Романовы. Июльская рапсодия

Ночью сверчки трещали в свои пищали,
если их слушать, то легче не ждать беды.
Ники, открой окошко, приход печали -
это всего лишь дождь из святой воды

нам собирает в Аннушкино лукошко
тень почерневших зайчиков от луны.
Кто там закашлял? Не Танечка? Не Алёшка?
Ники, а мы давно ж уже казнены…

Слушай их, слушай, этих сверчков… безбожна
в их голосках отравленная роса!
Что ты такое… Сашенька… ну не можно…
Дивный июльский вечер, взгляни на сад!
Сколько в нём жизни, Сашенька, из виссона
будто бы сотканный.... Ниточки. Образцы.
Слышишь шаги? То Ванечка Харитонов
перепелиные грудки и огурцы
нам приготовил к ужину… Лёшка любит.
Что ты не знаешь Ванюшковы шаги??!

Ники, а это правда, что тот, кто судит
носит такие тяжёлые сапоги?

Шаль оборвалась с утёса плеча, нарочно
самую низкую ноту пропел сверчок.
- Ники, нас всех убьют, я узнала точно!
Три перстовые пальца собрав в пучок,
с крупным кольцом перемешав – улики,
страх за детишек и песни сверчков в саду,
странный уход надежды. Ты слышишь, Ники?
Нет ничего пошлее, чем на виду

в списке во сне сегодня читать Господнем
всем господам, товарищам, тем, что кость –
ярость и дурость, косность и жадность, злость...

Ники молчит и курит в одном исподнем,
чуть приоткрыв окно, отогнувши гвоздь.
Мысли врезаются: «как же им спать? А дети?
Я-то да Бог с ним… а правда ли, что казнят?»
Надо же… Этот июль удивительно - светел.
Позже напишут, что он поразительно - свят.
Тянет прохладой. Коленями плитка истёрта.
Мелко дрожат как волосики кончики трав.

Чертов Григорий. Григорий конечно же - чёртов,
невыносимо интимен и мерзостно прав.

Ближе и ближе шаги… одинаково…. Гулко…
Сенцы, людская, приемная, зал, вестибюль.
Надо одеться…
Нет! Сашенька! Просто прогулка!
А почему при погонах? Ну, это ж июль!
Надо быть в строчку! Сомнения, милая, в печку!
Что ты волнуешься… всё ты придумала! Лишь -
Лёшу несу - аккуратнее. Завтра на речку.

- Завтра на речку?
Зачем же ты, Ники, молчишь.

Завтра на речку.
А нас только снимут на фото…
Стань дорогая, чтоб виден был торс твой и лик.

У Харитонова Вани горошинки пота
на безупречный сбежались уже воротник.
Аннушка стиснув ладони стоит как святоша.
( я бы хихикнул… да повод сегодня не тот)
Всё потому что закашлял прозрачный Алёша
и у сверчков не осталось оправданных нот.

---------------------------------------------------
***

истории не тронь – она мертва.
Как мёртв в руке твой голый пистолет.
Ведь так плотва мертва. Мертваплотва.
В постельке из обрывков от газет.

Танцующей бесстыдно на свече
Великой тьме не щеголять в плащах
По площадям. Страшнее даже чем:
Старушка не находит смысл в вещах

Ни памятник ни бюст ни монумент
НИКТО НЕ ХОЧЕТ славы в пустоте
Но рифмочки одетые в цемент -
Они стоят, как девочки в фате
И каждой в рот засунут документ…
И каждой в рот засунут аргумент…

Кругла, непревзойдённа и пошла
Привыкшая халявить и гостить,
Свобода нас умыла и ушла,
Как мать, которой нечего простить

И смех, который врос давно в живот
Сам над собой трясётся, как живой
И слово заползающее в рот
Не ранит губ стеклянною кормой

Где суетится век – прочту прочту…
Я всё забыла и легла в кровать.
Каким ты будешь!!??? Я тебя не чту…
Жизнь, это – шанс (подрезавший мечту)
Всё остальное, только – продавать.

И с небощёк засветит пятерня
Живи и помни!!!!!!!!! несколько имён…
Жизнь, это отзвук бьющего ремня
По летописи сморщенных времён

Где дети говорят ей – раз два три.
Умри скорей. Умри. Умри. Замри.
И драный кот танцует на лице
И титры неразборчивы в конце….