Тим. гл. 11. 2. по Колин Меккалоу

11.2.

Но вопреки обыкновенью,
Сегодня не резвился Тим,
Подвержен был он угнетенью,
Случилось что-то же ведь с ним.

Он всё глотал без аппетита,
Сосиски даже не доел,
Всё настроение разбито,
И скрыть он это не умел.

Они почти сидели рядом,
На полотенце, пред костром,
Но Тим совсем с другим зарядом
Приехал в загородный дом.

Сгущались сумерки над дачей,
И мир грузился в темноту,
А Тим, как будто чуть не плача,
Переживает остроту.

Мерцают звёздочки на небе,
Борясь за жизнь с остатком дня,
Ночные хищники о хлебе
С охотой выйдут для себя.

Но Мэри смотрит всё на Тима,
Пытаясь тайну отгадать,
Слезинки на ресницах зримы,
Он продолжает всё страдать.

К нему протягивая руки:
— Не плачь, о, милый мальчик мой,
Зачем терпеть такие муки,
Ты расскажи мне, что с тобой.

Он повернулся к ней мгновенно,
Лицом уткнулся в её грудь,
К ней прижимаясь откровенно,
Как будто он хотел уснуть.

Как будто в поисках укрытья,
Искал тот маленький зверёк,
Защиту от кровопролитья,
И тем себя он уберёг.

Она, сложив руки на спину,
Щекой уткнулась в волоса:
— Тебя, мой милый, не покину;
На грудь ей капнула слеза.

Его баюкала в объятьях,
Забыв на свете обо всём,
В всепоглощающем понятье,
Чтоб успокоить страсти в нём.

Нуждался в ней наш Тим настолько,
Защиту как бы в ней нашёл,
Он на груди у Мэри стойко
Грусть спрятал, как за древа ствол.

К такому не была готова
И даже думать не могла,
Ни сном, ни вымолвить и слова,
Обнять мужчину познала;.

Что жизнь подарит ей однажды
Блаженства чудного на миг,
Какое испытает каждый,
Когда желания достиг.

Но также смешанного с мукой,
Ведь чувства вспыхнули её,
Его обвили её руки,
Вся окунувшись в бытиё.

Спина под Мэриной ладонью
Была прохладна и гладка,
Она, довольная юдолью,
Что жизнь становится сладка.

Небритая щека у Тима
Слегка царапала ей грудь,
Но так приятно ощутимо,
Боялась даже и вздохнуть.

Неловко как бы и с опаской
К нему прижалась вся щекой,
Даря ему всю женску(ю) ласку,
А он дарил невольно ей.

Одной рукой обвила плечи,
Обняла голову другой,
Умолкли все её и речи,
Главу взъерошив пятернёй.

Любви лишённой жизни годы
Вдруг «испарились» в небытье,
Всей прежней жизни её пло;ды
Не созрели — быть в семье.

Они заполнились мгновеньем
Нахлынувшего счастья вдруг,
Они утратили значенье,
Замкнули прежней жизни круг.

Тим плакать перестал уж вскоре,
В объятьях лёжа, недвижим,
Утешил он, наверно, горе,
Найдя в объятиях режим.

Боялись шевельнуться оба,
Чтоб не нарушить счастья миг,
Она боялась же особо,
Малейший не желая сдвиг.

«Зарыла» в шевелюру губы,
При том, закрыла и глаза,
«Вдыхая счастья целы(е) клубы»,
Ведь оттолкнуть его нельзя.

Пошевельнулся Тим немного,
Лежать чтоб было удобне;й,
И это стало тем итогом,
Нарушить счастье их скорей.

По-прежнему лежал в объятьях,
Но отстранилась чуть она,
В удобных чувственных симпатьях
Ей виден лик его сполна.

Легонько приподняв головку,
Чтоб посмотрел он на неё,
В лицо взглянула ему ловко,
Уже готовая на всё.

Перехватило ей дыханье
От неземной его красы,
Пределу нет очарованья
Сейчас, в вечерние часы.

Глаза же сини(е) в лунном свете,
Все отливали серебром,
Он взгляд её как будто встретил,
Пронзённый всем её нутро;м.