Я всё забыл и карты сжёг

Я всё забыл,
И карты сжёг,
И не понятно, где я был,
Где жил,
Кому помог,
С кем говорил,
Куда летел,
Какие двери отворил,
Зачем пыхтел,
Чего хотел,
С кем я дружил,
Кого сгубил?
Не помню эти города,
Да были ли они вообще?
На фотографиях не я,
На них не я,
На них хлыщи,
На них дворцы,
На них дома,
Какие-то борцы,
И кутерьма.
Вот, вроде бы, знакомое лицо,
И пальтецо,
И та дорога от ворот,
И архитектурный заворот,
И убегающий енот,
Но нет, не тот!
И те, не те,
И та, не та,
А здесь за домом – пустота,
А эта чья – то красота –
Опять не та!
Забыл я парки.
И Дижон,
И Авиньон,
И Шатильён,
Забыл Турин,
И Карлштайн,
Париж сложнее забывать,
Тут нужно память напрягать,
И по детально всё стирать,
В провалы памяти кидать:
Картины, башни, облака,
Мосты, машины, фонари,
Витрины, улицы. Рука
Стирает до зори,
Рука стирает до утра –
Апрельский дождь,
Январский дым,
И ''сломанного’’ льва,
Изящно, просто, без напряга,
Забыл французского бродягу,
И задымившийся авто,
Никто не упрекнёт, никто,
Что помню я Друо.А это кто?
Ах, да : Кокто.
Но, что-то вдруг нашло,
И кинолентою пошло:
Каштаны, геммы и сады,
Седые старцы у воды,
Проблемы выхода еды,
И панорама с высоты:
Конкорд де Лафоет,
Купюры на прищепке,
Ришар в дешевой кепке,
Цыган играющий в беседке,
Опять де Лафоет,
Припадок у соседки,
Её безумный муж,
Подземку, Лувр, Мулен Руж,
Свинья на поводке,
Бутылка русской водки,
Камю и Сартр на столе,
Окурки в пушечном стволе,
Упали разом в пустоту,
В ту глубину, что в голове,
В то зазеркалье, что в глазах,
Нырнули с плеском в простоту,
Забывший шапочку пловец,
С блуждающей улыбкой на губах.
Забыл Испанию, Дали,
Корриду, крабов на мели,
И паруса и корабли,
И мавра, как хозяина земли,
Собрата с Лебдой, чай Ливийский,
В Зимбабве золотые прииски,
И '' Кемберлитова труба'',
Ушла куда-то навсегда,
Ушла из памяти вода,
Сахара, города без крыш,
Стоящие под солнцем и камыш,
И бой в ночи,
И негритянки очи,
Когда бомбили аэропорт
Во весь апорт,
Я мог остаться там,
Там, где звучал Там-Там!
И тот налёт,
И тот полёт,
Навеки в Африке оставить мог,
                Меня.
Или не мог,
Иль не меня ?
Сейшелы, Мальта и Мальдивы,
Нью – Йорк, Ирбит , Норильск,
Кызыл, Сырк-сеп и Ейск,
В Алтае чёрные могилы,
В Кирилове тот монастырь,
Где крест, как штырь,
Обглоданный людьми в надежде,
Унять зубную боль, то прежде,
А нынче – лимонад,
Вкуснейший в мире лимонад!
Но вкус забыт и доказательства не стало,
Что пил его, но это мало:
Не ел я змей в пустыне,
Не ел грибы, отныне,
И скорпиона вкус постыдно
Растворился, Ну, а тушёный крокодил,
Конечно, где-то наследил,
Но где, когда и почему,
Я не пойму.
То дежовю согнало уток из болот
Затем измыслив поворот,
Изъяло Крымских черепах,
И рассомах,
И кабанов,
И всех орлов,
Чеканно абрисным подарком,
Висящих над Бетховен парком,
Я всё забыл,
На всё забил,
И всё смешал,-
Понтикапейскую волну,
Звезду Денеп,
И запах крымской ночи.
Я всё смешал,
Реликтовую рощу,
В сентябре в Пицунде,
И старый, добрый Ереван,
Не тех армян,
Что нынче бегают толпою,
Прибежища в Москве, ища,
Стекаясь к водопою,
Чудь дыша и не ропща,
А тех, что помнят Мкртчяна,
И всю историю Тиграна.
А вот  лицо знакомое до боли,
А боль вне нашей воли,
И рыбный ряд,
И рядом в ряд,
Сидят: ребёнок, женщина, мужчина,
Её я, вроде-бы любил…
Нет, я не вспомню, всё забыл!
Забыл и в этом вся причина.
Сползает тая прошлого личина,
Забыл театр,- Соловья,
Живот Кравинского и три рубля,
Он будет должен в никуда,
Но навсегда!
Амударья –
Листок календаря,
“Энергия” -
Пугает зря,
Своим плакатом –
Там,
Стояло лето в октябре,
Ломился в “Белый Дом” Грачёв,
А к Лазарю “друзья” - грачами.
В том октябре,
Те сорок дней,
Как сорок лет,
Сломали жизнь,
И глупо говорить теперь о ней,
И глупо обсуждать сороки лёт,
Тут просто всё  – сломали жизнь,
Иль завершили круг,
Хотя вокруг,
Стояло лето.
Я помню лист упавший с ветки,
Его отчаянно ловлю,
А это снова де жо вю!
Сочок без сетки,
Я бабочку ловлю,
В него влетает дежовю.