Исповедь Казановы

"Милейший падре, брат по вере,
Мой божий адвокат и прокурор,
Я немощный лежу в постели,
И жду, ваш справедливый приговор.

Я каюсь перед вами, ибо грешен.
Вся жизнь моя, как хартия грехов.
И от того, мой друг, я безутешен,
Что умирать, поверьте, не готов.

Меч не сечёт повинную главу,
Я, как и вы, достоин снисхождения,
Не слушайте крикливую молву,
Молите Бога о моём прощении.

Вы много слышали наверно обо мне,
Досужих сплетников пустые наговоры,
Что я погряз в распутстве и вине,
И затеваю без причины ссоры.

Да я игрок и я любил играть,
Чужими чувствами и в карты,
Стремился я в себя влюбить,
Всех дам, с охотничьим азартом.

Но я был искренним со всеми,
И в каждую был искренне влюблён.
Как лицедей играющий на сцене,
Своим же лицедейством опьянён.

Я женщинам всегда дарил подарки.
Поверьте падре, есть цена у всех.
Меня любили герцогини и кухарки,
Которых я вводил во грех.

Просто одной нужны бриллианты,
Другой колечко со стеклом,
Иль под балконом музыканты,
Или свидание тайком.

Где злато дам не привлекает,
Всегда романтика в чести,
Ни что так женщин не пленяет,
Как посвящённые, лишь ей стихи.

Или когда на брачном ложе,
В отсутствии супруга, вы вдвоём.
Ласкаете её по нежной коже,
Порхая пальцами, как мотыльком.

Ей шепчите любовные сонеты,
Словами возбуждая пылкий ум,
В котором растворяются куплеты,
От эротических, греховных дум.

Она на всё уже готова
И в вас на вечно влюблена.
Вы насладились ей и снова,
К другой бежите из окна.

Я знаю падре, женщин слёзы,
Залили Стикса берега,
Разрушив их мечты и грёзы,
Я буду проклят на века.

Я ни о чём не сожалею,
Я был любим и я любил,
Любовью первою своею,
Я как святыней дорожил.

Моя сеньора Генриетта,
Была прекрасна и нежна,
Мечта художника, поэта
И к прочему ещё умна.

Она раскрыть меня сумела.
Узрев мой дух на самом дне,
И расставаясь дать успела,
Пять сотен луидоров мне.

Да! Такова моя цена,
Я большего, увы, не стою,
Заметьте падре, лишь она,
Не захотела стать женою.

Быть может я отчаянно искал,
Такую же, вторую Генриетту.
Влюблялся, добивался и бросал,
Вдруг осознав, опять не эта.

Я в оправдание своё могу сказать,
Что женщинам принёс не только горе,
Любовь и счастье я дал испытать,
Тем, кто страдал, как раб в неволе.

Чья жизнь похожа на обед,
Положенный в посты аскетам,
Где лишь вода, да чёрный хлеб,
А сладость под большим запретом.

Но им же хочется любви,
Пусть не на долго, пусть порочно,
Зато они познать смогли,
Её живительный источник.

Я благодарен падре вам,
За понимание и терпение,
Нам всем воздастся по делам.
Кому то кара, а кому прощение.

И я готов предстать пред Богом,
Вы сослужите мессу обо мне,
По католическим канонам,
За упокой, о божьем рабе."

"Грехи твои, я отпускаю,
За горе, причинённое тобой,
Невинным женщинам, прощаю.
Покойся с миром, сын мой."

И Казанова умер вскоре,
Взрастив разврата семена.
Написанные им истории,
Создали образ б***уна.