Сборник # 1 : " C H I V I Z M — М О Я Р Е Л И Г И Я "
. П Р О Л О Г
В жизни каждый сам старатель,
Каждый сам себе герой.
Так гласит CHIVIZM, приятель,
Остальное — геморрой.
Брось метать икру на скатерть
И чесать свой "гондурас".
Что пенять на богоматерь,
Если ты не педераст?
Всех нас баба ведь рожала,
В этот мир — один проход.
Все ништяк! Килиманджаро!
Буби козыри! Твой ход!
+ + + + + + +
ИЗ ЦИКЛА: " Ч Е Р Н Ы Й Б Л О К Н О Т "
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
И С К Р А
Искра божья не угасла,
Не уломок я и сам:
Ломоть хлеба, пайка масла,
Майка в тон к цветным трусам.
Сбацать вам стихотворенье?
Нету проще! На, читай!
Размешай помёт с вареньем,
Жуй, кривись и причитай.
Что? Не нравится житуха?
Загибаешься с тоски?
Так почаще, братец, нюхай
По утрам свои носки.
Для того, кто в стельку пьяный,
Пароходы не нужны,
Мертвецу в могильной яме
Хромосомы не важны.
А коль сам ты шибко умный,
Милостивый государь,
Так возьми и выучи лунный
Менструальный календарь.
И живи себе, сверяйся
По неделям и по дням,
Главное — не доверяйся
Докторам и старым пням.
Все их проповеди-бредни
Смело сдёрни в унитаз,
Стань не задним — а передним,
Сделай выбор сам, хоть раз.
+ + + + + + +
Р О М А Н Т И К
Я про себя немножечко романтик,
И этого ни сколько не стыжусь,
Люблю, как в детстве, книжки про каманчей
И томагавк отрытым содержу.
Романтики сегодня старомодны,
Про них забыли в суматохе дней.
Вокруг одни унылые все морды,
Похожие на девок и парней.
А были. . .
Были ведь весёлые денёчки!
Куда они теперь, вдруг, унеслись?
Какие упоительные ночки
Остались в прошлом, как в чарующей дали.
Да, перемены явно наступили.
Романтик вымер, он исчез как вид.
Как мужики красиво раньше пили,
А нынешним их бизнес не велит.
Заботы одолели гражданина,
Зашился весь в проблемах и делах,
Ему бы дотянуться до графина
И вспомнить, что банан растет в штанах.
Гражданки, хоть им сухо и комфортно,
Теперь у каждой ТАМРАХ там внутри,
Но отдаются как-то неохотно,
Как будто все вокруг них упыри.
Нет куража в теперешнем народе,
Людишки все — как рваные рубли,
Плодят себе подобное отродье,
Шипя на жизнь, как на воду угли.
А я себе по-прежнему романтик,
Не молод — но на многое сгожусь.
Пардон мадам, я вовсе не флегматик
И вам сейчас без спроса засажу!
+ + + + + + + +
О ЧЕМ ПОЕТ СОВКОВАЯ ДУША
Лучше нет красоты,
Чем поссать с высоты.
СОВКОВАЯ ПОГОВОРКА
Я просто уклонился от ответа,
Когда меня спросили напрямик,
Люблю ли я мочиться против ветра,
Плевать в колодец, пакостить в родник.
С такою постановкою вопроса
Я не согласен, и не соглашусь.
На каждом кроме кожи есть короста,
И, если чешется, я лезу и чешусь.
Вслух же сказал, сморкнувшись в клок газеты,
Изобразив себя наивняком,
Что в век водопроводов и клозетов
В природе не осталось родников.
Реакция была неадекватной,
Мой собеседник, чмокнув языком,
С улыбкою кретинно-глуповатой
Спустил штаны и вышел на балкон.
Бывают в жизни пёрлы и похлестче,
Но этот незатейливый чудак
Напомнил мне, что есть в советских нечто —
Такая характерная черта.
И сколько б ни корячились эстеты,
И прочие там разные хлысты,
В душе совка не будет не воспета
Струя, журчащая с балконной высоты.
А что при этом брызгает на брюки,
Невкусно пахнет, не ласкает глаз —
На то и свинство в людях, чтобы хрюкать.
Ну а дерьмо?
Дерьмо, чтобЫ накласть!
+ + + + + + + + +
М У З А
Заглянула в гости муза,
Невзначай так забрела,
Музе ведь мужчина нужен,
Чтобы муза родила.
Пригласил её на ужин,
Чтобы щедрою была,
Показал, как я к ней дружен,
И она всё поняла.
Обожаю эти встречи.
У камина, при свечах,
Я провёл с ней чудный вечер,
От восторга трепеща.
Ночь промчалась незаметно. . .
Ничего такого. Нет!
Муза ведь — душа поэта,
С ней не сделаешь минет.
А на утро мне осталось
Только томно воздыхать,
Запивать вином усталость
И в подарок два стиха.
Вот она какая, муза,
Фея песен и стихов,
Милая шалунья Сьюзен
Из моих прекрасных снов.
+ + + + + + +
БАЛЛАДА ОБ ОБЫВАТЕЛЕ
Жил я обывателем
С матушкой и батею,
И мои приятели —
Тоже обыватели.
Но вот как-то вечером
Собрались мы вчетвером,
Завели дискуссию
Всякую-такусюю.
И вот тут-то выперло,
Что о нас всех вытерло
Общество окружное
Органы наружные.
Хоть мы и обыватели,
А их не дурноватее.
Такому отношению
Не может быть прощения.
Поклялись на кровушке,
Взялись за винтовушки,
И теперь мы — воинство
За своё достоинство.
+ + + + + + +
С И Л А Ж И З Н И
У природы всё на месте —
Полный, так сказать, баланс —
Замесила много теста,
Налепила много нас.
Получился ты безродным —
Не великая напасть,
А породистым уродам
Навсегда захлопни пасть.
Коли вышел коротышкой,
А сосед смеётся, гад,
Так жену его, мартышку,
Трахни — вот ты и гигант.
Сила жизни ведь не в росте,
А в стремлении расти:
Корнем, стеблем, плотью, костью —
Рыть, цепляться и скрести.
Диалектика простая:
Тем и вертится Земля,
Что на ней произрастает
Всяка тварь — и ты, и я.
+ + + + + + +
Ф Е Н О М Е Н
Быть богатым и здоровым
Или бедным и больным?
Это ясно и коровам,
Впрочем, как и всем иным.
Но однако, закавыка
В том, что есть один чудак,
Век готовый горе мыкать,
В круге жизненных клоак.
Не открою тут америк,
Всем наукам он знаком,
И его в ученых сферах
Кличут русским мужиком.
Все мы любим парадоксы,
Но уж тут любой джентльмен,
Будь он даже ортодоксом,
Признаёт сей феномен.
Диалектика простая:
Мужики есть мужики,
Сколько их ни бей кнутами,
Не растут у них клыки.
+ + + + + + +
НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Исторически сложилось
Так, что мне пришлось родиться
Там, где всем погано жилось:
И холопам, и царицам.
Оказалось, что я — русский
И обязан сим гордиться.
Поначалу было грустно,
Но потом пришлось смириться.
Изменить национальность
Оказалось не по силам,
Но такая вот фатальность
Тонус мой не подкосила.
Всё же лучше, чем в Зимбабве
Или в Северной Корее,
Ведь и там рожают бабы,
Ну совсем уже сдурели.
Русские по всей планете
Плавают в подводных лодках,
Стали первыми в балете,
И течёт в их жилах водка.
Вся шестая доля суши,
От Японии до Польши,
Разлеглась медвежьей тушей —
Нет страны России больше.
Ну а после перестройки
Русские пообновились
И в буржуйских странах бойко
По–мичурински привились.
Так что, скоро станет грустно
И Америке с Европой,
Вся планета будет русской,
И капитализму — ж . . . ( крышка ).
+ + + + + + +
О РОЖДЕНИИ И СМЕРТИ
1
Мой одноутробный папа
Был при жизни эскулапом
И заметил мне однажды,
Что нельзя родиться дважды.
Но отцово откровенье
Было предано забвенью.
Кушая картошку с салом,
Был я бойким, крепким малым.
Что могло быть мне известно —
Шалопуту и повесе,
Не читавшем умных книжек —
О великой тайне жизни?
2
В те безоблачные годы
Даже при плохой погоде
Жизнь текла как долгий праздник,
Полная весёлых красок.
Философские вопросы
Заменяли папиросы,
Примитивное кино
И креплёное вино.
А тем временем мой пращур
Подхватил в деревне ящур
И сыграл с ним в долгий ящик,
Перейдя в число обрящих.
3
Пожив без него на свете,
Вспомнил я, что не ответил
Много лет назад ему
И, вдруг, понял почему.
Чтоб на свет родиться дважды,
Нужно помереть однажды.
На такой эксперимент
Вряд ли сыщется клиент.
Нет, не спорю, есть чудные —
Были, будут, есть и ныне:
Тонут в ваннах, в рот стреляют,
Ядами себя ширяют,
Падают с высоких мест,
Лезут в петлю и на крест,
Ну а коли есть мотив,
Даже под локомотив.
Уж давно все эти лица
Жизни перешли границу,
Но обратно ни один
Так и не переходил.
Этот явный феномен
Объясняется в момент:
В жизни есть одна дорога,
И ведёт под крышку гроба.
+ + + + + + +
Л Е Н Ь
Мне жизнь ни в печаль и ни в радость,
Такая случилась вот гадость.
Я пробовал с нею бороться,
Но это мне не удаётся.
Она заползла в меня в ванной,
Коварно, нежданно-незвано,
Все клеточки заполонила
И тело моё разленила.
Что делать? Уж прямо не знаю,
Лежу целый день и стонаю.
А вдруг, как надолго привьётся?. .
Ведь гадость та ленью зовётся.
+ + + + + + +
ВСЕ НОРМАЛЬНО МАМА
Всё нормально, мамочка,
Все со мной в порядке,
Просто я совокуплялась
На цветочной грядке.
А пятно на заднице —
Это всё пустое,
Не в подъезде же сношаться,
Как скотина, стоя.
Я давно уж выросла,
Я теперь — невеста
И хочу, как все девицы,
Тили-тили теста.
В части сексопильности
Я — неотразима,
Женихи так и мечтают
Слить в меня энзимы.
На такие прелести
Западают сразу
Все, в натуре, кавалеры
После первой фразы.
Также не без гордости
Вам могу заметить,
Это был уже не первый
У меня — а третий.
Но в своё влагалище
Я кого попало
Допускать не собираюсь.
Обещаю, мама!
+ + + + + + +
П О С Т П Е Р Е С Т Р О Й К А
1
Мы хотим лучшей жизни и доли,
Но на всё, видать, божия воля,
Мы имеем лишь то, что имеем,
И жить лучше, увы, не умеем.
Вся страна — и внутри, и снаружи —
Уж давно и серьёзно недужна,
И все средства от этой болезни
Оказались пока бесполезны.
2
— Мы в другую живём эпоху,
Но всё также, по-прежнему, плохо:
И на водку опять не хватает,
И надежд уж никто не питает,
Даже стало ещё и хужее
Без... их мать комиссаров на шее, —
Так итожил мне постперестройку
Тракторист Раскуроченный Колька.
— Бедность нищенская и скудость
Процветают повсюду покудась.
Прохарчиться и то стало трудно
И нормальным, и дурням, и умным.
В вечной давке за хлебом насущным
Жизнь сподобна скорее кощунству, —
Так судачил в замызганной хате
Собутыльник Коляна — Игнатий.
Местный столяр, Федот Табуреткин,
Доедая с тарелки объедки,
Прогнусавил в слюнях напоследок:
— Маловато теперя объедок.
Вот такой был мне голос деревни,
Голос прямо из уст самых первых.
3
В пролетарской среде тоже тяжко.
Мой дружок, слесарь Гаечный Яшка,
Потащил меня в гущу народа,
Чтоб я сам стал свидетелем схода.
На рессорном заводе, в бытовке,
Токарь Шилов взывал по листовке:
— Надо требовать больше зарплату!
Дальше всё не по тексту и матом.
Раздавив на виду у всех чирей,
Слово взял фрезеровщик Порфирий.
Чтоб не дать остудиться порыву,
Тут же мастеру сунул по рылу,
Обозвал его жидом пархатым
И пять пуговиц вырвал с халата.
Наперёд убоясь провокаций,
Наотрез отказался от акций
Инженер Афанасий Чугуев
И сказал, что не станет буржуем.
Опоздавший к началу директор
Предложил обсудить всё конкретно
И потребовал тут же заслушать
Разъясненья главбуха Харкуши.
Но главбух был калач уже тёртый
И сказал, что живой или мёртвый
Будет он у финансов на страже,
Хоть и против директора даже.
Заседание, правда сумбурно,
Завершилось в итоге бравурно.
Каждый член коллектива завода
Подписал договор на два года,
Получил во владение акций
Ровным счётом в количестве двадцать.
4
Но ни пользы от акций, ни проку,
Разве что только больше мороки.
Правит бал всюду сила и сытость,
Уголовники с бизнесом слиплись,
Удушая в тисках капитала
Всю страну, чтоб с коленок не встала.
Образованным, тем ещё хуже:
Опускаются глубже и глубже,
Как прислуживали — так и служат,
Носят шляпы и ходят по лужам.
Вся былая недавно "прослойка"
Превратилась в людскую помойку.
Похудели зады у народа
За четыре прошедшие года.
Мало смеха в стране — много плача,
Видно впрямь не умеем иначе.
До сих пор на нас всех сидит крепко,
Как вросла, "ильичёвская" кепка,
Горизонт козырьком закрывая.
И куда бредём? Сами не знаем.
5
Вот срез жизни — коляска колбаски,
Наши лица в ней — сальные маски,
И торчит заскорузлой манишкой
Наша плоть из коротких штанишек.
И за что только это нам грешным
Обломилась такая черешня?
Ведь, фактически, вся перестройка —
Продолженье застойной попойки,
Только вместо запрета на водку
Наступили уже нам на глотку.
Но совки ведь живучее племя,
Нам плевать на пространство и время.
Жизнь всегда была горькой пилюлей —
Мы ещё за себя повоюем.
+ + + + + + +
П Р О С Е Б Я
Я — весьма обыкновенный,
Не дурак, но простоват,
И уж если откровенно,
То немного грубоват.
Незатейливый в общенье,
Покуражиться горазд,
Но в приличном помещенье
Я блюю лишь в унитаз.
В общем, самый заурядный,
Самый средний середняк,
В праздник — пьяный и нарядный,
В будни — бурый, как синяк.
Жизнь курю, как папироску,
И коктейль её проблем
Не по капле пью из соски,
А с бокалом вместе ем.
Без особых там успехов,
Звёзды с неба не хватал,
Где — со скукой, где — с потехой
Землю-матушку топтал.
Как Шалтай-Болтай на стенке
На гвозде висел в углу,
Мордой тыкался в коленки
Ванькой-Встанькой на полу.
Рассуждая философски,
Пред собой мы все наги,
Я толпу играл в массовке —
Роли розданы другим.
Прошлое не паутина,
А скорее — макраме.
Вот примерная картина,
Что-то вроде резюме.
Хвастать, прямо скажем, нечем,
Да я тем и не грешил,
Ну, обычный человече,
Так на том и порешим.
Но одним я отличаюсь,
И пусть вас не давит смех,
Положительно ручаюсь,
Что переживу вас всех.
+ + + + + + +
В Е Ч Н Ы Й В О П Р О С
Дремучий, свербящий, извечный вопрос,
Кому-то он труден, кому-то он прост.
Зачем мы пришли в этот взбалмошный мир?
Залезть на гору под названьем Памир?
Десяток красавиц собой покорить?
Винишка попить, табачку покурить?
Семью из жены и детей завести?
Соседку по кухне в могилу свести?
Попробовать фруктов заморских на вкус?
Колоду рассыпать и вытащить туз?
Воспеть человека в борьбе и труде?
Сыграть в барабан, подудеть на трубе?
Увидеть берёзы невестин наряд?
Узнать, что есть рай, но прописан ты в ад?
Чем больше вопросов, тем дальше ответ.
А может быть. . . просто ответа и нет?
Наверно. Пожалуй. Но кажется мне,
Что все мы погрязли по горло в дерьме.
И вместо того, чтобы в баню сходить,
Берёмся о жизни судить и рядить.
Кто может родиться в убогой стране,
Где лишь нищета и уродство в цене,
ГДЕ НАША ДУША НЕ БОЖЕСТВЕННЫЙ ХРАМ —
А ЛИШЬ ПИССУАР, КУДА МОЧИТСЯ ХАМ,
В стране, для живущих в которой весь мир
Похож на огромный наружный сортир?. .
И матери, в муках плодившие нас,
Пошлют вслед проклятье ещё нам не раз.
+ + + + + + +
ПОСЛАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ
Повторить хочу папам и мамам,
Зарождая на свет сыновей,
Знайте, мир есть помойная яма
Для питанья людями червей.
И ведут в нём дороги не к храму,
По какой бы из них ни пойти —
Все ведут в эту самую яму,
И другого пути не найти.
Так что стоит ли так уж стараться?
И неважно, каких ты кровей,
Может лучше всем сесть и просраться?
Ведь дерьмо — лучший корм для червей.
+ + + + + + +
Г Е М О Р Р О Й
Трудно жить без пистолета,
Если власть в руках советов,
Но ещё трудней народу,
Если власть дана уроду.
Коль чумазый, да из грязи
Вылез наверх, прямо в князи,
То стране с таким "героем"
Повезло, как с геморроем.
+ + + + + + +
М Е Т А М О Р Ф О З А
Страстно, многословно и эффектно
Воспевали лапотную Русь
Многие советские поэты,
О достоинствах судить их не берусь.
Я хочу сказать лишь о предмете,
Облюбованном любителями рифм,
Потому что нет страны на свете,
Где живут дичее дичи дикари.
Люди собираются в народы,
Потому что вместе легче жить,
Но в России выросла порода
Варваров, готовых всё крушить.
И они Россию сокрушили,
Не осталось больше ни хрена
Из того, что семь веков вершили
Жившие в России племена.
А теперь советские потомки
Тех кровавых предков-дикарей
Распевают с гордостью и громко,
Как свергали, деды их, царей.
Право, жуткая метаморфоза
Происходит там, где гегемон,
Слепленный из злобы и навоза,
Садит бесноватого на трон.
+ + + + + + +
Н А Р О Д
Люди слепы, как кроты,
В них остались только рты.
Их Величество Народ
Всё послушно в рот берёт,
Даже собственный помёт,
Коль сказать ему, что — мёд.
Всё глотает и жуёт,
А потом блюёт и мрёт,
Но плодится и живёт
Их Величество Урод.
+ + + + + + +
А Н А Х Р О Н И З М
Любовь, увы — анахронизм,
Души дешёвый онанизм,
И, как естественный момент,
Есть не отживший рудимент.
+ + + + + + +
М О И С Е Й
Жил да был Моисей.
Он ловил карасей,
Плавал в лодке с удочкой
И играл на дудочке.
Караси к нему сплывались,
Слушали и улыбались.
Ну, а хитрый Моисей
Был совсем не ротозей
И ловил тупых рыбёшек
Без червей и хлебных крошек.
+ + + + + + +
ПЯТЬДЕСЯТ НА ПЯТЬДЕСЯТ
В нас процентов пятьдесят
Только человечины,
Остальные пятьдесят
Строго не очерчены.
Тут уж кто во что горазд:
Кто — свинья, кто — крыса,
А кто — вовсе педераст,
Или евнух лысый.
+ + + + + + +
ПРИВЕТ ОТ ДАРВИНА
Ошибался явно Дарвин,
Коль он прочил обезьян
С их мартышкиною кармой
Человечеству в друзья.
Взял и сделал из них предков
Населения Земли,
Но такой издёвки едкой
Люди прИнять не могли.
Ну в какие прёт ворота,
Я — и вдруг орангутанг?! .
Я совсем другой породы,
Никакой я не мутант.
Не продукт я эволюций,
Был рождён в людской семье,
Кофе пью из чашки с блюдцем,
Корм ножом и вилкой ем.
Даже негры не согласны
Род вести от обезьян,
А чумазость, дело ясно —
Генетический изъян.
Что до расы европейцев,
То про них и спору нет,
Не поставит и копейки
Ни один на этот бред.
Дарвин явно был с приветом.
В бога душу всех их... мать,
Не способна человеком
Ни одна мартышка стать!
+ + + + + + +
Ч А Р О Д Е И
Почему-то чародеи,
Так у них уж повелось,
Поголовно все — злодеи,
У которых в горле кость.
Рыбу ел и поперхнулся,
На копейку, вроде, дел.
Кто другой бы задохнулся
И задохнутым сидел.
Но на то и чародейство,
Чтоб события текли
Как злодейские злодейства
И злодеев развлекли.
Тут злодей уж отыгрался:
Кожу с мясом драл с одних,
Чёрной кровью извергался
Из оставшихся других.
Говорили лиходеям
Кости с рыбою не есть,
Но у них, у чародеев,
Собственная гордость есть.
Вот поэтому, наверно,
Всё им в горле поперёк,
Даже то, что я так верно
На бумаге здесь изрёк.
+ + + + + + +
П Р И В О Р О Т
Мне одна сударыня
В голову ударила,
И влюбился сразу я,
Ну, до безобразия.
Не иначе — сглазила,
Бестия чумазая.
Что теперь ни делаю
Магией я белою,
Не могу избавиться
От своей любавости,
Приворота чёрного,
В ступе истолченного.
Голова пудовая,
Будто чайник с оловом —
Действуют злодейские
Чары чародейские.
Мочи нету справиться
Со всеобщей млявостью,
А в глазах костлявая
Баба кобылявая
Тянет мне в беспечности
Голые конечности.
Так её мне хочется,
Что внутри всё корчится.
Ноги врозь раздвинула
И, вдруг, взяла сгинула —
Стерва похотливая,
Сука кобеливая.
Это надувательство —
Хуже надругательства.
Ну, теперь уж в точности
Я умру от корчести.
+ + + + + + +
Д О С Т А В К А
Я возилой не родился,
Это всё потом пришло,
Видно больше не годился
Посерьёзней ни на что.
Эх, судьба моя злодейка!
Что ж ты делаешь со мной?
Я ж вожу не за копейку,
А всю жизнь живу срамно.
Извини теперь, подвинься!
Не извольте возражать!
Это свиньи любят свинство,
Я ж люблю свинину жрать.
Эти штучки мы видали,
Знаешь где? Вот-вот. На нём.
Так что лучше без скандала,
И для ясности замнём.
Ладно-ладно, не сопите,
Открывай пошире глаз!
Вот два ящика со спиртом,
Всё с доставкой, на заказ.
Ни бананов, ни повидла,
Извиняйте хлопцы, нет —
Это всё товар ликвидный.
Деньги положи в конверт.
Всё. Покедова. Бывайте.
Шланги то, небось, дымят?
Ну, давайте отрывайтесь
И звоните нам опять.
+ + + + + + +
И Н С Т Р У К Ц И Я
Чтобы стать миллионером,
Нужно мыслить пионером.
Всем известно, пионер —
Он для всех других пример.
Только следуя примеру
И во всём познавши меру,
Подкрепивши силу знаньем
О природе мирозданья,
Можно смело и открыто
Утверждать, где — что зарыто,
Указать, где рыть нельзя,
Что там рыть — одна земля.
И тогда, определившись,
Воедино с целью слившись,
Сделать первый трудный шаг.
И услышать, как в ушах
Отзовутся резонансом
Неучтённые нюансы.
Чтоб в дальнейшем их учесть,
Нужно многое прочесть,
И с анализом решений
Бить второй раз по мишени.
Шаг за шагом, раз за разом,
И, конечно же, не сразу,
Но пример держа в прицеле,
Ты придёшь к заветной цели.
+ + + + + + +
ЖИЛИ У БАБУСИ
"Жили у бабуси
Два весёлых гуся. . ."
Песня эта — шутка,
Жили с бабкой утки!
Огусились, правда,
Но бабуся рада,
Хоть и не красивы,
Но зато — гусыни.
Мыли утки лапки
В луже у канавки,
Морды тоже мыли
От дворовой пыли.
Вот уже чистюли,
Утки у бабули.
Но случился случай
У навозной кучи.
Ехал с поля трактор,
Объективный фактор,
И обеих уток
Раздавил попутно.
Вот уж горе-лихо,
Плачет бабка тихо.
Утки для старушки
Были как подружки,
И какая жалость,
Что так оказалось.
+ + + + + + +
ИЗ ЦИКЛА: " В О Д Н У С Т Р О Ф У "
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
З Н А Ю О Д Н О
Я не бог, и за это ручаюсь,
Но доподлинно знаю одно:
Каждый бога в себе заключает,
Коль ему это богом дано.
* * *
М А С Т Е Р А
Мы в этой жизни не бессильны.
Не божий перст — а МАСТЕРА
Трудом великим, непосильным
Творят мир счастья и добра.
* * *
Р А З У М
Разум — плуг, им и сеют, и пашут,
Но не землю — а толщи миров,
Что на нас опрокинутой чашей
С неба смотрят сквозь звёздный покров.
* * *
Ф Р А З А
Если взять и сообразно
Десять слов подряд изречь,
То на свет родится фраза —
Надо лишь рожать уметь.
* * *
Р О Ж А
Всяк по-своему пригожий:
И красавец, и урод.
Рожа — только череп с кожей,
Чтоб отметить, где — перёд.
* * *
К А К И З Б О Я
Из запоя, как из боя,
Вышло нас всего лишь трое:
Бурый я, пустой стакан
И прилипший таракан.
* * *
К О Л Ы Б Е Л Ь Н А Я
Не бичуй себя виною,
Ляг поспи, и всё пройдёт.
А на утро над страною
Солнце красное взойдёт.
* * *
З А Й Ч И К
Лучик солнца, светлый зайчик,
Брызнул мне в глаза, мерзавчик.
И, зажмурившись лениво,
Я хлебнул глоточек пива.
* * *
Л У Ч И К С О Л Н Ц А
Лучик солнца, будто кошка,
Прыгнул на меня в окошко,
И невольно я с улыбкой
Сам, как кошка, замурлыкал.
* * *
Т В О И Г Л А З А
Твои глаза — как две загадки:
То гонят, то к себе манят,
То обольстительны, то гадки,
То искры мечут, то дымят.
* * *
Л У Ч И Н А
Что мне было свято, тебе невдомёк.
Ты видела только в глазах огонёк.
Но я не прожекторный свет отражаю,
А душу лучиной во тьме зажигаю.
* * *
Т А Н Д Е М
Ты — мой крест,
Я — твоё распятие.
Ты — мой пресс,
Я — пружина сжатия.
* * *
М И С С И Я
Я люблю ботанику,
И ещё хоть маленький,
Выполняю миссию —
В огороде писию.
* * *
ЛЮБОВЬ ВКУСНЕЕ МЯСА
Я почти не ем мясного,
Потому что есть любовь,
А она вкусней намного
И на вкус — сырая кровь.
* * *
Б У Р О С Т Ь
Я бурее, чем бурый медведь,
Ну а это неправильно ведь.
Что же делать тогда медведЯм,
Если бурость пристанет к людЯм?. .
* * *
К У Р А Ж
Если нету куража,
Сколь ни ешь ты фуража —
Не напишешь даже строчку,
Можно сразу ставить точку.
* * *
Г О Р О Д
Город мокнет в грязных лужах,
Он — простужен и недужен.
Но никто из горожан
За врачом не побежал.
* * *
Г О Д Ы
Годы таят, как весенний снег,
Времени не остановишь бег.
Жалко, что нельзя иначе. . .
Но я жив. И счастлив значит!
* * *
К А К Н И Б О Ж И С Ь
Таков уж удел человечий,
Такая вот штука — жизнь:
Конец её будет увенчан
Могилою. . . как ни божись.
* * *
М О Л И Т В А
Только бы мне повезло
Недругам моим назло,
И тогда б я был в порядке,
А они кусали пятки.
* * *
Н Е Г А Т И В Н Ы Й Ф А К Т
Подлецов ныне стало много:
Сотни, тысячи. . . племена.
И на наших путях-дорогах
Попадаются их имена.
* * *
К Р Ы С Ы
Зависть, жадность и корысть —
Вот черты чиновных крыс.
Ради чина и карьеры
Продадут и мать, и веру.
* * *
2 2 А П Р Е Л Я
Апрель в календаре, весна в разгаре,
Но чёрной датой бесово число.
И в душу, вдруг, пахнуло едкой гарью —
В крестах Россия, а не пронесло. . .
* * *
К О М М У Н И С Т Ы
Страсть одна, одно влеченье
В их пупырышном мозгу —
Маркса-Ленина ученье
С лютой злобою к "врагу".
* * *
Р Е В О Л Ю Ц И О Н Е Р Ы
Лишь не знавшие поллюций
Жаждут в мире революций.
У мужчин же с опытом —
Поважнее хлопоты.
* * *
Р А Д И К А Л Ы
Один — беспробудно пьяный,
Другой — безнадёжно трезвый.
И тот, и другой с изъяном,
Который не скрыть протезом.
* * *
М А Т Ь
Многое ушло, пропало,
Истончилось, трухлым стало.
Но живёт в душе, под кожей,
В сердце —
По-другому быть не может! —
К женщине одной любовь,
Той, чья в нас и плоть, и кровь.
* * *
Л Ю Б О В Ь
Любовь — не пылкое влеченье,
Не секс в постели по ночам.
Любовь есть самоотреченье,
Начало всех других начал.
* * *
П Е С Н Я
Песня даже может быть не спета,
Но слова, написанные в ней,
Сорвались уже из уст поэта
Громким эхом для грядущих дней.
* * *
П О Д Р У Ч Н Ы Й
Человек — не хозяин природы.
Он всего лишь подручный её,
У неё принимающий роды
И пасущий другое зверьё.
* * *
П И Т О М Н И К
Черви знают, где зарыт покойник.
Люди знают, где копать червей.
Вся Земля — один большой питомник
Жизни, расплодившейся на ней.
* * *
С У Т Ь Ж И З Н И
В смерти скрыта суть живой природы.
Живо то, что может умереть,
Но посредством генетического кода
Жизнь способна смерть преодолеть.
* * *
М У Р А В Е Й Н И К
Вся Земля лишь большой муравейник,
Ну а люди — его обитатели.
Муравей, по прозванью Коперник,
Доказал этот факт состоятельно.
* * *
Б О Р О Д А
Что важно? Что главное в жизни?
Что может быть в ней навсегда?
И капают с полочки книжной
Слова. . . И растёт борода.
* * *
В О П Р О С Ы
Счастливы на этом свете
Могут быть лишь только дети,
Потому что мир для взрослых
Полон каверзных вопросов.
* * *
О Б М А Н
Мысли людей — паутина,
Души их — тёмный чулан,
Жизни коптятся лучиной,
Всё остальное — обман.
* * *
П Е Х О Т А
Конечно, всем пожить охота,
Но мы для жизни — лишь пехота,
Идём, куда она укажет,
И помираем, где прикажет.
* * *
С П И Ц Ы
Валерки, Сашки и Васятки
Рождаются в стране босяцкой.
Но в колесе судьбы мы — спицы,
Назначенные лишь крутиться.
* * *
ГРАЖДАНИН ПОДВОРОТНИ
Я вышел в жизнь из подворотни,
И лишь её я гражданин.
Таких — десятки в каждой сотне,
Но помнит это лишь один.
* * *
К О Ч Е Г А Р
Полыхает жизни топка.
В топке мечется пожар.
Чтобы он метался кротко,
Существует кочегар.
* * *
С К Л Я Н К И
Жизнь — без начала и без края,
Без остановки, без стоянки,
У каждого своя, другая. . .
Лишь смерть всем отбивает склянки.
* * *
Т А Л А Н Т
Есть в очень редких людях совокупность
С известным всем названием — талант.
Его и не пропьёшь, и не уступишь,
Его лишь можно закопать, как клад.
* * *
П А Р А Ш Ю Т
Надел я как-то парашют,
Ну выгляжу — совсем, как шут.
Не знаю, где и как их шьют,
Но я их больше не ношу.
* * *
Г О Р О С К О П Ы
Гороскопы, гороскопы. . .
Верят им лишь остолопы,
Да наивные девицы,
Любящие небылицы.
* * *
В Н А З И Д А Н И Е
Не пытайся сотворить
Больше, чем умеешь.
Топором блоху кроить —
Только зря вспотеешь.
* * *
К У В Ы Р О К
Каждый в жизни кувырок —
Это маленький урок.
Кто уроки извлекает,
Тот от жизни не икает.
Ну а кто ни в зуб ногой,
Тот сгибается дугой.
* * *
В Е Н И К
Человек поднялся с четверенек
И из камня выточил топор,
Нарубил им веточек на веник,
Чтобы ложь всю вымести, как сор.
* * *
Р Я С А
У попа украли рясу.
Для чего? Зачем? Неясно.
Но теперь, без рясы, поп
Выглядит, как остолоп.
* * *
Б О Л О Т О
Жизнь — как топкое болото,
Каждый день в ней тонет кто-то,
Не спасают даже жабры,
Выживают только жабы.
* * *
Б О Г
Бог — просто символ нравственного мира,
Как памятник добру в людской душе.
Он может быть реальным или мнимым,
А может и никак не быть вообще.
* * *
Ч Е Р В И
Мы — черви, рыхлители плоти земной,
Мы — корни травы, её пьющие соли.
Так в жизни назначено, так нам дано
Вселенскою высшею волей.
* * *
С Т А К А Н
Для разума плоть — это волчий капкан,
Сосуд для томления мысли.
Любой из нас — просто ходячий стакан,
В который жизнь плюнула капельку смысла.
* * *
Д У Ш А
Душа — это глупый и вредный обман,
Больного сознания признак,
Его неизведанный тёмный подвал,
Где прячутся страх и безумия призрак.
* * *
Э Х О
Все чувства — лишь отзвуки в нашем мозгу,
Эффект многократного эха,
Блуждающего в беспросветном кругу
Звериных начал человека.
* * *
А В А Р И Я
Словно в лифте я в жизни застрял.
Сбылось давнее злое пророчество,
Я себя, не найдя, потерял
Посреди своего одиночества.
* * *
Т О С К А
Нет эрекции прежней в душе,
Ничего уж от жизни не хочется,
И ношу я тоску, как кашне,
Мне не плачется и не хохочется.
* * *
П Р О С Ч Е Т
Где-то в жизни я сделал просчёт
И пасусь в ней, как лошадь без стремени,
Лишь тоска всё растёт и растёт,
Словно брюхо у бабы беременной.
* * *
К Л А Д Ы
В людях многое от них самих сокрыто.
В захолустье человеческой души
Много кладов спрятанных зарыто,
Но не каждый их откапывать спешит.
* * *
Х А Р И З М А
Моя харизма не такая,
Как все харизмы у других,
Она в душе моей икает,
Рождая в ней душевный стих.
* * *
О ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ
Не бывает вечной жизни,
Все бегут последний круг.
— Так открой фонтан и брызни! —
Как говаривал мой друг.
* * *
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДОВ
Мы — бродячие деревья,
Вырванные из среды,
Ставшие земным отребьем
В поисках куска еды.
* * *
ПОПОВСКИЕ СКАЗОЧКИ
Я в писание не верю —
Это сказочки попов,
Не боюсь я сына зверя,
Потому что сам таков.
* * *
С Л О В О Б О Ж Ь Е
Слово божье не от бога —
Это опиум души,
Чтоб в поповские чертоги
Нёс народ свои гроши.
* * *
R O B I N B A D
Если есть Хороший Робин,
Значит должен быть Плохой,
Потому что мир коробит,
Если в нём один герой.
* * *
Т Р У Д
Это вовсе не потеха —
Разгребанье лживых груд,
Тут, поверьте, не до смеха,
Искренность — нелёгкий труд.
* * *
П Р И М Е Р
Примерял я в жизни много
Снятых с плеч героев мер,
Но всегда потом, в итоге,
Брал с себя дурной пример.
* * *
К У Х Н Я Ж И З Н И
Жизни булькают в кастрюльках
И сливаются в котлы —
Это наши дети в люльках
Превращаются в мослы.
* * *
МУЖИК — МУЖЧИНА СУРЬЕЗНЫЙ
Женщина для мужика —
Сладкая утеха,
Он не путает стакан
С женскою прорехой.
* * *
ДВЕ БОЛЬШИЕ РАЗНИЦЫ
Головы и задницы —
Две большие разницы.
Головой еду едят,
А на заднице сидят.
* * *
А В С Е - Т А К И
В мире, в общем то, всё относительно
И нельзя ничего утверждать,
Только жизнь уже тем восхитительна,
Что в ней есть, чем себя ублажать.
* * *
ОТВЕТ НА ВОПРОС
Существует такая теория,
Что ответ искажает вопрос,
Так как истина есть категория,
До которой наш мозг не дорос.
* * *
Б Е З Л Ю Б В И
Без любви на сердце стужа,
И в сугробе, под снежком,
Чувства, как в замёрзшей луже,
Стынут просто льда куском.
* * *
С Л А Б О
Пожить случается легко и на халяву,
За счёт других, с натруженным горбом,
На первый взгляд и неказистых, и корявых. . .
А ты попробуй как они. Ну что? Слабо!
* * *
П Р А В Д А
Правда не предмет для культа.
Правда — это катапульта,
Сокрушающая стены
Из застывшей лживой пены.
* * *
Р А Д Е Т Е Л И
Бывают в людях странные таланты.
Иные, рот разинув шире головы
И завязав на шеях галстуки на банты,
Радеют за народ до синевы.
* * *
П Л О Х И Ш И
Плохишей в теперешнем народе —
Как жуков в колхозном огороде,
Продадут любому буржуину
За одну печенинку краину.
* * *
Н А С Л Е Д С Т В Е Н Н О С Т Ь
Есть много дураков на белом свете,
Всех нарожали мамки и отцы,
Не ведавшие, что родные дети
Есть их самих отростки и концы.
* * *
К А Р А Б А С - Б А Р А Б А С
В каждом внутри, в подсознанье, у нас
Прячется злой Карабас-Барабас —
Кукольник с длинной густой бородой,
Правящий собственной нашей судьбой.
* * *
Ч Е Р В О Т О Ч И Н А
Червоточина разъела
Человечьи потроха,
На виду лицо и тело,
А внутри — одна труха.
* * *
И З В Р А Щ Е Н Ц Ы
Попить, поесть и прочих удовольствий
Как можно больше внутрь употребить,
И в ненасытном пребывать самодовольстве —
Лишь извращенцы могут так себя любить.
* * *
З М Е Я
В каждом теле человечьем
Квартируется змея,
И змея та есть, конечно,
Наше собственное "Я".
* * *
О Т М О Р О Ж Е Н Н Ы Е
Застудили мозжечок
Воеводы "славные",
И теперь у них стручок
Вместо члена главного.
* * *
Л Е Н И Н
Невысокий, с лысою головкой
И короткою торчащей бородой
Был он с виду божьею коровкой,
А внутри — сын дьявола земной.
* * *
Г Р Ы Ж А
Мысль о той, загробной, жизни
Для меня подобна грыже,
Потому то мимо храма
Всякий раз иду я прямо.
* * *
С Е К С
Секс — большая лотерея,
Главный приз в ней — гонорея,
Как закапало с конца —
Поздравляйте молодца.
* * *
М А Т Р И А Р Х А Т
Война — это свадьба со смертью,
Мы все у нее в женихах.
На этой планете, поверьте,
Всегда царил матриархат.
* * *
К Р А С О Т А
Великий смысл и тайну красоты
Пытаются философы найти,
Но этот труд плода не принесет,
А красота мир от философов спасет.
* * *
М Е Л А Н Х О Л И Я
Опустела жизнь, опостылела,
Все нутро мое окостылила.
И стучит душа, как хромой клюкой,
А вокруг стоит лишь тупой покой.
* * *
Г Л А В Н Ы Й С У Д Ь Я
Мне только время главный критик и судья,
А все маратели бумаг "в авторитете" —
Лишь маразматики, которые рядят
О том, как надо жить другим на белом свете.
* * *
Р У С С К И Й Д У Х
Достоинства всякого рода
У разных людей на виду,
Но нет кроме русских народа,
В котором силен русский дух.
* * *
Ф А Р М А Ц Е В Т
Старость — горький у жизни остаточек,
Я успел это в ней подсмотреть.
И скатав дни последние в катышек,
Я глотаю их, чтоб умереть.
* * *
С А Р К О М А
Время — вечности саркома.
И везде, во всей Вселенной,
Жизни вечность не знакома —
Все живое в мире тленно.
* * *
В Л А С Т Ь
Не бывает слишком много власти,
Хочется еще, еще, еще. . .
Так людей власть превращает в пасти —
Остальное отмирает все.
* * *
ЧТОБЫ В ЖИЗНИ НЕ СКУЧАТЬ
Завелась тоска в тебе?
Фиолет один в судьбе?
Чтобы в жизни не скучать,
Надо просто жить начать.
* * *
К Р Е Д О
Вот кредо жизни, караси:
Не верь, не бойся, не проси,
Держи удар, лови удачу —
И только так. Никак иначе!
* * *
П А Р О Л Ь
Пароль, приятель, прежний:
"Два пальца об асфальт".
Ответ: "Мечи пореже!
И не гони сульфат".
* * *
ИЗ ЦИКЛА: " Н А В Е Ч Н У Ю Т Е М У . . ."
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Р О М Е О
( с иронией о любви )
Есть у меня любовь одна
Такая, что ей нету дна.
Ни дна ей нету, ни покрышки,
Почти как у Шекспира в книжке,
Был прав старик насчет предмета —
Сплошной кошмар любовь вся эта.
Как кость собакой душу гложет,
То, вдруг, поднимет, то положит,
Измучила меня совсем,
Я сутками ни сплю, ни ем.
Покою нету ни на миг,
Схватил меня уж нервный тик,
Меня вообще всего схватила
Любви той дьявольская сила:
То млею, то в раз сатанею,
То мёрзну жутко, то потею,
Хожу в горячечном бреду
И в понедельник, и в среду,
Во вторник, в рыбный день четверг —
Неделя длится, будто век.
И чтоб избыть шальную страсть,
Готов убить, поджечь, украсть,
Готов пойти без сожаленья
Я на любое преступленье,
Готов взорвать себя, весь мир,
Коль так захочет мой кумир.
Бездонная моя любовь
Заполнила и плоть, и кровь,
Сдавила спазмами мне жилы,
И совладать я с ней не в силах.
Все камеры мужского сердца
Пылают ею как от перца,
Горю я плазменным огнём
Как солнце, что нам светит днём.
К чертям законы сохраненья —
Недели, месяцы горенья!
Живу пылающей химерой,
Как термоядерный Ромео.
Заряд любви моей бездонной
Сравним лишь с бомбой мегатонной,
И если мне не отзовётся
Кумир мой, то она. . . взорвётся.
* * *
Т О Л Ь К О Т Ы
Я никогда не приносил тебе цветов
И в губы не шептал слов самых нежных,
И говорил я слишком часто не о том,
Грустя о незабытых мною прежних.
Мы крайне трудно начинали разговор —
Гремучий слав любви, тоски и боли,
Но веский вынесла судьба свой приговор,
И друг без друга не видать нам воли.
Я никогда не приносил тебе цветов
И в губы не шептал слов самых нежных,
И никогда, смешно признаться даже в том,
Тебя не видел просто без одежды.
Все наши чувства мы хранили в немоте,
В каком-то самоистязанье диком
Замуровав живьём любовь в гробницах тел,
В то время как душа кричала криком.
Я никогда не приносил тебе цветов
И в губы не шептал слов самых нежных,
Моя любовь была, как долгий страстный стон,
Надрывом исковерканной надежды.
И вот сейчас, когда прошли уже года, —
Достаточно, без малого десяток, —
Я знаю твёрдо, что любил тебя всегда,
И чувство это в сердце храню свято.
Я никогда не приносил тебе цветов
И в губы не шептал слов самых нежных,
Но стать дороже мне, наверное, никто
Уже не сможет. . .
Да и не был прежде.
* * *
НЕИСТОВО О ЛЮБВИ
Не ищу я в тебе изъянов,
Мне хватает и пары грудей,
Чтоб всю жизнь беспробудно пьяным
Я бродил по Земле меж людей.
Мне хватает с грустинкой улыбки,
Чтоб во мраке холодной ночи
Я пополз за тобой, как улитка
По огарку горящей свечи.
Мне хватает коснуться украдкой
Пряди тонких волнистых волос,
Чтоб плескалось в груди полной кадкой
Сердце сладким сиропом из грёз.
Одного только мне не хватает,
Одного. . . Быть с тобой навсегда,
Чтоб сама ты, своими устами,
Мне шептала: "Люблю тебя. Да."
Чтоб себя ты мне всю протянула
Без остатка, в раскрытых горстях,
И в неистовой страсти распнула
Плоть свою на моих костях.
Чтоб на дыбе любви ты пытала
Вечной пыткой меня и себя
И своей неразгаданной тайной
Искромсала меня в отрубя.
Чтоб свою сокровенную муку
Не хранила в себе, в немоте,
А делила, как хлеба краюху,
Между мной и собой каждый день.
Ты нужна мне не для постели,
Не сожительствовать — а жить,
Чтоб дотла выжечь душу, а тело
На молекулы разложить.
Не ищу я в тебе изъянов,
Мне теперь до конца своих дней,
От тебя беспробудно пьяным,
Век бродить по Земле меж людей.
* * *
П О К А Я Н И Е
Почему? Зачем так тяжело
Мы любимым сердце открываем
И, как будто бы себе самим назло,
О любви сказать им забываем?
Почему не боремся за них?
Почему легко так отступаем?
Почему родных и дорогих
Без борьбы подонкам уступаем?
Почему не бросимся им в след
За во тьму летящей электричкой,
И в течение последующих лет
Не черкнём в их адрес ни странички?
Ведь тем самым мы их предаём
И себя, при этом, вместе с ними,
Ни другая и ни третия любовь
Той предательской печати с нас не снимет.
Как с годами больно понимать
Настоящую цену таким потерям
И отчаянно судьбу свою ломать,
Колотясь в невидимую стену.
Почему? Зачем так тяжело
Мы любимым сердце открываем?
И насколько нам счастливее жилось,
Если б мы их никому не отдавали?. .
* * *
Д А М А С Е Р Д Ц А
Жёлто-серые краплёные глаза,
Полноватые подкрашенные губы. . .
Что вообще о ней то хоть я знал?
Почему считал любимой? Другом?
Говорили абсолютно ни о чём,
Никогда и ничего не обещали.
Почему ж сидит во мне корчём
Столько боли, грусти и печали.
Забывал и вспоминал её лицо,
Иногда звонил, когда тоска накатит.
Почему ж теперь меня кольцом
Так сгибает ночью на кровати?
Я встречал её раз десять в десять лет,
Писем тоже написал ничуть не больше,
Но другой на белом свете нет,
Потерять которую мне горше.
Жёлто-серые краплёные глаза,
Полноватые подкрашенные губы. . .
Мне уйти от них уже нельзя,
И они меня, в конце концов, погубят.
* * *
Я Г О Д И Ц А
Передо мной проходят лица,
И выплывает из-за них
Твоя крутая ягодица —
Мой эротический магнит.
Какой упругостью дрожала
Она под ласковой рукой,
Когда меня ты ублажала
Той ночью страстной роковой.
То прогибалась, как рессора,
То наливалась, как пузырь,
Звенела вся струной басовой
И пела скрежетом пружин.
Вдруг каменела при оргазме,
И старенький складной диван,
С кривыми толстыми ногами,
Глухие стоны издавал.
Ты билась будто голубица,
Раскинув руки — два крыла,
Я трижды умер и родился,
Ты ангелом моим была.
Рассвет в окне уже клубился,
Когда ты счастливо спала,
Своей роскошной ягодицей
Навек сведя меня с ума.
Передо мной проходят лица,
И выплывает из-за них
Твоя крутая ягодица —
Природы женственной магнит.
* * *
ВО ВЛАСТИ ЛЮБВИ
Жизнь — пустая без пагубной страсти,
Безотрадные ночи и дни,
Но с тобой я всецело во власти
Сумасшедшей, безумной любви.
Как вулкан я в тебя извергаюсь.
Эту ночь мы всю выпьем взахлёб,
И в блаженстве на мне содрогаясь,
Ты дымишься, как жареный лёд.
Лава страсти кипит и клубится,
Стонут нежностью наши тела,
И любовь, как шальная жар-птица,
Нас терзает, раскинув крыла.
И я снова вошёл в твоё чрево,
Ты издала неистовый глас —
Всё исчезло: пространство и время,
Мирозданье свернулось в коллапс.
Испражнив в тебя всю свою млечность
И в ответ твои приняв дары,
Я увидел, как капает вечность
Из тебя, как из чёрной дыры.
* * *
Б Л Ю З Л Ю Б В И
Всё в тебе играет блюз:
Стройных ног рогатка,
Наповал разящий бюст
И пупа загадка.
Ты — мой демон во плоти,
Ты — моя шаманка.
Блюз — души моей мотив,
Ты — его шарманка.
И давай, вдвоём на ней
Блюз любви сыграем,
Ты — не Ева, я — не змей,
Чёрт с ним, с этим раем.
Нет бесстыдного в любви,
Есть фальшивость в чувствах.
Человек — не херувим,
А любить — так вкусно!
* * *
Б О С Я Ц К А Я Л Ю Б О В Ь
Я люблю тебя и в тюбетейке,
И со стрижкой, и с длинной косой;
Я люблю тебя всю до копейки:
И в нарядах, и просто — босой.
Я люблю тебя и по-джельтменски,
И как парень обычный-простой,
Благородно и по-деревенски,
Как женатый и как холостой.
Я люблю тебя в разные поры:
Жарким летом, холодной зимой;
Я люблю тебя, как любят горы,
Небо, солнце, дорогу домой.
Я люблю тебя, как окаянный:
Всю до капельки, всю до ногтей.
Я люблю тебя трезвый и пьяный,
Как босяк —
До смерти, без затей.
* * *
М О Я Х О Р О Ш А Я
Ух ты, моя хорошая!
Ух ты, моя золотая!
Идём мы с тобой по пороше,
Снежинки на лицах таят.
Летят они вниз и кружатся,
Порхают вокруг хороводом,
Тихонько на землю ложатся,
Расставшись вверху с небосводом.
Кругом всё, как в белой каше,
Колышется в призрачном свете,
Жаль только, что счастье наше
Гуляет без нас по планете.
Вдали где-то лес чернеет,
Сквозь лёгкую дымку тумана,
Вздохнёшь, и аж сердце немеет
Наивным влюблённым обманом.
Я помню тот день и дату,
Как блеском глаза светились,
Когда ты со мною, как с братом,
На людях скромно простилась.
Всё было как будто недавно. . .
Теперь это снежная даль,
И грусть, обмотавшись удавом,
Сдавила меня навсегда.
Метелями годы летели,
Холодной была рука,
Которой стелила постели
Мне в разных домах тоска.
Где ты, моя хорошая?
Где ты, моя золотая?
Опять я иду по пороше,
Снежинки как слёзы глотая.
И солнце серебряным блеском
На гребнях сугробов играет,
Как будто застывшим всплеском
Снежное море сияет.
Берёзки стоят раздеты,
Белые ветви раскинув.
Калитка. И тропка, где ты
Бежала меня покинув.
Я знаю, что больше не будет
Такого счастливого дня.
Все дни — только смятая груда,
Как скомканная простыня.
* * *
Л И Б И Д О
Либидо ты моё, либидо.
Ты есть имя моё и фамилия.
О тебе каждый выдох и вдох,
Для меня ты есть рай и идиллия.
Лишь тобой мои мысли полны,
Лишь с тобой мои чувства наполнятся,
Я хочу к тебе впрыгнуть в штаны,
Я хочу тебя всю сразу полностью.
Не поможет ни чёрт мне, ни бог —
Ты одна меня можешь утешить.
Я, как брошенный ниток клубок,
Становлюсь только меньше и меньше.
Либидо ты моё, либидо.
Ты есть имя моё и фамилия.
Для меня ты — как жизни глоток,
Я хочу тебя до изобилия.
* * *
Ч Е Л О В Е Ч Е Н К А
Ты горишь в моей душе, будто свеченька,
Дорогая ты моя, человеченка.
Все снега во мне тобою растопятся,
Ты — души моей пустынной истопница.
Мы теперь с тобой любовью повенчаны,
И она нам дни отмерила вечные.
А коль вечность на Земле запрещается,
Я согласен — пусть не вечно вращается.
Наши судьбы — как два вместе колечика,
И мы просто — два родных человечика.
* * *
М О Я Л Ю Б И М А Я
Я ей сказал на жутком иностранном:
"You my beloved. . ." И посмотрел в глаза.
Она присела, улыбнулась странно,
Вниз со щеки скатилась бусинка-слеза.
Не знаю, как со мною так случилось,
Что я изрёк такие пылкие слова.
Её лицо, вдруг, как-то тихо засветилось,
И у меня поплыла кругом голова.
Я весь вспотел, как после жаркой бани,
В зобу застрял какой-то судорожный ком,
И больше ничего не смог добавить.
Определённо, я смотрелся дураком.
Я ей сказал не голосом, а сердцем:
"Моя любимая. . ." И посмотрел в глаза.
Там бЫла пропасть, мир вокруг разверзся,
И я в неё скатился, как со щеки слеза.
* * *
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО
Я не прошу тебя о милости любви,
Ты только за собою позови.
Тебе я стану самым верным псом,
Ты только разреши вилять хвостом.
Я стану самым преданным слугой,
Ты только разреши быть под рукой,
Или покорным и безропотным рабом,
Я для тебя готов быть в качестве любом.
Готов всё вынести, отвергнуть и стерпеть,
Готов предать, отречься, умереть.
Но ты не думай обо мне, ты лишь живи,
Ведь как о милости не просят о любви.
* * *
Д А Р Н Е Б Е С
Ты опять мне стала сниться,
Годы схлынули назад,
И я заново влюбился
В карие твои глаза.
В волосы твои и руки,
В конопатинки на лбу,
В запахи твои и звуки,
В полноватость мягких губ.
В линии твои и формы,
Эллипсоиды и шары,
Так заметные бесспорно
Через блузку и штаны.
Жизнь — запутанная штука,
Двадцать лет — большой прицеп.
Так случилось, что разлука
Посадила нас на цепь.
Но я помню наши встречи —
Жесты, взгляды и слова. . .
Под луной ничто не вечно,
Тут поэзия права.
Но во мне всегда ты жива,
В сердце ты всегда со мной.
Ну а вечность. . . Эко диво,
Вечен тот лишь, кто — живой.
Мне совсем немного надо —
Знать, что ты на свете есть.
За любовь ведь нет награды —
Это дар самих небес.
Где любовь — там и надежда,
И порвёт любую цепь
Свет твоей улыбки нежной
На сердечиком лице.
* * *
ПРОСТО Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ
Просто я тебя люблю,
Может быть чуть странно,
Потому что я угрюм
И ругаюсь бранно.
Но такие виражи
У меня наружно
Проявляются в дожди
Или при недужье.
А обычно, я здоров,
Кофе пью не сладкий,
Ненавижу докторов,
Также как осадки.
Сразу же оговорюсь —
Крайне суеверен,
И с тобой стать к алтарю
Вовсе не намерен.
Не мечтаю о тебе,
Не тоскую ночи,
Но люблю тебя, заметь,
Даже очень-очень.
Я не шлю тебе цветов,
Не звоню случайно,
Я люблю тебя за то,
Что любовь есть тайна.
Я — не гомосексуал,
Не чураюсь женщин,
Но в любви есть ритуал,
И он сам — божествен.
Мне взаимность не важна —
Я любовью гретый.
Ну а чья ты там жена?
Это — дело третье.
И неважно, как судьба
Нас с тобой рассудит,
Просто я люблю тебя...
И всегда так будет.
* * *
С ЛЮБОВЬЮ НЕ ШУТЯТ
Любовь — лягачая кобыла,
Не стой вблизи её копыт,
Не одного она с ног сбила,
А кто-то даже был убит.
С любовью шуточки опасны,
И приручить её нельзя.
Все жертвы будут лишь напрасны,
Как выигрыш пешки за ферзя.
* * *
ЛЮБОВЬ И СТРАСТЬ
Страсть — это пламя,
которое хочется погасить.
Любовь — это пожар,
в котором хочется сгореть дотла.
ВАЛЕРИЙ СОХАТЫЙ
Страсть ещё не любовь — это пламя,
Его хочется потушить.
Страсти нашими правят телами,
Но в сердцах наших им не вершить.
Страсть ещё не любовь — это жажда,
Её хочется утолить.
Страсти пить заставляют нас жадно,
Но души ими не напоить.
Страсть ещё не любовь — это голод,
Его хочется приглушить.
Страсти нашим владеют покоем,
Но себе не заставят служить.
Страсть ещё не любовь — это пытка,
Её хочется прекратить.
Страсти губят нас, даже с избытком,
Но в скотов им нас не превратить.
Страсть ещё не любовь — это рана,
Её хочется залечить.
Страсти в нас просыпаются рано,
Чтобы век потом целый точить.
Страсть ещё не любовь — это рабство,
Его хочется избежать.
Страсти — крайний вид самотиранства
Тех, кто жаждет себя ублажать.
Страсть ещё не любовь — это омут,
В нём так хочется утонуть.
Страсти хриплым призывом в нас стонут,
Разливаясь по телу, как ртуть.
Страсть ещё не любовь — это бремя,
Его хочется облегчить.
Страсти давят нас прессом всё время,
Но любить им нас не разучить.
Ведь любовь — тот пожар негасимый,
В каком хочешь сгореть дотла,
Выжигающий не хиросимы,
А плевелы пороков и зла.
* * *
НЕРАЗДЕЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ
Всем сердцем любим мы одних,
А женимся на нелюбимых,
И гаснут ярких чувств огни,
Оставив только струйки дыма.
Любовь — великий божий дар,
Но в том и кроется проблема,
Что не для всех она — нектар,
Иным любовь — не слаще хрена.
* * *
К О Н В Е Р Т
Ты прислала мне только конверт,
На письмо не нашлось слов и времени.
Что ж, и это какой-то привет,
Но незримый, написанный тенями.
Я открыл его и прочёл —
Непонятное с виду послание.
Телепатия тут ни при чём,
Ты сказала мне: "До свидания."
Уловил тонкий твой аромат,
И в отместку знакомому запаху,
Процедил вслух коротенький мат
И швырнул в стену снятую запонку.
Зло на штемпель казённый взглянул,
Опрокинул стакан, чтоб поправиться,
И конверт в ком бумажный сомнул —
Мне такая любовь не нравится.
В этой бабе ума явно нет,
Ведь мы вместе уже столько времени. . .
Так и есть. Вот он, верный ответ.
Да она, дура, просто беременна!
* * *
О Р Г И Я Л Ю Б В И
Смысл жизни в жажде страсти.
Факт упрямый. C'est la vie.
И началом всех династий
Была оргия любви.
Ни одно другое чувство
Не владеет миром так,
Без него вся жизнь — кощунство,
И не жизнь, а так — пустяк.
Ведь не зря же человеки
Разделились по полам,
Жизнь любовью ставит вехи,
Без неё мир — старый хлам.
И не надо удивляться,
Если, вдруг, напомнят вам,
Что пора окобыляться
И идти cherchez la femme.
Так назначено природой,
Это наше визави
Человеческой породы —
Буйство оргии любви.
* * *
Н Е П О В Т О Р И М А Я
Всем тем, кто разлюбил меня,
Я где-то даже благодарен —
Я перестал любовь менять
На теплоту случайных спален.
Я стал на чувства бережлив
И сердцем менее ранимый,
Мужскую жажду утолив,
Я жду любви неповторимой.
Не знаю, где её найду,
Но как бы ни бежало время,
Я всё равно за ней приду,
Пусть даже в шахские гаремы.
* * *
НА ВЕЧНУЮ ТЕМУ
Когда-то нужно перестать
Бросаться громкими словами
И просто-напросто устать
Махать по ветру рукавами.
Я заведу себе тебя,
Истрачу жизнь свою на чувства,
Которые таить, любя,
Есть настоящее кощунство.
Презрев запреты от судьбы
И ей составленные сметы,
Мы мир поставим на дыбы,
Пронзив его, как две кометы.
И унесемся навсегда
С тобой в волшебные пучины,
Где не бывало никогда
Ни женщины и ни мужчины.
Лишь бескорыстная любовь
Приносит истинное счастье.
За это я теперь готов
Пред человечеством ручаться.
* * *
И Д Е А Л
Ты плывешь, как сосна корабельная,
Стан твой мачтой торчит из толпы,
Совершенство твое неподдельное
С ума сводит обводом стопы.
Все в тебе идеально точеное,
Будто скульптор небесный ваял,
Вся краса, на Земле неучтенная,
Вся она, без сомненья — твоя.
Ты вобрала в себя все прекрасное,
Твои прелести режут глаза,
Но болею тобою напрасно я,
Ты в пустыне души — лишь слеза.
* * *
БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Ты напрасно мне, милая, снишься,
Поцелуй твой остыл уж давно,
И сама ты меня сторонишься,
Быть нам вместе, увы, не дано.
Дни листвою осенней осыпались,
И хоть ходим под небом одним,
От любви нашей оба мы выспались,
И пора уже сниться другим.
Только глупой болеет печалью
Непутевое сердце мое,
Под твоею пуховою шалью
Больше нам не влюбляться вдвоем.
Все банально и грустно закончилось,
Оборвался нелепо роман. . .
В нем легко и мечталось, и прочилось,
Но влюбленность — наивный обман.
июль 1999г.
* * *
К А К В О Д И Т С Я
В жизни, так уж водится,
Кто-то с кем-то сходится
Или, вдруг, разводится —
Это как приходится.
Все настолько зыбкое
И не уловимое,
С горькою присыпкою. . .
Не удержишь силою.
Ведь любовь — субстанция
Тонкая и хрупкая,
Разорвешь дистанцию —
И душа с зарубкою.
сентябрь 2000г.
* * *
Н Е В П О П А Д
Вот я опять влюбился невпопад:
Болеет сердце, бредит голова.
Не знаю, чем и перед кем я виноват,
Но лучше так, чем вянуть как трава.
Что делать? Не сложилось, не сошлось. . .
Как это все нелепо сознавать,
Но мне привыкнуть все-таки пришлось
Ложиться спать в холодную кровать.
Я знаю, что ведь это не конец,
И в жизни много может быть начал.
В конце концов, с любовью под венец
Я стану, обретя в ней свой причал.
Вот я опять влюбился невпопад.
Я весь горю. Я весь — сплошной ожог.
Но я всегда безумно буду рад
Тебя увидеть и обнять. . .
Вот так, дружок.
сентябрь 2000г.
* * *
ОБЫКНОВЕННАЯ ДЕВЧОНКА
Обыкновенная девчонка,
Как миллион других в стране,
А вот пробрала до печенки,
И брежу ею в каждом сне.
Я редко склонен отдаваться
Во власть пылающих страстей,
Но в этот раз сопротивляться
И попытаться не хотел.
Прошла в любви пора сражений,
Стремлений только побеждать,
Вдруг, захотелось поражений,
Вот взять и в плен себя отдать.
Обыкновенная девчонка,
Как миллион других в стране,
И я готов, как собачонка,
Всю жизнь бежать теперь за ней.
сентябрь 2000г.
* * *
В У Л К А Н
Меня как лавой затопило,
Давно вот так не клокотал.
Я пью все, что не из опилок,
Но холодней, никак не стал.
В груди моей курит Везувий,
В душе метается пожар,
И голова полна безумий. . .
Бог мой! Как долго же я ждал.
В любви смысл жизни человека.
Я – как проснувшийся вулкан,
С которого на склоне века
Стряхнула сон твоя рука.
Я не прошу теперь прощенья
За все, что в жизни проглядел,
И я приму любви крещенье,
Пусть даже это – мой предел.
сентябрь 2000г.
* * *
Т О Л Ь К О Р А З
Я знаю, что нельзя мне Вас любить,
Но сердце, ведь, не слушает приказов.
Как ни старался я, но образ Ваш забыть
Так и не смог, хоть он остался недосказан.
Погряз в работе, в быте, в суете. . .
Из рук все валится, как у больного.
Вокруг есть люди, но какие-то не те,
И почему-то их все время слишком много.
Я ничего не мог за Вас решать,
Да и не вправе был себе позволить.
Мне остается только жить и утешать
Себя вином, глуша в душе немые боли.
Как в нелюбви себя же убеждать,
Еще никто не выдумал пособий.
Наверно время лечит. . . Только ждать
Я так мучительно никак не приспособлен.
Мой прежний мир в осколочки разбит.
Не склеить их. . . И не имеет смысла.
Жаль, что счастливым в жизни раз лишь можно быть,
И не возможны ни "ремейки", ни "ремиксы".
октябрь 2000г.
* * *
П Р О В А Л И В А Й
— Проваливай! —
Сказала мне подружка,
— Со всей своей любовью. Надоел.
Я сдержанно ответил ей:
— Старушка!
Таких, как ты, вокруг вязанки тел.
И разорвал с ней узы отношений.
Раз нет, то не о чем и говорить.
Уж не таких она телодвижений,
Чтоб перед ней копытом землю рыть.
Завел другую. При делах, при формах,
И в голове не бутербродный фарш,
К тому же, потребляет мало корма,
И по наукам кандидатка аж.
Сюжет случившийся вполне типичный,
О нем не стоило, быть может, и писать,
Но этот мой пример сугубо личный
Уроком для чужих подружек должен стать.
Любовь ведь не предмет для подношений,
Не отречение от собственного «Я»,
И уж не форма жертвоприношений,
А просто способ со-су-щест-во-ва-ни-я.
* * *
Ж У Т Ь
Что из того, что я все позабыл?
Что из того, что ты — наоборот?
Любовь я всю давно уже избыл,
Остались лишь потребности и рот.
Не знаю, чем могу тебе служить,
Не знаю, для чего тебе сгожусь.
Могу с тобой, конечно же, пожить,
Но это будет ведь не жизнь — а жуть.
5 июня 2000г.
* * *
П И Р О М А Н К А
В душе была сплошная мгла,
Когда меня ты подожгла,
Порхнула в сердце мне синичкой,
Забавы ради чиркнув спичкой.
И вот я тлею на ветру,
Огонь любви держу во рту,
Но ты ведь больше не придешь,
Ты заживо меня сожжешь.
* * *
ВЕСЕННЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Помню, как мы ели пиццу
Посредине сентября. . .
Оторвало ту страницу
Время от календаря.
И другие облетели,
Как осенняя листва.
Проходили дни, недели,
Месяц, а потом и два.
Три. Четыре. . . и полгода.
На дворе уже весна,
И апрельская погода
Вновь меня лишила сна.
Я опять тобой мечтаю,
Не надеясь на ответ,
И как снег весенний таю,
Ручейком струясь в кювет.
Мне не жалко пересохнуть,
Испариться в облака,
Лучше так, чем просто сдохнуть
С пролежами на боках.
* * *
ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ РАЯ
Я не доктор, чтоб пытаться
Препарировать броски
Сексуальных девиаций
После приступов тоски.
Что-то все-таки же было. . .
Затрудняюсь, как назвать.
Пусть меня ты не любила,
Но легла со мной в кровать.
Для тебя такая малость
Пусть не значит ничего,
Но во мне любовь осталась,
Затопив меня всего.
Знаю, что в твоем я сердце
Совершенно не царю,
Но ты мне открыла дверцу,
И с тобой я был в раю.
Пусть сегодня ты другая,
И за мной закрыла дверь,
Возвращением из рая
Стала жизнь моя теперь.
* * *
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
А. М.
Любовь — не пустая издевка,
Ты мне ведь – жена, а не девка.
Судьбой я тебе напророчен,
И просто люблю тебя очень.
Люблю не случайно, не с дуру;
Люблю и лицо, и фигуру;
Люблю и твой зад, и твой перед —
Они в это точно уж верят.
Люблю тебя всю без остатка —
Такая, вот, вышла раскладка.
Люблю каждый твой лепесточек,
Мой аленький нежный цветочек.
Спасибо тебе, кареглазка,
Любовь ведь действительно — сказка.
И чтоб дальше там ни случилось,
Начало у нас получилось.
Волшебница, муза и фея —
От мысли одной весь немею.
С тобой я узнал, ЧТО есть счастье —
Всецело, а не отчасти.
* * *
П И С Ь М А К М У З Е
ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Мадам, Вы, помнится, сказали. . .
Ах да, чтоб я забыл о Вас.
Вы — чурка с милыми глазами,
Но не об этом я сейчас.
Все так и будет. Но на это
Потребуется много лет,
Пока же, в качестве ответа,
Вам возвращаю Ваш портрет.
* * *
ПИСЬМО ВТОРОЕ
Мадам, пишу Вам в продолженье
Предшествующего письма,
Поскольку наши отношенья
Прохладны стали, вдруг, весьма.
Бесчувственностью Вашей явной
Я, прямо скажем, удручен.
Ведь не по лавочке же пьяной,
Мадам, я Вами увлечен.
Вы мне нужны не для трофея,
Не грелкой теплою в кровать.
Вы — муза, песенная фея,
Извольте со-от-ветст-во-вать!
Вы выбраны не мною лично,
Вам это было суждено.
Вы сами знаете отлично,
И не играйте впредь со мной.
А что касается портрета,
Недолго новый написать,
Желанье было бы на это,
И как два пальца об асфальт.
Чтоб не быть понятым неверно,
Хотел бы, подводя итог,
Сказать, мадам, Вам откровенно:
— В Вас вянет Аленький Цветок.
* * *
ПИСЬМО ТРЕТЬЕ
Мадам! Пишу с тяжелым сердцем,
Был резок с Вами в прошлый раз.
Но Вы мне на слово поверьте,
Что я души не чаю в Вас.
Конечно, Вы недавно муза,
Вам нелегко себя блюсти.
Я понимаю тяжесть груза
И знаю тяготы пути.
Вы — начинающая фея,
Не колдовали никогда,
И тонких струн душевных сфера
Для вас — враждебная среда.
Вы круговую оборону
В душе держали много лет
И расстреляли все патроны. . .
Так опустите пистолет.
Вы недоверчивы, капризны,
И нет в Вас половодья чувств.
Все в первый раз бывает в жизни,
Я тоже многому учусь.
Не надо сильною казаться,
Не издевайтесь над собой,
Не бойтесь сердцем прикасаться
К тем, кто сам дарит Вам любовь.
Долг музы — вдохновлять поэта,
Быть благосклонною к нему,
Необязательно раздетой,
Что надо, я с Вас сам сниму.
У Вас получится неплохо,
Готов ручаться. Сто пудов.
Та незнакомка Саши Блока
Вам не дотянет под подол.
Быть нужно лишь самой собою,
Поверить, не комплексовать,
Не пасовать перед судьбою —
Ну, в общем, со-от-ветст-во-вать.
Мадам! Теперь Вы на Парнасе!
Смотрите розовые сны,
Катайтесь вдоволь на Пегасе,
Дышите запахом весны.
* * *
ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО
Мадам, я знаю, Вы совсем не ждете
Ни писем от меня и ни звонков,
Вы где-то, вдалеке, себе живете,
Стараясь сбросить старый груз оков.
Я знаю, Вы мучительно устали
От разговоров и напыщенных речей,
Но музы не стоят на пьедестале —
Они сгорают в пламени свечей.
Не все слова — заученные штампы,
Не все играют в жизни чью-то роль,
Я не актерствую при свете рампы,
А невзначай откликнулся на боль.
И Вас пытать огнем я не намерен,
Лишь на прощание добавлю пару слов,
Я, знаете ли, малость суеверен
Насчет взаимоотношения полов.
Есть много "точек соприкосновений"
Помимо материнства и любви.
Вы, например, источник вдохновений,
Конечно же, не только лишь моих.
Нас связывают тоненькие нити,
И если рвется, вдруг, одна из них,
То наступают приступы наитий,
Которые в мозгу рождают стих.
Но Вам все это мало интересно,
Вы из другого мира существо,
Где о полах немногое известно —
Биохимическое вещество.
Я совершенно ни на что не претендую
И ни о чем не собираюсь Вас просить,
А свечи я в душе своей задую,
Чтоб только в памяти, как друга, Вас носить.
* * *
ИЗ ЦИКЛА: " Д И А Л Е К Т И К А "
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
В жизни всякое бывает,
Где везёт, где невпротык.
Сильных это закаляет,
Хлипким давит на кадык.
#1
Диалектика простая:
У природы нет царя,
Человеческая стая
Вышла в люди из зверья.
* * *
Мир без зла не рай небесный —
Это ад наоборот:
Также тошно, также тесно,
И все сволочи — народ.
#2
Диалектика простая:
Если зло исчезнет, вдруг,
С кем добро бороться станет?
Правильно. С тобой, мой друг.
* * *
Коль родился ты уродом,
То не плюй на образа.
Значит, ты был просто пробным —
Прототипом, так сказать.
#3
Диалектика простая:
И творец всего не знал,
Но его мы почитаем,
Ведь, творя нас, он дерзал.
* * *
Если после трёх аварий
Жив и снова сел в болид,
Значит ты — везучий парень,
Или бог тебя хранит.
#4
Диалектика простая:
Отказали тормоза —
Это ангелы пытались
Заглянуть в твои глаза.
* * *
Память помнит, совесть дурит,
Так вот с ними и живём:
Водку пьём, сигары курим,
Станет грустно — запоём.
#5
Диалектика простая:
Память совесть сторожит,
А иначе, разве ж стали б
Мы по правильному жить.
* * *
Падки женщины на умных,
Привлекательных хлыстов,
В них влюбляются безумно
И. . . бросаются с мостов.
#6
Диалектика простая:
Убедишься ты сама,
Там, где умный обитает,
Там и горе от ума.
* * *
Мы выбрасываем семя:
Кто — во чрево, кто — в матрас.
Технология посева
Не прекрасна без прекрас.
#7
Диалектика простая:
Размноженье есть процесс.
Лично я предпочитаю
Размножаться через секс.
* * *
Чем богаты — тем и рады.
Чем бедны — тем и больны.
Для богатых жизнь — отрада,
Босякам она — штаны.
#8
Диалектика простая,
Хошь — тужи, хошь — песни пой:
Кем захочешь, тем и станешь,
Вот о чём шумит прибой.
* * *
Плавал айсберг в океане,
Только кем себя ни мнил.
Потеплело. Он растаял.
Раптам был — и хутка знiк.
#9
Диалектика простая:
Не гордись, как ты велик,
Даже айсберг в море тает,
Жизнь пройдёт, и ты — старик.
* * *
Где — найдёшь, где — потеряешь,
Наперёд не угадать.
Те, кому ты доверяешь,
Могут запросто предать.
#10
Диалектика простая:
Благородных молодцов
На планете обитает
Столько — сколько подлецов.
* * *
Всем давно уже известно,
Если в кране нет воды,
Значит, воду повсеместно
Напрочь выпили жиды.
#11
Диалектика простая:
Как евреев полюбить
Тем, кто библию читает?
Этого не может быть.
* * *
Доказать ты мне пыталась,
Что не я, а ты — герой,
А теперь ты лишь усталость
Под названьем геморрой.
#12
Диалектика простая,
И в тебе её исток.
Помни, если ты крутая,
То я круче раз во сто.
* * *
И принцесса, и рабыня
Грезят мужем жеребцом,
Обе ведь они — кобылы
В сущности, в конце концов.
#13
Диалектика простая,
Аргументы на лицо:
Самки в человечьей стае
Служат, чтоб рожать самцов.
* * *
Если рожа кривовата,
То, известные дела,
Не она в том виновата,
А кривые зеркала.
#14
Диалектика простая:
Неподвижна и река
Может быть, когда представить,
Что поплыли берега.
* * *
С добрым словом и наганом
Можно дел наворотить
И хороших, и поганых —
Это как поворотить.
#15
Диалектика простая:
Если держишь револьвер,
Не пытайся всех заставить
Брать с себя дурной пример.
* * *
Мы "коттеджей" не кончали,
Но скажу я вам без врак,
Если что — не подкачаю,
При понятье, не дурак.
#16
Диалектика простая,
Хочешь — падай, хочешь — стой:
Кто понятий не питает —
Просто "спорченный" пистон.
* * *
В жизни всё немножко криво,
Как-то чуточку не так,
А вот выпьешь кружку пива —
Всё становится ништяк.
#17
Диалектика простая,
Потому что прямота —
Это линия кривая
Жаждой мучимого рта.
* * *
Скромность женщин украшает
Так же, как гусар усы,
Но она же и мешает,
Если нужно снять трусы.
#18
Диалектика простая:
Скромность хоть и не порок,
Но что мужу не пристало,
То и женщине не впрок.
* * *
Если пишутся стишата,
Значит я у жизни в штате,
Есть ещё чего потратить
И плеснуть с вином на скатерть.
#19
Диалектика простая:
Уж — ползёт, орёл — летает.
Суть в наличии движенья,
А не в способе рожденья.
* * *
Все мы дышим атмосферой
И питаем душу верой,
Это только атеисты
Ковыряют всё до истин.
#20
Диалектика простая:
Коль душа своя пустая,
То тогда она и рыщет,
Чтоб найти в чужой хоть прыщик.
* * *
Приходи ко мне влюбляться,
Если нечем, вдруг, заняться.
Ну, а если ты — мужчина,
То тебе нужна дивчина.
#21
Диалектика простая:
Не могу себе представить
Никакой такой причины,
Чтоб влюблялись два мужчины.
* * *
Я нашёл подругу жизни
Посредине лавки книжной,
Но не знал, что глядя в книгу,
Видела она лишь фигу.
#22
Диалектика простая:
Чтоб там дама ни читала,
Всё равно в ней выше бюста
Остаётся также пусто.
* * *
Я свой орган детородный
Не сую куда угодно,
Я его оберегаю
И не перенапрягаю.
#23
Диалектика простая:
За интимными местами
Нужно всем следить ревниво,
Очень уж они ранимы.
* * *
Мысль меня одна терзает:
Почему поэт дерзает?
Что он чувствует такое,
Что не ведает покоя?
#24
Диалектика простая:
Не живут поэты в стае,
Это волки-одиночки,
Душу рвущие на строчки.
* * *
Жизнь не пьяная шалава,
Не проходит с ней халява,
И удача достаётся
Лишь тому, кто не сдаётся.
#25
Диалектика простая,
Жизнь сама её верстает:
Всем немного надо боли,
Чтоб проверить крепость воли.
* * *
ИЗ ЦИКЛА: " Д О Р О Г А К Б О Г У "
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
З А К А В Ы К А
Все попы две тыщи лет
Нам несут какой-то бред
Про спасителя Христа,
И, наверно, неспроста.
Потому что все попы
Очень даже не глупы.
Но зачем им был Христос?
Вот в чём кроется вопрос.
* * *
З А М Е С Т И Т Е Л Ь
Бога нет. Я за это ручаюсь.
Ну, а если он даже и есть,
То тогда я его замещаю
На Земле и планетах окрест.
Мои заповеди очень кратки,
Уместятся в четыре строки,
Их растили в душе, как на грядке,
Человеческие старики:
Не суди — и не будешь судимым,
Не убей — и не будешь убит,
Полюби — и сам станешь любимым,
Не забудь — и не будешь забыт.
Вот и вся всепланетная мудрость.
Пока сном гробовым не затих,
Повторяй её каждое утро
И забудь про богов и святых.
* * *
СВЯТАЯ ПРОСТОТА
Джордано Бруно изуверы
Сожгли публично на костре,
А казнь назвали актом веры,
Что значит — аутодафе.
Да, инквизиторы не знали
Пощады для своих врагов,
Но им безмерно помогали
Слепые толпы простаков.
Старушка, что бросала хворост
В огонь, когда костёр чадил,
Не знала, что не божий голос
Рукой её тогда водил.
Слепая и тупая вера
Владела праведницей той,
И эту страшную химеру
Святой назвали простотой.
С тех пор известна поговорка,
Дошедшая к нам сквозь века:
Святая простота уродцев —
Страшней и хуже воровства.
* * *
Ч И С Т И Л И Щ Е
Где-то там, между адом и раем,
Есть чистилище умерших душ,
Где создатель из них выбирает,
Кто достоин его райских кущ.
Мне неважно, какое решение
Примет он силой власти своей,
Потому что мои прегрешения
Были жизнью счастливой моей.
И ни в чём не намерен я каяться:
Ни в уме, ни в горячем бреду.
Пусть они там в раю хоть удавятся,
Я живу так, как нужным найду.
А чистилища мы уже видели,
У людей они тоже в ходу.
Мы и чистили, и ненавидели,
И горели при жизни в аду.
* * *
Е Р Е Т И К
Инквизиция жгла на кострах
Рабов божьих, ему непослушных.
Но ни пламя, ни пытки, ни страх —
Не избавят от ереси души.
Ересь так же бессмертна, как бог,
Она точно такой же владыка
Человеческих душ и тревог,
Ведь душа — это место их стыка.
Она — поле их битвы земной,
Поле главного в жизни сраженья
Между верой слепой и иной,
Человеческой точкою зренья.
Без сомнений душа не живёт,
Вера — это наркотик убогих,
Потерявших обличье своё
И молящих о милости бога.
Потому так богам и претит
Отрицающий их, непокорный,
Сомневающийся еретик,
Что плевал он на божьи законы.
Он немножечко сам уже бог.
Он носитель суждений и истин.
Он рождает жизнь из между ног
И творит мир лишь силою мысли.
* * *
О В Е Р Е
Большинство из людей верит в бога
Как в царя или как в коммунизм,
Потому и живут так убого,
Что вся вера их — паразитизм.
Им не бог нужен — а богадельни.
Для них храм не церква — а кабак,
Божья милость — рюмаха с похмелья,
Божья кара — тюремный барак.
Им не вера нужна — а неволя.
Их молитвы — как брюхо набить.
Нищета для них — божия воля,
А злодейка судьба — божий бич.
Грех для них — как рубаха на теле,
Святость — бритая рожа с утра,
Божье царство со шлюхой в постели,
Божий глас — вопль истошный: " Ура! "
И живут во христе, и рожают,
Плодоносят ублюдков в хлеву,
Веру в бога плодят, размножают
И тайком в мыслях бога клянут.
Всё гадают о жизни и смерти,
Но юродство — весь их пиетизм.
Бог не платит зарплату в конверте
Ни рабам своим, ни святым.
* * *
О Р Е Л И Г И И
Все религии — лишь инструменты,
Чтобы править людскою душой.
Человек не согласен быть смертным
И поэтому к богу пришёл.
Сочинил бесконечную сказку
Про владыку всего и творца,
И назначил церковников касту
Насаждать имя бога в сердцах.
Но страх смерти убил чувство меры.
И, забыв что откуда взялось,
Человек сам пал жертвою веры
В то, что смерть победить удалось.
Он поверил в бессмертие духа,
Предав разум и душу свою,
И стал ползать при жизни на брюхе,
Ожидая местечка в раю.
Но страх смерти живёт теперь страхом
Божьей кары в послушной душе.
Человек богом сам себя трахнул,
И аборт не поможет уже.
* * *
Е С Л И
Вера в бога во благо, наверно,
Если только она не во зло,
Если жизнь не объявлена скверной,
Если пастве с попом повезло.
Если сердце осталось открыто
Для веселья, любви и добра,
Если злоба в молитвах не скрыта,
Если плоть не источник греха.
Если песни не стали псалмами,
Если смех не сменился на скорбь,
Если церковь — не власть над умами,
И погост — не болотная топь.
Если храмы — не божьи остроги,
Если догмы не есть кандалы,
Если только от имени бога
Мракобесы не правят балы.
Если вор не объявлен пророком,
Если ересь не жжется огнём,
Если святость — не форма порока,
Если платят святым не рублём.
* * *
Д О Р О Г А К Б О Г У
Я жизнь нежно, как женщину, трогал,
И она, приоткрыв паранджу,
Показала мне к богу дорогу,
Я теперь по ней в церковь хожу.
Не молюсь и не ставлю там свечи
Ни угодникам, ни святым —
Лишь внимаю служителей речи
И гляжу в стариковские рты.
Я гляжу, как они неустанно
Шевелятся, беззвучно шепча,
Как щемяще-пронзительно, странно
Перед ними трепещет свеча.
Будто пламенем ангел небесный
Повторяет молитвы слова,
Вознося их теплом в поднебесье
Сквозь глядящие ввысь купола.
Бог и есть совокупная вера
Всех творящих молитву людей,
Та великая сила и мера
Человеческих мыслей и дел.
Сквозь людские грехи и убогость,
Сквозь старушечьи впалые рты
Пролегла в божье царство дорога,
В мир любви и живой красоты.
* * *
С Е К Т А Н Т Ы
На планете психопатов
Развелось — греби лопатой.
Всяк с психическим пороком
Тут же мнит себя пророком.
Все бесчисленные секты —
Их бредовые проекты,
А заветы и преданья —
Плод шизоидного сознанья.
Попадаются артисты —
До обилия речисты,
И вещают слово божье
Прямо на любовном ложе.
Лишь от умопомраченья
Можно верить в те ученья,
Но блаженным мыслей вектор
Сам всевышний исковеркал,
А глупцов на свете много,
Им в сектанты и дорога.
* * *
В С Е Т А М Б У Д Е М
Еретик иль божий раб —
Смерть в один всех ставит ряд,
В гроб тела обоих сложат,
И обоих черви сгложат.
Разлагаются ведь все,
Даже братья во христе,
Только те, кто верит в бога,
Гнить начнут с другого бока.
* * *
ИЗ ЦИКЛА: " С Т Е Н А " (1985 — 1991)
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Г О М О С О В Е Т И К У С
Коммунистический режим, существовавший 70 лет на тер-
ритории бывшей "советской империи", за время своего гос-
подства вывел новую человеческую породу — общность со-
ветских людей. Великий русский народ был превращён в
стадо обезличенных особей — гомосоветикусов. Таков ре-
зультат преступного социального эксперимента, начатого
"великой октябрьской социалистической революцией" и про-
водимого большевиками путём геноцида и психогенетичес-
ких мутаций миллионов людей на протяжении жизни несколь-
ких поколений.
Мы — новая общность советских людей,
Вскормлённых на силе марксистских идей.
Мы в корень глядим, пролетарскую суть
Не скроет от нас буржуазная муть.
К чему нам мораль? Зачем совесть и честь?
Когда у нас Ленин и партия есть.
Мы верим в научный марксизм-ленинизм
И в светлое будущее — коммунизм.
Мы строим завещанный нам новый мир,
В котором дворцом будет даже сортир.
Растопим снега и полярные льды
И в недра земные пророем ходы.
Моря обессолим и горы свернём,
Луну к нам другой стороной повернём.
Назад обратим все течения рек —
Советский не знает преград человек.
Мы ночи отменим и дни удлиним,
Знамёна труда над Землёй водрузим.
Мы клячу истории пустим в галоп
И вышибем дух из буржуйских утроб.
Все будут как братья, все будут равны,
И джинсов не будет, а будут штаны.
Всё общее будет, не станет границ.
Не будет сословий, фамилий и лиц —
Лишь красные звёзды в проёмах глазниц.
* * *
ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ
Коль власть советов — это власть народа,
Ему она и призвана служить.
У нас же выросла особая порода —
Любителей за счёт народа жить.
Помазанников божьих с партбилетом,
Несущих на челе партийный сан,
Свисающих с бесчисленных портретов,
Подобно ликам на иконных образах.
Других ясновельможных чинодралов,
Прожравших и пропивших стыд и честь:
Министров, депутатов, генералов. . .
Сейчас их даже и не перечесть.
Лакеев, холуёв и лизоблюдов,
Которым главное — нажива и корысть,
Всех тех, кто нас так ненавидит люто,
Хоть это и старается прикрыть.
Скрывая под личиной "слуг народа"
Другое, алчное и мерзкое, нутро,
Они на собственную гнусную утробу
Заставили батрачить весь народ.
Державу развалили, распродали,
Мошну набили туго из казны,
Навешали себе на грудь медалей
"ГЕРОЕВ ОБВОРОВАННОЙ СТРАНЫ".
У них свои и полюс, и экватор,
Для них мы — массы, чернь, людской ресурс,
Какой-то человеческий субфактор,
В котором стёрта человеческая суть.
Насилие, цензура и запреты —
Их первая опора и оплот,
Подпёртый целой армией презретых,
Откормленных жандармских держиморд.
Свободу задушили и попрали,
Войдя в свой инквизиторский азарт,
Корёжили, крушили и ломали
Людскую веру в правду на глазах.
Хватило и жестокости, и силы
Топтать и грабить собственный народ,
Немного их , охотников взять вилы,
Чтоб отстоять себя, свой дом и род.
Доколь же нам терпеть и пресмыкаться?
Доколь ярмо холопское тянуть?
Молиться, преклоняться и бояться?
Пора расправить волю и спину!
Пора спросить безжалостно и властно,
А не пенять на жизнь и долю клясть:
"Какая власть в советском государстве?
Кому она прислуживает, власть?"
Пусть это гневно сказано и резко,
Пусть вызовом кому-то прозвучит,
Но промолчать об этом просто мерзко,
Ведь если мы молчим —
мерзость кричит.
* * *
К О М С О М О Л К А
Я есть серенькая комсомолочка,
Но об этом лишь помню тогда,
Когда гривенник Пете Ермольчику
Комсомолу на бедность отдам.
Расфуфыренный, важный, наглаженный,
Над губой верхней редкий пушок,
В секретарское кресло посаженный —
Комсомольский такой "петушок".
Звёзды красные, серпы и молоты,
Достиженья, этапы пути —
Это в кровь Петей впитано смолоду,
С молоком материнской груди.
Ничего, что душонка прыщавая,
Что за пазухой черви живут,
Он ведь весь из дерьма и тщеславия,
А таких даже черви не жрут.
Сальным взглядом, с ширинкой подпёртою,
Смотрит он на фигуру мою
И рукой, от желания потною,
Мне в билет ставит роспись свою.
Нет, не будет у нас в жизни праздников,
Пока будем терпеть над собой
"Петухов" комсомольских курятников,
С редким пухом над верхней губой.
Пока в силе папаши их крёстные,
В лице своры кремлёвских вождей,
На трибунах привыкших юродствовать
И сажать невиновных людей.
Пока будем покорно горбатиться
Получая за это гроши,
Чтоб они свои морды колбасные
Наедали: кто — в круг, а кто — в ширь.
Это их поросячие ценности,
Став к кормушке державной кольцом,
Ухватились с бульдожьею цепкостью
За неё по бокам и с торцов.
И теперь уж не бросят, не выпустят,
Не расступятся, не отойдут,
Пока люмпен с крестьянином выспятком
Им под зад хорошо не дадут.
Таковы у нас "слуги народные"
И прислужники их — комсомол,
Проститутки, которые продались
За паёк из партийных кормов.
Что даёт нам союз этот "ленинский",
Нам, шагнувшим во взрослую жизнь,
Кроме догм заскорузлых и плесневых,
От которых блевотой разит?
Где они, идеалы те светлые,
За которые стынут в земле
Все, кто гибнул под властью советскою,
Кто от голода дох в кабале?
Нас опять хотят сделать холопами,
Чтоб послушно, как должно толпе,
Дружно все продолжительно хлопали,
Видя пряник и помня про плеть.
Вот поэтому, больше Ермольчику
Я свой гривенник не уплачу.
Прежней серенькой, той комсомолочкой,
Дольше быть не могу. Не хочу.
* * *
ОТРАВЛЕННОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Власти вновь говорят о спирали,
Перестройке, реформах, рывках. . .
Нам так долго разнузданно врали,
Что не верится в это никак.
Ещё живо сознание болью
За босяцкую, сирую Русь,
Пока шубы и шапки собольи
Носят те, кто творил над ней гнусь.
Нам отвратны обрюзгшие лица
Импотентов в сутанах вождей,
Тех, что дышат на ладан в столице
И вершат, при том, судьбы людей.
Ложь всегда была нашим уделом.
Сотни тысяч партийных чинуш
Лживым роем нам в уши гудели,
Выдавая за истину чушь.
Пустозвонство, ура-горлопанство
Стали гимном и флагом страны.
Нас считали послушною паствой
Экс-пророки с кремлёвской стены.
Мысли, чувства, порывы, стремленья
Истреблялись как ересь и бред.
Мы — отравленное поколенье,
Это наш социальный портрет.
Нас травили обманом и водкой,
Отрезвляли в известных местах,
По нам били прямою наводкой,
Чтоб вселить в нас покорность и страх.
Высылали и брали под стражу,
Разбивали в кровь в камерах рты,
В психбольницах коверкали разум,
В лагерях в дугу гнули хребты.
Большевистские нео-сатрапы,
Под защитой стволов и штыков,
Свой душили народ тихой сапой,
Возведя беззаконье в закон.
В упоенье, глумясь и куражась,
За собою сжигая мосты,
Будто полчища алчущих вражин,
По стране расставляли кресты.
Мы привыкли в упор ненавидеть
Всё, к чему прикасались они,
Только так оставался шанс выжить
И свободу в себе сохранить.
Все те лозунги, вопли, призывы,
Что гремели с парадных трибун,
Словно бомб и снарядов разрывы,
Вызывали в нас яростный бунт.
Ярость нам была вместо наркоза,
Как блокада болящей души,
Она — наша шагренева кожа,
Но сжигать мы её не спешим.
Не спешим наши души оттаять,
Не спешим разморозить сердца,
Пока призрак по имени Сталин
По земле бродит в разных концах.
Пока копотью тлеет лампада,
Созывая к иконам рабов,
И усопшие ангелы ада
Нам стучат из под крышек гробов.
Вот откуда в нас эта усталость,
Мы как будто вернулись с войны,
Культа нет — но жрецы ведь остались,
Тьма служителей новой волны.
На обломках разрушенных храмов
Они строят свои алтари,
Ждут, когда зарубцуются раны,
Чтоб реванш взять и всё повторить.
Время многое правит и лечит,
Но на этот раз случай сложней,
Тяжесть прошлого давит на плечи,
В них врезаясь верёвками дней.
Эту ношу так просто не сбросить,
Её долго придётся нести,
Час настанет, и мы за всё спросим
С тех, кто был и остался в чести.
* * *
С Т Е Н А
Я бьюсь лицом в невидимую стену,
От ярости кусаю губы в кровь.
Не сумасшедший. Нет! Не шизофреник.
И уж тем более, конечно, не герой.
Не прошибаема, пружинит как резина,
Отбрасывает навзничь та стена.
Не верьте, что она своё отжила —
Она ещё достаточно прочна.
В ней встали в ряд десятки миллионов
Партийных бонз и бюрократов всех мастей,
Опричников режима и канонов,
Душителей свобод и палачей,
Сапёрными лопатами крушащих
Беременных, подростков, стариков,
От страха пред возмездием дрожащих —
Своей страны кровавых должников.
Они нас всех сгибают мордой к пяткам.
Такой насильственный пластический этюд
Задуман ими в массовом порядке,
Чтоб истиною выставить абсурд.
По истине "великое творенье"
Российских мизантропов и глупцов,
Замуровавших в нём три поколенья:
И прадедов, и дедов, и отцов.
Тут блекнут сами древние китайцы,
Сложить стену из трупов и живых
Они не смели даже и пытаться,
Как, впрочем, превратить в каналы рвы.
Стена абсурда, страха, раболепства,
Стена насилия, разврата, гнусной лжи,
Взорвать её — единственное средство
Вновь обрести достоинство и жизнь.
Я бьюсь лицом в невидимую стену,
Готов идти на плаху и на крест,
Согласен заплатить любую цену,
Лишь бы пробить в стене абсурда брешь.
* * *
С П Е Р М А Т О З О И Д
ВОПРОС.
Чем отличается сперматозоид от коммуниста?
ОТВЕТ.
Сперматозоид ещё может стать человеком.
ИЗ ПОЧТЫ АРМЯНСКОГО РАДИО
Сперматозоид. Он мог быть человеком,
Но с этим шустряку не повезло.
Он стал марксистом, коммунистом и генсеком,
И человеческое в нём не проросло.
Завистливый и злобный недомерок,
Он от утробы до кончины был такой,
Хотя развился до физических размеров
Вполне нормальной взрослой особи мужской.
Сперматозоид, не ставший человеком,
А лишь носящий человеческий мундир,
Он, тем не менее, почти что четверть века
Социализм сперматозоидный возводил.
Прискорбная, трагичная картина
Имеет место, если всходит на престол
Генералиссимус, рождённый осетином
С марксистско-ленинским набором хромосом.
Сперматозоид, сгубивший миллионы,
Очеловеченных не Марксом — а других,
В которых жизнь взошла серебряным бутоном,
А не торчала волосами из груди.
Природа здесь сыграла злую шутку
Над человечеством, да и сама с собой,
Сейчас становится, действительно ведь, жутко,
Когда подумаешь, что сделал тот рябой.
Продолжив мысль, вообще приходишь к шоку,
Осмыслив, сколько коммунистов всех мастей
Хранят в своих коммунистических мошонках
Сперматозоидов — недоделанных вождей.
Тут впрямь, спасенье только в карантине.
А вдруг какой-нибудь да вылезет на свет?..
Всех коммунистов заковать в презервативы,
А коммунисткам объявить, что секса нет!
* * *
И М П Е Р И Я
"Союз нерушимый республик свободных. . ."
Кощунство сочится из каждой строки
Имперского гимна, звучащего гордо
В стране, где нет дела до судеб людских.
Империя страха, тюрьма для народов,
Где самый жестокий и лживый режим,
Где властвует кучка моральных уродов,
Где социализмом зовётся фашизм.
Империя зла, где на всём паутина
Идейных догматов, разврата, вражды,
Где пролитой крови на море б хватило,
Где место богов занимают вожди.
Вот он — коммунизм, большевистское иго,
Вселявшее рабство в людские сердца,
Во славу которого пишутся гимны
И тело Христово срывают с креста.
"Союз нерушимый республик свободных. . ."
Кощунство сочится из каждой строки
Имперского гимна, звучащего гордо
В стране, где бесчинствуют большевики.
* * *
П Е Р Е С Т Р О Й К А
"Вся страна на крутом переломе!"
"Перестройку даёшь как один!"
"Демократия, гласность, реформы!"
"Революцию не отдадим!"
На веку своём мы повидали
Много всяких партийных кликуш,
У них грудь в орденах и медалях,
Но за пазухой не было душ.
И приходят на память невольно
Времена, когда жить, не таясь,
Означало себя добровольно
Схоронить под кандальный лязг.
Страна пела бравурные гимны,
Напрягалась под крики: "Ура!"
А в сердцах человеческих миной
От рожденья сидел уже страх.
Вся Россия была минным полем,
На котором беззвучно рвались
Миллионы сердец жуткой болью,
Превращаясь в кровавую слизь.
Сталин умер. Да здравствует Сталин!
И российский фашизм — сталинизм —
Называть для истории стали
"Гордым" именем — социализм.
И опять сталинистская клика,
Взявши в руки: кто — молот, кто — серп,
Присобачив к петлицам гвоздики,
Молотила, косила нас всех.
Времена те совсем не далёки,
И живут, наяву и во снах,
Постаментами кормчих кремлёвских
С партбилетом в широких штанах.
А теперь вот, в стране перестройка.
Коммунисты и тут — впереди,
Вы работайте, граждане, только,
А мы знаем, куда нам идти.
Мы и вас приведём за собою,
Всех накормим, расселим, дадим —
И работу, и землю, и волю —
Отстоим, защитим, приглядим.
Нет! Не может быть партии веры,
Ни вождям её, ни рядовым.
Да воздастся им полною мерой:
И умершим, и ныне живым!
Омерзительно, горько и больно
Видеть, как беззаконье творят,
Живя сыто, в довольстве, привольно,
Душегубы "страны октября".
Всколыхнись, подымись же, Россия!
Это иго само не падёт.
Лишь твоя благородная сила
Одолеет его и сметёт.
* * *
К А Н Т А Т А
Настала пора. Приспело.
История выбрала нас.
Довольно речей. За дело!
Вставай, обездоленный класс!
Вставай! Разорви оковы,
Которыми семьдесят лет
Российский народ прикован
Был к коммунистической мгле.
Стряхни со своих плеч цепи
И к свету свободно шагни,
Пусть в страхе визжат фальцетом
В кремлёвском вертепе вожди.
Пусть рухнут дворцы и храмы
Марксистских святых и попов,
Накрыв ненавистных тиранов
Обломками их же икон.
Воспрянь ото сна, Россия!
Во имя свободы, воспрянь!
Ты семьдесят лет носила
Лохмотий идейную рвань.
Ты семьдесят лет терпела
Лишения и нищету.
Настала пора. Приспело
Вершить исторический суд.
* * *
О СОВЕТСКОЙ О ЛЮБВИ
Какая, всё-таки, порою
Бывает странная любовь?! .
Но только при советском строе
Она становится судьбой.
И мы любили всей страною,
Любили все — все как один —
Своей советскою, иною,
Любовью бочковых сардин.
Без порнографии, без секса,
В единой позе, без затей,
Сорвав с окошек занавески
И двери вывернув с петель.
Всё на виду у коллектива —
В трёхместной койке с Ильичом,
Без всяких там презервативов
Или чего-нибудь ещё.
Любая зрелая гражданка,
Любой созревший гражданин —
В халате грязном и в кожанке —
В стране любима и любим.
Идиллия социализма,
Где семьдесят годов подряд
В советскую большую клизму
Струёй сливался плотояд.
На зависть всем буржуйским гидрам,
Придя с дневных ударных вахт,
Народ с завидным оптимизмом
Творил советскополый акт.
Без извращений и распутства
Под заскорузлой простынёй
Росла советская "капуста",
В которой размножался строй.
Подмяв строптивую природу,
Любвеобильная страна
Уродцев с сотнею народов
Вдруг пробудилась ото сна
И содрогнулась повсеместно.
И женщины, и мужики
Воскликнули: "Какая мерзость —
Любовь, страна, большевики!"
* * *
Д О Л Я
Мне жизнь отпущена не волею судьбы,
Рождён на свет по плану пятилетки
Под крышей русской покосившейся избы
Колхоза имени марксистки Клары Цеткин.
Мордастый дядя — председатель — в сапогах
Меня вписал в райкомовскую сводку,
Где отчитался по копытам и рогам
В руководимом им колхозном околотке.
Отметил бодро, что колхозный коллектив
Остался верен данному им слову
И может смело записать себе в актив
Процент прироста по людскому поголовью.
Такая доля у крестьянских матерей
По всей Руси, от края и до края,
Плодить колхозам и совхозам плугарей —
Люд крепостной "коммунистического рая".
* * *
ЧТО ЕСТЬ ЧТО
Кормило власти —
это не кормушка
Для казнокрадов, подлецов и маньяков.
Отечество —
не гербовая кружка
С отборнейшим армянским коньяком.
Свобода —
не незапертая клетка
И не удавка с незатянутой петлёй.
Достоинство —
не звёзды в эполетах,
Напяленных чиновничьею тлёй.
Честь —
это не мундир, не этикетка,
Не амплуа, в каком играет резонёр;
И совесть —
не продажная кокетка,
С которой сам живёшь как сутенёр.
Долг —
это не услуга за услугу,
Не сумма проигрыша за карточным столом.
Народ —
не быдло тягловое к плугу,
Чтоб бич над ним свистел поверх голов.
* * *
Р О С С И Я
Россия. . . Европа и Азия
Накрыты ей как простынёй
Изорванной, грязной, не глаженной,
Холодной. . . и всё же родной.
В кровавых разводах и крапинах
Чернеет её полотно,
Под ним миллионы упрятаны
Загубленных русских сынов.
Крестами, холмами могильными,
Останками в ямах и рвах,
Этапами мёрзлыми длинными,
Молитвенным звоном в церквах
Взывает она об отмщении
За боли свои и позор,
За долгие годы мучения,
За кровь, униженья, разор.
Отравленная химикатами,
Морями гниющих болот,
Чернобыльским пеплом атомным,
Покрывшим земную плоть,
Стальными изрытая траками,
Умытая реками слёз,
Распятая нео-сатрапами,
Отпетая песнью берёз,
Простёрлась она в даль бескрайнюю,
Собою накрыв материк,
Зияя открытыми ранами,
Нам шепчет свой горестный крик.
Российская азиатчина. . .
Ведь это же наша мать!
А мы голосим и артачимся,
Когда её нужно спасать.
* * *
7 Н О Я Б Р Я 1 9 8 9 г.
Захватив власть в октябре 1917 года и установив в
России диктаторский коммунистический режим, больше-
вистская клика во главе с Лениным открыла новую кро-
вавую эпоху – ЭПОХУ ЗЛОДЕЯНИЙ, самую страшную
и безумную в истории человеческой цивилизации.
Пришёл тот час, когда среди витийства,
Средь глыб коммунистических руин
Вдруг обнажились кости жутких "истин"
И черепа безумнейших "доктрин".
Стоит в крестах советская эпоха,
ЭПОХА МЁРТВЫХ И ОТАВШИХСЯ В ЖИВЫХ,
В ней жизнь сама была чертополохом,
Навроде сорной тонкостебельной травы.
Одна шестая часть планетной суши
Лежит как КЛАДБИЩЕ ЧУДОВИЩНЫХ ИДЕЙ,
Где завывают лишь партийные кликуши,
Пугая жизнью так и неживших людей.
В ряду историей отмеченных явлений
Есть имя, от которого весь мир
Трясёт озноб. И имя это — ЛЕНИН,
ВОЖАК КОММУНИСТИЧЕСКИХ ГРОМИЛ.
Тиран и монстр, великий и ужасный,
Злодей и гений, пастырь и палач,
Неистовый, безжалостный и страшный
В своей борьбе за лидерство и власть.
Оракул большевистской диктатуры,
Кровавый муфтий, вздыбивший страну,
Распявший нашу веру и культуру
И взявший весь народ под караул.
Картавый, бесноватый полукровка,
То ли калмык, то ли германец, то ль еврей,
На вид благообразный, даже кроткий —
ВЕРХОВНЫЙ ВОЖДЬ ГОМОСОВЕТСКИХ ДИКАРЕЙ.
Его я видел чучело ребёнком,
Когда в толпе прошёл сквозь мавзолей —
Отделанную мрамором избёнку,
ГРОБНИЦУ СУПОСТАТА НА ЗЕМЛЕ.
Она стоит кощунственной издёвкой
На самой главной площади Москвы —
МОЛИЛЬНЫЙ ДОМ КОММУНИСТИЧЕСКИХ ПОДОНКОВ,
Начальственных и просто рядовых.
Они, ликуя шумно и зловеще
Над прахом всех неисчислимых жертв,
МОЛОХУ КОММУНИЗМА рукоплещут,
Взахлёб лакая кровь с его манжет.
Сегодня ровно семьдесят два года,
С тех пор как в день осенний октября
Над обездоленным, ограбленным народом
Разверзла пасть КРОВАВАЯ ЗАРЯ.
Династия потомственных ублюдков,
Произведённых сифилитиком вождём,
Пришла вкусить заказанного блюда —
Холопской преданности масс живьём.
ВОРОТНИКИ и ШЛЯПЫ вперемешку
Торчат с трибуны склепа у Кремля,
Скрывая сдавленную сытую усмешку,
Бросая вниз надменный скучный взгляд.
Полощутся знамёна и плакаты,
Весомые, чугунные слова
Летят из репродукторов раскатом
И гулом отдаются в головах.
Плывут, колышутся ШЕРЕНГИ и КОЛОННЫ
Потомков тех, кто Зимний штурмовал,
Грыз землю измождённый и голодный,
Копая ОБЩЕПРОЛЕТАРСКИЙ КОТЛОВАН.
Метровые фанерные портреты
Цекистских идолов нависли над толпой,
Но время всех свезёт их на лафетах
В один могильник "братский" забытой.
Грядёт конец ЭПОХИ ЗЛОДЕЯНИЙ,
Конец КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ОРДЫ,
Конец владычества безликих изваяний,
Конец кошмара ЦАРСТВА КРАСНОЙ МГЛЫ.
Мы сковырнём чугунных истуканов,
Страну подмявших чёрною пятой,
И душу выгрызем у страха их капканов,
Пусть десять, двадцать лет пройдёт. . .
Пусть сто.
Спадёт проклятье с человеческого рода,
"Святые мощи" превратятся в прах,
С колен поднимутся великие народы
С улыбкою свободной на губах.
* * *
Р О Д И Н А
Что есть Родина? Что в этом слове?
Что стоит за набором из букв?
Кто-то замер пред нею в поклоне,
Для кого-то она — пустой звук.
Что с ней делать? Любить? Преклоняться?
Ненавидеть? Забыть? Презирать?
Всё не просто. Ответы разнятся.
Каждый сам волен свой выбирать.
Много песен сложили поэты,
Славных гимнов и пламенных од,
Но всегда, почему-то, при этом
Их устами глаголил народ.
Краснобаи, ура-патриоты
Рвали волосы с голой груди
И, как стая голодных койотов,
Голосили все в голос один:
"Ничего нет святей и дороже!
Всё во благо, во имя её!"
И за Родину гнило в острогах
Им поверившее мужичьё.
И опять мы в долгу неоплатном —
Жизнь, и ту беззаветно отдай.
А за жизнь, как арендная плата, —
Отрекись, заклейми и предай.
Что же всё-таки это такое?
За что скопом нас шлют умирать?
За что нас вырезают под корень?
Что дают, чтоб на завтра украсть?
Не бывает Отчизны народной,
Нет её на двоих, на троих.
Есть толпа коллективных уродов,
Расселённых в границах одних.
Иметь Родину можно лишь лично,
Только вольной, свободной душе,
Осознавшей в себе самой личность
Между прочих всех сущих вещей.
Только я для себя выбираю:
Есть она у меня — или нет,
Ни поэту, ни красному баю
Ни отнять, ни вернуть её мне.
Что до своры цепных патриотов,
Для них Родина — ставка в игре,
Их одна лишь тревожит забота,
Как бы руки на этом погреть.
Им не ведомо, что она значит,
А беснуются с пеной у рта,
Чтоб всё вывернуть, переиначить,
Превратить человека в крота.
За себя отвечаю без позы,
И готов повторить впредь не раз,
Те шесть букв — это пара раскосых
Материнских лучащихся глаз.
Это пара коротких ручонок,
Обнимавших меня перед сном,
С чуть заметным коричнево-чёрным,
Выше локтя, родимым пятном.
Это пара ещё уцелевших
И последних надёжных друзей,
Как и я, никогда не умевших,
Превращать свои чувства в музей.
Это всё, что я знаю и помню,
Что люблю, чем ещё дорожу;
И добавлю, чтоб список был полным, —
Боль, которую в сердце ношу.
* * *
ЭТО СЛАДКОЕ СЛОВО — СВОБОДА
"Это сладкое слово — СВОБОДА,"
На афише я почитал.
О чём фильм, из рекламы убогой
Понял смутно. Смотреть не стал.
Но название, всё же, осело
Где-то в памяти и всплыло,
Когда будней привычную серость
На этап сменил и кайло.
Нет, не грабил, не крал, не брал взятку,
Просто часто вслух повторял:
— Для того, чтоб народ жрал овсянку,
Нужно ль было свергать царя?
И долбая кайлом уже в тундре,
Сам себя как-то, вдруг, спросил:
— Так за что же попал я в цугундер
В самом цвете годов и сил?
И тут понял: СВОБОДА — не сало
К той овсянке, в чью честь царя
Большевистское быдло списало
Двадцать пятого октября.
И не харч, пусть обильный и сытный,
Не довольство житьём-бытьём,
ЕЙ нельзя напоить и насытить,
Как нельзя предать забытью.
И не та благородная дама,
В кою честь ломают копьё
Благородные рыцари храма,
Чтоб прославить имя её.
Не ристалище и не арена,
Где льют кровь и тешат толпу
Под гром труб и тугой вой сирены,
Кто рискнул испытать судьбу.
Не сознательное подчиненье,
Как пытаются нам вдолбить —
Стоя в упряжи и на коленях,
Можно только холопом быть.
ОНА — вечная битва со всеми,
Кто имеет над нами власть,
Кто покорность и страх в душах сеет,
Чтоб потом поглумиться всласть.
ОНА — наша мечта, наша вера,
Пусть религия, наконец,
Непокорность — вот стержень, наверно,
Пьедестал ЕЁ и венец.
ОНА — наша надежда земная,
Неустанный набат, призыв,
Крест святой и священное знамя,
Вечный символ для всех, кто жив.
ОНА — духа мятежного пламя,
Яркий факел, жгущий в груди,
Торжество человека и слава,
И к НЕЙ есть только путь один.
За НЕЁ нужно драться зубами,
Жилы рвать и стрелять в упор,
Ведь СВОБОДА есть только мы сами,
Наша кровь и наш пот из пор.
Завоёванной, мирной СВОБОДЫ
Быть не может — всё это миф,
Лишь в бою, когда рвутся аорты,
Настаёт ЕЁ звёздный миг.
Каждый день, час, минуту, мгновенье
В бой идти! Только лишь в борьбе
Можно жить до конца откровенно
И свободно, а не скорбеть.
И победа тут иль пораженье,
Жив ли, ранен или убит —
Всё равно, только в вихре сраженья
Горн СВОБОДЫ сладкой трубит.
Тот свободен, кто — непокорённый,
Не смирился, не перестал
Быть во всём неудовлетворённым,
Где бы ни был, кем бы ни стал.
Пока бьёмся, мы будем свободны,
Перестанем — и мы рабы,
Чей удел в лагерях "беззаботно"
Вырубать в мёрзлой тундре льды.
* * *
ПАМЯТИ В. ВЫСОЦКОГО
Мир — загон из запретных флажков,
Окруживших нас плотным кольцом.
Мы в нём — стая двуногих волков
С человеческим бледным лицом.
В вечной схватке меж злом и добром
Победить было злу суждено,
Разделив на своих и врагов
Всё, что к жизни добром рождено.
Люди тоже стреляют в людей,
Истребляя в жестокой борьбе
Ради жалких, ничтожных идей
Несогласных — подобных себе.
В этой дикой, кровавой игре,
Где охота и средство, и цель,
Для имеющих власть егерей
Мы — всего лишь живая мишень.
В ушах звон от охотничьих труб,
Свист стремительных жалящих пуль,
От которого тошно нутру,
И сознанье сжимается в куль.
Отблеснёт воронёная сталь,
Тихо щёлкнет взведённый курок —
И ещё один жить перестал,
Свой последний свершив кувырок.
Так метаются в страшном кругу,
Не решаясь нарушить запрет,
Кувыркаясь на грязном снегу,
Люди-волки все семьдесят лет.
Лишь сильнее с годами кураж,
Да азарт всё острей и острей,
Уже круг, и вошедшие в раж
Егеря изощрённей и злей.
Стали ближе, плотнее флажки,
И я вижу, как поднял ружьё,
Чтоб картечью всадить мне в кишки,
Тот, кто там, за флажками, рождён.
Видно впрямь, моя — волчья судьба,
Нет мне места средь своры людской,
И я братьев своих не предам...
Кто придумал, что пуля — закон?
Так вперёд! На свободу! За круг!
Жизнь в загоне страшнее, чем смерть.
Я рванулся, шагнул за черту
И хлебнул раскалённый свинец.
Горизонт опрокинулся вверх,
Будто встала земля на дыбы,
Веки слиплись в смертельный конверт,
Всё окрасив вокруг голубым.
Но с предсмертной в глазах пеленой
Я услышал, приникнув к земле,
Топот стаи волков за собой
И отчаянный крик егерей.
* * *
СОЛДАТЫ СВОБОДЫ
Простые смертные, не боги,
Не призраки былых веков —
Солдаты чести и свободы,
Прошедшие свой Рубикон.
Солдаты совести и долга,
Титаны пламенных идей,
Пусть пожили они не долго,
Но живы в памяти людей.
Сквозь смерть, этапы и остроги,
Забвение и клевету
Несут они не веру в бога,
А собственную правоту.
Их распинали и топтали,
Отстреливали как зверей,
Их проклинали и пытали,
Гноили в сотнях лагерей,
Разбросанных по всей России,
Великой каторжной стране,
Вбивавшей колья из осины
В могилы лучших сыновей.
Простые смертные, не боги,
Сквозь тернии, через запрет,
По скорбной, гибельной дороге
С достоинством несут свой крест.
Без родины, семьи и крова,
С изломом горестным в плечах,
Но с тёплой человечьей кровью
И светом истины в очах.
К страданиям привыкло тело,
Рубцы и струпья на душе,
Но сердце их не омертвело,
Хоть и состарилось уже
От горя, болей, мук и казней,
Звериной злобы, что вокруг —
Такое вынесет не каждый,
Поставленный в кровавый круг.
Но эти вынесли без стонов,
Без ропота в укор судьбе,
Не веря в рождество Христово,
Они Христа несут в себе.
Презревшие своих тиранов,
Мучителей и палачей,
Забыв про собственные раны
От их карающих мечей.
Фанатики великой веры,
Паломники людской любви,
Они являются той мерой,
Что делает людей — людьми.
Простые смертные, не боги,
С набором всех земных грехов,
По-человечески убоги,
Затмившие собой богов.
* * *
БАЛЛАДА О ФАЛЬШИ
Живём средь улиц, площадей,
Так жить в обычаях людей.
На нас самих броня из фальши,
И улицы лежат в асфальте.
Дворцы и храмы воздвигаем,
Молитвы новые слагаем,
И тех жрецами принимаем,
Кто с нас последнее снимает.
Дома возводим из бетона,
Они не пропускают стонов.
Слова с двойным находим смыслом,
За ними прячем наши мысли.
Замки и крепкие засовы —
Покоя нашего основа.
Таим за стёклами глазницы —
Чувств наших собственных гробницы.
Копаем мрачные подвалы,
Хоть солнца и в домах так мало.
На лица одеваем маски
Непроницаемой окраски.
Из камня делаем заборы,
Чужого чтоб не ведать горя.
Храним в потёмках чёрных души
Под внешним видом равнодушным.
Остроги строим и темницы,
Свобода наша в них томится.
Ведём о гуманизме речи,
Скрывая ложью бессердечье.
Стальные выплавляем в домнах
Решётки для себе подобных.
Богов рисуем на иконах,
Но божьего не чтим закона.
Куём оковы из металла,
Пустив на кандалы орала.
Всех не согнувшихся, опальных
В земную ложем усыпальню.
Нам сценой служат эшафоты —
Эффектно, хоть и без комфорта.
Не замерзают даже в стужу
Из слёз людских горючих лужи.
Закладываем постаменты
Для надмогильных монументов,
Под камнем держим даже трупы,
Ведь мертвецам не вяжут руки.
В огромных городах ажурных
Создали каменные джунгли,
Каннибализм здесь стал моралью,
Жестокость въелась в нас спиралью.
Среди высотных небоскрёбов
Бал правят алчные утробы:
В почёте ходит уголовник —
Поэт гниёт в каменоломнях.
Топор сменили гильотиной,
Прогресс и здесь теснит рутину.
Толкуя о всеобщем счастье,
Творим кругом одни несчастья.
Горьки плоды всех наших дел. . .
Таков обычай у людей.
Но жить так невозможно дальше,
Пора пробить броню из фальши.
* * *
О СОБРАТЬЯХ ПО ПЕРУ
Поэтам лирикам,
Кто приспособился
За рубль длинненький
Не ладить с совестью.
Современные поэты
Любят сочинять сонеты
Из таких тягучих слов,
Как резинка от трусов.
Лирика такого рода
Спрос находит у народа —
"Самый грамотный народ"
Ведь не только ест и пьёт.
Он свои справляет нужды,
Этому никто не чуждый,
Ведь у каждого внутри
Есть дерьма кило на три.
Для отправки нужд в квартирах
Проектируют сортиры,
А иначе — туалет,
Где теперь их только нет:
На вокзалах и в отелях,
В ресторанах и пельменных,
На бульварах, площадях,
В самолётах, поездах.
В этих самых туалетах —
Целые тома куплетов
Из таких тягучих слов,
Как резинка от трусов.
Их одесские евреи
Продают с галантереей,
В подходящем оформленье,
Годные к употребленью.
И тираж вполне приличный,
Только жаль бумаги писчей,
Впрочем, туалетной даже
И в Одессе нет в продаже.
* * *
ДЕТИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ
По подвалам истерзанной родины
Мы влачим свои жалкие дни —
Дети мамок и папок юродивых,
Знавших нужды и беды одни.
Нет ни пятнышка света, ни лучика
На землистого цвета щеках,
Не растет ни травинки, ни кустика
В подземельях, где царствует страх.
Только крысы с лицом человеческим
В темноте без боязни снуют,
Да, другой, стаи всяческой нечисти
Гимны гнусные гордо поют.
Вымирает Россия босяцкая,
Истребляют уроды ее,
Лишь ворота тюремные лязгают,
Да пирует в вертепах жулье.
* * *
ТАКОЙ ОДИН
Жил поэт, как птица в клетке,
Но не пел, не щебетал,
Как другие — по-советски,
А с бесстрашием восстал.
Кто такой? Откуда взялся?
Спросите вы у меня.
Чем таким он, вдруг, сказался
Нынешним, пришедшим, дням?
Ничего себе такого,
Кроме разве одного —
Счастья нашего подкова
Из стихов торчит его.
И судьба вся — как заклятье.
Душу он свою сгубил,
Но свободной жизни платье
Для бессмертья сохранил.
Он и жил то не во имя,
А скорее — вопреки,
И сегодня это имя
Помнят только старики.
Но на всей земной планете
Был поэт такой один.
Жаль, его не знают дети...
Вывод? С этим погодим.
* * *
Сборник 1. Chivizm - моя религия
© Copyright: Валерий Сохатый, 2014
Свидетельство о публикации №114020106220
Свидетельство о публикации №114020106220
Рецензии