Повторение

 Повторение

Опять  пора  презренья  и  насилья,
И  вечного  жида  хотят  все  погонять,
Бурлит  толпа,  прекошенные  лица,
Ножи  и  палки  в  ход  идут   опять.
   На  баррикаду,  славно  пострелять
   Как  в   сорок  первом  к  Бабьему  Яру
   Фашисткий   зов  их  снова  призывает
    Калаш   поможет    им   стрелять…
Но   забывают,  век   уж   двадцать  первый
Евреев   мало,   барахла   их  не   найти
Большую  половину   расстреляли,
А   остальные   дружненько   ушли.
    Пенять   на  лень  и  водку   малость,
    Бандеру   прославлять,  Тарасу  льстить.
     Как   видно,   дрянь  ещё   осталась
     И   от   презренья   не   бежит…


  Со  словом   жид   я   познакомился   впервые,  получив   кирпич  по   спине,   в   детском   садике   далекой   деревни   Норки   Саратовской   области,   где  я   с  матерью  жил  в  эвакуации,  а   отец   воевал  с  первых   дней   войны (погиб  после  освобождения   родного  города   Кишинева   в  декабре  1944  года). После  кирпича  я   уже  никогда   не  ходил  в   садик,  а   начальница  цеха  тетя   Нюра,   которая  любила   меня  и  подкармливала,  разрешила   маме   брать  меня  на   работу.   Мама  работала   мотальщицей.  Я   ходил   по   цеху  с   длинным   ножом  и   наловчился  одним  ударом   ножа  точно  рубить   длинные   шпули   пополам.  Половинки   использовались   для   намотки   пряжи  для   шпуль   ткацкого  станка.  За  эту   работу  тетя   Нюра   добилась  выделить   мне   паек   100 грамм   хлеба  в   день.
   Второй  раз   это   слово  услышал  в   6  классе   с  ударом  в  нос  свинцовым   кастетом    от  Олега   Миклашевского. В  школе  было  много  друзей  разных  национальностей,  но  евреев  не  было.  Были  две   подруги  Валя  Грибкова  и  Фрида  Гольденберг,  которые   пронесли   свою   дружбу   через   всю   жизнь.
   Третий   раз  услышал  это   слово  на  службе  в  армии  от  украинца   Сенюта  и   казаха  Махмуда.  Писарь,  москвич  Лазарев  науськивал   их   избить   меня.  Подловив     на  заднем   дворе  в  части  они   с  криком   бросились  бить   меня,   но  кованный   солдатский   сапог  сделал   своё   дело   и  Синюта  с  Махмудом  оказались   в  госпитале.  Правда,  потом  они   избили   Лазарева,  а  со  мной   дружили  до   конца   службы.
    Потом,   часто  начальник  отдела  кадров  треста  Савуляк      ( капитан  КГБ)  во  время  дружественного   винопития   говорил:-“  ты  же   знаешь  кто  ты,   так  не  прыгай"...