Жажда жизни

Когда на улице прошел дождь, вся влага вошла в сухую землю, которая поглотила ее без остатка. Кое-где на асфальте остались лужицы, в небольших трещинах, остальная же вода испарилась без следа. В это время года многие страдали от сердечных приступов, головокружений и обмороков. Тяжелый период. Последние предпринимиатели в городке держали единственную аптеку, которая не могла обеспечить лекарствами даже ту небольшую группу людей, что не пожелали уехать. В основном это были глубокие старики, родившиеся в этой ныне гиблой местности и не имеющие перспективы жизни в более крупном городе. Как правило, родные этих стариков давно покинули Марч Хилл в поисках лучшей жизни. Они увозили своих детей, чтобы дать им достойное будущее. Поэтому последняя школа в городке закрылась два месяца назад. А крохотная больница, давно не финансируемая из государственного бюджета, потихоньку прекращала свою деятельность, отпуская тяжелобольных умирать домой.
  Одним из таких тяжелобольных, к несчастью, оказался и я. И сегодня, глядя на непродолжительный ливень, я понял, что настал мой черед уходить. Дома меня никто не ждет, за исключением старого пса, который наверняка отощал, питаясь тухлой падалью голубей, крыс и кошек. Но даже если я вернусь, не думаю, что что-то в рационе Арчибальда изменится. А еще эта жара.
  В поле, где я когда-то работал с самого детства ( это недалеко от Марч Хилл. Туда я каждый день добирался на стареньком скрипящем велосипеде), ужа давно все поросло травой выше человеческого роста, поэтому каждый из последних жителей имел пару грядок картофеля, морковок или кукурузы на заднем дворе дома. Иногда мы покупали овощи друг у друга или обменивали их на предметы быта. Похоже мы возвращались во времена старого доброго натурального хозяйства. телевидения у нас давно не было, но нас больше волновали перебои с водоснабжнением ( старая водонапорная башня отживала свой век. И некому было привести ее в порядок), поэтому мы, помогая друг другу всем миром, вырыли в городе пару колодцев, на всякий случай. Все это было уже давно. Так давно, что этот "всякий случай" мог наступить уже через неделю или через месяц, или завтра. А может. он наступил.
  И вот я, человек, никогда не видевший больших городов, больших домов, большой воды ( увидеть море или океан было моей мечтой детства), ничего большого, лежу один в пустой больничной палате и медленно умираю, как мой пес Арчи. Неужели все должно было закончиться вот так? Неужели чувство патриотизма, крепко вбитое нам в головы за годы войн и интервенций, сильнее жажды жизни? Почему всему в этом мире приходит конец? Я не знал ответа на эти вопросы, и скорее всего уже никогда не узнаю. Я пережил несколько инфарктов за последние три года, но это лето выдалось особенно "жарким". Наверное так и выглядит ад. Маленькое местечко, полное безразличия, разрухи, страдания и смерти. Все очень просто.
  Я присел на край кровати, немного дрожали руки. От страха и безысходности, меньше от болезни.
-Мистер Бергман?
-Да, это мое имя.
-Я вынуждена сообщить, что наша больница закрывается на этой неделе.
-Что ж, этого следовало ожидать. Когда мне освободить палату?
-До шести часов, пожалуйста.
-Хорошо. Значит так и будет. Спасибо.
-Простите... - Молоденькая медсестричка отвернулась, выскользнула из палаты и быстро засеменила по коридору прочь. Она не могла выносить чужую боль. Не физическую, этому учат в медицинских образовательных учереждениях. Душевную.
-Сегодня я умру. - Подумалось мне. Я так и не видел океана или моря. Наверняка они действительно прекрасны. Что-то же должно быть прекрасно? Но вдруг я подумал, а что если после смерти я не почувствую разницу? Что если все останется по-прежнему? Именно эта мысль повергла меня в шок. Сегодня я умру. Но если этому суждено случиться, это произойдет не здесь. Где угодно, только не в Марч Хилл.
Выйдя из больницы в половине шестого вечера, я зашел домой. Не обнаружив там пса, я отправился на задний двор, сорвать пару-тройку морковок. Под стеной, в тени, лежало бездыханное тело Арчибальда. Это показалось мне предупреждением свыше "ты следующий!" Я не стал хоронить собаку. Незачем. Возможно, он станет пищей для других страждущих созданий. Я сел на свой старенький велосипед и поехал. Я не знал куда. Подальше отсюда. Проезжая увядающее поле с выжженной солнцем травой, я нашел глазами старую яблоню. Мою любимую. Я подумал остаться под ней. Силы мои были на исходе. Передумал. Пусть я был дурак при жизни, но я не хочу, чтоб закончилось так. Не хочу умирать под старой яблоней, как мой пес в тени под домом. Пусть идея уехать из этой дыры пришла ко мне с последними вздохами, но она пришла, и тут я ничего не могу с собой поделать. Я понял, что СЛИШКОМ ЛЮБЛЮ ЖИЗНЬ!
  Так я и крутил педали навстречу неизведанному и прекрасному. Шестидесятилетний дурак с парой морковок за душой.
  Когда наступила ночь, я все еще был жив. Более того, я наткнулся на небольшой ручей, бьющий живительной прохладой из недр земли. Я напился воды и съел полморковки. Не стал больше ( а вдруг я смогу добраться еще дальше?).
  Я смог. Пару дней я крутил педали, проезжая по пустынной дороге, находя по пути яблони и земляную грушу. Пару раз попались чудом несожженные солнцем малиновые кусты. К моему удивлению, у меня прибавилось сил. Вскоре я добрался до города. Я остался там. Через три года жизни в развивающемся промышленном городке ( естественно промышленность уступала сельскому хозяйству), полностью окрепнув, я отправился на автобусе к морю.
-Как же оно прекрасно, - подумалось мне, когда я впервые взглянул на живую синюю гладь. - не так ли, Арчибальд II?
  Пес смотрел на меня блестящими глазами. Он был счастлив, я был счастлив. Мое сердце уже дано не давало о себе знать с неприятной стороны. Марч Хилл остался далеко позади. Я обманул смерть. Я выбрался. Спасибо.