В лучах истории иной

Грустить о жизни?! Да когда ли?!
И нету времени вздохнуть.
И в латы тесные ковали
Здесь беспощадно сердце, грудь.

И поднимаясь на колени,
Все преклонялись головой
Перед страданьем, барской ленью,
Судьбы не ведая другой.

Огнём, жестокостью и славой
Они несли судьбу свою,
Крестясь на скипетр с державой
И в ноги падая царю.

Под колокольным перезвоном
Благословлённые Христом,
Они, под властию короны,
Все были сыты лишь куском.

В лаптях да в ситцевой рубахе.
Простые русские дела.
Тоска держала сердце в страхе,
Сжимая крепко удила.

И эти тяжкие столетья,
Претерпевая в кабале,
Гонимы были жёсткой плетью
В мольбах о батюшке царе!

И шпоры острые вонзало,
И рвало сердце на куски
В припадке крепостное право,
А гибли просто мужики…

И слава всей обычной жизни,
Развеяв пепел облаков,
Как отпечаток дней Отчизны,
Вонзилась в лица бурлаков.

Она хранится в звоне плети,
Что возносилась над спиной.
Пропала в сумраке столетий,
Как шаг к истории иной.

Она груба и беспощадна,
И не приемлет песен лир.
И не вкушая пыток яда,
Здесь новый век устроит пир.

И вряд ли кто-то резко вздрогнет
На том пиру от этих мук.
Давно проложены дороги,
Огонь монархии потух.

Тяжёлой податью стреножен
Народ честной был при царе.
И обессилив, обезножив,
Влачился в тяжкой кабале.

Но кабала давно забыта,
Не держат больше крепостных.
Давно земля дождём умыта.
И наковален звон утих.

Огнём, жестокостью и правдой
Был свергнут этот тяжкий строй.
Теперь другая уж Держава
В лучах истории другой.

Но вот раздастся эхом грома,
Сквозь дымку лёгких облаков,
Тот символ свергнутой короны
На Волге стоном бурлаков!