Города. Дальнегорск

начало тут:
Пролог - http://www.stihi.ru/2014/01/30/10634
Пластун и Терней - http://www.stihi.ru/2014/01/31/2844

Дальнегорск - младший брат Пластуна и Тернея. он расположен чуть более вглубь края, немного подальше от моря, в глубоком распадке между высоких сопок. вообще город старше посёлков, и это уже именно город, пусть и небольшой. но я рассказываю о городах, как о людях, и он производит именно такое впечатление. Дальнегорск - мужчина средних лет, с рыжеватыми, аккуратно подстриженными усами, из того же славного семейства Сихотэ-Алинь, отказавшийся от своей первобытной жизни в тайге, потому что всегда тянулся к городскому благоустроенному быту. у него, в отличие от братьев, нацменские черты не так выражены. к чёрту толерантность, там все зовут коренное население нацменами - от официального "национальные меньшинства". отучился он, единственный в семье, на инженера и "выбился в люди". он видел трамваи и троллейбусы, а один раз, когда летал на конференцию в Москву (на самолёте!) - даже метро. в Мавзолей сходил бы, но не не было времени отстоять такую очередь, а снаружи посмотрел, как же. и Кремль, он там рядом, почти весь его вокруг обошёл. и куранты слышал, которые на Новый год по телевизору бьют.

на старших братьев инженер смотрит снисходительно, через очки с толстенными линзами, вроде как и любит, но в гости никогда не ездит, словно вычеркнув из своей жизни всё детство и юность... и одну красивую, фарфоровую и себялюбивую, как Айога из сказки, удэгейку с лоснящимися, будто жиром смазанными, смоляными косами и такими же смоляными узкими глазами. только снится иногда, как лунно поблёскивали ночью её украшения из крупной рыбьей чешуи, и как узорно вился дымок из тоненькой трубочки, что она курила. а он теперь - шляпу вот носит, пальто, зимой - синтетический полушубок, модно. кобасу полукопчёную ест на завтрак. сыр колбасный, когда завозят. летом - арбузы и виноград, если автолавка приезжает. он даже сменил старое славное имя - Тетюхе - на более привычное для русского уха и понятное для приезжих с Запада - Дальнегорск. но кто помнит старое имя, посмеиваются и называют его Тетюхас, по аналогии с американским штатом Техас, намекая на чужеродность нового имени. да, и чтобы вы знали, "Запад" там - это всё, что дальше... ну, примерно Сибири. а вообще оттуда и Сибирь - Запад. на то и Дальний Восток, он самый дальний, восточнее мало что есть. друзья у младшенького и правда сплошь приезжие, есть и из других республик Союза, на химкомбинате с ним работают, завербованные.

так вот, братьев он не навещает, но примерно раз в год наезжают они - неуклюжие от смущения, с обветренными лицами, прокуренными бородами и заскорузлыми руками; большие, такие неуместные в его двухкомнатной квартире с центральным отоплением; кажущиеся совершенно дикими в своих толстых тулупах и добротных унтах; пропахшие лесом и рыбой. они долго возятся в прихожей, прилаживая одежду и лохматые шапки на оленьи рога, покрытые лаком и прибитые к стене в качестве вешалки; разуваются, изо всех сил стараясь не натоптать.

потом все вместе проходят на шестиметровую кухню, начинают выгружать из брезентовых рюкзаков гостинцы: пахучие связки юколы (вяленой рыбы) и сушёных грибов, замороженное на камень мясо кабана (не потаяло ли?), маринованные "оленьи рожки" (это тоже такой гриб, очень похожий на коралл, от оранжевого до ярко-красного цвета), медвежий жир (растирать пятки и грудь от простуды), сухую, медвежью же, желчь (от всех болезней), стеклянные банки с солёной икрой и семой (не сЁмгой, именно семОй, это местный нежный лосось), с голубикой, прокрученной на мясорубке и засыпанной сахаром, с "бархатным" мёдом, тёмным, как дёготь, по душистости не сравнимым ни с одним в мире (бархатный - потому что собран с цветков дерева бархат, ценного и редкого, такого мёда всегда получается мало, и настоящий бархатный мёд может стоить в десять раз дороже обычного). самую крохотную баночку - с целым корнем женьшеня в меду и другим корнем, чуть потоньше - элеутерококковым (ешь натощак по утрам малую ложечку, никакая хвороба не привяжется, а корни потом в водку переложи и настаивай сорок дней в тёмной кладовой), пакеты из плотного полиэтилена с мясистыми пучками молодого папоротника, перевязанного суровыми нитками, в сероватых кристаллах каменной соли, звериные пушистые шкурки собственной выделки (отдашь жене, шапку пусть закажет сшить и воротник в ателье справит), лианы и листья лимонника (с чаем заваривать).

последней на столе появляется, конечно, бутылка, но не простая: это настойка того же лимонника на самогоне - густо-розовая, с плавающими на поверхности жёлтыми косточками, похожими на уменьшенные фасолинки. если давление пониженное - косточки надо разгрызать, и они звонко щёлкают, если повышенное - не есть, а то сердце выскочит. в зале жена уже накрыла на стол, Пластун и Терней сидят на табуретках, раскрасневшиеся, и удивляются её китайскому шёлковому халату, расшитому золотыми драконами. из полированной "стенки" (импортная, еле достали, несколько месяцев в очереди стояли на мебель) достаётся праздничный чешский хрусталь, натёртый нашатырём, настойка лимонника перекочевала в толстый четырёхгранный графин и выглядит совсем иначе - солидней, "как покупная". косточек на поверхности уже нет - процедили, возраст не тот, чтобы здоровьем рисковать, давление у всех разное. на стенках графина играют красно-золотые искры. жена пьёт шампанское (хранили с Нового года, достался целый ящик по случаю).

начинается долгий разговор "за жизнь", но общее смущение пока не прошло. Дальнегорск рассказывает, что в их краеведческом музее стоит удивительный камень, похожий на огромный гриб, неизвестной породы. приезжала делегация в сопровождении больших шишек и переводчиков из Москвы, и американцы, мол, миллион долларов предлагали за него - не отдали. зачем он нужен, кроме как любоваться, непонятно, но братья молчаливо одобряют твёрдое "нет", сказанное буржуям. пусть наши учёные сначала камень изучат. у советских - собственная гордость. их взгляды бегают по непривычной обстановке, всему поражаясь, всё замечая: и стройные ряды книг в стеллаже от пола до потолка, приятная потрёпанность которых говорит о том, что их читают, и люстру с прозрачными висюльками, слишком крупную для этой комнаты (если проходит человек высокого роста, непременно заденет головой), и журнальный столик между двумя креслами (на ночь кресла раскладываются, превращаясь в две узковатые постели для гостей).

по телевизору идёт "Вокруг смеха". настроение уже приподнятое. в стенке красуется кофейный сервиз, Пластун и Терней переглядываются и хохочут: на что такие кружечки-чайнички, для кукол? так у вас вроде сын. жена брата объясняет, что это особо ценный японский фарфор, показывает одну кружечку на свет, приложив ко дну палец: видите, просвечивается? а маленькие - чтобы пить натуральный варёный кофе, и пьётся он по правилам не из эмалированных поллитровых кружек. натурального кофе, к слову сказать, в этом доме не видели ни разу, растворимого-то не купишь, в магазинах - один цикорий в жестяных банках. но сервиз есть. всё как у людей. Дальнегорск немного захмелел и хотел бы спросить про удэгейку, но мешает жена - не поймёт, заревнует, хоть и интеллигентная женщина, врач в заводском профилактории. и он ведёт братьев в другую комнату, показать свою коллекцию камней.

в комнате сидит сын-подросток, не очень довольный тем, что нарушили его уединение: он переписывает с бобины на бобину концерт какой-то иностранной группы. но отец начинает говорить про камни, и мальчик тоже подключается: больно интересно, да и дядьям-браконьерам он всё-таки рад. как-то ездил к ним на лето - вернулся чёрный от загара, чуть одичавший, повзрослевший. во дворе долго потом рассказывал про охоту, про тигров, тайгу и змеиный дом, показывал патроны и сброшенную шкуру полоза, выдавая её за самолично содранную с щитомордника. все девчонки слушали, как заворожённые, ахали, а пацаны завидовали. жаль, переплюнул потом соседский Вадька, приехавший с родителями из Сочи с нездешним, золотистым южным загаром: там он видел пальмы и держал на руках настоящую обезьяну, что мог подтвердить при помощи цветных фотокарточек. а потом они вместе ходили через болото, тырить карбид на стройке, и делали из него бомбы, и Вадьке страшно обожгло руки, так он ходил ещё большим героем, чем после Сочи. вечно ему везёт. но вообще он неплохой человек, Вадька этот, и даже подарил просто так целых пять диафильмов и массивную шипастую ракушку, в которой слышно Чёрное море. в Японском море таких ракушек нет - так, чепуха всякая: гребешки да мидии, трубач ещё, анадара, спизула, ржануха, но они скучные, серые в основном, ни на что не годные, кроме еды. а эта белая с розовым, перламутровая вся.

про камни - интересно. такие полочки и даже целые шкафы с коллекциями есть почти у каждого мужчины и мальчишки в городе, окрестности которого богаты горными породами. там добывают разную руду, а завод по производству бора - единственный такой в стране. посередине города проходит узкоколейка, выстроенная после войны пленными японцами. их руками вообще построено полгорода - добротно и на совесть, надо сказать. они всё так делают, даже если и принудительно. многие японцы потом остались, потому что возвращаться на всякие свои Сикоку, Хонсю и Кюсю им было нельзя, плен для японца - это страшный позор, на родине они стали бы изгоями, ну или пришлось бы делать сэппуку. ничего приятного, в общем. а так - выучили язык, влились в местную жизнь, обзавелись семьями и живут себе.

вокруг города всё изрыто и перекопано. когда взрывают карьеры, в домах на окраинах дребезжат стёкла, а иногда и вылетают, но все к этому привыкли. в свободное время люди ищут и собирают камни, выменивают их, дарят, продают друг другу и приезжим, у детей камни превратились в подобие валюты -  каждый имеет свою ценность и котируется в зависимости от редкости, размера, веса и формы. некоторые образцы ценятся дороже золота, в прямом смысле. всё мужское население ползает по заброшенным карьерам, шахтам и штольням, долбит скалы в поисках природных продушин, где можно отыскать и отковырять что-то красивое или - чем чёрт не шутит? - даже драгоценное. это развлечение доступно всем, у кого есть верёвка, инструменты, надёжный товарищ и смелость, чтобы лезть в самые опасные места, рискуя быть заваленным или не найти дороги обратно.

о камнях ненадолго забывают разве что осенью, когда начинается сезон шишек. тогда из карьеров и штолен на выходные и праздники все перемещаются в тайгу. шишки собирают в холщовые мешки, домой возвращаются в смоле с головы до ног  - с кожи её можно отмыть только растительным маслом, а с одежды - уже никогда и ничем, поэтому у всех есть специальное обмундирование для этих целей. попутно с шишками собирают кишмиш и лимонник. кишмиш тут - не сорт винограда, как на западе, по-научному это растение называется актинидия. а дикий виноград в Приморье тоже есть, но он мелкий, костлявый, кисловатый и очень терпкий, только резными листьями на культурный похож. если съесть его много, будут сильно чесаться губы, пока их не вымоешь как следует с мылом. но зато из него делают чудное душистое вино. актинидия же представляет собой густые лианы, оплетающие стволы деревьев, а на лианах растут очень крупные, тонкокожие и мягкие зелёные ягоды. в отличие от ягод других, кишмиш чем спелее, тем зеленее. по вкусу похож на киви (правда, тогда я про киви даже не слышала, возможность сравнить и понять это представилась много позже), но он не такой сочный и слаще.

принято считать, что кедровые орехи - это чисто сибирский промысел, только в Приморском крае шишки (а, соответственно, и орешки в них) - раз в пять крупнее сибирских. может, за счёт морского климата, может, вид другой, но факт остаётся фактом. у любого мужика в гараже стоит механическое устройство с круглым барабаном и ручкой - для очистки шишек. его называют кедрорушкой, лущилкой, шелудилкой, или просто - "вон та херня". когда приходит пора, при помощи вон той херни да под водочку все дружно перекручивают шишки, и над рядами гаражей стоит потрясающий смолистый хвойный запах и жуткий треск.

часть шишек оставляют целыми, в основном для настоек или в лекарственных целях: вываренные целиком в молоке с добавлением мёда, они - лучшее средство от кашля. точнее, не совсем они, а получившееся молоко, которое, процеженное потом через марлечку, имеет серо-бежевый цвет, горьковатый, но приятный вкус, ну и конечно, опять-таки запах. пить по кружке три-четыре раза в день. мальчишки во дворах хвастаются, кто сколько с отцом набрал шишек и налущил орехов, правда, часто эти цифры приобретают поистине космическое количество нулей и очень далеки от действительности. но на то они и мальчишки. орехи оставляют себе в нужном количестве, а остальное сдают в заготпункты. можно продать китайцам, но это нелегальный бизнес, для многих оправданный тем, что китайцы берут орех прилично дороже. если местный житель едет к родне или друзьям на запад, он обязательно возьмёт с собой несколько шишек в качестве сувениров. некоторые покрывают шишки лаком, чтобы не пачкались смолой, но тогда они теряют свой неповторимый аромат.

но вернёмся к нашему семейству. всё прибрано, и уже выпит чай с домашним рыбным пирогом, старших братьев уложили в кресла-кровати. утром завтракают (ничего особенного - чай, хлеб, масло, миска красной икры), и младший тоже хочет чем-то их удивить. можно отвести в  тайный подвал к корейцам, где угостят змеёй или собакой, но они вряд ли поймут: к собакам у таёжников отношение особое, как к членам семьи, к близким друзьям, для них это будет кощунство, как человечину есть. поэтому про корейцев просто умалчивается, и идут в кафе-мороженое. выходить нужно рано, потому что открывают там в десять, а субботняя очередь начинает выстраиваться уже с восьми утра. можно было бы на машине поехать, но бензин только по талонам, девяносто третьего вообще нет, а от семьдесят шестого новенькая "восьмёрка" (одна в городе! восемь тыщ триста пятьдесят два рубля!) чихает, дёргается и плохо ездит. кафе называется "Белочка", в его холле - небольшие вольеры с живыми белками, оправдывающими  название, и клетки с невесть откуда взятыми канарейками, которые истошно чирикают. птичий и людской гомон, трескотня кассы и музыка, играющая по радио, смешиваются в одно. в остальном всё без особых изысков, похоже на обычную столовую - окна с решётками, столы на железных крашеных ногах, бумажные салфетки на столах, клеёнчатые скатерти, пластмассовые коричневые разносы, алюминиевые ложки. очередь двигается довольно быстро: столов много, и люди не засиживаются - все же хотят мороженого, а в будние дни кафе закрыто. отстояв полтора часа в очереди, берут по две порции и идут к столу, занятому заблаговременно сыном.

мороженое жирное, попадаются даже небольшие вкрапления масла - настоящий пломбир, не сливочное какое-то. оно немного подтаявшее, в металлических блестящих мисочках на трёх изогнутых  ножках. каждому одна порция "без ничего", одна - с шоколадным сиропом, посыпанная диковинными грецкими орехами. дядья едят неторопливо, с достоинством, чтобы никто не подумал, что они видят мороженое впервые в жизни, но это так и есть. нравится оно им несказанно, и они ужасно жалеют, что можно брать только по два на человека, а если хочешь больше - стой очередь во второй раз. некоторые так и делают: едва съедят, тут же выскакивают на улицу и вновь пристраиваются в длинный хвост. но ещё полдня терять не хочется... потом жена брата ведёт их в центральный универмаг, где они прикупают побольше лески (остальные снасти делают сами), что-то из одежды - с запасом, потому что попадут сюда через год, не раньше. а обувь им пока не нужна - зимой унты самошитые да валенки, те почти вечные, летом - резиновые сапоги, которых в прошлый приезд было куплено по четыре пары, есть пока. от предложенной лыжной мази отказываются - шкурами подбивают, слава Богу, нехватки их в лесу пока не ощущается.

на второй день братьям делается грустно и тесно, да и делать тут особо нечего: на камни глядеть надоело, книг и журналов они не читают, гулять по городу не любители - простора не хватает, воздух плохой - и, упаковав покупки в те же изрядно похудевшие брезентовые рюкзаки, они прощаются до следующего года, кивают, извиняющимися голосами бубнят, благодарят, зовут в гости с ответным визитом, хотя понимают, что приедет к ним разве что племянник, а младший с женой лучше вон в Кишинёв или Ленинград какой по путёвке. скучно ему у них... ну так что ж, каждому своё. с собой они увозят закатанные банки с маринованными патиссонами (что за зверь-то такой?) и болгарскими перцами, которые сноха выращивает на загородном участке. ничего, под самогон у себя и не такую гадость ели, то ли дело на охоте - козлиная печень сырая, ещё тёплая, но ладно, и с патиссонами как-нибудь расправятся, будет навроде огурцов солёных, для раскисления, что говорится. хотя огурец, конечно, лучше - с листом дубовым и смородиновым, с корнем хрена, старой бочкой пропахший. после их отъезда жена спохватывается: фотографии из отпуска не показала, а ведь была в Риге, настоящая Европа! сама достаёт альбом с картонными твёрдыми листами, пахнущий клеем БФ-6, пересматривает... в следующий раз.

младший брат тоже грустит. не такой он правильный и порядочный, как кажется. есть у него тайна. да не любовница, на кой оно. хотя и была одна как-то, русская кореянка, очень уж ту удэгейку из юности напоминала. с женой в отпуск он не ездит давно, сама летает по путёвкам. знала бы, откуда деньги - и на путёвки, и на "восьмёрку", и на импортную стенку, на ковры, на фарфор её японский... уж не с зарплаты инженерской, хотя с северными надбавками получается неплохо. братьям он тоже рассказывать об этом не стал, пусть живут спокойно в лесах своих дремучих. а уезжает инженер-очкарик раз-два в год с мужиками под посёлок Метеоритный, километров триста с хорошим гаком, почти на китайскую границу. посёлок этот раньше и носил китайское имя Бейцухе - такой же перекрест, как и Дальнегорск, собственно.

в сорок седьмом был метеоритный дождь, и бахнулся туда многотонный Сихотэ-Алиньский метеорит, разворотив всю местность и нанеся немалый урон близлежащим селениям. говорят, "звёздную" пылищу и дым разнесло на десятки километров вокруг, а свет и гул был такой, что видели-слышали и за сотни километров от Бейцухе. говорить про это было нельзя: рядом граница, военные базы. тем более, что вскоре приехали столичные люди, обнесли место падения колючей проволокой и поставили военных на охрану. так что даже в СССР об этом не знали десятки лет. но такую штуку от людей не скроешь. не листок с дерева упал, извините. не светлячок моргнул. так вот, много кто из мужского населения города тайно ездит в этот самый Метеоритный. небольшими проверенными группками, с металлоискателями, палатками и припасами, живут там посменно. кое у кого жёны в курсе, кто-то врёт про охоту-рыбалку - крепче спать будут благоверные, а рыбу и зверя там вправду бьют, на одних консервах и сухпайке не проживёшь.

дело в том, что осколки метеорита - штука довольно дорогая. ну, была дорогая в то время. отечественные и иностранные коллекционеры скупали их за баснословные деньги. им приписываются чудодейственные свойства - от благотворного влияния на мужскую потенцию до лечения бесплодия у женщин и замедления процессов старения владельцев обоих полов. это довольно странно, потому что состоит громада более чем на 90% из железа, остальное - незначительные добавки других простых металлов и неметаллов. и хотя происхождение космическое, железяка - она и есть железяка. но есть легенда, что отдельные осколки состоят лишь на 30% из известных на Земле элементов и соединений, и на 70% - из того, чему у нас и названия-то нет, а как следствие, и свойства у них могут быть самые необычайные. кстати, никто почему-то не задумывается, что даже при таком раскладе "необычайность" может быть и со знаком "минус". рядом с метеоритами, кстати, часто находятся всякие древности - наконечники древних стрел, предметы быта наших предков... но это никому не интересно. там другие цели.

метеориты оправляют в драгметаллы и делают из них украшения, сбывая на чёрном рынке. особенно ценятся те кусочки, которые на что-то похожи, чья форма напоминает какое-то животное, предмет - это же сразу готовая подвеска или сувенир! обрабатывать их не принято, оставляют в первозданном виде. а местные просто вешают такие в качестве брелочков на ключи или носят в карманах. под Бейцухе началась "метеоритная лихорадка" - со всеми атрибутами золотой. поползли нехорошие слухи. за метеориты могли убить - да что могли, убивали. люди исчезали, как и не было никогда, а товарищи, связанные круговой порукой, даже не могли рассказать их семьям и уж подавно властям, что именно случилось. посадили бы всех, так как государством было строжайше запрещено вывозить метеорит. и кто скажет, сколько из пропавших без вести похоронены там, в тайге, в могилах без опознавательных знаков, а то и не похоронены, а просто брошены и обглоданы зверьём? но туда едут снова, невзирая на все опасности. видимо, дело не только в деньгах - это и болезнь своего рода, и азарт, и риск, и вечная мужская тяга к приключениям.

старатели зачастую не знают, куда уходит собранное ими, а находится как-то сам по себе человек - встречи с ним, как правило, не афишируются даже между собой - который оценивает и принимает драгоценные кусочки. дальше они будут уходить всё дороже и дороже, но для небольшого города и то, что даёт скупщик - несметное богатство. когда цена чего-то считается за грамм, килограммы и десятки килограммов - не шутка. тут не сравнятся с метеоритами ни камни, ни орехи... вот и грустит в своей двушке ленинградской планировки рыжеусый инженер, потому что от жены он скрытничать, в общем-то, не привык, а приходится. и ехать уже не хочется, с каждым разом всё страшнее, и, говорят, вольных старателей подминают уже под себя люди, которые совсем уж, профессионально, так сказать, не в ладах с законом. серьёзные люди, суровые... такому людишки что клопы, раздавил - и нет. а тут же мысли, как через несколько лет он отправит сына во Владивосток учиться, квартиру ему купит, обставит, на сберкнижку капиталец положит - и пойдёт парень дальше, чем отец, и совсем большим человеком сделается, если не дурак будет. но дураком вроде не в кого. вот тогда и завязать можно. а пока - так...

рядом с Дальнегорском много красивого. к сожалению, в ближайших его окрестностях, в той стороне, куда чаще всего дует ветер, из-за химических предприятий раньше гибло всё живое. была даже Лысая сопка (народное название), на которой не росло вообще ничего, хотя она земляная сверху, не чисто скальная. стояла такая чёрно-жёлтая горища - и ни травинки, ни былинки. тогда на подъездах к городу мама не разрешала мне даже цветов рвать, а окна в машине плотно закрывались, так же, как и вентиляционные заслонки, впускающие внешний воздух. когда я уже была взрослой, и многие предприятия развалились, окончательно разворованные в неспокойные годы, я ездила в те края снова: там живут мои родственники. посмотрела на роддом, где родился мой младший брат (в Пластунской больнице не было своего приличного родильного отделения). погуляла по улицам... местами город стал призраком: раньше наполненные жизнью кварталы стояли, зияя выбитыми окнами и целыми заколоченными этажами пятиэтажных малосемеек. ухоженный когда-то парк зарос и превратился в настоящий лес. местная речка Рудная стала совсем грязной, в ней уже не купаются.

мне рассказали, что японцы предлагали вычистить городскую реку при помощи своих хитрых сооружений - якобы бесплатно, но с тем условием, что заберут всё, найденное по её берегам и на дне. администрация города отказала, так же, как канадцам и ещё каким-то иностранцам в возрождении некоторых градообразующих предприятий, а условия были такие - они всё переделывают за свой счёт, работают какое-то время на себя с привлечением местных кадров, платят налоги в государственную казну(чуть ли не год всего или три), и оставляют предприятия городу со всей начинкой и оборудованием. отказали... у советских всё ещё собственная гордость. а людям негде работать, многие бегут, но не всем есть, куда. так и живут. продают друг другу товары народного потребления и продукты, всё больше собирают шишки, рыбачат и охотятся - уже на прокорм, а не для удовольствия. и ещё Бог знает чем занимаются. метеоритный бум давно прошёл: в своё время кусков Сихотэ-Алиньского чуда на чёрный рынок выбросили столько, что оно совершенно обесценилось. но в Интернете и сейчас можно найти их - и большие, и маленькие, и украшения из них. кто-то ещё верит в чудодейственную силу, потому что красоты они сомнительной. но я лично знаю людей, которых отцы отучили и вывели в люди на "метеоритные" деньги.

поехали мы тогда с родственниками на море в Духово - чудесное место: открытая прохладная бухта с чистым пляжем из крупных круглых голышей, а через узкий мысок - теплейшее озеро с песчаным дном, дети плескаются там с утра до ночи, и перебегают туда-сюда: замёрзнут - в озеро, отогреются - снова в море. по дороге попадались бывшие здания одного из закрытых заводов. что-то постапокалиптичное в этом было, но и радостное тоже: торжествовала природа, мстя человеку за долгие издевательства. здания стояли потемневшие, полуразрушенные, с выбитыми стёклами, но на их крыши и в оконные проёмы нанесло земли, в которой уже уверенно чувствовали себя кусты и деревца. там можно снимать фильмы про "после атомной войны". или играть в пейнтболл на развалинах. а я всё искала глазами ту Лысую сопку, помня, что неподалёку же должна быть. не выдержала и спросила. и мне показали... только она уже была не лысая. она была ярко-зелёная, вся в сочной августовской траве, покрытая молодым волнующимся леском.

я улыбалась, правда, через слёзы. даже сейчас наворачиваются. и вообще не ожидала, что так распишусь. никакого пафоса, ребята, это просто места детства.
____________________________

в качестве иллюстрации использована баночка лимонника в сахаре и природный кристалл кварца, подаренный мне свёкром.