Ты давно далеко, и долго...

Ты давно – далеко, и долго, как когда-то уже не снишься.
Ты, наверно, меня боишься, не желаешь касаться ран.
Швы, бинты, эскулапов догмы…. Я, наверное, так не смог бы.
Но, срываюсь – по следу – волком, обрывая в груди стоп-кран.
Виновата в том ночь, я знаю. Ты пришла, у меня – другая…
Горка льда, аромат «Тokaji», привкус спелых минут любви.
Дым на кухне, (не ты курила). Ты любила со льдом Текилу.
А ещё ты меня любила, и любила мои стихи.
Ты меня берегла от пули, от припадков в конце июля.
Мне сорваться, что плюнуть – хуLи, от жары я сплетаюсь в плеть.
Приносила в губах прохладу, прорывая шизы блокаду.
И я жался к твоей помаде, как голодный с весны медведь.
Скоро год после той сиесты. Вишни снова белей невесты.
Я на шаг, на ступню от бездны, я боюсь выходить из снов.
В память вставил другие чипы, чтоб не помнить твои изгибы,
И попытками суицида запиваю свою любовь.
…Ты не снишься. Года, недели... Ветер зверем скребётся в щели.
Льдом и снегом укрыты ели. Ночь, аптека, синдром – кранты.
Свет луны раздвигает шторы: окна, холод, тоска, узоры.
Где-то в полночь уходит «скорый». И, наверно, уходишь ты.

январь 2014
фото инет.