Накануне двадцатого века

             Моему деду по матери,
          Малыхину Максиму Родионовичу,
               посвящается.

Накануне двадцатого века,
В девятьсотом, родился мой дед.
Не литовцем он был и не греком,
не калмыком явился на свет.
Он родился в губернии Курской
Под напевы полей и лесов,
Он родился с душой чисто русской -
Как Есенин, как раньше - Кольцов.

Его стать, его поступь и сила
Утверждали - из русичей он!
В нём природа вовсю говорила:
Для державы такие - заслон.
Неспроста был в пехоту направлен,
Когда смерчи неслись над страной.
Нет, не каждый ему был бы равен,
Рукопашный не всякому - бой!

Дед прожить мог, наверное, сотню
Беспокойных, но мирных бы лет...
Сколько ж раз ему снился их взводный
И с атакою каждый рассвет?!
Сталинград! - там зловещее небо,
Взрывы, грохот, огонь до небес!
Он был ада кромешного слепок,
Он - сплошные руины окрест.

И где ныне склонились ракиты,-
Кровь людская потоком текла...
Сотни тысяч погибших, убитых
Сталинградская битва взяла.
Дед был ранен. Но выжил он, выжил! -
Чтоб в строю до Берлина шагать;
В гимнастёрке просОленной, рыжей
В майский день на весь мир ликовать.

Он прожить мог, наверное, сотню
Беспокойных, но мирных бы лет.
...Я сутулым слегка деда помню
И с одышкой - войны страшной след.
- Поживу, - говорил, - если Бог даст.
Где болезни сердечной предел...
Шестьдесят один год - разве возраст
Умирать, не всех внуков узрев!

...На ходу умер дед мой - мгновенно:
Враг всегда на прицеле держал.
Пережитый страх в битве смертельной
Девятнадцать лет сердце сжимал!