Сокровища на помойке

Напротив сидит женщина лет 50, щекастая, круглолицая, вероятно, тувинка или что-то вроде того. Темная блеклая кожа, усталые глаза и некрасивая родинка у носа. Уголки губ опущены - печаль привычная. На ней серое замызганное болоньевое пальто с молниями, норковая шапка с ушками и помпонами, черные спортивные штаны с белыми лампасами и грязные, со следами соли ботинки на шнуровке, стилизованные под кроссовки. В общем, передо мной типичная измотанная нелегкой жизнью женщина средних лет. Но стоит взглянуть на ее руки, в которых она держит свою серую, заляпанную сальными отпечатками сумку, на ее длинные, любовно отточенные ногти цвета спелой вишни и без следа сколов лака! Что это? Не единственная ли радость опостылевшей жизни. Или случайно выжившая привычка светлой молодости.

И вспоминается первое детское впечатление настоящего сокровища на помойке. Дело было в городе Горьком году в 86. Мы возвращались домой поздним осенним вечером выходного дня. Трамвай ехал до конечной остановки с говорящим названием Игарская. Остановка располагалась возле крайнего корпуса завода штампов и пресс-форм, а через дорогу - шоссе с бесконечным потоком грузовиков и транзитных фур Совтрансэкспорт - начинался частный сектор без асфальтированных дорог, центрального отопления и водопровода. Там мы и жили. Воскресным вечером в таком месте бывает мало людей. А уж красивых или особенных людей там и днем с огнем. Поэтому в трамвае до конечной ехали только мы с родителями и одна молодая женщина. Она сидела напротив меня, уставив взгляд в непроглядную черноту за окном. Одета была очень скромно, что понимала даже я, маленькая девочка: помню без деталей серый невзрачный плащик и неопределенного цвета берет. Но я просто не могла отвести взгляда от ее туфель. Таких красивых, изящных, элегантных туфель я не видела никогда в своей короткой жизни, даже в кино. Они были совершенно новые, какого-то глубокого, насыщенного цвета, то ли бордо, то ли изумрудного. Но что больше всего меня поразило, это их тонкие линии. Я смотрела на свои истоптанные осенние ботинки, на мамину скромную обувь, на папины говнодавы, на черную массу заводского корпуса, на "Слава труду!", на голые тополя вдоль трамвайной линии и крыши приземистых домиков с закопченными печными трубами, на геометрию компостера и рваные сиденья, на грязный серый пол трамвая, и эти туфли мне казались чем-то из другого мира, которого я еще не знаю. А мама почему-то с трудом сдерживала улыбку. Когда мы вышли на конечной, я спросила, чему она смеялась. И она объяснила, что ее насмешил контраст затрапезной одежды и необыкновенно красивых туфлель той женщины напротив.

Значит, мое детское неопытное понимание красоты не ошиблось. Значит, даже тот, кто красоты не знает, тоже может видеть красоту, потому что красота особенно видна там, где ее нет.

09.01.2014