Корни

К  О  Р  Н  И.

                Дедам, отцам и мамам посвящаю,
                Тем, кто изведал ужасы войны.
                А всем живущим здравствовать желаю,
                Что б корни вечно помнили свои.

Мой дед по матери родился в Украине,
В годину трудную приехал на Кавказ.
Познав, как водится, не сладкий мед чужбины,
Зато в последствии не пожалел ни раз.

В соху он впрягся, стал пахать и сеять,
Нашел хохлушку к ней сватов заслал,
Родил детей, стал их растить, лелеять,
Учить труду. В труде на ноги стал.

Стал принимать обычаи и нравы,
Чужую речь учился понимать.
Знал: Всех родник Великая Держава.
Стал новой Родине на верность присягать.

Другой мой дед – сын гордого Кавказа,
Предгорий сын, сын горных чистых рек,
В селе был чтим. По маминым рассказам –
Хозяин в доме, мудрый человек.

В крестьянских мерках жил тот дед безбедно,
Растил, учил пол-дюжины детей.
С женой своей он приглашал к обеду
Троих сынов с четверкой дочерей.

Дед был молчун с крестьянской хитрецою,
Ценил семью, к ней не скрывал любовь.
Дела вершил с присущей добротою,
Спокойно, чинно и без лишних слов.

А что сказать о женах моих дедов?
Во все века их доля нелегка.
Крепче других они стояли в бедах,
Держался дом на хрупких их плечах.
 
Они скромны, они дедам послушны,
Их равноправье – в счастье всей семьи.
Порой строги, но чаще добродушны –
Милы, красивы бабушки мои.
 
Умом врожденным, да большим желаньем
По-людски жить, не навредить другим,
Кораном, библией, да предков назиданьем
Двоих  тех дедов был очаг храним.
 
Тех дедов села разделяло поле,
Межой была Алтудская гора.
Гора все видела , и торжества и горе,
Благословенье та гора несла.
 
Горой назвать ее язык не поднимался,
Когда дыханье слышно Эльбруса вершин,
Но стар и млад горе той поклонялся,
Как поклонялся Арарату армянин.
 
Хасан с Иваном в селах жили дружно,
Чинили технику, меняли лошадей,
Спасали хлеб, когда то было нужно,
Хитро приглядывались, сватая детей.
               
Четыре сотни, да прибавь пол-века,
Адыг и русский вместе хлеб едят,
Свой славят край во имя человека,
О дружбе дедов заповедь хранят.

Цари, князья порой делили что-то,
(Всегда ль меж ними тишь, да благодать?),
Но быстро строились сыны в полки и роты,
Когда окрест в стране звучал набат.

Всех супостатов гнали за три моря
Адыг и русский, осетин,еврей,
Хохол, балкарец …. Что б не видеть горя
Страны и близких, жен и матерей.

Так шли года, так шли десятилетья,
Война Гражданская и Первая была,
Октябрь и НЭП, колхозов лихолетье,
А всех, тем временем, еще война ждала.

Война, в которой разные народы,
Объединенные в один большой Союз,
Хребет сломали полчищам уродов,
Посмевшим пробовать единство  братских уз.

Единство то знавали оккупанты:
И Карл двенадцатый и Бонопарт буян,
И крестоносцы, и войска Антанты,
И лиходеи многих прочих стран.

Был промежуток в два десятилетья,
Когда агрессор нам не домогал.
Страна жила, женились дедов дети,
А главный кормчий к миру призывал.

     Девчушка с юношей в одной трудились школе,
Не миновало их влеченье двух сердец.
Им вместе быть дано Всевышней волей,
То были моя мама и отец.

Скрепили брак своим благословеньем
Мой дед Мажид и дед другой Андрей
Все узаконив божьим повеленьем,
Созвали родственников, близких и друзей..

Их семьи стали навещать друг друга.
Тот вез легур, тот медом угощал.             ( легур –суш. Мясо)         
Нет меда – мяса (если было туго),
Везли Душевность и что бог послал.

Хохлы приедут, не попасть чтоб в лужу,
Сват сватью расцелует от души.
Зардеет бабушка, украдкой шепчет мужу:
«Абы и фызым уо аходу ши».               
      («  Его жене сделай так же»)

В другой же раз, полуобнявшись в меру,
Бабуленька «Кэбляга» все твердит,           ( приглаш, приветств,)
И с высоты языковых барьеров,
Не «здрастуй», «досвидана» говорит.

А детям смех, на год воспоминаний,
Да что на год?!  Улыбки до сих пор.
Такие встречи лучше всех признаний,
Дороже, чем похвал не нужных хор.

Как все прекрасно, как все мило было,
Там фальши не было, все было от души,
В избытке чувств у всех сердечко ныло.
(Не спится что-то мне в ночной тиши).

Мы хлеб растили и неплохо жили,
Со всеми вместе крепла и страна,
Но все ж предчувствие людей плохое было,
И в сорок первом ГРЯНУЛА ВОЙНА.

Отца застала та война на службе,
Когда он срочную в пехоте проходил,
Был пулеметчиком. Видать так было нужно,
Но бог войны отца не пощадил.

О, как любил он жизнь, мечтал лелеять сына,
У крохи пяточку украдкой целовать,
Но уготована отцам вовек судьбина
От всякой нечести очаг свой защищать.               

Погиб отец в свои двадцать четыре,
Как же порой не ласкова судьба.
Где похоронен? В братской ли могиле,
В лесу, иль в поле, унесла-ль река?

Мать и вдова платком сушили слезы,
А дед молчал, но волос белым стал.
Устав, садился под листвой березы,
Где его  сын детей тетрадки проверял.

После войны отца искали тщетно,
Вдова искала, сын в Подольск писал.
То нет ответа, то-ли, худо-бедно :
«..муж... в сорок первом без вести пропал».

(Но как же так?! Уже ль иголки в сене
Полки , дивизии? Того не должно быть!
Австрийцы наших ищут в своей Вене,
Мы ж все в учете Родине служить!

И не пора ль пример взять с проигравших,
Со «слуг народа» вежливо спросить,
Издать закон по розыску пропавших,
Нет нефтедолларов – у БАБов  «попросить».
               
А вот «просить» я выделил в кавычки,
Богат стал честно – в полну грудь дыши,
Не раздувай костер от жаркой спички –
Коль грабил всех – делись и не греши.)

А нашим мамам больше всех досталось.
Как были духом женщины сильны!
С детьми, в разрухе, без мужей остались.
Нет мужа – значит не пришел с войны.
               
Я помню улицу, в ней наших два квартала.
Дома – хибарки, часть под камышом.
В них речь мужская вовсе не звучала,
В них воз тянулся женщины трудом

Иной, наверное, хотелось замуж выйти –
Поднять детей, да стать в счастливых ряд,
Но нет мужчин в послевоенной жизни,
Не в пользу женщин был тогда расклад.

Война та злая, семьи добивая,
Своей жестокостью студила в жилах кровь.
С собой борясь и слезы не скрывая,
Вернулась мама под отцовский кров.

А дед Андрей «ушел» зимой суровой,
Когда в мытарствах воспаленье прихватил.
Где взять лекарств, что б выправить здоровье?!
При оккупации он вечным сном почил.

И дед Мажид прожил немногим боле,
Двумя годами бойню пережил.
Не сетовал на старость и на долю,
Как мог активен, независим был.

Мажид скучал по первенцу из внуков,
Отец которого на бранном поле пал.
В ночи вставал тихонечко, без звуков,
Сев на крыльцо, всю жизнь перебирал

Бывало дед  захочет внука видеть,
Осла послушного в тележку запряжет,
Гостинцы – в сумку, что бы не обидеть,
И «Но! В Полтавку!» - транспорт довезет.

Встречали деда родственным объятьем,
Хозяйка стряпала, но прятала глаза.
Всех вспомнили, воздав войне проклятьем,
И в горле ком, и по щеке слеза.

Побыв, садил мой дед меня в повозку,
Давал мне вожжи – так желанный «руль»,
Сам шел пешком, придав осанке лоску,
Дедков приветствуя и,хмыкнув чуть, бабуль

А за селом садился дада рядом.,
Полуобняв, чуть-чуть к себе прижав,
И думу думал, не мигая взглядом.
Порой вздыхал, но о былом молчал.

В Алтуд приехали – улыбки и объятья,
Другая бабушка теперь слезу смахнет.
Затем – к реке, гурьбой друзья и братья,
К речушке той, что за селом течет

      Звенел ручей по камешкам играя,
Ласкал он ивушку, шептался с осокой,
Сжимавший его берег подмывая,
Он мчался дальше в путь веселый свой.

В полденный зной и когда вечер близко
В речушке ласковой купались нагишом.
Водицу пили, наклонившись низко,
Что пахла свежестью, рогозом, камышом.

Поток был жив и в нем водилась рыба,
В нем не было вольфрамовых хвостов.
Еще не становилась рыба дыбом
От всяких хлорок и разряда проводов

Что рыбы нет, в том сами виноваты,
Ведь рубим сук, на чем порой сидим.
Горазды мы на диспуты – дебаты,
А как же внуки? Что мы им сдадим?!
               
Коня железного один в речушке моет,
Заводы спирта гадость в речку льют,
Сосед «бомбит», а там колонки воют –
Дышать живому в речке не дают.

А в лес зайди. Там, где была полянка –
Кострище, пленка, битое стекло,
Стрельба, гулянка, крики, перебранка,
Забившееся в глухомань зверье.

Водились раньше зайцы и косули,
Лиса и тетерев…Все было! Было так!
Никто не думал : «Жаль, что нету пули»,
Тогда до этого не доходил «чердак».

Стоп! Что-то я взнуздал другую тему:
Про лес, про речку, рыбок и зверей,
Уже ль обида перемкнула клемму,
Уже ль так плохо стало у людей?!

Я сам  уж дед, но знать не той закваски,
Привык я к грубости и к хамству по-привык,
Как в жизни этой не хватает ласки,
Как нужен понимания язык!

Я знаю, прочитав сие творенье,       
Чуть усмехнется правдишный поэт.
Мол, путаница с ямбом и хореем,
А где-то стержня, где-то стиля нет.

А где-то рифма по прямой хромает,
Святое с праведным как мог перемешал.
Стихосложения азов совсем не знает.
Что ж? Как сложилось, так и написал.
               
Бог с ним, с хореем и пропавшим стержнем,
Бумаге я  про дедов рассказал.
Дочь слушала, к отцу прижавшись нежно,
И были влажными дочуркины глаза.

Когда-то внук найдет мою тетрадку
И удивится: «Вот тебе и дед»!
И скажет, повертев в руке закладку:
«Знать и у деда был любимый дед»!

Пра-прадедов хотя б узнает имя,
Глядишь, расскажет сыну своему,
И будут корни двух родов хранимы.
Стихи ж – зарядка моему уму! 


       Стихосложил УВЛич в январе-сентябре 2007 г.