный городок. Последние лучи солнца грели мне спину.
С наступлением весны Сашин двор преобразился: его заполнили дети, на месте былых сугробов оказались клумбы. Вот подъезд, покосившаяся лавочка и… сирень. Это оказалась всё-таки сирень, разросшаяся и окутывающая двор клубами аромата. Я опустилась на лавочку: в глазах внезапно потемнело, и закружилась голова. Запах сирени, тепло некрашеного дерева – казалось, я никогда отсюда не встану. Солнце скрылось за горизонтом, сгущались сумерки. Я смотрела на Сашино окно, оно было всё ещё темным.
Его четкую походку и прямую спину я заметила краем глаза и сразу же узнала. Первым желанием было, спрятаться, исчезнуть отсюда, но я не могла сдвинуться с места. Когда он подошел поближе, я молча встала и обняла его, грея замерзшие руки о теплую ткань кителя.  Он замешкался, потом  так же молча обнял меня в ответ. Той ночью я заснула легко и спокойно рядом с ним.