Читаем Гоголя Мёртвые души 9гл. оконч

И с этим своим выводом пошёл он к председателю.
На первой же минуте тот опроверг всё: вздор!
Потом сам побледнел, подобно мысль подателю:
А вдруг всё это правда? Не разглядел в упор

И души эти мёртвые никак им не проверены…
И он, как председатель, не вникнув, разрешил
И купчую свершить, и выступил поверенным
От Плюшкина-помещика? А если поспешил?

Что выйдет, коль всё это до нового докатится?
Возникшую тревогу с тем-этим разделил
И больше ничего… Хватило, чтоб попятиться
Тому, а больше этому и стать бледней белил…

Страх – ещё та зараза! Прилипчивей намного
Чумы какой болотной – передаётся в миг!
В себе все, покопавшись, грехов сыскали много,
Которых прежде не было – вот он чего достиг!

Возникло подозренье: а нет ли в мёртвых душах
Возможного намёка на погребенье тел,
Что было столь недавно? Как рассказать получше?
После событий странных или скорее дел?

До этого никто в них странного не видел
И что чудного в драке, что завершала пир?
И сами-то «бойцы» не вспомнят кто обидел,
Кто прав, кто пострадавший не разберёт и мир,

Тем более, случилось не с местными –  приезжими:
Сольвычегодскими купцами устроена была
Уже после торговли с приятелями прежними
Из Устьсысольска, что ли, пирушка, что текла

С немецкими затеями: аршадами различными,
Бальзамами и пуншем и всё бы ничего,
Да кончилось-то дракой, увечьями приличными:
Из Устьсысольска до смерти забили кой-кого…

Конечно, повинились потом, всё изложили…
Носились, правда, слухи: к повинной той оне
Как будто по четыре деньги там приложили…
Что, впрочем, дело тёмное, известно не вполне…

Из учинённых выправок и следствий оказалось,
Что парни устьсысольские,  заслонку притворив,
Погибли от угару, переборщили малость,
И кто-то не проверил, всех тем приговорив…

Как угоревших их тогда и схоронили…
Второе происшествие было совсем иным,
Огромнейшая разница виднелась между ними,
Хотя финал похожий: вновь труп, но здесь один…

Есть три сельца близ города, дороги не найдёшь,
Названия чудные для слуха – кому за это честь?
Понятно Задирайлово, к чему добавок «тож»?
Опять же ладно Вшивая, но почему бы спесь?

А третье – Боровки! Вот тут вопросов нет
И объяснять не нужно – всё ясно без того!
Чтоб кто-то не знал борова? Таких не видел свет!
А если сомневаешься, спроси хоть у кого!

Так вот, казённые крестьяне из Вшивой-спеси этой,
Из Задирайлово –тож и тех же Боровков
Сошлись между собой и низвели со свету
Полицию земскую! Да, да! Без дураков!

В лице пусть заседателя – надеюсь, это ясно,
Какого-то Дробяжкина свели с лица земли!
Повадился к ним ездить да черезчур уж часто…
И это бы уж ладно, стерпели б да снесли,

Но слишком тот Дробяжкин до девок был охочим,
Приглядывался к бабам, имея слабость к ним…
В крестьянских показаньях имелось, между прочим,
Такое выраженье: блудлив, как кот… К одним

Пробрался даже ночью, за что и изгнан был
Однажды нагишом… Но не в коня тот корм –
То ль просто не усвоил, то ль просто позабыл –
Опять за тем застали – лупили одуром…

Достоин наказанья, конечно, за шкодливость,
Но, ведь, не до убийства… за это оправдать
Нельзя бы мужиков, но как, скажи на милость –
Нашли-то на дороге… Невинным пострадать

Совсем уже не дело… А догадаться сложно –
Кого бы обвинить? Признаний же не жди…
Лицо того смесили и распознать не можно,
Мундир на вовсе тряпка…потом прошли дожди…

И дело заведённое по времени не мало
Всё не могло решиться, таскалось по судам,
Пока уже сюда, в палату не попало
И рассмотренью полному подверглось уже там!

А здесь как рассудили:  что тут искать? Кого?
Кто в деле сем участвовал? А всех их много даже…
Дробяжкину без разницы – он мёртв, не до того…
А мужики-то живы и, стало быть, им важно,

Чтоб в пользу их закрыть…Корче, вышло так,
Что заседатель тот, означенный Дробяжкин,
Сам был всему причиной – стесненьем на местах,
При этом обладал здоровьишком неважным,

Однажды, возвращаясь, в санях случилась смерть –
Удар апоплексический. Вот так и записали!
Зачем бы вот теперь всё поднимать-вертеть?
Хотя бы и спросить ответ не скажут сами…

К тому же в эти дни, как будто бы нарочно,
На имя губернатора был прислан документ,
В котором предлагалось расследовать и срочно
Важнейших два доноса, дав времени момент…

В одном из них писали (надёжный заявитель!),
Что в ихней здесь губернии нашёл какой-то кров
Фальшивых ассигнаций, бумаг изготовитель
Под разными фамильями, умелец: будь здоров!

В другом, что из-под следствия в соседственной губернии
Бежал разбойник вовсе – всем бдение держать!
Что буде как окажутся вдруг при проверках тернии –
Без документов кто-то – сейчас же задержать!

Они, эти бумаги, так та ещё забота…
Все прежние загадки рассыпались, как прах…
Всего, конечно, меньше про Чичикова что-то…
Однако, поразмыслив, не чужд их душам страх…

Поскольку вдруг припомнилось, что мало о нём знали…
Кто он на самом деле? Из слов не уяснить…
Сам мало говорил, расспрашивать не стали,
А из того, что слышали не связывалась нить…

По службе потерпел? Но это так не ясно…
И, вроде, как за правду… тут тоже, как понять?
Имелись неприятели и даже, что ужасно,
Как, вроде, покушались… Ещё вот и опять:

Преследовали, значит… Наверно, не случайно…
Наверно, что-то было… Иначе – почему?
Да кто же он такой? Субъект необычайный…
Вот задал же работу их общему уму…

Конечно, нельзя думать о нём, как о разбойнике:
Манера поведенья и лоск и разговор,
Благонамерен внешне… когда б не те покойники…
Зачем он их скупал? Не ясно до сих пор…

Фальшивомонетчик тоже в него не помещался…
Сломали себе голову: вот кем он всё же был?
Решили расспросить получше с кем общался,
Чтоб как-то разузнать: мож, где да позабыл

Какую осторожность и как проговорился,
Случайным даже словом те сделки прояснил,
О том ли кто он есть иль, может, притворился,
Намеренья какие, зачем здесь объяснил…

С помещицей Коробочка связались с самой первой,
Но тут не почерпнули почти что ничего:
«Пятнадцать рублей дал, сказал, что купит перья.
В казну, мол, поставляет продукты и всего.

Да только плут, наверно, уж так, отцы, похоже…
Такие уж встречались, вон в позапрошлый год,
Не только что меня, и протопопшу тоже
«Нагрели» и не мало… И кто их разберёт?»

Твердила без умолку одно и тоже глухо…
Чиновники устали выслушивать её…
Но чётко уяснили – глупа была старуха,
Напрасно даже ждать чего-то от неё…

Манилов же и вовсе, как за себя ручался,
Пожертвовать был рад, когда б тот попросил…
С имением своим и то бы распрощался…
Что любит и сердечных не жалко даже сил…

По мыслям Собакевича, он человек хороший!
Что мёртвые он души никак не торговал,
Крестьян продал на выбор, хотя отметил тоже,
Случиться может всякое, гарантий не давал,

Поскольку люди смертны, то каждому известно,
Путь предстоит  не близкий и очень не простой,
И если перемрут, то он, признаться честно,
Вины себе не примет, коль тот придёт пустой

В Херсонское поместье – претензии все к Богу!
Мы все под Небом ходим и всё в Его руке…
Болезней смертоносных в бесчисленности много,
Деревни вымирают частенько налегке…

Расстроившись,  чиновники ещё сыскали средство
Не очень благородное, но выхода-то нет…
Через других лакеев, случайное «соседство» -
Порасспросить людишек, чтобы найти ответ…

Не скажут ли они из прежней жизни барина
Каких-нибудь подробностей могущих прояснить…
Не много разузнали, не больно что прибавили
К тому, что знали прежде – всё та ж витая нить…

К примеру, от Петрушки – чем пахнет в их покоях…
От Селифана-кучера: казённый человек,
Служил, мол, государю, в таможне – всё такое,
Что говорил сам Чичиков… Но у людишек тех

Имеется обычай, сказать, что странный – мало…
Спроси о чём-то прямо – не вспомнят что сказать,
Не знаю даже скажут… Вот так у них пристало…
Возьмите на заметку… коль нужно разузнать,

Иначе подходите, с другого, что ли,  боку:
О чём-то постороннем спросите – наплетут,
Подробностей навалят, перетрещат сороку,
Но разбирать уж вам, что и к чему бы тут…

Потратив время, силы чиновники признали:
Им так и неизвестно, что ж он такое есть?
Но что-то есть, конечно! Того не отрицали!
Как поступить не знали: быть может всяко здесь…

Из тех ли он, которых хватают и сажают,
А вдруг наоборот: сам может всех схватить?
Чиновники в раздумьях: как быть соображают…
Пошли к полицеймейстеру подробно обсудить…