Окно твоё - в сердце моём...

Окно твоё - в сердце моём,
что поплавком
моря
горя
ныряет,
выныривает из мыслей
о бездне
известной...

Чайки рая подводного знают,
сквозь брызги солёные к сердцу земному, как к яблоку сада Эдемского подлетая,
какая
любовь моя ныне -
исполнена выси,
тоскою томима...

Я вижу в надмирных скитаниях духа -
в доме сердца, качаемого волнами,
житейских цунами волею неспокойными,
там за стеклом расстояния вневременного -
ты моя милая -
то над чашечкой чая,
то над строчками Мандельштама,
то над молчанием в буквах святых головы Иоанна,
золотом блуда не возбуждённой,
душу склоняешь...

Я вижу тебя постоянно -
любовь моя в образе горнем
средь горя людского.

Не хуже Бояна
могу растекаться
по древу объятия с небом
дна перевёрнутого
корнями смиренными,
зрящими думами
вещих напевов...

О дева
придуманная,
не из ребра -
из добра
сотворённая
вдохновением
стихотворения,
Ева
всех женщин, достойных упоминания,
мать,
всех мужей, защищавших тех женщин от поруганий,
жена
иль сестра,
ты - музыка детского сна
о счастье посмертном,
не данном
заранее,
но через век человеческий
ветром нездешним
сквозящем
безгрешно...

О священнодействующая в каждом сердце мужском
извне
окном правды небесно-земной,
не горящей
в огне!

Окно твоё в сердце моём,
что поплавком
моря
горя
ныряет, выныривает из мыслей
о бездне
известной
высью
воскресной,
не спящей
во мне...

Ты - окоём
во времени выживающих песен,
что мы
сочиняем вдвоём
средь тьмы
настоящей
лишь на время нам данной телесной
тюрьмы
чувствами всеми
догадок небесных
о теме
любой,
поднимаемой вышней
любовью,
здесь третий - не лишний,
народы всех стран,
гимны
наши услышат
со сцены сценариев лебединых
чащи
Тайгета
над Летой,
испитой
при жизни
судьбой
петь
в отчизне
глухонемой
через смерть,
пробуждение
не на тризне -
на празднике вящем
окон
раскрытых,
вернувшимися домой
к Пенелопам
и Эвридикам -
Одиссеями
и Орфеями,
не уронившими ликов
в коронованный повсеместно
и ныне,
как присно,
рукодельный
и рукописный,
беспредельный
своею пустыней,
под роскошью скрытой,
разбой...