Петроград 1918

Надсадный стук молотка
по морозному железу.
Бесполезно.
Лошадь вздымает бока,
исходящие паром,
застуженно дышит.
Пропитаны крыши
угаром,
оцинкованы.
Немытые окна заклеены
наспех, временно.
Сапогом подкованным
стучат в полуподвальное окно,
методично, несильно.
Стоят в очереди за керосином.
Давно.
Булыжники холоднее льда,
платок белее снега.
Кто-то сказал: "Онегин"
Неуместно? Да.
Под ногами бездомная зверюга
воет на город.
Поветрие поднимать ворот -
вьюга.

Каждую ночь, много лет,
чай в облупленной кружке,
под подушкой
лежит пистолет,
чёрный на белой постели.
Далёкий выстрел.
Пенятся мысли:
"кто с кем? а я с теми?"
Игла сквозняка,
шаги на скрипучих ступенях,
какое-то пение,
сжатая зябко рука
отстукивает костяшками такт,
взгляд отсутствуеще далёк,
не раздеваясь прилёг -
пустяк.
Труба воет голодной зверюгой,
тоскует о ком-то.
Город - выстуженная комната.
Вьюга.

Штыки звенят на морозе,
толпятся кругами.
Ногами
вперёд кого-то выносят.
Задувает костры в переулках,
и песню
"взвейся, взвейся"
то звонко, то гулко,
по наледи улиц,
по старым бульварам,
где шпарящим варом
ополоснулись.
Газеты - разорванной пачкой
идут по рукам - постранично,
и сложены безразлично
распухшими пальцами прачки.
Какие новости с юга?
Город воет на небо,
навытяжку перед снегом -
вьюга.

В колодцы дворов,
в сырые коморки,
как восставшие в морге,
входят без слов,
страшнее всех выходцев - сумерки
чернильно-немые,
ползут к берегам Невы
в беззвучной судороге,
тянут в ночную утробу,
где пустошь беззвёздного ада.
Не бояться заката?
Попробуй.
Город послушно уходит,
снежная тьма,
там где дома,
беснуется в поисках плоти.
Замёрз пьяный юнга,
мать воет над телом
с лицом снежно-белым. 
Вьюга.