В стылом январе

Полнолунье, сквер, бульвар,
к морю – бриза дуновенье,
дальний свет летящих фар
ослепляет на мгновенье.
Пролетает во дворе –
миг, и тот, не постоял-то;
Ялта в стылом январе
всё равно осталась Ялтой.
Вот магнолия. Вот лавр.
И, забывши о столетье,
как мифический Кентавр,
пик Ай-Петри в лунном свете.
Всё он скачет вдаль и вдаль,
злой ухмылки на устах нет,
а в саду цветёт миндаль,
тонко жимолостью пахнет.
Полнолунье, тени, сквер,
на востоке брезжит алость,
из мифических  триер
здесь «Арго» ошвартовалась.
Я, с любовью к морю, – ах! –
верил в жребий самый лучший.
Держит небо на ветвях,
как Атлант, платан могучий.
Дружба – не на час калиф! –
и, к словцу, признаюсь, кстати,
самый мой любимый миф –
об Оресте и Пилате.
Ифигения, виват!
Образ твой не канул мимо!
Солнце в миллионы ватт
льёт свои щедроты Крыму!
И плевать, что стыл январь,
что закат подобен дыму,
но уже зари янтарь
возвращает силы Крыму!
Возникает окоём,
коим не пренебрегали
мы и раньше-то, вдвоём,
этот образ понимали.
Мы и раньше-то, и рань –
ше об этом пели летом,
крымских строчек филигрань
не толкует ли об этом?
Как мечталось – не сбылось!
Ух, ты, жизня, чудо-юдо!
Для меня земная ось
начинается отсюда!
Эта фраза – мой девиз! –
кредо, так  сказать, поэта.
Из мифических девиц
нимф полно здесь было летом.
Выйду к морю на заре,
кружат чайки с легким гвалтом,
Ялта в стылом январе
всё равно осталась Ялтой.