Дорога

Дорога мыслить помогает,
Все расставляет по местам,
Когда компания другая
И воля искренним мечтам.
 
Совсем другое окружение,
Забот у всех не в приворот,
Набраться мужества, терпения,
Вести себя, как весь народ.
 
Предаться мыслям и постели,
Пройтись с начала до конца,
Как сами в жизни преуспели,
Хоть всякое случается.
 
Как первый раз в дороге длинной,
Вливался чувствами в простор
И восхищался сердцем сильно,
Ковром полей, вершиной гор.
 
Когда Урал переезжали,
Мелькали скалы и хребты,
Часами поезд провожали,
Вливались в светлые мечты.
 
И мне естественно хотелось,
Всю красоту запечатлеть,
Отобразить словами прелесть,
Усладой чудной обомлеть.
 
Стоят в апреле абрикосы,
Невесты словно у окна,
Поманят сладкими вопросами,
Встревожат мысли ото сна.
 
И романтические взгляды,
Все устремятся в красоту,
Того цветочного наряда,
Что возбуждает на лету.
 
Фату оденет при посадке,
Цветущий торен у дорог,
Кусты возвышенной загадкой,
Весенний свой исполнят долг.
 
И расцветает с ними вместе,
В окне случайный бодрый взгляд,
Как будто кружится планета,
Цветочным облаком наград.
 
Как на посту деревья, ели,
У полотна всегда стоят,
Живой привет березки белой,
Одетой в праздничный наряд.
 
Гнездовье птиц, как поселения,
И их никак не сосчитать,
Природы славное творение,
О чем в пути еще мечтать.
 
Качаясь сутками в вагоне
И лицезреть простор в окне,
Мечтами просто окрыленными,
В чужой красивой стороне.
 
Ну а зимой в сосновом боре,
Душе мелодия слышна
И не стихают разговоры,
Досуг приятный у окна.
 
Представить все, остановиться,
Среди возвышенных стволов,
Священным воздухом взбодриться,
Под звон ночных колоколов.
 
Незабываемое зрелище,
В отрезке движущей судьбы,
Где нам природа рукоплещет,
Руками солнечной звезды.
 
И чувство легкости духовной,
Приходит к нам счастливый миг
И сразу сердце бьется ровно,
В минутах светлых, дорогих.
 
Всплывают редкие желания,
Взлететь на небо, снять луну,
В необычайном состоянии,
Встречать желанную весну.
 
Ее сплошные перемены,
Под стук трясущихся колес,
С глубоким, искренним почтением,
Тонуть мечтами в море грез.
 
Благоуханием надежды,
Стремиться радостно вперед,
Где ждет, волнуется как прежде,
Родной Донбасса небосвод.
 
И как ни странно, больше года,
Проведено уже в пути,
Где радость, беды и невзгоды,
Душой пришлось перенести.
 
Все хорошо ли это, плохо,
А ежегодно десять дней,
Всегда с любовью и охотно,
Спешу наведаться к родне.
 
Так с года шестьдесят шестого
И непременно каждый раз,
Я подвожу за год итоги,
Мечты фиксирую в рассказ.
 
Своим домашним сочиняю,
Я пожеланий целый воз,
Где время часто обгоняю,
И совершенствуюсь всерьез.
 
Переплетаю книгу мыслей,
Для самых близких и родных,
Где много вложено усилий,
В среде душевных благ земных.
 
Переменить что-либо трудно,
Смешно затягивает быт
И заколдованные будни,
Когда всерьез душа болит.
 
С работы только прибегаешь,
В момент горячая вода,
Из крана ванну наливаешь
И сразу горе не беда.
 
Немного просто отлежишься
И легче чувствуешь вполне,
И дел грядущих не боишься,
И отдыхаешь в сладком сне.
 
Где заколдованные встречи,
С желанным прошлым иногда,
Что вносят грусть в дела сердечные,
Как вмиг погасшая звезда.
 
Под бокс подстриженный Василий,
Во сне два раза приходил,
Помолодевший и красивый,
Слова уверенно твердил.
 
Ушел один из комнатушки,
Вернулся радостно опять,
Все те же яркие поступки
И обновленный, зоркий взгляд.
 
Как я рассказывал девчонке,
Что Вася знающий такой,
В недавнем прошлом и далеком,
Мы пили все за упокой.
 
И как ни в чем и небывало,
Он снова бродит по земле,
Немного грустный и усталый,
Со мной опять в одном котле.
 
Все те ж взаимопонимания,
И настроение и взгляд,
Немного странное свидание
Его походка и наряд.
 
В одной, по летнему, рубашке,
Как раньше стройный виртуоз,
Все те же взгляды и замашки,
Слова и в шутку и всерьез.
 
Как будто с ним не расставались,
Мы в этой жизни никогда
И просто снова повстречались,
Как в те прошедшие года.
 
И с нами юная девчонка,
И он дотрагивался к ней,
Мы были вместе Бог знал сколько,
Где друга не было родней.
 
Заметил я при этой встречи,
Как изменился он в лице,
Непринужденный отзвук речи,
И как тогда повадки все.
 
Но что- то стало отчужденным,
Он рядом так и далеко,
Другим повеяло законом,
На сердце стало нелегко.
 
Проснувшись с образом знакомым,
Расстаться сразу я не мог,
Со взором чутким и весомым,
Ступал он смело на порог.
 
Вели душевно разговоры
И я как будто понимал,
Что он способен сдвинуть горы,
Но вскоре бросит сей причал.
 
Осознавал я четко, ясно,
Что Вася больше не жилец
И он был кажется согласен,
Хоть все временщики мы здесь.
 
А может стал напоминанием,
Что вскорости и мне пора,
Прийти на новое свидание,
К нему в астральные мира.
 
Что характерно снова в пятницу,
Во сне Василий приходил,
Возможно вышло по случайности,
А я как в точку угодил.
 
Что смерть его свершилась пятницей
И я с тех пор ее боюсь,
Хоть и не то еще случается,
Когда в сердца приходит грусть.
 
Так и проснулся не простившись,
Шальная пятница была,
Того свидания добившись,
Мечта стремительно ушла.
 
К далекой юности истокам,
Когда все было нипочем,
Другие взгляды и пороки,
И жизнь бурлящая ручьем.
 
Дрова и уголь закупали,
Таскали ведрами в сарай,
Под треск лазурный засыпали,
В печи знакомый каравай.
 
Удачно мама выпекала,
Благословенная пора,
О том ли мы тогда мечтали,
Коров гоняя в лес с утра.
 
И прихватив краюху хлеба,
Кусочек сала и яйцо,
Любил полазить и побегать,
По наслаждаться огурцом.
 
Когда на поле заходили,
Чтоб помидор и огурцов,
Набрать и если пофартило,
Лахва весь день у Лукьянцов.
 
И на бахче после уборки,
Искали дыни, кавуны
И мало солили в бочонке,
Как их любили пацаны.
 
По пять копеек покупали,
Мешками арбузы тогда,
Они немного дозревали,
Всю осень сладкая еда.
 
Само собой в огромной бочке
Капуста  с пепином, шафран,
Всю зиму мы за обе щечки,
Вкушали, ощущая рай.
 
Семье огромной приходилось,
Как говорят недоедать,
Хоть и детьми мы не ленились,
Родным по дому помогать.
 
Всю осень мы с сестричкой Валей,
Таскали полные мешки
И откровенно уставали,
От путешествий вот таких.
 
Чуть не из Чиркиной таскали,
Мешками с Валей качены,
В пути немного отдыхали,
Мешки друг другу поддавали,
Притом шутили и смеялись,
Наверно делать так должны.
 
Мне нынче стало интересно,
А сколько весил тот мешок,
Который набивали честно,
Под самый верхний поясок.
 
Возможно старшая сестричка,
Побольше знает от меня,
Как пили с родника водичку,
Сидели ночью у огня.
 
Все перепуталось из детства,
Воспоминания плывут,
И никуда от них не деться,
Они в историю зовут.
 
Послевоенных перестроек,
Где все вершилось, но не так,
Был каждый гвоздь копейкой дорог,
В сплошном преддверии атак.
 
Когда бродили с финотдела,
Считали дерево и скот,
При том душа невольно млела,
Как предъявляли власти счет.
 
Сдавали, яйца, масло, мясо,
Пожрать  хотелось и самим,
Прошли через такое счастье
И все рассеялось, как дым.
 
На рынке сами покупали,
Бидон побольше молока
И на приемный пункт сдавали,
В угоду налоговикам.
 
Сдавали также мясо, масло,
Платили томные долги,
Вот так ребята выживали,
А власти парили мозги.
 
Жалею сливы у окошка,
Что изничтожили мочой,
Полив вершили понарошку,
Чтоб не платить за деревцо.
 
Смешно сегодня даже думать,
О недостатках сущих тех,
Когда в округе много шума,
И мало радостных утех.
 
Топить теперь не нужно печки,
Все под руками газ, вода
И ни к чему в квартире свечки,
Живем, пыхтим как господа.
 
Поел, попил и на диване,
С пультом блаженствуешь в руке,
Найдешь канал очарование,
Что ставят в кабельном витке.
 
И страшно думать о дороге,
Когда такой щекочет быт,
Тебя пока что у порога,
И ты всевышним не забыт.
 
По выходным попойки вместо,
Сажусь всегда за монитор,
Где привораживают сети,
Мечты познавшие простор.
 
А так как вовсе не художник,
Стремлюсь словами передать,
Ковер волшебный за окошком,
Конца и края не видать.
 
Где растворяешься словами
И на бумаге отразить,
Желаешь эту панораму
Чтоб ничего не исказить.
 
Не обращается внимание,
На всплески огненной воды,
Царит взаимопонимание,
Где в руки сам берешь бразды.
 
Дорога трудная в то время,
На третьей полке иногда,
В набитом тамбуре со всеми,
Мелькали славно города.
 
Как довелось, когда женился,
Сюда нам ехать вчетвером,
Был август, каждый торопился,
Попасть на свой родной паром.
 
На службу, в школу, на работу,
У всех и каждого свое,
Уехать всякому охота,
Но объявили, нет местов.
 
Закомпостировали в общий,
В вагоне не пройти совсем,
Стояли с Васей до полночи,
Забиты облаком проблем.
 
Поразбросали по вагону,
Пакеты, сумки и мешки,
Как было добираться сложно,
Тогда в те летние деньки.
 
Серьеза инициатива,
Была у женщин в тот момент,
Они с характером строптивым,
Нашли сперва себе присест.
 
Потом и нас переманили,
Расположились кое- как,
Поочередно и вздремнули,
И не искали больше благ.
 
Какое крепкое терпение,
Тогда у нас у молодых,
Переживать смогли волнения,
Необъяснимой той беды.
 
И стерлась с памяти усталость,
Необычайного пути,
Спокойно мы тогда добрались,
Целиноград нас приютил.
 
Встречал нас Саша на вокзале,
Привез с вещичками домой,
Мы от дороги отдыхали,
Не как в гостях, само собой.
 
Вначале жили в комнатушке,
Стояли тумбочка кровать,
Зато свободны были руки,
При неудобстве, что скрывать.
 
Все образумилось, квартиру,
В пятиэтажке получил,
Мы продолжали ездить с миром,
Туда, где взгляды горячи.
 
Лежишь на полочке и смотришь,
На бесконечности полей,
Необычайные просторы,
Мечтой несыгранных ролей.
 
Где агроном не получился,
Хоть по душе земли простор,
В любой работе не ленился,
Но вышел новый разговор.
 
Серьезно поманила стройка
И только тем, что по часам,
Мог созерцать в любом потоке,
Вокруг сплошные чудеса.
 
Как помогает расслабляться,
Необычайный звон колес,
Вкушаешь маленькое счастье,
Мечтой летая в небе грез.
 
И отсыпаешься в дороге,
Под рельсов томный перезвон,
Подводишь прошлые итоги,
Впадаешь сам в глубокий сон.
 
Как люди маются тревожно,
Совсем не зная куда деть
И применить свои возможности,
На мир по новому глядеть.
 
Очереди большие в кассах,
Стояли ночи напролет,
Чтоб сутки снова не остаться
И ощутить другой полет.
 
Тогда два поезда по стрелке,
С какой то разницей плелись,
Была возможность хоть надеяться,
Не тратить на стоянке жизнь.
 
Еще за сорок пять аж суток,
Билет стремились заказать
И летом было не до шуток,
Лишь начинало рассветать.
 
Бежали поскорее к кассам,
Стояли там в очередях,
Чтоб испытать такое счастье,
Поехать в скорых поездах.
 
Это туда, когда заранее,
Ты можешь все предположить,
А появись на новой станции,
Людей где много собрались.
 
За один час перед отъездом,
Объявят нет свободных мест,
Куда скажите можно деться,
Кому предъявите протест.
 
И только в поезд по приходу,
Закомпостируют билет
И все несутся как уроды,
Вокруг сплошной карде балет.
 
Таскаешь сумки задыхаясь,
Не дай господь, чтоб опоздать
И кто-нибудь поможет малость,
Умели люди сострадать.
 
Зато в вагон когда садишься,
Уже уверенный во всем,
В шальные чувства устремишься,
Воображаешь милый дом.
 
На остановках выходили,
Купить продуктов и воды,
При переездах много пили,
И ресторан туда, суды.
 
Носил горячие обеды,
Совсем не дорого тогда,
Вели достойные беседы,
Спокойно дамы, господа.
 
Куда все это подевалось,
Тревожный рыночный поток,
Взвинтил цену на мясо, масло,
Не тем стал запад и восток.
 
Лежит обилие на полках,
Да только качество не то,
Совсем дерма не нужно сколько,
И ни к чему болтать о том.
 
Великолепная дорога,
Доступен каждому билет,
Встречали лаской у порога,
И не один десяток лет.
 
Никто не проверял ни разу,
Чего гостинцами везешь,
А нынче каждая зараза,
Ночами всех приводит в дрожь.
 
Когда сгоняет сонных с полки
И заставляет приподнять,
По сумкам лазит втихомолку,
Такого сердцем не понять.
 
Уже за полночь по вагону,
С огромным псом на поводку,
Шагает гордая таможня,
И нагоняет в мысль тоску.
 
Что можно так и не доехать,
За просто так с вещами снять,
Под звуки слез, печали, смеха,
И это подло не унять.
 
Когда то старенькую бабку,
С билетом сняли мужики,
Что паспорт вроде не в порядке,
Советской формы не с руки.
 
Старушке с сельской глухомани,
Совсем конечно невдомек,
Что при законе хулиганы,
Ее чуть не свалили с ног.
 
Протяжным звуком плачь несется,
Но не проникнет к ним в сердца,
С улыбкой рассуждают хлопцы,
Что паспорта меняются.
 
Так и уехали вдогонку,
Сопровождал нас жалкий плачь,
Осталось бабушке той сколько,
Чтоб лезть в решение задач.
 
Менять мотаться документы,
За это денежки платить,
Чтоб съездить к внукам по билету,
Детей любимых навестить.
 
Снимали женщину со справкой,
Сдававшей паспорт на замен,
Муж расплатился с этой шайкой,
Вернулся хмурым, словно тень.
 
Платил им бешенные деньги
И возвратил в вагон жену,
Пришлось притом еще побегать,
Чтоб искупить свою вину.
 
А в чем вина, не понимаю,
Дорога срочно позвала,
Затея вышла не пустая,
В итоге скверные дела.
 
Перегоришь, переболеешь,
В очередной стремишься год,
К знакомой и родной аллее,
Где ждет заветный небосвод.
 
Там окунуться в прошлых буднях,
Немного сил поднакопить,
Чтоб верить в сказку и фортуну,
Плести в мечтах священных нить.
 
Могилам предков поклониться
И у оградки постоять,
В отрезке прошлом возвратиться,
И самому себя понять.
 
Хоть в этом стыдно признаваться,
Но я не чувствую совсем,
В душе огромного богатства,
Духовно зрелой полосе.
 
Блюсти обычаи и только,
Душа в волнениях других,
Никак она не одинокая,
И пыл ее там не затих.
 
И может ей доступно видеть,
Что продолжается во мгле,
Но нет там никакой обиды,
Которой платят на земле.
 
За красоту нравоучения
И за здоровый, крепкий быт,
Различных гениев учение,
Никто конечно не забыт.
 
Все проверяется терпением,
Неописуемых тревог,
Пути серьезные, волнения,
Что подарил гражданский долг.
 
И перечислил, что возможно,
В каких объемах провезти,
Чтоб карусель лилась дорожная,
Когда хотят чего найти.
 
Везешь естественно гостинцы,
Что трудно втиснуть в этикет,
При сверке чуточку боишься,
Когда ночной эксперимент.
 
Проводит шустрая таможня,
Чего, зачем, когда, кому,
Совсем скажу неосторожно,
Притом их вовсе не пойму.
 
Спросил таможенник однажды,
За крышки в ветхом рюкзаке,
А я ответил если надо,
Могу оставить налегке.
 
Когда бутылки все в подвале,
Повторно можно закрывать,
Той крышкой, что уже сорвала,
Куда ее еще девать.
 
А этот рыцарь прицепился,
Не понимая пустяков
И я конечно обозлился,
Что этот тип из дураков.
 
Зачем писать те декларации,
За полночь в сумерках ночных,
Над пассажиром издеваются,
Насмешка в лицах озорных.
 
И как случается порою,
Бумажек тех не соберут
И насладившись той игрою,
Кого как липку обдерут.
 
Двух пареньков в купе соседнем,
Раздели чуть не догола,
По шву проверили одежду,
Улик таможня не нашла.
 
Но за тот цирк не извинилась,
А как же каждый гражданин,
Достоин по закону милости,
Не унижений тех скотин.
 
Конечно есть всегда возможность,
Придраться за чего-нибудь,
Проявишь чуть неосторожность
И станешь жертвою паскудь.
 
Кому докажешь среди ночи,
Что дали лишний килограмм,
Гостинца каждому захочется,
Отведать с милого двора.
 
И понемногу наберется,
Различных сумок и вещей,
Пока везти все удается,
Без лишних споров сволочней.
 
Хоть ко всему придраться можно,
Везу обилие бумаг,
Дискеты где стихи изложены
И все запрятано впотьмах.
 
Так и таскаешь ежегодно,
Пакеты, сумки, рюкзаки,
Вошло в привычку, стало модно,
В дороге сходит все с руки.
 
Подкрался возраст незаметно,
Но мы по прежнему горим
И навещаем непременно,
Клочок земли неповторим.
 
Где пролетело наше детство,
Промчалась юности пора,
Земля богатая на редкость,
Красива ранняя заря.
 
А воздух, сладкая истома,
Не надышаться вдоволь им,
Под крышей маленького дома,
Как в детстве скромно посидим.
 
Припомним шалости былые,
Когда коров еще пасли,
Ребята с виду удалые,
Спокойно кажется росли.
 
Ничем в семье не выделялись
И мир царил между собой,
Шутили, плакали, смеялись
И в ситуации любой.
 
Искали выход непременно,
Как и положено в селе,
Встречали с искренним почтением,
Луч света яркого во мгле.
 
Еще одиннадцатилетним,
Я в пятьдесят втором году,
В Деражню с мамой вместе съездил,
Поведал новую среду.
 
Где брат двоюродный Виталий,
В семье одним ребенком рос,
Родства мы просто не признали,
Не подружились с ним  всерьез.
 
Нашел понятливого друга,
Все время проводили с ним,
Мы все каникулы в округе,
Он стал тогда незаменим.
 
Затем и взрослыми встречались,
Чужие, разные во всем,
На волю неба полагались,
В двадцатом веке золотом.
 
Романтик тоже по натуре,
Полотен много написал,
В своей профессии фигура,
Но ближе чувствами не стал.
 
Пол века с лишним пролетело,
А помню маленький вокзал,
Где ночь мы с мамой просидели,
И в баке кипяток стоял.
 
И это просто полустанок,
Которого сегодня нет,
А для народа, как ни странно,
Творили блага в тот момент.
 
Послевоенного периода,
Когда разруха, нищета,
Но было все так очевидно,
Совсем конечно неспроста.
 
Сегодня редко на вокзале,
Найдешь бесплатно кипяток,
А демократией достали,
Забыв простой гражданский долг.
 
Кем были мы тогда в то время,
Но вспоминаю с теплотой,
Ту пережитую систему,
В поре кипучей, золотой.
 
Хоть был как Бог товарищ Сталин,
О нем писали все стишки,
Творцом великим признавали,
Учителя, ученики.
 
И даже в день его рождения,
Снижали цены каждый год
И с нескрываемым почтением,
Боготворил его народ.
 
Я самолично видел слезы,
Тогда у многих на глазах,
На полном жизненном серьезе,
Его уход навеял страх.
 
Образование семь классов,
И дальше деньги заплати,
Мы стали наживать богатство,
Терзались, Господи прости.
 
С огня да в полымя скакали,
Но стыдно даже вспоминать,
В труде мы славы не сыскали,
Нас жизнь сумела попинать.
 
Учились в возрасте и только,
Брат Витя сразу в институт,
Пошел учиться после школы,
Избрал достойно свой маршрут.
 
А потому в большом почете,
В своей вращается среде
И по большому только счету,
Легко справляется везде.
 
Сейчас заслуженный учитель,
В чужой изысканной стране,
За сложный труд отмечен Витя,
Он оправдал себя вполне.
 
А Вера сразу в мед училище,
На шахте красная звезда,
Когда достойно отучилась,
Год отработала тогда.
 
Старшей сестрой и зав.аптекой,
У всех конечно на виду,
Добилась славы и успеха,
Влилась в духовную среду.
 
Но вышла замуж неудачно,
Нашелся Ходаковский Лев,
Он с виду хам, такой невзрачный,
Но сильно охмурить сумел.
 
Что миг один, в огонь и в воду,
Серьезно бросилась за ним,
Не для себя, ему в угоду,
Досуг загадками гоним.
 
Перевернул в душе страницу,
Земного скажем бытия,
Сумел величия добиться,
И помню как однажды я.
 
Спросил наедине у веры,
Какой он муж и человек,
Она сказала - на доверии,
У них сопутствует успех.
 
Сама приехала пораньше,
А он четыре дня спустя,
Не потому, что был постарше,
Попал стремительно в зятья.
 
А на лице его написано,
Развратник, злоб и жалкий хам,
Все стало вскоре очевидно,
Раскрыл себя угодник дам.
 
Мединститут в Целинограде,
В шестидесятые года,
Сестричку Веру принял с радостью,
Умна, красива, молода.
 
На фото, как Эдита Пьеха,
Студентка с чувствами врача,
Мед вуз окончила с успехом,
Все складно получается.
 
Сестричка Валя десять классов
И сразу в шахту забрела,
А были выучиться шансы,
Поправить творчески дела.
 
Но вовсе не было поддержки,
Со стороны своих родных,
Судьбы запутанной издержки,
При недостатке благ земных.
 
Неплохо в школе разбиралась,
Уроки правила сама,
Успехом то не увенчалось,
При окружении дерма.
 
Мне представляется в дороге,
Родное, ветхое крыльцо,
Сестра и мама у порога,
Их благосклонное лицо.
 
Сама уже сорокалетней,
Наук освоила гранит,
Чтоб меньше ползать на коленях,
Духовно влиться в монолит.
 
Границ простой тарифной сетки,
Образование когда,
Дает плоды на тонких ветках
И ярче светится звезда.
 
Учился Саша в тридцать с лишним,
Хоть море знаний и ума,
Но неприглядная картина,
В конце сложилась так весьма.
 
В итоге он не защитился,
А был конечно впереди,
К научным опытам стремился,
Жил с искрой творческой в груди.
 
И я ушел с радикулитом,
Двадцатилетним в сторожа,
То время сердцем не забыто,
Не смог себя за уважать.
 
Немало говорил со мною,
Брат Саша за заочный ВУЗ
И не прошло то стороною,
И с плеч свалился лишний груз.
 
Когда в графе образование
И я стал высшее писать,
Пошло взаимопонимание,
Хоть и не смог луну достать.
 
Что получил по долгу службы,
Уже с дипломом в тридцать семь,
Стал независимым и грубым,
С букетом жизненных проблем.
 
Так размышляется в дороге,
Обидно иногда до слез,
Что шел путем не верным долго,
И ерунду по жизни нес.
 
Анализирую поступки,
Что проявляются во сне,
И не пойму такие шутки,
Когда покойники ко мне.
 
Приходят просто как и раньше,
И сам я это сознаю,
Стал от друзей усопших старше,
И песни грустные пою.
 
Своих товарищей из детства,
Встречаю также у могил,
От прошлых дней куда мне деться,
Я только от того не сгнил.
 
Что бросил пить и подучился,
И стал людьми руководить,
Особо, нет не отличился,
Сумел в застой не угодить.
 
Где полупьяное начало,
Сумело многих засосать,
Другие станции, причалы
И локотки затем кусать.
 
Шестьдесят пять, а я стараюсь,
Работать много и писать,
Дурных привычек опасаюсь,
Не смею чувством угасать.
 
Еще на небо полагаюсь,
Что путь подлунный мне продлит,
Издать хоть что то постараюсь
Чтоб дар души запечатлеть.
 
Волнуюсь как перед дорогой,
А раньше чувством отдыхал
И не судил поступки строго,
Синицей в облаке порхал.
 
Не волновали пересадки,
При массе сумок и вещей,
Пере установочным порядком,
Врывался в поезд вообще.
 
И отпуска, командировки,
Покупки брались на заказ,
Не беспокоил путь далекий,
Серьезный транспортный указ.
 
Чего и как везти возможно,
Не беспокоились тогда
И обходились без таможни,
В союзе долгие года.
 
Я наслаждение испытывал,
Валяясь днями в поездах,
Плацкартных больше, не элитных,
Что денег стоили тогда.
 
Зачем, кому все это нужно,
Судьба сюда нас занесла,
Благословенная фортуна,
Чуть приукрасила дела.
 
И на работе и в учебе,
Мы свой проделали скачек,
Сумели сами все попробовать,
Взвалить немало на плечо.
 
Под этой тяжестью сгибаясь,
Шагать уверенно вперед,
На волю неба полагаясь
Мы в полный рост который год.
 
Несем увесистую ношу,
Не платить денежки за так,
Все для других, чего хорошее,
В родной наполненный очаг.
 
И незаметно год за годом,
Мы расслабляемся в пути,
Одолевая все невзгоды,
Хотим отдушину найти.
 
Опять у милого порога
Мы невзирая ни на что,
С необъяснимым чувством долга,
Живем духовною мечтой.
 
Пройтись по улице широкой,
Отменным воздухом дышать,
Опять как в юности далекой,
Ведро воды опустошать.
 
Себе на голову спокойно,
С колодца чуть не ледяной,
Ну и дышать при этом ровно,
Зимою, осенью, весной.
 
Как закалялись всем семейством,
Большая бочка для воды,
Так находили сами средство
И дух крепили той среды.
 
Всплывают яркие моменты,
Тех пролетевших пулей лет,
Пути желанные сюжеты,
Плацкартный поезда билет.
 
Не знали, что такое мягкий,
Или купейный и СВ,
Не то, чтоб денег было жалко,
Мы скромно прозябали все.
 
Себя ни капли не жалели,
Просились в общий, как всегда,
Все пережили и стерпели,
Мы в те советские года.
 
Не стали скажем богачами,
Хоть экономили во всем
И груз лишений за плечами,
В отрезке прошлом, непростом.
 
Уже сегодня при зарплате,
А подешевле все берешь
И даже в праздничные даты,
Пивка в стекляшке не попьешь.
 
Не поменяешь даже тряпки,
Годами скажем что лежат,
Отдать не то чтоб было жалко
И руки тоже не дрожат.
 
Да только знаешь, что осудят,
Не станут с радостью носить,
А ты в пути таскаться будешь,
Так пусть и дальше повисит.
 
За 5 деньков сказал до смерти,
Василий - пусть лежит тряпье,
Доносим в старости жакеты,
Рубашки, туфли и белье.
 
Ничто не вечно под луною,
Ну а мечты на всяк случай,
Забиты глупостью земною,
Что недосуг рубить сплеча.
 
Прижмет немного нынче сердце
И начинаешь понимать,
Что на себя нельзя надеяться,
Реальность нужно принимать.
 
И собираться в путь дорогу,
Без вещмешков на поездах,
По воле праведного Бога,
Не окунаться в дикий страх.
 
Что упекут тебя под землю,
Где неуютно и тесно,
Там не нужны совсем портфели,
Еда, напитки и кино.
 
Подумать моторошно даже,
Пронзает нереальный миг,
В каком помчишься экипаже,
Надежд, волнений и интриг.
 
Не страх совсем за оболочку
И одиночество в гробу,
Зачем такую ставить точку,
На столь богатую судьбу.
 
Восток и древние индусы,
Тела сжигали на кострах,
Боготворили степень чувства,
Не призывая в мыслях страх.
 
Еще Джавахарлава Неру,
Прах развевали над страной,
Духовным славился примером,
Итогом мудрости земной.
 
В веках прошедших всех великих,
Сжигали мертвые тела
И в этом не было ошибки,
И меньше всяческого зла.
 
Гробницы старых фараонов
Вскрывают сотни лет спустя,
И нарушают в царстве сонном,
Закон земного бытия.
 
Гробницы царские с охраной,
Нелепость давней той поры,
Зачем нам знать, что было ранее,
Какие правила игры.
 
Благословением всевышнего,
Дерзаем, чувствуем, творим,
Нам ничего не нужно лишнего,
За все его благодарим.
 
Найти пытаемся разгадку,
Зачем уходим и куда,
И почему играем в прятки,
Скажите дамы, господа.
 
Стремимся в дальнюю дорогу,
А можно встретиться во сне,
Не соблюдать порядков строгих,
В жару и холод по весне.
 
Перенестись душой мгновенно,
Законом физики должны,
Ничто не ставить под сомнение,
Мы верой истинной сильны.
 
В законе божьем говорится,
Воздам по вашей вере вам,
Не нужно в этом усомниться,
Поверить искренне словам.
 
Послушать телепередачи,
Где разъяснение дают,
Как разрешаются задачи,
Когда в любви сердца поют.
 
В дороге все переосмыслишь
И в чем я прав и виноват,
К чему ведет поток усилий,
Где правду впору открывать.
 
Всевышний скажет, что важнее,
Посеять зрелое зерно,
Или ужалить побольнее,
Как будто так и быть должно.
 
Об этом скоро сам узнаю,
На высшем праведном суде,
Когда оставит власть земная,
Мечты в духовной череде.
 
Ну а пока влечет дорога,
К давно покинутым местам,
Я одного прошу у Бога,
Чтоб обошлось все мирно там.
 
Коль невозможно переехать,
Друг другу сердце не травить,
Желать здоровья и успеха,
Душой при встрече не кривить.
 
В пути дороге не сорваться,
Когда полезут в рюкзаки,
Достойно тихо продержаться,
Не рвать сердечко на куски.
 
Котором частое теснение,
Напоминает о конце,
Пока к большому сожалению,
Меняюсь на глазах в лице.
 
Запечатлеть хочу итоги,
Земного скромного пути
И что всплывет еще в дороге,
Стихом в поэму занести.
 
Кому то станет интересно,
Как было прежде, почитать,
Где все вписал я в строчки честно,
Досуг сумел свой скоротать.
 
Все выносил на суд творения,
Что разум космоса дарил,
Ему обязан вдохновением,
И тем, что в строчках отразил.
 
Плывет с космической прослойки,
Мечта стремительная к нам,
Кому, чего, когда и сколько,
Пошлет эмоций по волнам.
 
Как сможем мы распорядиться,
Сигналом посланной волны,
Что соизволит к нам вселиться,
Сперва возможно даже в сны.
 
Как Менделееву таблица,
Предстала истинно во сне,
Им только вписана в страницу,
Что прижилась в ближайшем дне.
 
Другим ученым поступали,
Сигналы мудрости святой,
А те творили и писали,
Вращаясь в круговерти той.
 
Я не планирую серьезно,
О чем, кому, чего писать,
Стараюсь мыслить осторожно,
Чего то сердцем наверстать.
 
И получаются конечно,
Такие оды и стишки,
В которых путь показан млечный
И вскрыты мыслей тайники.
 
А сам примерно полагаю,
Что стоит сколько настрочить
И никуда не убегаю,
Чтоб дух мечты не огорчить.
 
В итога значит, что дорога,
Начало жизни и конец,
И что останется в итоге
От бурно бьющихся сердец.
 
Хоромы вычеркнут страницы,
Где согревалася душа,
Встречались где повеселиться,
Любились сладко чуть дыша.
 
Такие яркие мгновения,
Уйдут за нами без следа,
Обогатиться настроением,
Пойти куда зовет звезда.
 
Но не набьешь деньгой карманы,
Когда покинешь этот мир,
Случится поздно или рано,
Уйдем из нынешних квартир.
 
И неизвестно, где свой якорь,
Забросит зрелая душа,
Хоть рассуждают все двояко,
Но жизнь безумно хороша.
 
Своими радостями, горем
И постоянной суетой,
Задорной песней на просторе,
Любовью чистой, непростой.
 
Ну и еще конечно снами,
В которых сложно отразить,
Что происходит ночью с нами,
И что за этим нам грозит.
 
Как будто дух оставил тело
И вышел на большой простор,
И сделал, что душе хотелось,
И не грядущему в укор.
 
Предположение конечно,
В сплошных гипотезах живет,
Но есть вопрос при этом встречный,
Кто правду скажет, кто соврет.
 
Запоминаешь те сюжеты,
Что ближе скажем для ума,
И кем, и чем во сне согретый,
Хлебнул которого дерма.
 
Угодно времени и Господу,
Когда то это рассказать,
Что затаилось в преисподней,
И почему нельзя нам знать.
 
Случайно магии касаясь,
Стремятся многие взглянуть,
Вперед где легкая усталость,
Не сможет молодость вернуть.
 
А мед пить сладкими устами,
Творцу всевышнему дано,
В раю заполненном цветами,
Как говорят и быть должно.
 
И каждый сможет это видеть,
Но не сумеет осязать,
Когда всплывут душе обиды,
Господь посмеет наказать.
 
За то, что заповеди зная,
Мы ловко нарушаем их,
Притом ссылаясь жизнь такая,
Что гнать стремимся вороных.
 
Не укради, но как не схватишь,
Что плохо кажется лежит,
Все это ясно понимаешь,
Но ночи напролет не спишь.
 
Пока к себе все перетащишь,
Хоть и не нужное совсем,
Себя серьезно подставляешь,
Весомой горсточкой проблем.
 
Не богохульствуй, но не ясно,
Как нам писание принять,
Где мы душевно не согласны,
Откуда правду можно знать.
 
Такие же писали люди,
Как воскрешали мертвецов
И накормили пятью блюдами,
Насытив тысячи глупцов.
 
Остатки отроки собрали,
Еще в корзины на потом,
А сколько в мире погибало,
Голодных в облике святом.
 
И ленинградские блокады,
В союзе тридцать третий год,
Кому те смерти были надо,
Что плакал горько небосвод.
 
Когда все так легко и просто,
Бежит спокойно по воде,
Без дикой зависти и злости,
Жить можно в бурной череде.
 
Или в немыслимом разврате,
Чужой жены не поимей,
И на панель бегут девчата,
Открыто выступает гей.
 
Дают заявку в интернете,
На групповой семейный секс,
Любовью балуются дети,
Снимают как бы школьный стресс.
 
Учителя на физкультуре,
Ласкают скромных учениц,
Такая новая культура,
На сайте избранных страниц.
 
Потом и опытные жены,
Переболевшие мужья,
Меняясь парами спокойно,
Совсем духовно не дрожа.
 
Об этой заповеди вовсе
И думать даже не хотят,
Дают охотно кто попросит,
А почему бы и не дать.
 
Не удивить таким ответом,
Кто через это проходил
И удивительно, что дети
Сейчас по сексу впереди.
 
Когда ударили по левой,
Подставить правую щеку,
Какие ж нужно выбрать нервы,
Чтоб в эту втиснуться строку.
 
Другой момент - око за око
И непременно зуб за зуб,
И это вовсе не жестоко,
Сей монолог довольно люб.
 
Уметь давать нахалам сдачи
И хамов свойственно учить,
А как избавиться иначе,
Нарыв разбойный излечить.
 
А сколько стало террористов,
Как приурочит, не убей,
Когда в Буденновске садисты
Вселили страх и шок в судьбе.
 
Детей еще не нагрешивших,
Но не отсохла та рука,
Что не послушалась Всевышнего,
И корректив внесла в века.
 
И человеческим пороком,
Нелепой зависти порыв,
Чего другим досталось столько,
Откуда вешние дары.
 
И ни ума, и ни покрышки,
А сразу бешеный оклад
И не дела, а так делишки
Какой то каверзный расклад.
 
А едет в мягком непременно,
Купейном только и СВ,
К персоне требует почтения,
И остальные савки все.
 
Давно известно в мире нашем,
Кто сколько взвалит и везет,
Кто улыбается почаще,
А кто насупится и ждет.
 
Единомышленников ищет,
Себя чтоб к делу приобщить,
И ради славы и приличия,
Судьбу несчастную влачить.
 
Ради намеченной корысти,
Утратить свежести лицо,
Искать у странника защиты,
Покинув милое крыльцо.
 
Какие сами, такие сани,
Давно в народе говорят
И исполнением желаний,
Глаза романтиков горят.
 
Случится снова, слава богу,
Тревожный путь переживу,
Оставлю позади тревоги,
Родного неба синеву.
 
И здесь опять на своей даче,
Порядок снова наведу,
По выходным начну батрачить,
Пять полных месяцев в году.
 
Чтоб остальные семь в подвале,
Морковь, картошка и свекла,
Меня спокойно ожидали,
С лихвой у щедрого стола.
 
И не смотреть совсем на ценник,
При магазинах овощных
И ждать какой то перемены,
В улыбках милых озорных.
 
И пусть не портится погода,
Спокойно в поезде дышать,
Переносить легко невзгоды,
И при годах не оплошать.
 
Таможни скоро сократятся
И ночью можно отдыхать,
А днем природой наслаждаться,
И за окном мечтой порхать.
 
Без приключений обернуться,
Оставить родине поклон
И вдохновить на подвиг чувства,
И сесть опять на скудный трон.
 
Все впереди и эти строчки,
Стремятся все предусмотреть,
Как пассажиру одиночке,
В дороге пламенно гореть.
 
Делиться мыслями в блокноте,
Наброски делать на потом,
Чтоб написать потом охотно,
Как примут родина и дом.
 
И как в округе поменялись,
Жильцы, роскошные сады,
Луна как мило улыбалась,
Манил прекрасный свет звезды.
 
И если что не так представил,
У вас прощения прошу,
За чувством выстраданы нравы,
Что чем дышу, о том пишу.
 
Я о дороге предстоящей,
Черкнул поэму в выходной,
Где раскрывал по настоящему,
Как представляю мир весной.