Почти забытые поэты. Егор Исаев

Поэт Егор Исаев 8 июля скончался в Москве на 88-м году жизни. Об этом сообщает Союз писателей РФ.
Причина смерти поэта не называется. Когда и где пройдут похороны, также пока неизвестно.
Исаев окончил Литинститут имени Горького в Москве, после чего работал в издательстве «Советский писатель». В 1981 г. Исаева избрали председателем союза писателей СССР.
Среди самых известных произведений Исаева — поэмы «Двадцать пятый час», «Мои осенние поля», «Убил охотник журавля», «Жизнь прожить» и «Суд памяти».

ИСАЕВ Егор (Георгий) Александрович родился 2 мая 1926 в с. Коршево Воронежской области в семье сельского учителя.
С 1943 в армии, участвовал в боях за освобождение Чехословакии.
Печатается с 1945 — стихи в армейских газетах «За честь Родины», «На разгром врага».
В 1951 написана первая поэма «Лицом к лицу».
В 1955 окончил Литературный институт.
В 1962 опубликовал лиро-эпическую поэму «Суд памяти», которая сразу же сделала имя автора известным. Автор поставил вопрос о личной ответственности каждого человека за поступки, имеющие общественное значение, о непреложности суда памяти и совести над ними; о равнодушии, которое становится тягчайшим преступлением. Недавний фронтовик, автор разоблачал то равнодушие, которое помогло Гитлеру прийти к власти, а затем с огнём и мечом шагать по просторам Европы.
Называя поэму «Суд памяти» философской и ведя её родословную от пушкинского «Медного всадника» с его проблемами трагического и взаимосвязи личного и государственного, критики отмечали и художественное своеобразие произведения Исаева.
Автор прибег к гротеску и условным формам образного раскрытия темы, что и помогло придать глубокий философский смысл затронутым темам. Он развёртывает в глобальную метафору образ стрельбища как драматического чистилища перед трагическим переходом тренирующихся на стрельбище солдат в смертельный ад мировой войны. Значителен в поэме «Суд памяти» и аллегорический образ исторической памяти, как больной женщины, идущей через времена и границы. В её глазах «то одиночество вдовы, то глубина печали материнской», и обелиски кланяются ей в пояс «от всех фронтов, от всех концлагерей, от всех могил от Волги до Ла-Манша».
В 1976 поэму «Суд памяти» дополнила поэма «Даль времени», составившая с ней дилогию. В сложном полифоническом пространстве этой обширной поэмы основными оказываются 3 образных мотива: Память — Земля — Дорога; они взаимно переплетаются, ибо Память порой оборачивается Дорогой, а Дорога идёт по Земле. В центре поэмы — историческая судьба русского народа, её лирическим героем является Степан Разин, воплощающий мотив удали, раскрывающий силу народного характера. Потомок крестьян, автор утверждает, что матерью всех самых современных городов является деревня, поэтизирует красоту крестьянской жизни и труда.
Толчком к первым стихам Исаева, написанным ещё подростком, послужили деревенские посиделки с частушками. Традиции фольклора развиваются и в поэме «Даль памяти». Развившись на фольклорной основе, поэтические образы придают реалистическим картинам былинную окраску, что подчёркивает духовную значительность героев произведения. Язык Исаева назван «просторным», и действительно, его метафорическая красочность помогает создать историческую панораму душевного раздолья, романтического движения истории «во всю длину просёлочной России». В поэме «Даль памяти» особенно примечательна глава «Кремень-слеза», где в центральном образе автор новаторски соединяет, казалось бы, несоединимое — слезу и кремень как олицетворение выстраданного и пережитого.
Награждён орденом «Знак Почёта» и медалями

 *     *     *     *

Луна торжествовала. Полночь. Тишь.
Трава спала, спал берег, спал камыш,
Волна спала в ногах у камыша...
И лишь бессонно маялась душа.
О чём? О ком? А всё о том, о том,
Что где-то там стоит мой старый дом.
Стоит один. Стоит, как сирота.
И вся земля вокруг него пуста.

*     *     *     *
Вздыблен весь и страшно крут.
Всё в нём загазовано.
Дьявол-город, город-спрут,
Чудище Гудзоново.
Ни травинки, ни листка...
Разве ж это зодчество?
Вертикальная тоска,
Бездна одиночества.
1987 

*     *     *     *
Вдовье лето
Как в дозоре каком, выше птицы в полёте,
Не княгиня - крестьянка стоит на омёте
И глядит далеко за луга и затоны,
Из-под низких бровей, из-под жёсткой ладони.

Если по полю прямо идти до заката
Через Дон, через Днепр, через горы Карпаты, -
Там река есть такая, Дунай, у Дуная
Овдовела она, Ярославна степная.

Много стаяло зим, много выцвело вёсен.
Вот и осень пришла, сорок первая осень.
Но ещё не пора... Ах, какая краса в ней!
На ветру на широком стоит Ярославна.

И в глазах - если б кто заглянул под ресницы -
Двадцать лет как разлука всё длится и длится...
Рядом девки. Да что им, да что им, девчатам.
Их любовь не открыта ещё, не почата, -

Где-то в сердце ещё, как река, прибывает.
- Тётя Яря, споём? - И она подпевает.
- Тётя Яря, поёми... - И в смешном нетерпенье
Все секреты свои отдают на храненье.

Отдают. И совсем невдомёк озорницам,
Что ей тоже, ей тоже ночами не спится.
Ночи длинные, вдовьи, бессонные ночи,
Их одной не согреть и не сделать короче.

Даже годы бессильны, бессильна усталость,
Ведь в душе ещё много улыбки осталось
И тепла одинокого бабьего лета...
Но кому это нужно? Не надо об этом.

*     *     *     *