Укротитель и её звери

 1. Дардовна и Дритревна



– Ага! Вот мы и встретились! – раздался злорадный голос.

Дардовна стремительно оглянулась. На неё в упор смотрело отверстие ствола большого воронёного кольта. Казалось даже, что отверстие подмигивает. Расчётливо так и снисходительно. Мол, всё, аут. Вот она, кульминация боевого пути славного оружия времён Дикого Запада! Пристрелить простую учителку сельской школы! Кольт словно всю жизнь ждал этой волнительной (для кого?) минуты. Ну да, конечно, наступил его звёздный час, или минута? Нет, наверное, всё-таки, звёздная секунда! И вообще, о какой глупости она думает в этот ответственный момент.

Вот сейчас палец в чёрной перчатке медленно нажмёт на курок (Дардовне почему-то представилось, что перчатка непременно чёрная).

Палец медлил.

– А может быть и не нажмёт! – мелькнуло в голове у Дардовны.

Нажал…

Дардовна зажмурилась. Бежать! Но как? На ногах вериги неподъёмные! Чего-то долго… Дардовна приоткрыла один глаз и увидела, что из чёрного оскала ствола на неё летит… прибавочная стоимость.

Прибавочная стоимость ядовито и презрительно щерилась:
– Ага! Не сиделось тебе в вузе, не читалось курса Истории политических воззрений. Романтики захотелось! Вот, теперь – расхлёбывай!

Прибавочная стоимость - это было, пожалуй, пострашнее кольта.

Дартовна никогда раньше не видели прибавочной стоимости в лицо. Но знала о ней всё. Десять лет чтения курса Истории политических воззрений не прошли даром. Поэтому, она сразу поняла, что на неё прёт прибавочная стоимость.

– Отчёты! Отчёты! – заверещала прибавочная стоимость мерзопакостным голосом, – в ученикочасах! Отчёты в других измерительных единицах не принимаются!

Прибавочная стоимость порхала над Дардовной и зловеще шипела, что-то невразумительное. Потом прибавочная стоимость вдруг приземлилась, взяла Дардовну под руку и голосом декана проникновенно произнесла в самое ухо:

– Ну, сколько я могу надрываться? Уже голос полностью сорван! Никакой ответственности! Не надо было ставить на такую рань!

Дардовна пригляделась. И совсем это даже не прибавочная стоимость. Это Уо! Его ещё только не хватало! А рядом с Уо прыгает минобраз очень смахивающий на дикобраза.

Дардовна выдернула руку, отскочила и … оказалась на полу у кровати. В груде одеял и простыней.
Хорошо же она навернулась!
Трудовой день начался!

Дардовна вскочила, и как сумасшедшая понеслась по квартире. На ходу сполоснуть физиономию, дергануть щёткой по взлохмаченным волосам, выхватить из холодильника намазанный с вечера бутерброд и заглотить его в два приёма, одновременно с этим вдеваясь пальто и нахлобучивая на голову шляпу, сдёрнуть с тумбочки сумку до упора набитую тетрадками и постараться впихнуть туда ещё пару-другую книжек… И всё это набегу, не сбавляя темпа.

Дардовна вылетела в сени и почти кубарем скатилась с лестницы.

– Ты куда? – послышалось вслед, когда Дардовна выскакивала уже из ворот.
– На работу опаздываю! – не оборачиваясь крикнула Дардовна.

– Какую работу!?

Но Дардовна уже не слышала. Она неслась по направлению к двухэтажному серому зданию, маячившему на противоположном конце улицы. Здание перекрывало улицу и как бы образовывало тупик. Очень знаменательно!

– Какую ещё работу? – задумчиво переспросила сама себя Дритревна и пожала плечами, – воскресенье же…



2. Выходные



В общем, выходные прошли бездарно. За два дня только чего и сделала Дардрвна, так это провалялась всю субботу в кровати после поездки на лыжах в пятницу.

А в воскресенье тоже ничего такого стоящего за весь день не сподобилась совершить. Всё по мелочам. Ну, там, написала сценарий к Новогоднему празднику, закончила три презентации к своим урокам и к уроку Дритревны, проверила тетрадки с табличками по истории и географии, а также сочинения шести-семиклассников, набросала план работы на месяц, нацарапала черновик отчёта о проделанной работе и нарисовала эмблемки для команды школьной КВН. Да, ещё зря сгоняла на работу! Прибегает, а избушка на клюшке. Вот и все дела за выходные! Уже поздно вечером Дардовна открыла дневник.

Это был обыкновенный ученический дневник для записывания домашних заданий и выставления отметок. Но это был ещё и дневник Дардовны! Появился он у Дардовны в качестве личного дневника по случаю. В лавку завезли канцелярские товары и в том числе единственный ежедневник. А у Дардовны как раз была репетиция. И она катастрофически не успевала до закрытия.
– Слушай, Тоха, будь другом, сгоняй, купи мне ежедневник. На нём ещё такая картиночка с корабликом, – сказала Дардовна, вручая Тохе деньги.

Уроки уже давно закончились, и Тоха слонялся по школе без дела, не зная чем себя занять. В драмкружок он не ходил, по причине своеобразной дикции, а других кружков в школе и не было.

Так вот, Тоха чрезвычайно обрадовался поручению, хоть какое-то разнообразие. И он вприпрыжку побежал в магазин.

– Мне ежедневник! – выпалил Тоха, протягивая продавщице монетки.
Но как всегда проглотил начало и конец фразы, и у него получилось: «Мнь дневнь!» Продавщица протянула дневник с Микки Маусом.

– У-у! – замотал головой Тоха, – с корабликом! А получилось «крабльк». Продавщица протянула другой дневник, с крабом на берегу моря.

Что дневник, что ежедневник для Тохи было без разницы. От твёрдо уловил лишь одно: учительнице нужен дневник с корабликом! И этот белоснежный кораблик красовался на ярко синем просторе ученического дневника. Больше никаких корабликов поблизости не маячило.

Тоха понял, что так они ни о чём не договорятся и просто указал пальцем на нужную вещь. Заполучив желаемое, довольный Тоха предстал с покупкой перед Дардовной.

Дардовна, конечно, поблагодарила его, забрала дневник и твёрдо решила на следующий день выкроить время, и забежать в лавку. Но на следующий день ежедневника в продаже уже не было, как, впрочем, и тетрадок. Их успели расхватать жаждущие знаний ученики. Пришлось Дардовне вести свой дневник в ученическом дневнике.

Так вот, Дардовна раскрыла дневник и стала строчить, не подымая головы. Мысли как всегда опережали руку и от этого почерк становился ещё более неудобоваримым. Во всяком случае, Дардовна саму себя понимала с трудом.

Через плечо в дневник Дардовны заглянула Дритревна и заметила:
– Тебе бы с твоим почерком в шифровальщики! Ни одна иностранная разведка не смогла б расшифровать.

– Да-да-да! – в тон ей ответила Дардовна, – знаю! Генеральные штабы всех буржуинских стран бились бы над этой головоломной военной тайной!

Конечно, Дритревне легко говорить! У неё-то почерк исключительный! Недаром двадцать лет преподавала каллиграфию в университете. Кандидат педагогических наук! Хотя… Дардовна ведь тоже кандидат. А толку?

 Дардовна строчила, а в голове крутились обрывки давешнего сна. Ну, приснится же такое – прибавочная стоимость! Да ещё с пистолетом! Прибавочная стоимость по утверждению классиков – это неоплаченный труд рабочих. Это и попыталась втолковать детям на уроке истории Дардовна. А всё почему? Да потому что Петька в течение урока раз пять спросил про прибавочную стоимость. Дардовна сначала отмахивалась, но Петька упорно возвращался к этому вопросу.

– А где ты это услышал? – поинтересовалась в конце концов Дардовна.
– Да у брата в контрольной увидел. Им в институте задали. Только брат не объяснил. Не знает, наверное.
– Понимаешь, тебе ещё рано забивать голову подобными вопросами.
– Вот и вы не знаете… – с сожалением протянул Петька.

Это задело Дардовну: как, это она Дардовна не знает про прибавочную стоимость! И она пустилась в объяснения. Дардовна прекрасно разбиралась в предмете вопроса, но как объяснить это детям и она начала объяснять на примере связанном с сельской жизнью. Это объяснение состоялось накануне и вот результат! Вот эта самая возмущённая прибавочная стоимость ей и приснилась. Это был самый абсурдный и нелепый сон, который ей когда-либо снился.

– Чай горячий есть? – немного погодя спросила Дардовна Дритревну и попробовала встать из-за стола.
Колени скрипнули так, что даже кот подпрыгнул от неожиданности.

– Да сиди уж! Спортсменка! – проворчала Дритревна, – сейчас налью.
И Дритревна поставила перед Дардовной поднос с двумя дымящимися чашками чая и грудой постряпушек. Они пили чай, а Дритревна заодним читала нравоучения Дардовне.

– Ну вот, что ты делаешь! Видано ли дело в твоём возрасте и с твоими габаритами с горок сигать!
– А какой такой мой возраст! У тебя, между прочим, не лучше! И вообще ты меня на год старше! – съехидничала Дардовна.

Но про себя она подумала, что Дритревна, пожалуй, права.



3. Почему права Дритревна



…В пятницу после уроков пятиклассники сгоношили Дардовну отправиться с ними на лыжах. Дардовна облачилась в свой старый, вполне ещё добрый, лыжный костюм. Но он не захотел на ней застёгиваться. И Дардовне пришлось перелезть в растянутые тренировочные штаны Дритревны, и драную телогрейку с эмблемой «Спецназ» на рукаве.

Она глянула на себя в зеркало и поперхнулась. На неё смотрела толстая тётка средних лет, ближе ко второй половине, в неопределённого цвета телогрейке, в штанах, пузырящихся на коленях, с отёками под глазами и лыжами в руках. Из рукавов торчали варежки на резинке. Довершала образ розовая шапочка с помпоном и вывязанной на лбу земляничкой. Да уж, сумасшедший дом не прогулке! Или спецназ?

Пятиклассники встретили Дардовну радостными воплями. Вот уж кому было глубоко плевать на то, как она одета! Они находились как раз в том возрасте, когда в людях ценится совершенно другое. И взирали на свою обожаемую Дардовну с неподдельным восторгом.

Они двинулись вперёд и довольно долго катались по лесу пока не подъехали к обрыву. Склон был внушительный, хотя и не очень длинный. Отсюда хорошо гонять на санках или ледянках. Но на лыжах…

И тут Петька сказал:
– Лёка Дардовна! А вы умеете с горок кататься?
– Ага, – сказала Дардовна, вспомнив, как лихо неслась с таких горок лет двадцать назад.
– А научите! – обрадовано заверещали пятиклассники.

На мгновение тень сомнения промелькнула в голове Дардовны. Но дети наседали со всех сторон. Их требования – научить кататься с таких вот горок, звучали всё решительнее.

– Тряхнуть что ли стариной? – подумала Дардовна, подкатив к самому краю горки.
И глянула вниз. И что-то ей как-то сразу расхотелось «трясти стариной». Этак ведь и всю старину растрясти можно!

Пятиклассники смотрели на неё с обожанием и нескрываемой гордостью.
– Надо что-нибудь придумать, какую-нибудь отмазку, – лихорадочно завертелось в голове у Дардовны.

Но вслух она сказала:
– Так себе горушка. Надо учиться кататься не с таких. И главное, приёмчики знать.
– Ну, покажите приёмчик! Покажите приёмчик! – вновь заканючили пятиклассники.

Дардовна чуть отъехала от края.
– Смотрите! Приседаем… Палки – подмышки… Корпус вперёд и…

И тут одна из лыж Дардовны скользнула вперёд. За ней – другая. И лыжи понеслись вниз, а вместе с ними всё то, что было на них.

Свист ветра в ушах набирал скорость. И вместе с ветром улетучивались мысли. И летели как бы вслед за Дардовной. Впервые мысли не опережали.

Мелькали сбоку ёлки-сосёнки. Мелькали сцены жизни, проскользнувшей, как на лыжах. Главное не грохнуться и вовремя затормозить…

– Больше никаких лыж! Больше никаких лыж! – влетали в голову Дардовны здравые мысли и тут же улетучивались, не успевая за лыжами.

Скрытый невидимый глазу трамплинчик подбросил Дардовну в воздух. Сугроб оказался как нельзя кстати! Когда пятиклассники подбежали к месту аварии, из сугроба торчали две ноги и лыжа. На одной из ног, подобно обручу гимнаста, болталось пружинное крепление. Вторая лыжа покачивалась на ноге как ручные весы на коромыслице. Лыжная палка оказалась завязана узлом.

Дардовна вынырнула из сугроба. Вернее, из сугроба вынырнул снежный человек. Во всяком случае, так издалека выглядело то существо, которое запечатлел фотоаппарат случайного зеваки.



4. Снежный человек


Через день в районной газете была напечатана обширная статья, в которой, подробно и обстоятельно излагалась версия встречи ведущего криптозоолога, специалиста по поискам снежного человека с этим таинственным существом. По словам «учёного» снежный человек был одет в кокетливую розовую шапочку с помпоном. На его обширной руке была выколота татуировка «Спецназ». Снежный человек издавал нечленораздельные звуки и на вопрос криптозоолога кто он и откуда, дико завращал глазами. К статье прилагалась фотография. Под ней стояла подпись: «Человек ли это? Новая таинственная встреча в Российской глубинке. Снежный человек и его детёныши».

Когда Дардовна разглядела фотографию и подпись под ней, она чуть дар речи не потеряла. С фотографии на Дардовну в упор глядела сама Дардовна.

Пробежав глазами текст статьи Дардовна сокрушенно покачала головой:
– Вот уже и в снежные человеки записали. НЕЧЛЕНОРАЗДЕЛЬНЫЕ ЗВУКИ! Будут тут членораздельные, как же! Когда рот снегом забит.
Но на этом злоключения Дардовны не закончились.

Пелагеевна, которая обычно газет не читала, в этот раз как на притчу купила именно эту газетёшку. И узнала на фотографии… Дардовну. И проявила бдительность – был сделан звонок в соответствующие инстанции. Сразу же по всему району расползся слух, что в Пафнутьевской школе преподаёт снежный человек.

Чтобы пресечь дальнейшее распространение нежелательных слухов, Дардовне пришлось скупить весь оставшийся тираж во всех окрестных деревнях и райцентре. Но было поздно.

Слухи, как известно, распространяются со скоростью света. Уже через день Пафнутьевкая школа и Дардовна в ней стали достопримечательностью всего района.

Люди съезжались из дальнего далека специально поглазеть на Дардовну. Популярность этого маршрута превысила все мыслимые и не мыслимые пределы. Пришлось открывать для нахлынувшего потока туристов автокемпинг, а самый большой заброшенный дом в Пафнутьевке срочно реконструировали в гостиницу. И деньги потекли рекой. Администрация Пафнутьевки, которую по старинке все называли сельсоветом не успевала подсчитывать барыши.

В школе тоже решили не теряться, а извлечь из сложившейся ситуации максимум выгоды. Была установлена специальная такса и вывешен прейскурант цен.

Цены по таксе были следующими:
1. Прогулка по школе без сопровождения снежного человека - 50 руб. школочас;         
2. Заглядывание в класс к снежному человеку во время проведение урока – 85 руб. 2 коп. ученикочас;
3. Прогулка по школе в сопровождении снежного человека 100 руб. школочас;
4. Присутствие на уроке снежного человека – 120 рублей ученикочас.

Предприимчивая завуч установила также при входе в школу и в кабинет Дардовны по коробочке с надписью «Сбор пожертвований на методлитературу для снежного человека». Экскурсанты запруживали коридоры, пачками гнездились на задних партах и при случае пытались потыкать Дардовну пальцем.

Также каждый норовил урвать себе какой-либо сувенир. Наибольшей популярностью пользовались оторванные от одежды Дардовны пуговицы, выпавшие из головы волоски, а также нитки из помпона розовой шапочки. Скоро нитки из помпона закончились. И завуч бросила клич среди учеников. В спешном порядке по всей деревне были собраны все имеющиеся в наличии розовые помпоны.

Неменее популярны были листочки из ученических тетрадок с выставленными Дардовнской рукой отметками. Эти листочки с каракулями учеников и отметками шли также по особому прейскуранту. Наивысшую цену имели листочки в написанными лично Дардовной замечаниями.

Заполучив такой заветный листочек за бешеные деньги счастливые обладатели раритета восхищённо говорили: «а почерк-то у снежного человек так себе! Да и что ещё от него ожидать, благо хоть так писать научился!» Наиболее несознательные граждане пытались в тихушку отщипнуть от тетрадок школьников небольшие клочки. Это считалось особым шиком.

Вскоре все тетрадки оказались с оборванными краями. Завуч ликовала! Ещё бы, за неделю удалось собрать сумму, которую бы хватило на ремонт школы на ближайшие пять лет.

Но тут возникло непредвиденное обстоятельство. Через неделю таких экскурсий Дардовна взбунтовалась. Она забаррикадировалась в доме и заявила, что если эта вакханалия не прекратится, то она немедленно увольняется из школы,

Директор вник в ситуацию и встал горой за Дардовну, заявив, что своим волюнтаристким приказом запрещает всяческие экскурсии по школе, созерцание Дардовны и раздёргивание её на сувениры.

– Э-эх-х! Филимоныч! Без ножа режешь! – с укором простонал глава сельсовета, – такие барыши упускаем! Да мы за неделю годовой бюджет сколотили!
– А мне что делать! – разошёлся директор, – уволится, как есть уволится! Где я вам посреди учебного года специалиста найду!

Не переставая причитать, глава сельсовета удалился.

Зевак перестали пускать в школу, но это ещё больше распалило их интерес. Теперь вновь прибывшие любопытствующие граждане осаждали окна школы, жаждя хоть одним глазком глянуть на этакое чудо, как преподающий снежный человек. У входа в школьный двор теперь красовалась огромная вывеска: «Объект на реставрации. Допускается лишь дистанционный визуальный осмотр». Рядом с вывеской стоял специально выделенный человек и продавал билеты по таксе. Прейскурант цен был срочно пересмотрен.

Такса теперь была несколько иной:
1. 5 минут заглядывания в окно – 50 руб;
2. 10 минут заглядывания в окно – 100 руб;
3. 30 минут заглядывания в окно – 250 руб (прогрессивная скидка);

Но Дардовне и этого послабления оказалось мало. Она заявила, что если немедленно не прекратится это мракобесное безобразие – она УВОЛИТСЯ!

И директору пришлось подсуетиться. На следующий день в районной газете появилось опровержение за подписью доктора исторических наук профессора Раскопщикова. На истории со снежным человеком поставили жирную точку и она постепенно забылось.

Только глава сельсовета бывало нет-нет да и упрекнёт Дардовну, мол, такой экскурсионный объект она загубила в корне.

Зато директор ликовал: «Кадры решают всё! А такая кадра, тем более!».



5. Великий педагог Пелагеевна


Опасения директора по поводу потери кадров были небезосновательны. Весь позапрошлый учебный год география, история, литература и ОБЖ были в огромном и длительном загоне, по причине отсутствия специалистов-предметников.

И чтоб хоть как-то заполнить эту брешь, означенные уроки вела Пелагеевна – местная энциклопедистка, которая в бытность свою нянькой в детском саду, бывало, заменяла воспитательницу в её отсутствие. На этом основании Пелагеевна считалась педагогом со стажем. И когда год назад вопрос о наличие предметников в школе встал окончательным и очень острым ребром, кинулись к Пелагеевне.

Пелагеевна для виду поломалась, а потом сказала своё решительное «ДА». И стала вести уроки в пятом, шестом и седьмом классах.

А это был класс-комплект. Так по-новомодному именовались теперь объединённые вместе классы. По-простому, по-нашенски, это значило, что все три класса были объединены в один по причине малого количества ученикочасов. А этих ученикочасов полагалось иметь в каждом отдельно взятом классе не менее пятнадцати. А где взять? Не приписывать же к классам в самом деле уже давно позаканчивавших школу местных жителей. В общем, не было кворума. А на «нет» и суда нет.

Классы объединили, и вот теперь это был пято-шесто-седьмой класс. И учитель вёл, допустим историю, на одном уроке сразу в трёх классах одновременно. Получалось, что на каждый класс приходилось по пятнадцать минут чистого времени. Роскошь неимоверная!

Конечно, Пелагеевна с её околонаучными знаниями нашла выход из положения. На уроках Пелагеевны ученикочасы решали кроссворды.

Заглянешь в класс – идиллия! Тишина, и умиротворение: семиклассники тихо дремлют, забаррикадировавшись учебниками и создавая видимость работы в поте лица. Эти честные трудяги изредка просыпаются, дабы краем глаза глянуть, а не намечается ли какое развлечение. А-а, не намечается, значит можно продолжить дремать дальше под сводами родных пенатов. Свои законные тройки всё равно выдремлют.

Шестиклассники с пятиклассниками, ещё не такие борзые, шебуршат страницами учебников в поисках неизвестных заковыристых слов. И всё это перекрыввется мощным храпом Пелагеевны в промежутках между разгадыванием ею кроссвордов.

Учебный процесс в действии!

Так прошёл учебный год. И Филимоныч всё явственнее понимал, что дальнейшее пребывание Пелагеевны на поприще педагогики грозит необратимыми последствиями для школы и для… педагогики.

И вот тут-то…



6. Явление


И вот тут-то Провидение сжалилось и послало директору… Но всё по порядку.
Стоял канун сентября. Ну, не самый, скажем честно, канун, но около того. Во всяком случае, такое время, когда первое сентября уже не за горами. Шёл дождь, и по причине дождя всё работоспособное население Пафнутьевки сидело по домам, как впрочем, и не работоспособное. И поэтому народонаселение могло видеть прелюбопытную картинку.

В сплошной пелене дождя, утопая в непролазной грязи развязшей грунтовки по деревне проскрипела тачка. Обыкновенная, с двумя ручками и колесом посередине. Тачка была доверху нагружена баулами, сумками, узлами. Сверху на баулах и узлах горделиво восседал большой чёрный пёс. С высоты своего местоположения он лениво облаивал местных беснующихся собак.

Тачку тянул за собой, вцепившись в скользкие от дождя ручки, насквозь мокрый длинный молодой человек, сзади её подталкивали руками две не менее вымокшие дамочки.

Тачка вязла в кашеобразной грязи, буксовала, молодой человек чертыхался. Одна из дамочек громкогласно подавала команды молодому человеку, только толку от них было маловато. Иногда дамочки, что есть силы упирались плечами в тачку, пытаясь вытолкнуть её из чавкающей грязи. С хлюпаньем и чавканьем грязь отпускала колесо, и тачка рывком продвигалась вперёд. Иногда с тачки слетал какой-нибудь узел. Его тут же водружали обратно. И он, грязный и мокрый, грязнил другие узлы.

За компанией с лаем и негодованием бежала свора деревенских собак.

Сбоку от процессии, весь преисполненный важности от ощущения собственной значимости, по колено в грязи брёл тракторист Сашко, как всегда навеселе. Сашко зычно подавал команды: «майна!», «вира!». Причём, когда тачка заныривала в очередную колдобину он верещал «майна», а когда попадала колесом на кочку, орал на чём свет стоит «вира!». Что называется: слышал звон…

Час назад к нему обратился за помощью молодой человек. Всего-то и надо было – вытянуть застрявшую на подходе к деревне машину с вещами.

– Ща! Бут сделано! – заверил Сашко, выпятив нижнюю губу и потрясая для убедительности головой и ладонью правой руки.

Он уверенно направился к обочине дороги, попинал грязевой бугор, покопался в грязи и, наконец, извлёк оттуда тракторное колесо. Это было постоянное место жительства колеса. Конечно, гайки-то на ступице колеса затягивать надо! Но Сашко ведь как всегда недосуг, вот и слетало колесо с завидной регулярностью и тонуло в местной грязи. Да так и лежало там, пока в очередной раз не понадобится.

Сашко рьяно принялся за дело, и за считанное время пришпандорил колесо на место. Спасательная операция началась очень бодро. Сашко лихо подрулил к застрявшей машине и … тоже увяз в грязи, в очередной раз потеряв заднее колесо. Вот тогда-то он притаранил откуда-то тачку.  И незабываемое шествие началось!..

Наконец процессия остановилась у крепкого по местным меркам домишки. Вещи выгрузили, затащили в дом. Собаку посадили на цепь в конуру.

Молодой человек обратился к одной из дамочек:
– Ну ладно, мама, остальное перевезу посуху. Тут вроде бы мебелишка какая-никакая есть, поживёте пока так. А как только подсохнет – привезу.

И молодой человек исчез за дверями. Вместе с ним откланялся и Сашко. Дамочки принялись разбирать наваленные в беспорядке вещи.

И тут раздался стук…




7. Визитёр



Стук повторился. Дардовна (которая ещё даже не подозревала, что она Дардовна) решительно двинулась к двери и распахнула её.

На пороге стоял смущённый мужичок. Дардовна и Дритревна (которая, разумеется, тоже ещё не знала, что она - Дритревна) уставились на него с немым вопросом.

– На коленях вас умоляю… – пробасил мужичок.

И сделал такое движение, как будто и впрямь хотел броситься на колени. Дардовна среагировала мгновенно и чтоб удержать, схватила мужичка за лацкан пиджака. Но не рассчитала, и мужичок впрямь оказался на коленях. Дардовна с Дритревной ринулись его поднимать и в результате вообще уронили.

Раздался грохот. И гость растянулся во весь рост около стола. А сверху на мужичка посыпались наваленные на столе грудой книги, чашки, ложки и прочая ещё неразобраная мелочь. Затем на него рухнул ворох узелков, дорожных сумок и баулов, сваленных горкой тут же у стола, и ждущих своей очереди быть разобранными. В довершении, его долбанул по голове скатившийся со стола литой подсвечник. Прям тут же на коротко стриженном затылке вздулась огромная шишка. Дардовна и Дритревна извлекли мужичка из-под груды вещей и усадили на стул. Дритревна держала на шишке гостя примочку. А он тем временем объяснял цель своего визита.

Выяснилось, что это директор местной школы. И он пришёл звать Дардовну и Дритревну на работу. Откуда только узнал!

Никаких уверений, что у них не получится, он даже слышать не желал.
– Вы же педагоги, преподаватели! У вас получится, я знаю! – с горячностью уверял директор.

Куда только делась его прежняя робость и смущение.

– И что, совсем тяжко? Без нас совсем никак? – поинтересовалась Дардовна.
– Ага, – признался директор, – иначе школу расформируют, и объединят с соседней, за десять километров от Пафнутьевки. У них, видите ли, – оптимизация!

Дардовна и Дритревна переглянулись. Оптимизация – не бывать этому!
На слово оптимизация у Дардовны и Дритревны был свой большой зуб! Какой там зуб – клык! Пожалуй, директор привёл самый весомый аргумент.

И Дардовна с Дритревной в один голос произнесли: «Мы согласны!»
Они ещё никогда не видели, что человек может обрадоваться до такой степени!

Директор вскочил и, размахивая руками, горячо и живо стал рассказывать как будет здорово в школе с приходом новых учительниц! Он выдвинул кучу прожектов, один другого заманчивее. У Дардовны с Дритревной даже заблестели глаза от восторга.

– Значит так! – сказал он, доставая из папки ручки и два листа бумаги, и кладя их перед Дардовной и Дритревной, – пишите заявления, чтоб я уже больше не дёргался и знал, что учителя есть! Вот они, родимые, тут, в папке!

Когда формальности были соблюдены и ошарашенные таким поворотом дел Дардовна и Дритревна вновь почувствовали себя нужными обществу, директор чуть смущённо произнёс:

– Ах да! Совсем забыл сказать… В связи с новыми веяньями из Минобраза, у нас сейчас не дети, а ученикочасы. Поэтому в отчётах, пожалуйста, соблюдите общепринятую форму – ученикочас и не иначе.
– И-и-и...? – у Дардовны отвисла челюсть. – … давно это так? – закончила за неё Дритревна.

– А как относятся к этому нововведению дети, то есть ученикочасы и их родители? – осведомилась пришедшая в себя Дардовна.

– Старшие с юмором. Они ведь уже давно поняли, что от этих дяденек и тётенек из Минобраза можно ожидать и не таких каверз! И когда они появляются передо мной, то дурашливо докладывают по всей форме – ученикочас такой-то по вашему приказанию явился.
– Да уж! – сокрушённо произнесла Дритревна.

– А вот малышня не переносит этого министерско-бухгалтерского термина. Они предпочитают, чтоб их называли как угодно: пусть даже зверятами, бармалейчиками, лишь бы не ученикочасами, – тяжело вздохнул директор,
– По сравнению с этим, наше КосмРСельФУ – это просто милое недоразумение! – вставила Дардовна.

– Да, вот ещё что, обязательно надо соблюсти определённое количество ударников в пересчёте на энное количество ученикочасов в классе. Тут тоже свой регламент. Не дай Бог, ударников будет меньше!

– А сколько надо ударников за четверть? – поинтересовалась Дритревна.

– А-а-а! Тут всё не так просто! Существует определённая квота! И чтоб не меньше её! Видите ли, мы обязаны постоянно повышать качество образования! Ещё бы при этом качество ученикочасов повышалось!

– А если в цифрах? Сколько их надо, этих ударников? – не унималась Дритревна.
– Сколько надо – столько сделаем! – заверила директора Дардовна.



8. Кандидатши


Теперь пришло самое время пояснить, кто такие Дардовна и Дритревна.

Когда тебе энное количество лет и ты уже дама, как это принято говорить, среднего возраста, то в какой-то момент, начинаешь с ужасом понимать, что время катастрофически ускользает в неизвестном направлении. И ты уже не такая лёгкая на подъем, и не столь свежа и упруга твоя кожа, и не так радостно сияют глаза. И вообще порой ты ощущаешь себя старой заржавленной баржей, тащащей непосильный груз. А ведь, в сущности, ещё ничего толком не сделано и пользы ощутимой пока что никому не принёс. Очень своевременные мысли. Только у одних они гнездятся так глубоко в непросматривающихся недрах души, что никогда и не добираются до поверхности. Зато у других…

Вот к таким-то другим и относились Дритревна с Дардовной. Работали они себе и работали в университете, каждая при своей кафедре. И были кандидатами наук и двоюродными сёстрами в придачу. Читали лекции студентам, выступали на симпозиумах и учёных советах. По вечерам как угорелые мчались домой, нагрузившись сумками с провизией, чтоб сготовить детям и мужьям немудрящий ужин, а также завтрак и обед на завтра. И так доработали до своих средних лет. («До какой степени средних?» – всегда задавалась вопросом Дардовна). И потянуло их в народ. Народники тоже нашлись! А предыстория этого народничества была свехр занимательной.

Мужья как-то незаметно отчалили и пришвартовались в других гаванях.
Дети выросли, выучились и стремились вести автономное существование.
И вот такое-то самое настроение Дардовны и Дритревны попало в струю с новыми глобальными веяниями. Веяния шли из Министерства. И Дардовна с Дритревной моментом поняли, что они первые кандидатши, кем эти веяния воплотятся.

Университет расформировывали! Под видом объединения их классического университета с неким вузом космических разработок и Сельхозакадемией. Это называлось теперь модным словом «оптимизация»! А новое детище оптимизации обозвали загадочным КосмРСельФУ. (Кошмарсель фу-у-у, как стала называть его Дардовна, а за ней и всё остальные.

Предполагалось незамедлительное строительство нового здания для новоиспечённого учебного монстра.

Старым «замшелым», по выражению, Министерства, университетским кадрам места в этом светлом храме науки будущего не было! Дорогу молодым! А то, ишь, засиделись на кафедрах.

Так что машите ручкой на прощанье! А без разницы всем, что университету около 70 лет! Да и вообще, эти лета, очень даже причина немаловажная к расформированию – семьдесят давно пенсионерский возраст и даже уже преклонный.

– Пора на покой, – рассудили в Министерстве, – списать за ненадобностью! Всё равно уже средства отпущены на возведение нового университета.

Правда, вездесущие уши слышали, а благодаря им, злые языки поговаривали, что дело совсем не в оптимизации, а в том, что ректор старого университета стал неудобоварим. Он имел неосторожность указать влиятельной дамочке из министерства на её несоответствие занимаемой должности (а несоответствие-то по всем параметрам, вплоть до неправильных ударений).

Дамочка была вздорная и элементарно безграмотная, залезшая в руководящее кресло стараниями своего сверхбогатенького супружника, этакого магнатика местного пошиба. И зачем такой дамочке потребовался столь высокий чин – одному Провидению известно. Надо полагать, чтоб доказать себе и окружающим – «и мы не лыком шиты»!

Но как сковырнуть с ректорского кресла проштрафившегося и не думающего идти на поклон старикашку? А проще простого! Взять и закрыть университет за ненадобностью. Мол, устарел морально и физически, не оправдал надежд, и вообще, сейчас другая концепция образования!

Итак, всем сотрудникам  вуза объявили о закрытии и сокращении кадров. А на увольнение и поиск новой работы выделили два месяца. Такие скромненькие летние месячишки. Как раз разгар отпусков.

С кафедр содрали вывески с названиями. И теперь кафедральный дорабатывающий народ, с ехидцей именовал свои бывшие кафедры по буквам алфавита: кафедра А, кафедра Б, кафедра В…

И всё население кафедр бросилось в спешном порядке искать работу, хоть какую…

– А не оставить ли нам жилплощадь детям и не махнуть ли куда подальше? Всё равно никаких перспектив. Работы подходящей теперь не светит! Тем более мы на двадцатилетней выслуге и пенсишки худо бедно имеются, хотя и невелики, но  проживём, – совершенно синхронно подумали Дардовна с Дритревной, тогда ещё, разумеется, Эдуардовна с Дмитриевной.

И так же синхронно двинулись со стороны кафедры А и кафедры Б навстречу друг другу. В районе деканата они встретились. И тут встаёт вопрос как в арифметической задачке: Чем закончилась эта встреча? Ответ напрашивается сам собой: они нашли взаимопонимание.

В результате этой исторической встречи, большие, сталинской планировки квартиры Дардовны и Дритревны были проданы. На вырученные деньги приобретено по отдельной жилплощади каждому из двух отпрысков Дардовны и каждому тоже из двух – Дритревны. А на оставшиеся деньги дамочки прикупили себе домишко в захудалой деревушке самой глухоманьской из всех глухоманей. Только на него и хватило объединённого капитала Дардовны и Дритревны.

Вот так они и появились в Пафнутьевке.



9. Конурки в классе


Дритревна знала, что её придётся учить второй класс.

– Очень славные ребятишки! – сказал о них директор, видимо забыв, что теперь следует говорить «ученикочасы», а не ребятишки, – только шустрые немного.

Когда Дритревна зашла в класс, он был пуст. Тяжёлая вязкая тишина зависла над всем пространством классной комнаты. Очень славных ребятишек, то бишь ученикочасов, не было видно. Подозрение Дритревны, что они шустрые отнюдь ни немного стали оправдываться.

Дритревна в задумчивости постояла у доски, потом подошла к столу, плюхнулась на стул и по привычке решила водрузить ступни на низкую полочку под столешницей. Неожиданно ступня уткнулась невидимую преграду.
–Ой! – взвизгнул стол.

Дардовна поспешно отдёрнула ступню, но каблук зацепился за эту же преграду.
– Ой-ё-ёй! – повторил стол.

Дритревна стремительно вскочила, стул при этом грохнулся с неимоверным шумом. Не обращая внимания на грохот, Дритревна присела и заглянула под стол.

Из полумрака стола на неё не мигая смотрели два глаза.

– Вот ещё новости! – сказала Дритревна, – кто бы мог подумать, что в этой школе столы глазастые! И говорящие! А интересно, уши у этих столов есть?

И она протянула руку в тот район, где предполагались у стола уши.

– Уши есть! – откликнулся стол.

– Ну и что, помочь им вылезти? – спросила Дритревна.
– Не-а, – шмыгнув носом, сказал стол, – сами…

Оказалось, что у стола имеются ещё всклокоченные лохмы на круглой голове, конопатый нос, чумазые щёки, руки, ноги и туловище. В общем, полный боевой комплект, полагающийся одному ученикочасу в возрасте восьми лет.

Перед Дритревной в ожидании головомойки стояло конопатое рыжее воплощение детства.
– Так, – сказала Дритревна, – значит вот ты какое чудо-юдо подстольное.

 Чудо-юдо повело плечом и ничего не ответило.

– Вот здорово-то! – обрадовалась Дритревна, – в классе всего один человек! Вот его-то я и буду учить! На каждом уроке спрашивать не по разу, домашнее задание у него одного проверять! Отличником станет!

Чудо-юдо, видимо, мгновенно оценило всю эту далеко не блестящую перспективу и, подняв на Дритревну честнейшие глаза, доложило:

– Не-а, в этом классе ещё есть человеки!

Одна из парт отозвалась звуком, напоминающим собачье повизгивание.

– Что-то я не вижу здесь больше человеков, – в тон ему ответила Дритревна, – я только слышу, что собачки сидят по своим конуркам. Вот пусть они там и сидят.

Под партами послышалась возня, говорящая о явных попытках предстать перед Дритревной.

– Нет-нет! Я же уже сказала, что учу только людей. А собаки пусть сидят в своих конурах, их место там.

– А я людь! – донеслось из-под последней парты.
– И я!
– И я!
– Ну, если вы люди, так вылезайте!

Восемь второклассников вынырнули из-под парт и уставились на Дритревну.

Дритревна молчала и смотрела на них с нескрываемым любопытством.

Дверь класса отворилась, и вошёл директор. Он вопросительно посмотрел на Дритревну и перевёл взгляд на ребятишек.
– Что здесь происходит? Так-то вы встречаете новую учительницу! Молодцы, нечего сказать!

– Я же говорил, жа-алко бабушку… – всхлипнул вдруг один из второклассников.
У Дритревны от такого признания глаза из орбит повылазили. Мысли запрыгали с лихорадочной быстротой:
– Так значит, бабушка!.. Вот и дожила! А она-то, наивная, всё ещё молодой себя считает! Вон даже, замуж собиралась. Да уж, устами младенца!..

Настроение Дритревны шлёпнулось до отметки «ноль», чтоб уже через секунду скакнуть до неимоверных высот. Потому что через секунду она услышала…

– Во! Камара Дритревна! – конопатое рыжее воплощение детства стояло рядом с ней, подняв вверх большой палец.

– А у неё ещё сестра есть, Дардовна, – радостно продолжило это ясноглазое чудо-юдо, – мне Тоха сказал. Они теперь наши соседи!

Это был Фома, будущий большой приятель новых учительниц.

Так впервые под сводами школы прозвучали в Фомкиной интерпретации эти два отчества, которым суждено было заменить отныне законные имена и фамилии новых учительниц. Что называется – приклеились прочно!

На свет появились Дардовна и Дритревна.




10. «Полсилы» дардовского голоса


Первое появление Дардовны перед учениками вошло в анналы школы на вечные времена.

Сама же Дардовна о своем первом рабочем дне коротко записала в дневнике: «Сработаемся».

Дардовне в отличие от Дритревны пришлось стать учителем по «всем и всем предметам», причём, в среднем звене. История, география, русский, литература, биология и музыка – это как раз тот круг учебных дисциплин, которым нагрузили Дардовну.

Сначала предстояло встретиться с девятиклассниками.  Со  звонком  Дардовна бодро направилась к кабинету информатики,  где должен был проходить  урок.  Но попасть в кабинет не тут-то было – «избушка оказалась на клюшке». 

Дардовна подёргала ручку двери, но дверь  проявила упрямство,  хотя и была не  на замке.  Дардовна  вновь подёргала ручку – безрезультатно.  Дверь отчаянно бунтовала.  Дардовна посмотрела в замочную скважину  и моментом вникла в ситуацию – вход  был прочно забаррикадирован  партами и шкафами.  Мало того, из-за баррикады  доносилось  тихое сдержанное хихиканье. 

Дардовна усмехнулась и направилась к физруку,  у того как раз был свободный урок.  Дардовна  вкратце изложила суть своего визита и встретила  горячее понимание.  В кратчайший срок  дверь информатики  оказалась забаррикадирована, но уже  снаружи,  притащенными из спортзала  козлом, конём и гимнастическими скамейками.  Из соседнего кабинета  к новой баррикаде перекочевали  парты,   а поверх  всего этого нагромождения  красовались  стулья. Красотища! 

Прозвенел звонок с урока.  Высыпавшие  в коридор  ученики  других классов  удивлённо уставились  на сооружение.  Подошли учителя, поинтересовались в чём дело, но Дардовна и физрук таинственно молчали.  Из кабинета информатики доносился  звук растаскиваемых парт и шкафов.   

Вот тут-то и началась комедия!  Дверь распахнулась,   и с десяток весёлых  девятиклассников  ринулись к выходу.  И  замерли  с открытыми ртами.  Выход им преграждала   огромная  баррикадища.  Забавно было наблюдать,  как улыбки сползают с их сияющих доселе физиономий.   Пробраться сквозь  данное  нагромождение было весьма проблематично. Из окон тоже не вылезти, так  как это был  единственный в школе кабинет с зарешетчатыми окнами. 

Надо было видеть как горе-затворщики, особенно девчонки,   продирались  наружу под дружный хохот  школьников и учителей.   А после уроков им пришлось ещё и раскурочивать баррикаду и  таскать мебель в соседний класс и оборудование в спортзал. 

Следующий урок был в объединённом и легендарном, теперь уже шести-семи-восьмом классе. Этот урок истории  Дардовна  тоже запомнила надолго. Ещё с порога она увидела контингент. Так… Чёртова дюжина! И почти одни парни! На класс четыре девчонки. Мало…Значит социальной опоры не будет… Ну что ж, посмотрим…

Она зашла в класс своей обычной размашистой походкой. Тринадцать пар глаз одновременно уставились на неё. В них сквозило ничем неприкрытое любопытное ехидство. Эти глаза очень красноречиво говорили:
– Куда ж ты, тётя?! Остановись, пока не поздно!

И Дардовна в полсилы свих голосовых связок сказала:
– Поздно!
От этих «полсилы» класс вздрогнул, и уставился на неё уже без ехидства.
– Что поздно? – пискнул самый маленький ученикочас, по виду шестиклассник.
– Поздно что-либо менять! Я сюда уже пришла! – раскатились по классу «полсилы» дардовского голоса.

Ученикочасы переглянулись. Их браво-ехидный вид помаленьку-потихоньку улетучивался.

- Ну что, сапиенсы, будем работать!
- А что такое сапиенсы? - спросил робкий голос.
- Сапиенсы?..-усмехнулась Дардовна, - сапиенсы, это разумные! Мы ведь с вами не уроним звания  хомо сапиенса - человека разумного!?

И Дардовна начала урок. Народ вроде бы слушал или создавал видимость.
В какой-то момент она заметила, что двое на первой парте самозабвенно режутся в хоккей. Стадионом им служила обшарпанная столешница, клюшкой – большой слегка согнутый двадцатисантиметровый гвоздь, а шайбой простая пуговица.

Дардовна выразительно глянула на игроков. Они не вняли её взгляду.

– Убрать, – коротко и спокойно сказала Дардовна.

Мальчишки живо спрятали под парту «клюшку и шайбу». Дардовна продолжала урок.

В классе повисла тишина, и лишь голос Дардовны звучал всей полнотой обертонов.

В какой-то момент Дардовна повернулась к таблице на доске и тут же услышала характерный стук о парту. Она стремительно развернулась. Так и есть! Эти двое вновь достали свой «хоккей».

Дардовна сделала шаг и очутилась напротив парты.
– Дай! – протянула Дардовна руку и в упор уставилась на мальчишку.
И сама удивилась: он покорно протянул её «клюшку».

Дардовна подошла к столу, плюхнулась на стул и задумчиво стала рассматривать гвоздь. Обыкновенный стальной. Идёт в магазинах под артикулом 200. В классе повисла напряжённая тишина.

– Неправильная клюшка, изгиба нет, – наконец пробормотала Дардовна.
И всё в той же меланхоличной задумчивости она зажала гвоздь в обеих ладонях и на глазах обомлевшей публики стала его сгибать.

–А-а-ах! – в едином порыве вдохнул класс.

Гвоздь, словно это было не стальное изделие, а так, мягкая пластмасска, всё больше гнулся под её пальцами. Потом Дардовна взяла гвоздь одной правой и окончательно согнула его пополам.

– У-у-ух! – также единодушно выдохнули тринадцать открытых от изумления ртов.

Прозвенел звонок. Дети как загипнотизированные поднялись из-за парт и стали пятиться из класса, не отрывая от Дардовны заворожённых глаз. Потом развернулись и дружно помчались в сторону мастерских.

А Дардовна, давясь от смеха, поспешила к Дритревне. Но по дороге её перехватил физрук, он же трудовик и чертёжник.
– Мне дети сейчас такое сказали… – осторожно начал он.

– Они правду сказали! – расхохоталась Дардовна, – я у них на глазах гвоздь согнула двадцатисантиметровый!

– Поздравляю! – затряс ей руку обрадованный физрукотрудовик, – теперь они ваши!
Всю последующую неделю только и разговоров было по школе, как Дардовна согнула гвоздь. Даже младшие классы прибегали всем составом поглазеть на неё .
Так Дардовна, сама того не желая, стала героиней всего школьного пространства.



Глава 11. Сколько их?
          

Буквально на второй день работы  Дардовну назначили дежурным учителем.

На переменах малышня носилась по школе хаотично и непредсказуемо, как элементарные частицы в синхрофазотроне.

Одного  такого Дардовна  выловила и притащила к Дритревне.
-Твой?

- Мой.

- Слушай,  еле поймала,  носится по школе как ракета со сверхреактивным  двигателем.   И ещё двое точно таких же.  Один удрал во двор, не успела поймать.  Второй  пронёсся  мимо, свернул за угол и исчез.  А этого я словила  когда он по перилам скатывался, прямо мне в руки угодил. У тебя их вообще сколько,  этих близняшек, трое что-ли?

- Один!

- Как один?! Издеваешься? Ну не может один человек быть одновременно в трёх разных местах! Он что, расстроИлся?

- Этот может!

Этот,  один в трёх лицах, поднял на Дардовну  синющие честнейшие глаза в девчачьих ресницах и повторил за Дритревной:
- Этот может!

Так состоялось знакомство Дардовны с Фомой.



12. О вожатстве, Волге и… многом другом


Через две недели преподавания в таком вот триедином классе, Дардовне несказанно повезло: в школу одновременно прибыли трое детей. В пятый двойняшки Сошкины, а в седьмой некий Борька.

В итоге, их стало шестнадцать. Перебор для сельской школы. Нормы санпина не допускали подобного безобразия!

И класс разъединили. Теперь в школе был полноценный 6 класс из семи человек. И они дружной делегацией направились к Дардовне, просить, чтоб она стала их классной. Это вызвало бурю возмущения среди семи- восьмиклассников. Они тоже претендовали на Дардовну в качестве классной. Это грозило третьей мировой войной школьного масштаба.

Но тут вопрос решился сам собой. Дардовне выбили в управлении полставки вожатой. И она заявила воющим сторонам, что вожатый тот же классный, но только для всей школы. На этом военный конфликт был исчерпан. Стороны подписали мировую.

А Дардовна стала вожатой, да ещё и продолжала оставаться классной своим пятиклассникам.

Каждый день приносил что-то новенькое. А уж на уроках детишки выдавали такие перлы, что только держись! Дневник Дардовны пестрел теперь записями:
литература – Петруня заявил…
история – Кузя сказанул …
география – Борька выдал …

Да уж… Борька на географии выдал так выдал!

Дардовна рассказывала о Волге. Она водила по карте указкой и повествовала об её истоках, среднем течении и её своеобразии при впадении в Каспийское море, о флоре и фауне реки.

– Волга, – говорила Дардовна – величайшая река России. Ей течение могуче и величаво. Но вот беда в последнее время находятся такие люди, которые пытаются купить хотя бы часть Волги, хотя бы её кусочек.

Заметив что Борька, сын бизнесмена, единственный на всю школу владелец шикарного сотового телефона, не слушает, Дардовна попросила ответить о чём же она сейчас рассказывала.

Борька учился здесь недавно, у его папаши были какие-то проблемы и он спрятал Борьку от возможных неприятостей в деревне у родственников.

Уши Борьки как всегда находились в закупоренном состоянии. Он, не стесняясь, сидел в наушниках и по своему обыкновению был погружён в рэповую нирвану. При этом он ожесточённо в такт исполнителю жевал жвачку. Его челюсти работали бесперебойно, и по ним можно было с точностью до одной двенадцатой звучания ноты судить, что же врывается в его уши в данный момент, либо нечленораздельная рэповская скороговорка, либо пришло время мелодического проигрыша, либо вообще наступила пауза.

Вопрос Дардовны застал Борьку врасплох. Он незаметно вытащил наушник из одного уха и уставился на соседа по парте.
– Волгу кто-то там раскупает по частям, – одними губами сообщил сосед. Слух у Борьки был отличный, и ему достаточно было лишь одной этой посылки.
– Подумаешь, купили часть Волги! – презрительно скривился Борька. Да мой папа всю Волгу купить может! Ещё не хватало, чтоб он по частям покупал! Ну, только, Волга это сейчас не актуально. Он предпочитает что-нибудь покруче, а Волгу ему купить – раз плюнуть!

– Купить он может её и купит! Да только вот что он с ней делать-то будет? Со всеми её городами, деревнями, пристанями, пароходствами, мелями, плёсами? – пожала плечами Дардовна.




13. УО начинает сердиться



Дардовна оформляла кабинет. Наклеивала буквы на ватманский лист. Она сначала вырезала их из клейкой цветной бумаги.

И всё бы хорошо. Но как только Дардовна отлепляла от клейкой стороны предохранительную пленку, различные части букв тут же слипались между собой, да так, что их невозможно было отодрать друг от друга. Или приклеивались на ватман безнадёжно криво.

Промучившись так энное время и изведя кучу клейкой бумаги, Дардовна пришла к выводу, что буквы из простой цветной бумаги будут куда «удобоваримее». Она сноровисто вырезала требуемую фразу и начала клеить. Работа заспорилась.

Но тут откуда-то нелёгкая принесла Управленческую Даму. Так в школе называли представительниц УО.

Это была молодящаяся дамочка средних лет. («До какой степени средних?» – обычно спрашивала себя в таких случаях Дардовна.)

Дамочка ни на секунду не закрывала рта. И она вконец заболтала Дардовну.
«Да уж, болтливая тетка!» промелькнуло в голове у Дардовны.

Уже на второй минуте нескончаемого словесного потока Дардовна отключилась от тётки, как от надоевшего радио.

Дардовна отвечала на вопросы рассеянно. Мысли её витали далеко, не за одну сотню километров от тётки. Она машинально кивала и соглашалась «Да, да, да».

В какой-то момент Дардовна приклеила букву «Н» вверх ногами. Попыталась отодрать, но как назло буква приклеилась очень крепко, в отличие от других, которых приходилось подклеивать.

Дардовна вырезала новую букву, но отвлекшись на даму, вновь приклеила её вверх тормашками.

– Если человек идиот, то это пожизненно! – ругнулась на саму себя Дардовна.
– Вы это о ком? – вытаращила глаза тётка, – вы это обо мне?

Но Дардовна тётку не слушала. Она была погружена в свои мысли: где взять листок цветной бумаги соответствующего оттенка, чтобы вырезать снова эту зловредную «Н». И, естественно, она услышала только первую половину вопроса: «Вы это о ком?» –

Конечно же, о себе, – подумала Дардовна, а вслух добавила, – о ком же ещё!
Тетка глянула на Дардовну очень странно и, поджав губы, удалилась. С этого дня в школу зачастили комиссии. И всё к Дардовне!

Тётка-то оказалась ни кем иным, как известной на все сельские школы Замзамой. Почему Замзама? Да потому что она являлась заместителем заместителя по какой-то там части, то ли учебной, то ли воспитательной, то ли всё вместе, то ли ещё какой.

Через некоторое время Дардовну вызвал директор и объявил, что УО поручило ей провести открытый урок для выездного семинара директоров школ. И не просто открытый урок, а урок музыки!

– Это большая честь… – обречённо вздохнул директор, прекрасно понимая, что это никакая ни честь, а очередная нервотрёпка для учителя и школы.

Потом он под большим секретом сообщил Дардовне, что в её тайное досье, которое, оказывается, ведёт УО, занесена пометка: «оскорбительно относится к окружающим и ученикам». Дардовна даже глаза вытаращила от неожиданности. А потом поняла, что от урока не отвертеться.

И она начала готовиться.




14. К чему приводят педагогические изыскания



Дритревна проснулась под утро от того, что по дому явно кто-то бродил. Из большой комнаты доносилось невнятное бормотание, звонкие удары по типу пощёчин, сопение, гудение, переходящее в завывание, топот.

Дритревне стало не по себе. Но одновременно её разбирало любопытство.
– Надо позвать Дардовну, – подумала она и на цыпочках прокралась в спальню к Дардовне.

Дардовны на месте, то есть на её извечном диванчике, не оказалось. Где же она? Чтобы в воскресенье Дардовна добровольно вскочила в такую рань! Подобного не бывало!

Дритревна выглянула в окно, двор был пуст. Дритревна забеспокоилась. Она для чего-то распахнула шкаф. Но присутствие Дардовны в шкафу не обнаружилось.

Дритревна нагнулась и попыталась заглянуть под диван. Но быстро сообразила, что Дардовна в такую микроскопическую щель между полом и диваном не влезет. Потом зачем-то сунула нос в тумбу письменного стола – безрезультатно. Прохлопала руками шторы. Нет, такая громоздкая Дардовна в эти любимые пристанища тараканов не протиснулась бы. Дардовна прочно отсутствовала.

– «Энка» в журнал! – по привычке мелькнуло в голове Дритревны.

Но потом она не на шутку забеспокоилась. А вдруг в дом проникли бандиты, схватили Дардовну и теперь допытываются, где…

А что «где»? Ни золота, ни драгоценностей, ни денег у Дардовны с Дритревной не водилось. Как-то обходили стороной этих дам все означенные выше материальные блага. Что у них брать? Разве что книжки по педагогике, да ребячьи тетрадки с двойками? Но как-то слабо представлялось, что подобные ценности могут заинтересовать налётчиков.

Но что-то же им надо! Что? Дритревна стала лихорадочно соображать. И вдруг её осенило! Да как же она сразу не сообразила! Материалы к её диссертации! Точно! Её извечный оппонент Ухваткин уже пытался наводить справки об изысканиях Дритревны и даже как-то позвонил ей прямо в школу. Как только номер узнал! Гад! Так и есть! Подослал киллеров, и они теперь пытают Дардовну, чтоб узнать, где Дритревна держит черновики! Только при чём здесь Дардовна! Шли бы сразу к ней к Дритревне и с неё бы спрашивали! Ага, понятно, тонкий расчёт – Дритревна не выдержит сцен издевательств над Дардовной и сама выдаст налётчикам требуемое! Как она раньше не догадалась!

Через секунду Дритревна уже твёрдо уверовала в то, что Дардовна в страшной опасности.

Ну, нет! Дритревна не даст Дардовну в обиду. Вот только бы чем вооружиться! Кочергу бы сейчас сюда, но кочерга в кухне, а путь в кухню через большую комнату. Дритревна подобрала тапок. А что? Тапок в руках разъярённой женщины – страшное оружие!

Зажав тапок в руке, она прокралась к дверям, ведущим в большую комнату. Вот только сейчас глянет через щелку, оценит дислокацию и как смерч налетит на этих бандитов!

Дритревна прицелилась глазом в щель и…

Это было презанимательнейшее зрелище! Ничего подобного Дритревна в жизни не видывала.
Дритревна даже отпрянула от неожиданности. Но собравшись с духом, приоткрыла дверь и заглянула.

По комнате маршировала Дардовна. Потом вдруг завальсировала. Затем высунула язык и стала болтать им из стороны в сторону. Звук при этом исходил умопомрачительный – нечто среднее между «а» и «э». Через некоторое время она села, положила ладонь в область живота и надулась как пузырь.

Дальше – больше. Дардовна встала перед зеркалом и начала корчить рожи. Потом о плюхнулась на стул и забубнила себе под нос что-то невразумительное. Потом загудела, при этом ритмично поднимая вверх правую руку.

– Дардовна…– тихонько прошептала Дритревна, – ты чего?

Дардовна нетерпеливо дёрнула плечом, мол – отстань! Дико глянула на Дритревну и махнула рукой в неопределённое пространство.

– Рехнулась! – как молния пронеслось в мозгу Дритревны, – «Скорую»! Срочно «Скорую»!

Дритревна, заливаясь слезами, ринулась к себе в спальню, схватила трубку и набрала «03».

Всё то время, что она ожидала «Скорую» Дритревна не переставала размышлять.
– Всё…. Аут… Бедная Дардовна! Вот до чего доводят эти эксперименты со школой! И зачем она сюда припёрлась? (Дритревна даже не заметила, что автоматически применила местные деревенские выражения, такие как «рехнулась» и «припёрлась»). Сидела бы сейчас в уютной городской квартирке, писала свою рукопись, а не прыгала бы здесь по комнате в пижаме. А это всё постоянные дибильные распоряжения Уо, один другого краше, то им отчёт, то разработку, то программу. Причём отправят распоряжение только завтра, а сегодня уже отчёт подавай! А тут ещё новый стандарт обрушился, как шифер с крыши! Любого из колеи выбьет…

«Скорая» примчалась против обыкновения быстро.

– Вот, доктор! – указала на Дардовну Дритревна.

– И давно она так? – полюбопытствовал врач.

– Да уже более получаса, – всхлипнула Дритревна.

– Всё ясно, – пробормотал врач и распахнул свой чемодан.

Сразу потянуло аптекой. Врач набрал полный шприц лекарства и подошёл к Дардовне, которая, казалось, не обращала ни на кого внимания и во всё горло распевала теперь одну песню за другой. На подошедшего врача она даже не среагировала.               

– Послушайте, милочка, сейчас мы сделаем укольчик, будет немножечко бобо, но потерпите.

Дардовна, не слушая его, продолжала петь.

– Давайте-давайте, подставляйте плацдарм для укола, – ещё раз попытался заговорить с ней врач.

Дардовна, распевая во всё горло, отмахнулась от него как от назойливого комара.
– Всё ясно, – снова пробормотал врач и подал знак санитарам.

Два дюжих молодца направились к Дардовне и…

И в этот момент яростно заверещал будильник.

– Уф! – радостно выдохнула Дардовна, – Уложилась!

Она вскочила со стула и уставилась на окружающих.
– Ну, что вы за люди такие! Ну, не дают нормально прорепетировать. Я уж показывала на эти часы, показывала! – Дардавна кивнула на ходики, – нет, не понимают! Одно что отвлекают от дела! Ну, ставьте, что ли свой укол! И вообще, зачем здесь «Скорая»?

– А ч-ч-что-то-то ты д-е-де-лала? – зазаикалась вдруг Дритревна.

– Ну, Дритревна, ну, тебе ли не понять! Время засекла – открытый урок репетировала! По музыке!




15.Как Дардовна объяснила утренний выкрутас


Когда «скорая» уехала,  Дардовна решила подкрепиться.  Эта изнурительная сорокапятиминутная репетиция обеспечила ей зверский аппетит.  Да и у Дритревны после перенесённых треволнений аппетит был не менее зверский.

Они сидели на кухне, пили чай из большущих кружек, заедали плюшками и болтали, перемежая разговор взрывами хохота.

– А я смотрю,  она  коленца разные выкидывает:  вальсирует, марширует… - смеясь говорила  Дритревна
–  Это я показывала,  чем марш отличается от вальса.

– А ты гудишь, рожи корчишь,  звуки дурацкие издаёшь, языком вертишь, руками размахиваешь … Ну думаю, всё – головушка прочно с разумом рассталась!
– Это были упражнения на дикцию, на тренировку мимических мышц,  тренировку дыхания,  распевки… – давилась от смеха Дардовна.

– А я  «доктор, она уже полчаса так!», а он, «готовьтесь к укольчику, милочка, будет немножко бо-бо»!
– Но  я же никак не могла предположить, что тебя  дёрнет «скорую» вызвать!

– Ну, знаешь ли, дорогая сестрица, ещё одна такая репетиция – и я сама окажусь в сумасшедшем доме! – смеялась  Дритревна.
– Но зато – уложилась!




16. Открытый урок



Итак, знаменательный день наступил!

Дардовна делала последние приготовления к уроку, настраивала гитару, развешивала на доске нужные картинки, когда в класс заглянула нянечка Матвеевна и доложила, что Уо приехало, в полном составе.

Дардовна аж побледнела:
– Ну,  всё ! Что-то будет!

– А что такое УО? – спросил у Матвеевны, крутившийся рядом  любопытный Фома.
–Ну,  как тебе сказать, это тётеньки такие, очень важные.
– Сердитые?
– Бывает…
– Страшные?
– Случается…
– А-а, понял! – сказал Фома, – это такая Баба Яга!
– Ну да, вроде того, – пробормотала Матвеевна
 
Фома  испуганно глянул на неё и дал стрекоча.

УО явилось в полном составе. Когда все прибывшие расселись, то оказалось, что их ровно в трое больше, чем учеников в классе. Они немного попереглядывались и пошептались промеж собой на предмет того, что ученики сидели не за партами как обычно,  а в круге у искусно сделанного из бумаги, ткани  и ёлочной гирлянды мерцающего ало-оранжевого костерка.  Поподжимали многозначительно губы, покивали головами. В общем, всем своим видом показали, что не одобряют данную инновацию.

Урок задался сразу. Это Дардовна чувствовала по тому,  какой радостью горели глаза ребятишек, с  каким восторгом они делали упражнения на дыхание и развитие дикции, как вдохновенно и звонко пели,  как играли на гитарах (Дардовна к этому времени уже успела обучить на гитаре нескольких детишек),  как рассказывали о  походах и туристских песнях.

Гости сидели с непроницаемыми лицами. Сплошная непроницаемая каменная стена, исполненная важности и осознания собственного величия.
Прозвенел звонок с урока. Уо дружно встало и дружно вышло из класса.

Лишь последняя УОшная дамочка, так называемая Замзама, та самая - заместитель заместителя по какой-то там части,  в дверях немного притормозила и изрекла: – Вот только я одного не могу понять – урок-то ведь должен был быть по ИЗО, а не по МУЗО.

– А это интегрированный! – нашлась  Дардовна.

Больше УО Дардовну  не донимало, по крайней мере, какое-то время.



17. Новые веяния в моде

Утро не заладилось с самого начала. Ну, надо же было проспать! Дардовна как снаряд летала по дому и через некоторое микроскопическое время была уже готова выскочить на улицу. Оставалось  самое малое – надёрнуть верхнюю одежду, что Дардовна благополучно и сделала. Правда с правым сапогом произошла небольшая закавыка – никак не хотел застёгиваться, паразит!  Но Дардовна преодолела и эту преграду.

Она понеслась по улице в сторону автобусной остановки.  И   ей всё время казалось, что в этот раз почему-то неудобно бежать.  Но Дардовна плюнула на неудобство и схватила автобус буквально под уздцы.
 
Весь день Дардовна ощущала дискомфорт. Ну, не ставились ноги нормально и всё тут.  – Да, – подумала Дардовна,  – чой-то ноги не ходят. Наверное, пора на больничный. И тут же пообещала себе, что при первом же удобном случае (то есть случае, когда не будет в школе совершенно никаких экстренных дел), она  обязательно заявится к врачу и поплачется на счёт ног.

Ну, как ни кстати свалились эти двухдневные курсы! Столько дел, а её бессовестно выдернули «из контекста учебного процесса» как обычно говаривала Дардовна.  Сиди теперь целый день в переполненном такими же подневольными  зале и дохни от скуки.

На курсы она заявилась как раз в разгар регистрации прибывающих.   Влетела как сполох, наспех скинула в гардеробе верхнюю одежду  и  получив при регистрации программку мероприятия, уткнулась в неё. Так и есть. Ничего интересного эта программка не предвещала.

Уже с первых же слов косноязычного лектора Дардовна поняла, что это будет один из самых длинных дней в году.

Прогнозы её оправдались со сверхзвуковой быстротой. Скукотища стояла неимоверная. И Дардовна,  предусмотрительно усевшаяся на последний ряд,  потихоньку выскользнула из зала.

Слоняться по фойе оказалось гораздо приятнее. Дардовна  покопалась в выставленных на продажу книгах,  плотно перекусила в буфете. В перерыв очумевший народ высыпал в фойе.

 тут  одно обстоятельство несколько смутило Дардовну –  с  неё не сводил  заинтересованных глаз некий молодой человек. Нет-нет, да и поглядывал в сторону Дардовны. Дардовну это поначалу бесило, затем стало смущать, потом пришло в голову, что это кто-то из её бывших студентов. Пригляделась – нет, не узнаёт, кто это мог быть.

И наконец, она подумала, что ещё, наверное, не так плохо выглядит, если такие симпатичные молодые люди обращают на неё внимание.  Даже стало как-то приятно от этой мысли.  Молодой человек явно хотел познакомиться. Дардовна видела его порывы подойти и заговорить, но всякий раз его что-то смущало. Потом Дардовна отвлеклась. И вдруг неожиданно услышала над ухом.               
 
– Извините…

Дардовна повернулась. Ну, точно, тот самый молодой человек. Значит, всё-таки решился. Дардовна улыбнулась сама себе.               

– Извините…  – повторил молодой человек, – я вот целый день смотрю на вас….               

– Знамо дело, смотришь! – снова улыбнулась про себя Дардовна.

– …и всё не могу понять…               

– Сейчас скажет:  не могу понять,  где  вас видел раньше, – Дардовна уже приготовилась услышать эту фразу.               

– …не могу понять, это что новые веяния в моде? – молодой человек показал на сапоги Дардовны.

Дардовна глянула и обомлела. На её ногах красовались сапоги от двух разных пар: чёрный – на сплошной плоской подошве и коричневый на широком толстом каблуке.   
От неожиданности Дардовна онемела. Затем с укоризной глянула на парня:            
–  Что ж вы мне раньше-то об этом не сказали.               

– Ну, откуда я знал! Подумал, а вдруг так и надо! Может быть это мода такая!




18.Всё в моих документах



Дардовна ежедневно записывала в своём дневнике (том самом, купленным Тохой) все события школьной жизни. Страницы дневника пестрели казусами, хохмочками, высказываниями детей и учителей.

Записи были примерно такими:
«Сегодня в сочинении Тошка написал:
- Осень. Все ветки на деревьях осыпались, остались одни сучья.»

Маня на литературе выдала: «Новенький, весь в иголочках, костюм мичмана совсем не грел».

Петька написал в сочинении: «Ямщик посмотрел на мичмана замороженным глазом».

Катюха заявила: «Местоимение – это часть речи, которая указывает на предметы, которых нет».

На географии на вопрос как расположен Атлантический океан относительно экватора Федюня бодро отвечает: «К западу от экватора!»

Опять же на географии. На вопрос о национальностях дети выдали: «румяны, чехословаки, мордовы».

На уроке ИЗО Иришка жалуется на соседку по парте: «А Дашка кружочки по линеечке рисует!»

Всё тот же Петька на истории заявил: «Древние греки выращивали виноград и оливковое масло!»
И снова он всё также на истории: «Александр Македонский схватил Домоклов меч и разрубил Гордиев узел!

Сегодня на истории Санька выдал поистине «шедевр»!
В параграфе было написано: «Октавиан Август не захотел больше называться диктатором».
Тошка прочитал: «Октавиан Август не захотел больше называться ДИКИМ ТАТАРОМ»!!!
Я ему: «Кем-кем? Ну-ка, прочти снова».
Тошка: «Дик татАром!»
Я(уже давясь от смеха):«Кем?»
Тошка (уставившись на меня честнейшими глазами): Дик тататОром!»

Постепенно все эти зарисовки складывались воедино. Герои их были живыми, весёлыми, изобретательными. Наклёвывалась отличная повесть. Надо было только скомпоновать.

И тут случайно в Интернете она наткнулась на объявление о конкурсе на лучшую повесть о школе.
– А что! – неожиданно для самой себя подумала Дардовна, – а вот возьму и поучаствую!

И она рьяно взялась за дело. Все вечера Дардовна просиживала теперь за компьютером и выстукивала по клавишам бесконечную «морзянку». С каждым днём повесть всё больше обрастала деталями и подробностями.

Дритревна тоже не сидела сложа руки. Она корпела над диссертацией. А надо сказать, что Дритревна была с компьютером на очень отстранённое, очень вежливое «Вы». Куда проще переписать двадцать страниц каллиграфическим почерком, чем набрать одну на клавиатуре. Но что поделать – требования времени!

И Дритревна страдала, но упорно в отсутствие Дардовны «воевала» с компьютером. И так мало по малу «навоевала» на полдиссертации.

В один прекрасный день… Хотя для Дардовны он был далеко не прекрасным из-за очередной отсидки в очередную субботу на очередном семинаре, а для Дритревны по причинам изложенным ниже.

Так вот, в один прекрасный день Дритревна включила компьютер и увидела, что рабочий стол абсолютно пуст. Её папок с почти готовой диссертацией и массой наработок не было.

Во весь экран монитора красовалась надпись: «Без паники! Всё в моих документах!». А в самом углу притулилась жёлтенька папочка с подписью «МАЁ!» Больше никакой информации на рабочем столе не было. Ни каких документов.

Дритревна схватилась за голову! Как! Где! В «моих документах». Это значит, в документах Дардовны! Ну, не дай Бог, если там не окажется!

Дритревна открыла папку Дардовны. Так и есть! Только Дардовнские стишата, Дардовнские рассказики и ещё какая-то глупость… А её информации выстраданной, высмотренной по ночам во сне, вымученной долгим сидением за диссертацией не было!

Ну, ладно Дардовна! Значит, удалила! Значит, помешали тебе умные мысли умного человека! Ты так и она, Дритревна так!

И Дритревна в сердцах навела на папку «МАЁ!» курсор и нажала «удалить».




19. Корзина


Дардовна как раз мирно дремала на тех самых двухдневных курсах под умиротворяющий голос лектора, когда её сладкая дрёма была неожиданно прервана. Она аж подпрыгнула от гневного верещания своего мобильника.

– Где мои записи! – раздалось через многокилометровое пространство эфира.
Голос Дритревны не предвещал ничего хорошего.
– В моих документах, – бодро откликнулась Дардовна.
– Нету там! – рявкнула в трубку обычно спокойная Дритревна
– Ну, тогда посмотри в корзине! – прохрипела трубка голосом Дардовны.

На этом связь прервалась.

– А я не поняла, – пробормотала Дритревна, – как они вообще могли оказаться в корзине.

И стала искать корзину.

Когда Дардовна заявилась домой, первое что она увидела, была раскуроченная мусорная корзина для бумаг, рядом в кухне валялась вытряхнутая корзинка из-под лука.

Сама Дритревна ожесточённо рылась в корзине со всяким необходимым в хозяйстве шурумом-бурумом.

– Вот! – в сердцах произнесла Дритревна, – и в этой нет! Я три корзины перерыла!
– Т-т-ы э-э-т-то-о ч-ч-чего?... – вытаращила глаза Дардовна.

– Диссертацию ищу! Как ты и сказала!

Двадцать минут чистого времени Дардовна не могла разогнуться от гомерического хохота. Потом вытирая слёзы еле выдавила из себя:

– Да не в той корзине…

Через две минуты диссертация Дритревны благополучно отыскалась в «моих документа», там, где она пребывала.

– Ну, я же говорила, что в «моих документах»!

– А что ж ты тогда про корзину сказала, мол, ищи в корзине…

– Да я вдруг подумала, что вдруг случайно сбросила твоё в корзину.

– А я подумала, что ты диссертацию на листочках распечатала, и с компьютера удалила. А потом листочки мои по ошибке в корзину сунула, – пояснила повеселевшая Дритревна.

– Да я не ту имела в виду корзину, а компьютерную!

Через некоторое время, когда Дритревна вовсю гремела в кухне посудой, разливала чай по чашкам и нарезала пирог, из комнаты донёсся душераздирающий вопль:

– Где моя рукопись!?

– Посмотри в корзине! – невозмутимо откликнулась Дритревна.


 

20. Великий путанник



Так за повседневными делами, уроками, отчётами, семинарами, стычками и слезами учеников, двойками, пятёрками, беганьем по этажам, внеклассной работой, вылазками на лыжах и прочим, прочим, прочим пролетело первое полугодие.

Рукопись Дардовны была готова, отпечатана и закупорена в ярко-синюю папку с файлами. Только вези в райцентр на почту и отправляй.

В точно такую же папку был возложен отчёт о работе школы за первое полугодие. Отчёт получился толстым увесистым, ну прямо загляденье, а не отчёт! Он уверенно оккупировал файлы в точно такой же ярко-синей папке (по причине того, что в сельской лавке были папки с файлами только такого цвета).

Отчёт надлежало в спешном порядке отвести в Управление образования. Откомандировали безотказную Дритревну. Ей предстояло также отвести какие-то важные бумаги пожарникам, санэпидемстанции и энергетикам.

– Смотри не перепутай! – напутствовала Дритревну Дардовна, подавая ей пакет с рукописью, – видишь, на пакете кошка нарисована, А отчёт в пакете с собакой.
– Да не перепутаю, конечно, – как-то немного рассеянно ответила Дритревна. (Мысли её были заняты тем, как же она успеет в несколько мест сразу за относительно короткое время).

Дритревна вернулась из города под вечер, уставшая, набегавшаяся по инстанциям.
– Отчёт сдала, рукопись отправила! Сказали, что сегодня же уйдёт по назначению, – отрапортовала она Дардовне, – вот квитанция об отправке, прибери на место. Между прочим, рукопись целых полкило весила, на почте требовали, чтоб я её не бандеролью, а посылкой отправила.

– Не может быть! Не полкило, а семьсот грамм! Я лично взвешивала!

– Да нет же! Папка в пакете с собакой весила именно полкило! – настаивала Дритревна.
– Почему с собакой?... – с беспокойством спросила Дардовна.

– Ты же сама сказала, что рукопись в пакете с собакой, я так и...

– С кошкой! – взвыла в отчаянии Дардовна.



21. Как бы выручить отчёт...


– Да Бог с ним с конкурсом... – вздохнула Дардовна, немного успокоившись, – но представляешь, что теперь будет...

Дритревна вопросительно глянула на Дардовну.

– ... они там в УО прочтут рукопись вместо отчёта, – продолжала Дардовна, – а я такого понаписала! УО в таком свете выставила, что уволят не только меня, но и директора, да ещё и школу расформируют.

– И что же делать?
– Не знаю...
Она и в самом деле не знала. Такого вакуума в чётко организованной и вместе с тем авантюрной голове Дардовны ещё никогда не бывало.

– Зато я знаю! – мозг Дритревны лихорадочно заработал, – завтра с утра отпечатаем дубликат отчёта, затем позвоним в управление и скажем, что забыли вложить табличку мониторинга, потом я поеду в УО и незаметно подменю рукопись отчётом.

На том и порешили.

Утром Дардовна вскочила ни свет ни заря, и стремглав помчалась в школу. Через энный промежуток времени отчёт был уже отпечатан и вложен в папку. Оставалось только дождаться, когда в УО начнётся рабочий день и позвонить туда. А в тот день он начался в УО только после обеда...

Говорить с УО вызвалась Дритревна.

– Это вас беспокоят из Пафнутьевской школы... – заворковала она в трубку. Дардовна никогда и не знала, что Дритревна способна говорить таким сладеньким голоском.
– ... мы вчера в спешке забыли вложить в отчёт мониторинг. Можно я сегодня приеду и привезу.

Трубка что-то буркнула. Дритревна переменилась в лице, поблагодарила и прервала разговор.

– Всё кончено... – повернулась она к Дардовне, – Отчёты ещё вчера отдали на проверку экспертам. У них там тоже какой-то конкурс отчётов.

Но это сообщение только подстегнуло Дардовну. Стадия мозгового вакуума мгновенно прошла. Мозг заработал чётко и ясно. Сотни вариантов были прокручены как кадры бесконечно фильма. Единственно возможный вариант высветился в голове Дардовны среди глубокой ночи.

– Мы похитим рукопись! – убеждённо заявила она утром.



22.  Похищение


Тем же утром Дритревне через свои каналы удалось узнать, что отчёты никуда не увозили из УО, просто они розданы экспертам. А вот кому из экспертов попала рукопись – это был вопрос вопросов.  Тут даже Дритриевские каналы не знали ответа.

Операция была назначена на ближайшую пятницу, то бишь на завтра.  Дардавна продумала всё до мелочей. Прежде всего она распечатала дубликат отчёта. Теперь оставалась самая малость - поменять рукопись на отчёт. По задумке, в пятницу к концу рабочего дня она под благовидным предлогом приезжает в УО и прячется под кафедрой в конференц-зале, где и сидит до закрытия. Затем спокойно вылазит из укрытия,  прошаривает каждый кабинет, находит рукопись и меняет её на отчёт. 

Всё красиво, чинно, без спешки. Никакого криминала с битьём окон и выламыванием дверей. Никто ни в накладе. Единственное неудобство – придётся просидеть  всю субботу и воскресение взаперти.  Ну  ничего,  возьмёт собой жратвы побольше, переночует в конференц-зале, на креслах, вполне даже комфортно, и хотя бы, наконец, выспится. Двое суток можно дрыхнуть в своё удовольствие.  А в понедельник утречком незаметненько,  когда УО откроется, выберется из своего добровольного плена и до дому.  Надо будет только договориться с завучем, чтоб не ставила первых уроков.

Дритревна одобрила план в общем и целом, но заявила, что пойдёт вместе с Дардовной, потому как это она,  великий путаник,  создала данную проблему.

Дардовна, конечно, сначала упёрлась, но вынуждена была под градом аргументов Дритревны  утвердить её кандидатуру в качестве главной помощницы. (Подельницы – чуть не вырвалось у Дардовны, но она вовремя спохватилась, понимая, что данный термин в свой адрес Дритревна не одобрит).

Но всё сложилось ещё лучше, чем придумала Дардовна. Никаких тебе суббот-воскресений взаперти.  Судьба можно сказать им просто благоволила – тем же утром в школе прорвало систему отопления и всех распустили по домам до понедельника.  А значит, можно заявиться в УО этим же днём, вечером поменять рукопись,  переночевать ночь, а завтра в пятницу преспокойненько выйти. 

Так они и сделали.  Заявились под вечер,  перед самым закрытием спрятались. Уже по темноте вылезли из укрытия. На их счастье кабинеты были не заперты.               
Луч фонарика выхватывал из темноты столы, заваленные бумагами и прочей чушью. Но её синяя папочка нигде не проглядывалась.  Уже четыре кабинета были осмотрены досконально. Никаких намёков. Неужели в сейфах?  Оставался последний кабинет.

С него и надо было начинать! Вот она родимая! Не папка - папища! Сейчас шаг к столу и она, заветная, в руках.  И в этот момент послышались шаги.  Дардовна с Дритревной переглянулись и моментом поднырнули под огромный стол-бюро, старорежимный ещё, вместительный. Под нынешними компьютерными не то, что двум – одному укрыться негде. Вспыхнул свет и обе дамочки увидали махонького человечка в форменной чоповской куртке. Сторож!

Дардовна с Дритревной удивлённо уставились друг на друга, они никак не могли предположить наличие сторожа.

Сторож подошёл к столу,  сгрёб кипу папок, включая Дардовскую папку, выключил свет  и посвистывая удалился.

Дардовна с Дритревной крадучись двинулись за ним. В раскрытую дверь им было хорошо видать как человечек уютно расположился за столом своей каптёрки, попивал чай с баранками и пролистывал отчёты. 

– Это что и есть эксперт? – одними губами спросила Дритревна.
– Не думаю,  просто сторож любопытный попался, – также беззвучно ответила Дардовна.

Прослистанные отчёты сторож откладывал в сторону.
– Тоже неплохо, – подумала Дардовна, – сейчас пролистает все, картинки посмотрит, и отнесёт обратно. Тогда и поменяем.
Дритревна подумала  тоже самое.

Сторож открыл Дардовскую синюю папочку. Она ждала, что он полистает и отложит как все остальные. Но сторож принялся читать. Он читал и смеялся, нет,  даже не смеялся,  а откровенно и раскатисто ржал.

– Пошли, – скомандовала Дардовна, – это надолго.
– Да, я вижу, что похищение отменяется, – откликнулась Дритревна, – он уже в читке.

Значит,  зря проведут они ночь в казённом доме. Эх! И  тут дамочкам несказанно повезло, в туалете на нижнем этаже они обнаружили, что окно очень легко открывается, чем и не преминули воспользоваться.
Уже через два часа такси подкатило к их дому в Пафнутьевке.
– Эх! Будь, что будет! – сокрушённо вздохнула Дардовна, – но с другой стороны, вот что значит – непредсказуемая сила искусства!


23. Укротитель и её звери


Близились новогодние праздники.

Дардовна как всегда впряглась в разработку сценария. Но мысли, обычно извергающиеся вулканообразно, на этот раз текли тягуче, как застывающая лава.

И Дардовна даже стала склоняться к вялотекущей мысли, что может быть не так уж и зазорно воспользоваться сборничком типовых новогодних сценариев издательства «Педагогическая литература». Или унизиться до того, что элементарно слямзить готовый сценарий из Интернета. От этой мысли делалось, конечно, грустно (да, Дардовна, видимо уже пора прекратить издевательства над собственными извилинами), но на текущий момент это был единственный реально возможный выход.

Но тут произошло событие, повлекшее за собой ряд других немаловажных событий. По школе пронёсся слух: «Едет цирк!».

И было с чего появиться этому слуху! Пафнутьека пестрела афишами.

В школе начался ажиотаж. Все имеющиеся в наличие ученикочасы от мала до велика с нетерпение ждали этой волнительной минуты. Явочным порядком с родителей были испрошены деньги на билеты.

В назначенный час вся детская половина Пафнутьевки собралась у клуба. Но «избушка» оказалась на «клюшке»! Через два часа напряжённого ожидания, самая нетерпеливая половина контингента стала катать снежки и изображать из себя жонглёров.

Фома, это рыжее конопатое воплощение детства, тоже не остался праздным наблюдателем. Он забрался на крышу клуба и стал сигать с неё в сугроб, являя чудеса эквилибристики. К нему незамедлительно присоединилась группа товарищей. В общем, цирковое представление в действии!

Но цирк так и не приехал. Взбудораженные обманом ученикочасы заявились в школу.
– Ну, ничего, – ляпнула Дардовна, выслушав Ниагару сбивчивого недовольства, – мы свой цирк устроим!

Этот её «ляп» был встречен дружным победоносным «Ура!».

Ляпнуть-то Дардовна ляпнула, но лишь потом осознала полностью суть ляпнутого и все возможные последствия...

Но делать было нечего. Ученикочасы загорелись этой идеей. Энтузиазм масс не знал границ.

Спешно была составлена программа выступления будущего цирка. Наибольшей популярностью пользовались номера клоунов, жонглёров и эквилибристов. Они были расхватаны молниеносно. И Дардовне с её классом досталось только выступление дрессированных зверей.

Дардовна призадумалась, зато дети встретили эту идею с восторгом. Решили, что кошки заменят тигров, собаки львов, свиньи гиппопотамов. В качестве единорога решено было привлеч однорогую корову Пелагеевны. Незамедлительно начались репетиции.

Но тут случилась заковыка – кошки, собаки, свиньи никак не хотели изображать из себя тигров, львов и бегемотов. Попытки дрессуры не принесли положительных результатов. А, обиженная на весь мир и в особенности на Пафнутьевскую школу, Пелагеевна наотрез отказалась предоставит свою однорогую животину в качестве экзотического зверя.

И вот тогда-то родилась идея… самим выступить в качестве дрессированных зверей!

Вопрос об укротителе решился сам собой.
– Дардовна и никто более! – было заявлено детьми.

И начались репетиции.




24.  Цирк да и только!


С самого раннего утра школа жила предвкушением новогоднего праздника. И вот  долгожданный час настал. В зале протолкнуться негде – вся  Пафнутьевка собралась на школьную ёлку.  И даже представительница УО приехала.

Дардовна придумала совершенно замечательную новогоднюю сказку, в которой   похищение новогодних подарков и главных новогодних героев Бабой Ягой очень  удачно дополнялось «цирковыми номерами».

Бабой Ягой была, само собой, Дардовна. Она  лихо «летала» на метле, воровала мешок с подарками, обманом похищала  Снегурочку и Деда Мороза, командовала своими дрессированными «ведьминскими зверями»: котами, волками, ежами да филинами.  Сказка перемежалась выступлениями доморощенных циркачей.  «Гвардейцы», как называла Дардовна  своих актёров, превзошли самих себя.  Было весело и интересно.

Дошла очередь до фокусов. Фокусником был Тоха. Так как из-за особенностей своей дикции Тоха не мог принять участие в сказке, а выступать всё равно хотелось, Дардавна  и придумала для него фокус со стаканом и компотом. Суть фокуса заключалась в том, что выпитый из стакана компот, после закрывания его платочком и взмахиванием «волшебной палочкой» появлялся в стакане вновь.

Ассистировала Тохе, разумеется,  Баба Яга, то бишь Дардовна. Пока  Дардовна наливала в стакан компот, Тоха гордо стоял рядом в склеенном из бумаги цилиндре фокусника и чёрном плаще из старой шторы с наклеенными звёздами из фольги. Именно он по сценарию должен был расколдовать своим фокусом попавших в плен к Бабе Яге друзей.

Баба Яга скрипучим голосом объявила:  «Вот  выпьешь, касатик,  моего колдовского зелья и если не заколдуешься сам, тогда может быть и верну твоих друзей, и мешок с подарками!»

Но Дардовна немного не рассчитала и налила компот «с бугром», этот «бугор», естественно, пролился на клеёнку, застилавшую столик фокусника. Образовалась  симпатичная лужица.  Разумеется,  взять в руки такой переполненный стакан было невозможно.

– Тоха, отпей, – шепнула  Дардовна совсем не бабёгинским голосом.

Тоха удивлённо уставился на неё и отрицательно замотал головой.

– Да ну,  что ж ты, отпей! – снова попросила Дардовна.

Тоха снова покачал головой.

– Ну не упрямься, отпей!

Теперь Тоха смотрел на Дардовну с нескрываемым ужасом и продолжал мотать головой.

– Тоха! Отпивай! Вкусный же компот, вишнёвый! –  уже в полный голос настаивала Дардовна. Она совсем позабыла о том, что Баба Яга и должна говорить скрипуче и с подвываниями.

Но Тоха упрямо мотал головой, сжав при этом губы до состояния узенькой чёрточки.

Фокус катастрофически срывался, а стало быть и сказка. Зрители соскочили с мест и облепили сцену.

– Тоха, отпей! Тоха, отпей! – неслось теперь со всех сторон.

Наконец Тоха взглянул на Дардовну полными слёз глазами, наклонился к столу и…  с шумом втянул в себя пролитый на клеёнку компот. Весь до последней капли.

Как говорится в таких случаях: НЕМАЯ СЦЕНА.

Первой пришла в себя Дардовна.  "Эх, разгадал мою хитрость! Удалось всё ж таки расколдовать!"- заверещала она, схватила стакан с компотом и залпом осушила его.

Через минуту справившийся с потрясением зал содрогнулся  от оваций. Вот уж действительно Тоха стал героем вечера! А ещё через некоторое время «фокусник» приободрённый шоколадкой, как ни в чём не бывало  стоял у ёлки и смотрел на сцену.

А сказка продолжалась. Уже все  были спасены. Близилась  финальная сцена,  где   герои сказки должны были выйти на сцену с карточками, на одной стороне которых написаны буквы. Актёры по команде должны были поднять карточки и перевернуть их буквами к зрителям.  И тогда бы сложилась одна очень актуальная новогодняя фраза... А потом раздача новогодних подарков, аттракционы и прочие новогодние приятности.

Баба Яга сказанула очередную реплику, и вдруг её голос выкинул фортель – взлетел до неимоверной высоты, крякнул и пропал. Хорошо, что в этот момент пошли реплики других героев сказки. Тут Дардовна почувствовала, что кто-то тянет её за кулисы.

Перед ней стоял встревоженный  директор: «Что?»   
Дардовна  просипела: «Голос сорвала!»

Директор чертыхнулся и велел Дардовне скидывать костюм Яги. Он молниеносно натянул на себя сказочную амуницию, схватил  мешок с подарками и рявкнув: «С дороги!», ринулся к ёлке.

И тут  новоиспечённая Яга  запнулась за шнур гирлянды, и рухнула с высоты всего своего роста. Парик и маска с ягинским носом слетели,  и младшие дети разом вскрикнули:     «Ой, а Лёка Дардовна в  Петра   Филимоныча превратилась!»

Директор вскочил,  и как ни в чём не бывало  натянул парик с маской. И снова запнулся за тот же самый провод.  И тут же во всём зале вырубило свет.

Побежали искать сторожа и по совместительству электрика. Дардовна уже почти запаниковала. И вдруг послышался голос Деда Мороза. Старый сказочник как всегда был на высоте, он собрал ребятишек в хоровод и запел новогоднюю песню.

Дардовна вспомнила про свой фонарик, включила его и вышла к ёлке.  Кое-где тоже светили фонарики, видимо, ни одна она была такая запасливая. Дети с Дедом Морозом и Снегурочкой водили хоровод и пели песни.  Тут же в хороводе вместе со всеми кружились Баба Яга, и Дритревна, и другие учителя.  Идиллия одним словом!

Включился свет. Дардавна вернулась за кулисы, вручила своим «гвардейцам»  карточки с буквами для последнего выхода и спустилась в зал немного пофотографировать.

Всё  шло своим чередом. И вот она,  долгожданная финальная фраза…

– Ну-ка, дети, что у нас получилось? – радостно обратился к залу Дед Мороз.

– «Ёлочка ори!» – в диком восторге заверещал зал.

Дардовна,  холодея от предчувствия, бросилась к сцене. Так и есть! На авансцене  красовался весь её «гвардейский» десяток.  Девять  из них,  как и было обговорено, перевернули карточки лицевой стороной, то бишь буквами,  к зрителям,   и лишь один Фома держал свою карточку тыльной, первозданно пустой, без каких бы то ни было букв, стороной.  И конечно же этой отсутствующей буквой была именно «г».

– «Ёлочка ори!», –  надрывался зал, – «Ёлочка ори!», «Ёлочка!...»
Зал уже орал, визжал, загибался от хохота, скандировал и топал ногами. «Ёлочка ори!» звенело в воздухе.

– «Карточку! Переверни карточку! Фома! Переверни карточку!» – громким шепотом заверещала Дардовна.  Но Фома, это конопатое воплощение детства,  её не слышал. Его глаза сияли лучезарной радостью, и он в восторге  взмахивал в такт руками, словно дирижируя скандирующими. Взмахивал всё той же белой стороной карточки.

Дардовна краем глаза увидала даму из УО, та снисходительно улыбалась.
– Ну всё, – поняла Дардовна, – эту ёлку в УО им будут припоминать долго...

Когда зал немножечко успокоился после всех этих «Ёлочка ори!» и ёлочка наконец-то загорелась,  разгорячённый криками  и смехом школьный народ  пустился в пляс около этой, мерцающей разноцветными огнями, пушистой красавицы.

Дардовна наконец-то пришла в себя и снова взялась за фотоаппарат.

Самой большой популярностью пользовалась новоиспечённая Баба Яга, Фома и Тоха, с ними желали фотографироваться абсолютно все.

Сфотографировались с Бабой Ягой и первые дамы округи: вреднючая жена местного бизнесмена, вредная жена председателя сельсовета, вредненькая завуч школы Марфа Ивановна и представительница УО неизвестной степени вредности.   

На следующий день Дардовна напечатала фотографии с ёлки,  накрапала новогодние стишки  и  к вечеру праздничная газета была уже готова. А с самого утра Дардавна вывесила газету в школьном фойе.

Фото с Бабой Ягой и дамами красовалось на самом видном месте,  под ним стояла надпись, которую Дардовна собственноручно набрала на компьютере и не менее собственноручно приклеила. Надпись гласила: «Самая симпатичная Баба Яга!».

А ниже размашистыми крупными буквами кто-то вывел:  «Которая из них?»




25.   Мокасины          
               
      
Зимние каникулы!  Самое лучшее на свете, что может выдумать человеческий мозг (не считая, конечно, летних!). Это  было единодушное мнение ученикочасов и Дардовны.   Горки, санки, лыжи! Восторг!

А в дардовновском случае – печка, ручка с тетрадкой (а лучше ноутбук), плед да кресло-качалка. Сиди  себе спокойно  у тёплой печки, поедай постряпушки да крапай рукопись.  Если, конечно, не вляпаешься в очередную авантюру.

Но ведь Дардовна не могла не вляпаться. И на этот раз она вляпалась в Областной турслёт. Да не одна вляпалась, а вместе с командой. И угораздило же их  выйти победителями на районном уровне!

В общем, собрала Дардовна команду из семи человек, а восьмым Борьку взяла, запасным и в качестве вечного кострового и кашевара.

Но и тут без приключений не обошлось - раззявы забыли продовольственный рюкзак с крупами в рейсовом автобусе, и он укатил дальше по маршруту. Только и осталось три пакета рисовой каши в дардовском рюкзаке, да заначка в виде пачки сухого молока и изюм с курагой. Правда были ещё овощи, распиханные по разным рюкзакам да сухари.  В общем -  в целом, с голоду не загнутся.

Прибыли они  на турслёт,  ребята на соревнования ушли, а Борька кашеварить стал. Выбор пал на рисовую кашу. Можно было, конечно, и суп сварить, но Борьке очень уж не хотелось возиться с чисткой овощей.

- А ты крупу промыл? – спросила Дардовна.
- Нет, -  ответил Борька, - а зачем?
- Ну как зачем, иначе каша горькая будет.
- А-а.  Ну ладно,  сейчас!

И не успела Дардовна открыть рта, чтоб сказать, что крупу можно промыть в этой же воде, а потом слить воду и налить для варки свежую, как Борька схватил котелок с крупой и наотмашь вымахнул его содержимое в снег.

Довольный собой Борька повернулся к Дардовне и увидел её отвисшую челюсть.
-Что-то не так? – удивился он.

Дардовна тяжело вздохнула и подала Борьке  новый мешочек с крупой.
На этот раз крупа была промыта,  котелок  с будущей кашей водрузили на костёр, всыпали туда полпачки сухого молока, почти весь изюм и курагу.

Дардовна, естественно,  волновалась, что теперь каша не успеет свариться и команда, придя на обед, так и уйдёт на очередное соревнование  не солоно хлебавши.

- Успеет, сварится! – уверил Дардовну Борька.

Дардовна проверяла крепёж у лыж и периодически поглядывала на котелок с кашей.

- Ты бы перекладину у стоек поправил. Неровён час рухнет, - сказала она Борьке, заметив, что  перекладина с висевшим на ней котелком лежит на стойках неровно.
- Да никуда она не денется, как влитая! -  заявил Борька.

И  в тот же момент перекладина рухнула в костёр, увлекая за собой котелок с кашей.

Дардовна ахнула и бросилась к котлу, но было уже поздно, почти готовая каша с весёлым шипением тотчас запекалась на углях.
Дардовна еле сдержалась, чтоб не вмазать Борьке оплеуху.

- Брысь отсель! Сама буду варить,  только стойки укрепи.

Народ на соседних биваках стал уже поглядывать на них с нескрываемым интересом.

Борька укрепил стойки и Дардовна высыпала в котелок последний пакет риса.  Когда каша была почти готова, и Дардовна уже собиралась снимать котелок с огня,  стойки рухнули. Каша вновь оказалась в костре.

Дардовна,  кажется,  потеряла дар речи. Она молча полезла в  продовольственную палатку в надежде отыскать хотя бы какую крупу.  Но тут в палатку всунулась голова Борьки и сообщила, что соседи справа дали им риса для каши.

- А может быть не стоит варить кашу, - сказали соседи слева,- кажется у вас сегодня не кашный день, идите к нам, мы супом накормим.

Но Дардовну  было уже не остановить. Борька вновь вбил костровые стойки,  котелок водрузили на огонь. Дардовна не отходила от костра ни на шаг.

Соседи слева и справа бросив  дела с азартом наблюдали за противостоянием Дардовны и каши.  И кажется делали ставки.

В какой-то момент соседи справа закричали: «Стойки!»
В тот же миг стойки рухнули вместе с кашей. Таким образом, каша одержала победу в третий раз, она так и не сдалась, и предпочла сгореть, но не быть съеденной.

- Аут! – устало сказала Дардовна, - сейчас будем, как индейцы,  варить мокасины  и  трескать их за обе щёки, раз больше жратвы не осталось.

Но голодом, разумеется, никто не остался. Сердобольные соседи накормили несчастных голодающих, и команда вместе с Дардовной ушла на лыжный этап.

В лагере остался только Борька, и,  конечно же,  прокараулил сохнувшие у  костра двардовские походные ботинки или,  как она их называла, вибрамы.

Ботинки безвозвратно пропали. Они  скорежились  и стали меньше размером. На следующий день с утра  Дардовна сидела у костра и вываривала вибрамы в кипятке. Вот так просто опустила их в ведро,  залила водой и  поставила ведро на костёр. Она время от времени помешивала в ведре длинной деревянной палкой и вытаскивала вибрамы из кипятка за шнурки.

Потом Дардовна вместе с командой ушла на очередное соревнование, а Борька вызвался последить за её ботинками. Он также как и Дардовна периодически помешивал в ведре палкой,  вытягивал ботинки за шнурки из воды, и внимательно осмотрев их, снова погружал в кипяток. За этим занятием его и застали проходящие мимо ребята из других команд. И естественно поинтересовались, что он делает.

- Да  есть нечего, продукты  закончились. Вот мы сейчас ботинки сварим, как раньше индейцы свои мокасины варили, разрежем  кожу на полоски и съедим. С солью ничего, потянет.  А из бульона суп сварим. Наваристый получится, - еле сдерживая смех ответил Борька, - ну ладно, пусть варятся, а я пойду,  вздремну.

И он забрался в палатку.

Ребята переглянулись и ушли. Через некоторое время они вернулись и положили у костра упаковки с супами и кашами, потом появились другие и тоже с продуктами, потом ещё и ещё. Народ подходил к костру, молча клал продукты и уходил.

Когда Дардовна  с командой вернулись в лагерь, они увидели у костра высящуюся Джомолумгмой гору продуктов, вершину которой кокетливо украшал тортик в пластиковой коробке.  Несколько позже в одной из палаток был обнаружен сладко дрыхнущий Борька.  Откуда взялись продукты он так ничего вразумительного и не смог сказать.

Но тут появился человек с пакетом вермишели и несколькими банками тушёнки.
- Это вы пафнутьевцы? – спросил он, складывая пакеты в общую кучу, - говорят,  у вас продукты закончились, так вы теперь ботинки варите...
- Кто говорит? – изумилась Дардовна.
- Да весь турслёт говорит, что вам есть нечего.  Вот вы  ботинки и варите. Одни уже сварили и съели, как мокасины!

Дардовна как стояла, так и села.

Немного погодя она отправила Борьку возвращать народу продукты, но их, разумеется, обратно никто не взял.

В общем, жратвы потом на два дня хватило!






26. Последствия нестихийных бедствий

    

После зимней сессии на каникулы к Дардовне приехала погостить младшая дочь – девушка  хозяйственная да к тому же юморная. И без того весёлая жизнь Дардовны и Дритревны теперь обрела новое звучание. Звучание хохота.            

Девчонка быстро навела порядок в пущенном, было, на самотёк хозяйстве Дардовны и Дритревны. И что самое главное, теперь после работы учителок каждый день ждали горячие обеды.   Это было очень даже актуально!  Дочка Дардовны часто гоняла на автобусе в райцентр за продуктами и возвращалась оттуда с полными сумками.   

И во всей этой январской посленовогодней идиллии только один раз случилось неприятное событие: Дардовну послали в райцентр на очередной семинар в УО.  Или как говорила Дардовна: У-У-У-О-О-О!

А надо сказать, что ни Дардовна, ни Дритревна не переносили подобных мероприятий – они считали их пустой тратой времени. Но если более организованная Дритревна, ещё как-то с ними мирилась и даже пыталась что-либо записывать во время данных времяпровождений, то буйная непокорная Дардовна протестовала против таких вынужденных вылазок в УО яростно и очень громко – во всю силу своего голоса!             

– Я лучше восемь уроков подряд проведу! Чем время терять! – бушевала обычно Дардовна. Но в итоге, всё равно ехала на эту, как она говорила, «очередную слушательную экзекуцию» и «нестихийное бедствие уошного масштаба».

Это на самом деле была пытка – выслушивать длительные нудные монологи выступающих.  Обычно она выпадала из общей канвы повествования через две минуты от начала первого выступления.

Дардовне было так жаль потраченного времени, что  она приноровилась в эти вынужденные поездки читать, или втихушку что-либо сочинять.  Так её знаменитые «Записки сельского непедагога» зародились именно там.
Но на этот раз совещание превысило  все мыслимые и немыслимые  границы.   Регламенты были злостно и цинично нарушены с первой же минуты семинара.   Хорошо хоть на нынешнем семинаре они были вместе с Дритревной.
В пять часов вечера, вконец обалдевшие от потока  ненужной информации и бездарного времяпровождения,  Дардовна и Дритревна  доползли  до автобусной остановки.

Родимый подкатил с привычным небольшим опозданием.  Но  это было ничто по сравнению  с тем, сколько времени ухнуло в бездну сегодня. Дардовна стремительно вскарабкалась в автобус.  Народу немного и те сплошные односельчане.  И даже есть свободные места! 

– Здравствуйте! – прозвучал голос.

Дардовна вскользь глянула на источник звука  и машинально, хотя и вежливо проговорила:               
–Здравствуйте!
Она всегда отвечала на приветствие, даже если не знала здоровающегося.  Зачем обижать людей?    Ответила и в этот раз.

На  неё в упор глядела и улыбалась девушка в надвинутой на лоб вязаной шапочке.               
– Какое знакомое лицо, – подумала Дардовна, – где то я её уже видела. Кто же это, никак не узнаю…   

Она плюхналась на сидение напротив  и спросила, обращаясь к девушке:               
– Извините, но  что-то никак не припомню ваше имя.               

За спиной послышался сдержанный смешок.  Кажется Дритревна. Девушка глянула на Дардовну ещё раз. Губы ей смеялись, в глазах прыгали смешинка.               
– Удивительно знакомое лицо… – вновь   мелькнуло в голове

И тут Дардовна «включила» глаза.   На неё со смехом смотрела… собственная дочь!               
– О-о! – только и смогла произнести Дардовна.

Дритревна уже откровенно смеялась, нет,  не смеялась, а ржала во всё горло, на глазах у неё даже вступили слезинки.  Автобус тоже давился от смеха.   
– Ну, ты Дардовна даёшь! Вконец заработалась! Собственную дочь не узнала! – выдавила сквозь смех Дритревна.   

Потом до самой Пафнутьевки в автобусе не умолкали шутки и смех.




27. А если это следственный комитет...


Новогодние каникулы закончились как всегда слишком рано. Через неделю после начала третьей четверти Дардовне пришла СМС:
– 20 января сего года вам следует явиться  по адресу Присяжных 5, на беседу.
– Присяжных… Присяжных…Присяжных… Так ведь там вроде бы как следственный комитет!

У Дардовны затряслись поджилки.  Но потом она сообразила, что 20 января  было вчера,  и немного успокоилась.
– Может быть кто-то схомил,–  пришло ей в голову немного погодя.

Она  решила посмотреть от кого пришла СМС, но оказалась, что столь грозное сообщение послано с компьютера.  Так и не удалось вычислить шутника.

Потом Дардовна подумала, что может быть перепутали номера и СМСка предназначалась совсем не ей.  Ну конечно не ей. Какие могут быть дела у следственного комитета к скромной деревенской училке. Дардовна успокоилась.  Дритревне она решила ничего не говорить, чтоб не пугать попусту эту паникёршу.

В субботний полдень в дверь постучали. На пороге стояли двое.
– А мы за Вами. Ну что же Вы, уважаемая, вас ждали двадцатого, а вы не появились.   С  вами так жаждут познакомиться, побеседовать, выяснить ваши взгляды на жизнь, а вы просто  инкогнито какое-то, – сказал, судя по виду,  главный.

– Значит, это всё-таки следственный комитет, – поняла Дардовна.

Самое удивительное, что и Дритревна поняла это же самое!
– Она тут ни причём, это всё я, меня забирайте, а сестра ничего не знала, – высунулась из-за плеча Дардовны Дритревна.

– Не слушайте её,  вот уж она-то совсем ни причём,  это только я.

Двое переглянулись и старший сказал:
– Собирайтесь обе, там разберёмся.

Дамочек препроводили в чёрную иномарку. По  обе стороны от Дардовны уселись эти  два дюжих молодца с пудовыми кулаками и мускулами, рвущимися на свободу из   оков  пиджаков. Дритревну посадили на переднее сиденье.

– Всё, – мелькнуло в голове у Дардовны, – отпела пташечка, теперь тебя точно привлекут за ёрничество в адрес минобраза, а также ядовитые высказывания по поводу УО. Сама виновата, никто за язык не тянул. Ладно,  если просто уволят, а могут  и привлечь.  Но сейчас главное Дритревну отмазать, чтоб её  ни каким боком к этому делу.

И Дардовна мысленно приготовилась к длительной отсидке в энных местах.

Но привезли их совсем не в следственный комитет (во всяком случае, следственный комитет Дардовна представляла совсем не так).

– Может быть,  они думают, что у нас целая организация?  Привезли  как будто бы на концерт и ждут  когда ко мне подойдёт кто-нибудь из своих, а его сразу цап-царап.  Точно, я наживка!..

От этой мысли Дардовне стало совсем дурно.  Но время шло, никто не подходил.  Похоже, что знакомых здесь вообще не было. Дардовну это несколько приободрило. Мало  того, сами сопровождающие вообще куда-то исчезли.  Дардовна с Дритревной сидели в первом ряду и не знали, что им делать.

Во втором ряду за спиной  Дардовны  и Дритревны разговаривали двое. И вдруг краем уха Дардовна уловила:
– Ну,  нынче с определением победителей вообще комедь вышла. Работ пришло столько, что прочитать было не возможно, прикинь, 50 тысяч!  Оказывается, у нас полстраны писателей!

– И как выкрутились?

– А-а, проще пареной репы. Победителя на вес определили!

– Как это на вес?

– Ну,  пролистали так для виду несколько писанинок, и чья рукопись оказалась толще и тяжелее, тот и победил! А ты чего такой затравленный?

– Да мы нынче набегались. Этих участников, чтоб их, собрать никак не могли.  Все  СМСки впустую. Вот и пришлось мотаться по всей области,  кворум выцепливать да сюда привозить.

До Дардовны стало помаленьку доходить,  куда их привезли,  и она  сразу же приободрилась.  Значит, это просто-напросто награждение и  может быть её дребедень даже и не прочли?!  Но только тогда, причём тут она? Вероятнее всего – для кворума.

И в тот же момент прозвучало:
– Поприветствуем нашу победительницу! Это автор под скромным именем Дардовна!

Ошеломлённая Дардовна на ватных ногах поднялась на сцену.

– Да, надо признать, что  это новое слово в литературе. Особенно комиссию восхитили схемы и графики, помогающие  восприятию образов. Это поистине новая концепция литературного творчества! – продолжал оратор, - Прекрасно, просто прекрасно! Очень креативный подход! А теперь слово победителю!

Дардовна потеряла дар речи. Единственно, что она могла проскрипеть: «Благодарю!». Через несколько секунд голос прорезался и она выдавила: « Ну,  право слово, я не заслужила таких почестей!»

– Вот что значит истинный талант! Скромность – это главное украшение во все времена! – возликовал  ведущий.

Дардовне сунули в руки приз и с почестями препроводили на место.

Её встретила сияющая Дритревна!
– Я знала, я всегда знала это! Только я не совсем поняла про схемы и графики…

– Стоп, а ты слышала тех двоих, за нашими спинами?

– Да…

– Вот то-то и оно! Ты забыла, что это не рукопись, а отчёт за полугодие?

– Точно!

– Ну, делай вывод!

– А-а-а…. ой… но…  тогда как… все эти схемы и графики?

– Да они, видимо, просто пролистали приложение, а в саму работу и не сунулись.  А согласись, по весу наш отчёт очень даже внушительный!



28.  Невероятные события продолжаются


В понедельник утром Дардовна с Дритревной заявились в школу с твёрдым намерением даже словом не обмолвиться о субботнем происшествии.

Дритревна сразу же занырнула в свою классную комнату и  уже была облеплена со всех сторон второклассниками.

Дардовна захватила в учительской классный журнал и пошлёпала к своему кабинету.
Директор мчался по коридору ей навстречу,  радостно потирая руки.

– Лёка Дардовна, мы заняли первое место по отчёту!  Единственное маленькое замечание у комиссии – какое-то странное название у отчёта «Записки сельского непедагога», помнится у нас название было проще, вроде бы как  «Аналитический отчёт». Но может быть, я что-то путаю.  Надо будет посмотреть как там заголовок.

– А что разве отчёт вернули? – удивилась Дардовна.
– Конечно, зачем он им.
– А можно я на него гляну?
– Разумеется. Он  в учительской на столе, –  и директор побежал дальше.

Дардовна ринулась в учительскую. Её драгоценнейшая рукопись лежала всё в том же пакете с кошкой. Дардовна лихорадочно извлекла рукопись из пакета и обомлела. 

На титульном листе значилось: «Аналитический отчёт Пафнутьевской основной школы за первое полугодие 2012 года». 

Ничего себе, значит,  не было никакой путаницы! Но тогда как же схемы и графики  в её рукописи, о которых говорили конкурсная комиссия?  Дардовна  лихорадочно  перелистнула страницу. 

Вот уж действительно говорится,  что рукописи не горят! На  странице  следующей за титульным листом значилось «Записки сельского непедагога». Это  была она – её  обожаемая рукопись! 

Дардовна  задумалась: «Но ведь тот отчёт, который якобы рукопись, тоже назывался "Записки сельского непедагога" и был подписан  именем "Дардовна".  Как же так?».

И вдруг она вспомнила, что когда распечатывала титульный лист для повести, принтер проявил инициативу и напечатал его в двойном экземпляре. Значит,  она  перепутала титульные листы. А на повесть, к тому же, прикрепила тот и другой титульник. Раззява!  Но тогда получается, что и в УО отчёты не читали?»

И тут Дардовна поняла, что их оценили тоже на вес!



29.  Остров-матерок и кит на берегу
               

После зимних каникул с Дардавной приключилась оказия.  На третьей перемене директор  попросил её  провести шестой урок в соседнем кабинете, а в её «вотчине» замершик будет снимать размеры окон, чтоб заменить на пластик.

- Только осторожней со стулом,  у него левая ножка подкашивается, -  предупредил директор.

Дардовна согласно кивнула, не всё ли равно в каком кабинете заниматься. Но это была третья перемена, а урок шестой. В этом-то и вся закавыка, особенно, если сквозной пролёт на сиюминутную информацию...

Шестым   было как раз рисование у пятиклашек. Дардовна объяснила тему урока, показала как рисовать  и водрузилась на широкий офисный стул, как на трон.  В этот день у неё сильно ломило колени и пропрыгав все предыдущие уроки по кабинету, объясняя новый материал, да по этажам, поскольку была в этот день дежурным учителем, Дардовна поняла, что колени всерьёз взбунтовались. И  пойдя на поводу у широких народных, тьфу ты, коленных масс, Дардовна решила сделать уступки и дать бунтарям передых от трудов праведных.

Детишки рисовали и по каждому пустяку подбегали к Дардовне. Она  смотрела рисунки, подсказывала, подправляла и детишки довольные возвращались за парты и продолжали орудовать карандашами и кисточками.

До конца урока оставалось не больше минуты, когда Тоха  с последней парты третьего ряда со словами:  «Стрите Лёка Дардовна!» поднял вверх рисунок.

Учительский стол, а соответственно и стул с Дардовной стояли у окна в противоположном от Тохиной парты углу.  И вместо того, что попросить Тоху подойти, Дардовна, продолжая сидеть на стуле,  подалась вперёд и наклонилась влево.  Левая ножка мгновенно сложилась. И Дардовна всем своим грузом рухнула на пол, как раз на левый бок, а сверху примостилось кресло.

Она валялась на полу, как выброшенный на берег кит и никак не могла подняться. А дети как мураши бегали вокруг неё, заливались слезами и силились поднять  этого кита. Никто из детей не смеялся. Смеялась только Дардовна.

И ведь общими усилиями этим мурашам удалось таки оторвать её от пола и поставить на ноги.   Хромая на обе ноги,  Дардовна доковыляла до учительской.  И там, заливаясь смехом,  в лицах и красках изложила историю своего падения.

Но учителя выслушали её с самым серьёзным видом.  А Дритревна резюмировала:
- Вот!  Это отлично, что у нас в деревне такие понимающие и добрые дети! А что сделали бы в городской школе? Они бы повытаскивали телефоны и засняли эту занимательную картинку на видео.  И в тот же день выложили все эти видео в Интернет с не менее занимательной подписью «Училка напилась прямо на уроке» или   «Пьяная училка свалилась на уроке со стула».

И вот на эти слова учителя грустно улыбнулись.

На следующий день после уроков Дардовна и Дритревна возвращались домой.  По пути их нагнала третьеклашка, живущая по соседству. Эта соседская Юлька была воплощением неиссякаемой  болтливости. Вот и сейчас она трезвонила без умолку.

- А мы сегодня на окружалке острова изучали! – заявила девчонка, - а вы знаете какие-нибудь острова?

Дардовна поняла, что от Юльки не отвязаться и стала перечислять самые известные острова.  Когда после примерно двух десятков островов, Дардовна сделала передышку, чтоб набрать воздуха, Юлька торжествующе провозгласила: «А есть ещё остров-матерок!».

Сказать, что у Дардовны и Дритревны отвалились челюсти – ничего не сказать! Эти челюсти грохнулись о грунтовку с таких грохотом, что казалось у всего окружающего мира наступила контузия.

- Как? Как ты сказала? – осторожно спросила Дардовна.
- Остров-матерок!
- Где ты это слышала? – вытаращила глаза Дритревна.
- Да на окружалке сегодня учительница говорила! – выпалила Юлька.

Глаза Дритревны совсем вылезли из орбит.
- Не может такого быть! – со стоном выдохнула она.
- Может! Может! – затараторила Юлька, - учительница так и говорила – остров-матерок.

Дардовна хотела уже было попросить  девчонку назвать этот остров, но вовремя сообразила, что это будет верхом непедагогичности.  Она в глубокой задумчивости перебирала  названия всех известных ей островов, где  был бы хотя бы малюсенький намёк на озвученное выше слово. Но таких не припоминалось.

- Может по-китайски…  - решила наконец Дардовна, -  но с другой стороны, откуда учитель начальных классов деревенской школы знает китайский? Да  и зачем называть третьеклашкам такие заковыристые и двусмысленные острова, если есть простые и понятные всем  Сахалин, Мадагаскар, Куба, Ява, Гаити.

Дардовна была в замешательстве.

А  Юлька вприпрыжку бежала рядом и распевала на все лады: «Остров-матерок, остров, матерок, есть такой остров, трра-ляля-ля-ля!»

- Помолчи, Юля! Нельзя говорить такое слово! Оно нехорошее! И вообще, не могла учительница такого сказать!» - строго произнесла Дритревна.

- А вот и сказала! А вот и сказала! – не унималась Юлька, – я сейчас  маме расскажу, что мы сегодня учили!

Настроение у ребёнка было явно приподнятым.

- Ой, только не надо маме! – Дритревну прямо в пот бросило.

- Расскажу! Расскажу! Что даже остров такой есть, а то мама всегда ругает папу!

Дритревна схватилась за сердце.

А Даровна  шла и всё ломала голову, что же это за такой таинственный остров- матерок.  У неё уже мозги в узел завязались,  когда вдруг грянуло прозрение.

- Материк! – выпалила Дардовна.
- Юля, это слово, которое  сказала учительница – «материк»?

- Да-а! Материк, матерок! – последовал радостный ответ.

У Дардовны и Дритревны разом такая Джомолунгма свалилась с плеч, что они почувствовали себя лёгкими, прямо таки воздушными двадцатилетними девицами.

Дардовна тут же принялась объяснять девчонке, что такое материк и чем он отличается от острова и вроде бы переубедила.

На следующее утро Дардовна и Дритревна со смехом рассказали молодой Юлькиной учительнице Мармихалне об острове-матерок.

Мармихална чуть в обморок не упала, услыхав,  как  преобразился в ребёнкином сознании её рассказ о материках и островах.



30.  Камешки


Тоха, конечно замечательный ребёнок, добрый, умный,  всепонимающий, готовый в любой момент прийти на помощь.    Дардовне всегда были по душе такие дети.

Но… эта страшенная дикция! Конечно, смешно и мило пока он ещё ребятёнок. А когда вырастет?  Кто,  на какую работу его примет?

И Дардавна стала заниматься с Тохой на предмет чистоты речи. Логопеда ни в садике, ни в школе не было и Дардовна с Дитревной стали ставить таким вот косноязычным детям речь собственными силами. Дритревна занималась с младшими,   их набралось с пяток из всей «началки»,  а у Дардовны был один, зато какой!  Тоха -  и этим всё сказано! Именно с лёгкой руки Тохи, а точнее, с его тяжёлого языка Леокадия Эдуардовна  превратилась для всей школы в Лёку Дардовну.

Тоха по невыговариванию давал фору ученикам всей школы вместе взятым.  И если Дритревна со своими за полгода продвинулась очень далеко и выравняла речь малышне. То с Тохой этот номер никак не прокатывал.  Конечно, того, чего не сделали в дошкольном возрасте в десять лет навёрстывать было крайне сложно.

Что только Дардовна не придумывала.  Бес толку! Но всё ж таки небольшой сдвиг  был, Тоха перестал проглатывать начало и окончания коротких слов.  А вот окончания длинных всё  так же беспощадно зажёвывал.  И путать звуки не перестал, у него по-прежнему были Рев и Тигль, Жаяц и Зук.

Дардовна стала понемногу отчаиваться.  Но выход неожиданно предложил сам Тоха.  На истории пятиклашки изучали теперь Древнюю Грецию.  И на одном из уроков Дардовна рассказала о Демосфене.  И у Тохи загорелись глаза. Он изложил свою идею Дардовне и та подумала, что а почему бы и не «да».

- А это мысль! – обрадовалась Дардовна, - нет, мы, конечно обойдёмся без кровопролития, без всех этих ножей, мечей и шпаг в плечо, а вот камушки  это дело.

- Ты видел когда-нибудь морские камешки? – и, получив утвердительный кивок, Дардовна продолжила, - так вот, иди к завхозу и попроси  камешки для аквариума, у него есть в кладовке, я видела.

И Тоха отправился за камешками.  Не было его минут двадцать, а когда он появился – Дардовну вызвали в учительскую.

- Возьми камешки в рот и сиди привыкай, я приду будем заниматься, - велела Дардовна и ушла.

Когда она вернулась Тоха довольный сидел за партой и никаких признаков камешков  не было видно, ни во рту, ни на парте.
-Ты принёс камешки?
Тоха утвердительно кивнул.
- А где они?
- Прглотл.

- Проглотил? Все? - Дардовна побледнела и схватилась за сердце.
Она реактивным снарядом выскочила из класса и помчалась в учительскую к телефону.   

- Алло!  Скорая!  Машину срочно! Пафнутьевская школа! Ребёнок проглотил камешки! - не помня себя кричала в трубку Дардовна.

Теперь Тоха уже не улыбался, он сидел испуганный и только хлопал глазами.

«Скорая» примчалась на удивление быстро, оказывается она была на вызове в соседней деревне.

Дардовна загрузилась вместе с Тохой в машину и «Скорая» помчалась под яростный вой сигнализации. Мальчишка вцепился в руку  Дардовны и не отпускал до самого приёмного покоя. Было  видно, что он пребывает в сильнейшем потрясении.

В больнице Тоху увезли на каталке сначала на УЗИ,  потом на рентген,  потом ещё куда-то.  А потом  к Дардовне вышел врач и пригласил её к себе в кабинет.

У Дардовны оборвалось сердце и рухнуло до уровня больничного подвала. И пока она шла до кабинета перед её глазами всплывали самые страшные картины, а из глаз не переставая катились слёзы.

- Что? Что с ним, доктор?
- Вы ребёнку кто?
- Учитель…
- Значит, ЧП произошло в школе?
- Да. На моём занятии, - всхлипнула Дардовна, - он выживет?
- Ну-у, как вам сказать...
- Вы его прооперируете? - недослушала врача Дардовна.
- Нет, оперативного вмешательства не будет.
- Как?  Неужели только промывание и ожидание, когда выйдут сами.
- И промывания не будет.
- Неужели всё так плохо! Неужели это конец… - из глаз Дардовны фонтаном хлынули слёзы.
– Ну-ну, не надо плакать, ему сейчас хорошо.

В  голове Дардовны  тысячными молотками заколотилось: «Ему сейчас хорошо… Ему сейчас хорошо… Ему сейчас хорошо… Значит всё. Бедный Тоха, какая же я дура, что оставила его одного!»   У Дардовны подкашивались ноги.
- Пойдёмте к мальчику, - позвал доктор.

С рвущимся сердцем она подошла к палате, врач распахнул дверь, пропуская её вперёд.  Дардовна вошла…

На кровати сидел здоровёхонький и вполне себе радостный и довольный Тоха, и  уминал большое яблоко,  которым его угостил сосед по палате.

У Дардовны отлегло от сердца. «Жив!» - чуть не завопила она во всю силу голосовых связок.  Но вместо этого спросила:
- Тоха, разве тебе можно яблоко? –

- Можно! Ему всё можно! – отозвался врач.

Дардовна взглянула на него вопросительно.
- Видите ли, мы провели пациенту  УЗИ и  рентген,  но камней ни в желудке, ни в кишечнике не обнаружено.  Он точно проглотил камешки?

- Да, - заверила Дардовна, - иначе куда они могли деться? И потом, Тоха у нас никогда не врёт.
- Мальчик, ты камешки глотал? – повернулся к Тохе врач.

- Да! – утвердительно кивнул цветущий Тоха.
- А ты в туалет ходил? Может быть они в унитазе остались?
- Нет.
- Тогда, куда же они делись? – врач был в явном недоумении.

И тут Дардовну осенило.
- Тоха, это были какие камешки?

И Тоха на удивление чисто и внятно ответил: «Морские, с изюмом. Завхоза не было и я купил их в магазине. Вы же сами сказали – нужны морские камушки!»



 31. Зарница


Полчаса назад от Пафнутьевской школы отъехал Грибовский школьный автобус, увозящий довольных грибовских зарничников в свою деревню.  Накануне пафнутьевцы устроили праздничный обед с пирогами, тортиками и конфетами. Потом были игры, концерт, обмен подарками, адресами и номерами телефонов. А уже по темноте большой костёр в школьном дворе и песни допоздна. И ответное приглашение  Грибовскую школу.

А сейчас пафнутьевские педагоги собрались в учительской  и вспоминали самые с интересные  и смешные эпизоды прошедшей военной игры.

А началось всё с того, что однажды, ещё в начале учебного года Дардовна имела неосторожность рассказать на классом часе как в детстве они играли в «Зарницу.»  Особенно ребятам понравилась история про четырёхдневную заницу в зимние каникулы, с ночёвкой в школе, с готовкой на костре разведённом в школьном дворе солдатской каши. С ночными дежурствами часовых.

Этот рассказ был роковой ошибкой, с той поры дня на проходило, чтоб ученикочасы не донимали то Дардовну, то директора  вопросом будет ли у них в осенние (зимние, весенние) каникулы такая «Зарница».  В общем, прониклись дети идеей.

В конце концов добрейший  Пётр Филимонович пообещал, что «Зарница» состоится.

Тут же собрался военный совет школы. И единогласным решением главнокомандующим  выбрали… Дардовну. Сформировали армию и воинские подразделения: роты и взводы.  Роты и взводы сделали смешанными. В  каждое подразделение входили  как старшие ребята, так и младшие. Младшие были зачислены в разведчики.  Всего получилось три роты  по тридцать человек, а  в каждой роте по три разновозрастных взвода.

Но не воевать же самими с собой, поэтому, в качестве противника пригласили учеников из другой деревенской школы их района.   И вот в весенние каникулы  (благо, погода позволяла, таять ещё и не думало)  школа перешла на казарменное положение, да ещё и гости из Грибово  нагрянули – их  противники на данный  военный момент.

 Школу условно разделили на две части левую и правую.  Нейтральной  полосой служили центральные рекреации первого и второго этажей, лестницы, туалеты  и столовая.  Грибовцы обосновались в правой половине школы, а пафнутьевцы в левой.

Но пафнутьевцам своё название не нравилось, слишком длинное, и тогда Фома предложил новое… Дардовцы. Это предложение  было встречено громогласным  «ура!»

И итак, «Зарница» началась.  Бои на школьном стадионе проходили с переменным успехом.

В обед наступало перемирие. Разгорячённые боем, разрумянившиеся противники врывались в столовую  и сметали всё подчистую.

Но самое главное действо разыгрывалось  после упорных боёв, по вечерам.   Та и другая армия выставляла посты с часовыми, которые дежурили даже ночью. Часовые  сменялись через энный промежуток времени.

А шпионы кишмя кишели, так и норовили проникнуть на чужую территорию и совершить диверсию. Причём шпионов было предостаточно с той и другой стороны. Самое интересное, каждая сторона своих называла  разведчиками, а чужих шпионами. Поэтому каждый, имеющий отношение к разведывательной деятельности, являлся одновременно и разведчиком, и шпионом.

И вот что странно, как бы бдительно, как бы зорко не следили часовые у дардовцев – диверсии на их территории всё равно свершались. То запас фейерверков враг упрёт, то  хлопушки в казарме взорвёт среди ночи, то ещё какую каверзу свершит.  Причина вскрылась неожиданно.

У входа на территорию Дардовцев глубокой ночью стоял часовой. Часовой как часовой, по имени Федюня, ответственный, бдительный.

И вот около часа ночи с нейтральной полосы появляется нарушитель. И здесь лучше произвести ситуацию по ролям, как в сценарии спектакля.

Часовой – Стой, кто идет!
Нарушитель – Свои.
Часовой – Стой, стрелять буду!
Нарушитель – А пароль спросить?
Часовой – Ну ладно, пароль.
Нарушитель – Да пошел ты!
Часовой – Точно. Проходи.

И нарушитель ушёл на территорию дардовцев.

Потом появился второй нарушитель и с ним тоже состоялся такой же разговор. Потом третий нарушитель. И тоже с этим же паролем был пропущен на охраняемую территорию.

– Странно, - задумчиво произнёс часовой Федюня, - сколько стою, а пароль все не меняется.

И тут появися командир дардовцев  Борька с тремя солдатами.

Часовой  Федюня– Стой, кто идет! Пароль!
Командир Борька – Какой пароль!? Часовой должен сказать: «Стой! Стрелять буду!»
Часовой – А прошлый прошел, пароль сказал.
Командир Борька – И какой пароль?
Часовой Федюня – Да пошел ты!
Командир Борька – Что-о-о?
Часовой Федюня – Я говорю, пароль «Да пошел ты!» Почему пароль не меняется, товарищ командир?  Третий раз стою, а пароль все тот же.
Командир Борька – И много пропустил с этим паролем?
Часовой Федюня – Да троих уже. Они все этот пароль сказали.
Командир Борька – Точно! Да пошел ты! Два наряда вне очереди получать! Остальные за мной!  Шпиона  ловить!

Та и другая сторона диверсантов вылавливали пачками. А потом и вообще на нейтральной полосе застукали двух шпионов дардовца и грибовца, которые мирно болтали и обменивались между собой машинками.  Оказалось, они двоюродные братья.

А затем ещё двух диверсантов противоборствующих сторон выловили, они мирно сидели рядышком на подоконнике, уплетали конфеты и печенье из кульков и болтали ногами.  Вот и бери после этого малявок в такие серьёзные военные игры!

Шпионов-предателей спасла Дардовна. Она заявила, что это такой план по зондированию почвы для  урегулирования мирных переговоров.

После трёх дней казарменного положения и солдатской каши побудка в последний зарничный день была весьма показательна и занимательна.

В класс, то бишь казарму,  зашёл командующий фронтом в лице физрука.
– Рота, подъем! Сейчас главнокомандующий прибудет.
– Угу, угу, угу – просопел Тоха

Физрук  потряс  за плечо Тохиного соседа: «Иванов, вставай, пойди, послужи немного!»
– Сейчас, товарищ физрук, только сон досмотрю, пробормотал Иванов.

– В данный момент я не физрук, а командующий фронтом! – строго ответил физрук и добавил, - а сон-то хоть интересный?
– Ага, - оживился во сне Иванов, - мороженое, пирожное, тортик такой аппетитненький, фрукты и полный карман семечек!

– Быстро выбросить семечки, вон в ту мусорку! – откликнулся сквозь сон самый серьёзный из всех восьмиклассник Ладушкин.

- Иванов,  вставай, давай. Сколько раз говорить! – скомандовал командир.
– Ага, вот только доем!
– А чего ешь-то? – неожиданно для самого себя полюбопытствовал физрук.
– Сейчас торт-мороженое, а перед этим апельсины с яблоками.

–Эх-эхоньки, - пронеслось в голове физрука, -   а я  ведь тоже вкусненького хочу. И он  глубоко вздохнул.

– Слышь, Иванов, оставь немного, я тебе потом жвачку дам, - отозвался сонный Борька.

– О еде молчок, запрещенная тема. Мне вон тоже дом снится, вкусности всякие. Да я же молчу, - вновь заговорил серьёзный Ладушкин.

Командующий  фронтом потряс ещё одного: «Вставай, Петров!»
– Сейчас! Я тоже, между прочим, ем! Мне тоже еда снится.
–  А ты чего ешь? – спросил Фома.
– Картошку жареную, пельмени и окрошку, - довольным голосом сообщил Петров.
– Все сразу что ли? – удивился Тоха.
– Ага, в одной тарелке.

Физрук подошёл к раскладушкам двойняшек Сошкиныхи скомандовал:
– Сошкины,  подъём!

Сошкины вскочили с закрытыми глазами. И, так же с закрытыми, стали натягивать полукомбинезон. Причём,  они схватили один и тот же комбинезон. И каждый  сунул ногу в одну из штанин.  На какой-то миг они превратились в сиамских близнецов. И, так и не открыв глаз, каждый пытался втиснуться во вторую для него штанину,  уже занятую ногой брата.
Так и не достигнув желаемого, они со словами «да ну нафиг!» выползли из полукомбинезона и рухнули на раскладушки.

Поражённый таким зрелищем физрук на несколько секунд буквально онемел, а потом рявкнул с новой силой.
– Последний раз говорю, подъем!

Он  стал метаться от одного к другому и поднимать засонь. Но как только он,   стянув с раскладушки одного, бросался к другому уже поднятый вновь бухался  на раскладушку.

– Да вставайте же! Подъем уже давно.

– Да встаю, встаю. Встал уже, - пробурчал Гришка.
– Да где же встал, если все еще голова на подушке.
– А это я так встаю, лежа.  Вот если бы бабушка здесь сейчас появилась, я бы живо вскочил, она у меня, ух какая командирша! - явно издевался Гришка.

И бабушка появилась! Та самая, Гришкина.  Со  шваброй.  Она,  в бытность свою старпомом на самоходной барже служила, а  теперь, будучи школьной  технической, мыла полы за дверями этой импровизированной казармы.  И, конечно же, всё слышала.

– Значит, все ещё лежим, кости нежим, приказы невыполняем! - громыхнула зычно бабушка.

И, не дав опомниться, гаркнула: «Рота, подъем! Шагом марш с коек! А то щас без всяких яких шваброй огрею!»

Все повскакивали и вытянулись во фрунт.

- Запоминай координаты! Прямо по курсу свежий противник – каша с тушенкой, хлеб с маслом и компот!  Ликвидировать нарушителя!

– Вот как надо будить! - повернулась бабушка к физруку, - у меня приёмчики отработанные! А то смотри ж ты, грибовцы-то дисциплинированней наших оказались, уже с полчаса как шастают во всю по школе.

А физрук на это  только ухмыльнулся.  И  благоразумно промолчал о том, что перепутал кто в каком крыле находится и сначала  с криком «Подъём!» ворвался к противнику. И там у него состоялся почти такой же вариант побудки, как у своих.

И тут появилась Дардовна в роли главнокомандующего  и поинтересовалась, почему весь личный состав  поднят на два часа раньше.

- Как раньше? - изумился физрук, - побудка строго по времени.
И он указал на стенные часы.

Дардовна поднесла к его глазам будильник.  А потом физрук глянул на свои и снова на стенные.  Точно! Они были переведены на два часа вперёд.

Диверсия грибовцев удалась, с тем лишь нюансом, что  сами-то они были подняты сверховетственным пафнутьевским физруком ещё раньше, на целых полчаса.



32. Летающая шляпа и прочие Бастилии


Первого апреля  Пафнутьевская школа буквально ухахатывалась. И причиной тому стала «Юморина».  Сценарий Дардовна как всегда сочинила сама, поэтому за успех ручалась.
 
С первой же минуты представление пошло как по маслу, не даром ведь они столько репетировали.  Одно лишь немного удручало учителей и директора –  в школу  снова нагрянули методист из УО и Заместитель заместителя кого-то там из той же организации небезызвестная Замзама.  Очередные  УОшные  дамочки, как говаривала Дардовна, приехали с утра пораньше и теперь поджав губы наблюдали за происходящим в зале.  Но никакая представительницы УО не могла испортить детям  праздника.

В зале стояла ширма для кукольного театра, оформленная под телевизор. Рядом  лежал огромный вытянутый спецтелефон телефонистов для проверки связи. Он   напоминал телевизионный пульт. Этот спецтелефон в своё время Дардовна обнаружила на свалке, куда относила строительный мусор после ремонта. Ну и прибрала находку. А теперь она пришлась как нельзя кстати.

У «телевизора» сидела  Дашка Весёлкина. Она исполняла роль Царевны Несмеяны.  Несмеяна  уливалась слезами и голосила:  «Ы-ы-ы!»

И тут появились Двое из ларца. Их играли близнецы Сошкины.  Двое из ларца вышли  в огромный шортах, одних на двоих, причём, каждый из близнецов занимал свою штанину.

– И что же ты, Царевна Несмеяна опять плачешь? – поинтересовались Двое из ларца.
– Ы-ы-ы,  -  снова запричитала Несмеяна, -  грустно, скучно… слёзы сами текут.
– Сейчас развеселим! На что у нас телевизор-то! - и один  их них вялвзял в руки пульт, второй нажал кнопку.

«Телевизор» включился, и оттуда вылез весёлый упитанный Димка Волков  в роли Громозеки. Точнее, вылезла  огромная коробка из-под квадратного телевизора из которой торчали голова, руки и ноги.  Ещё дополнительные четыре руки  свешивались с четырёх граней коробки.  Руки были сделаны из длинных набитых  синтепоном полосатых гольф, к которым были пришиты в качестве  ладошек  также начинённые синтепоном перчатки. На голове у него была шапочка на которой дрожало с десяток усиков-антенок.  Ох, и повозилась же с этим костюмом Дритревна!

Громозека вылез и уставился на Двух из ларца

– О! Ты… Вы…  кто-такой? Ой! Кто такие? А почему ты… вы такие одинаковые7
– Мы Двое из ларца! А ты кто-такой?
– Я - Громозека! Не видно, что ли!?
– Видно-видно! А ты откуда взялся?
– Я с планеты Железяка, но в данный момент работаю на вашем землянском телевидении.
– Вот ты-то нам и нужен! Надо рассмешить Царевну Несмеяну. Есть на телевидении какие-нибудь смешные передачи? -  обрадовались Двое из ларца
– Да полно! Сейчас поищем! – заявил Громозека и стал  переключать каналы.

Но Несмеяне было не по нраву, абсолютно всё  и она тянула своё бесконечное: «Ы-ы-ы! Переключай!».

Двое из ларца  с  Громозекой перебрали кучу каналов, тут тебе и весёлые песни, и шутки и выступления юмористов. Всё бес толку.

Дардовна успевала следить чтобы все артисты  не забывали во время появлялись из «телевизора». И одновременно поглядывала  на дамочек из УО. Дардовну очень интересовала их реакция, но те сидели с непроницаемыми лицами и что-то записывали.

– Найди какую-нибудь сказку! - попросили Громозеку Двое из ларца.

Горомозека переключил в очередной раз и на экране «телевизора» появились титры «Новая сказка о школе».

Из «телевизора» вылезли  Емеля, Шапокляк и Баба Яга.

– С некоторых пор я стал репортёром и  веду свои репортажи из сказочного леса. Сегодня мои собеседницы баба Яга и Старуха Шапокляк.  Милые дамы, у вас есть мечта? – затараторил Емеля.

– Конечно есть! Новая шляпка, ридикюль, губная помада… - подбоченилась Шапокляк
– Стоп, стоп! Ишь, разошлась.  Меня вот книга по колдовству интересует, - сварливо оборвала её Баба Яга

– А читать–то ты умеешь? – съехидничал Емеля.
– А как жа!  Вот… здесь написано Шы – кы – о – лы – а.
– Что-что? Какая такая шыкыолыа? – изумился Емеля.
– Школа! Не понимаешь, что ли. Чему только вас в школе учат! – сердито  рявкнула  Баба Яга.

– А зачем тебе книга по колдовству, - не отставал Емеля.
– А я в «Академию колдовских наук» поступлю. Сами знаете, нонче без образования никуда.
– Так тебя без аттестата в академию не примут. Без аттестата нынче тоже никуда.

– И где ж мне энтот аттестат раздобыть?
–  А школу закончить. И ЕГЭ сдать, - расплылся в ехидной улыбке  Емеля.
– Зачем мне ваш ЕГЭ, я и сама Яга!

– Яга это далеко не ЕГЭ. Это еще посмотреть, что страшнее.
– Да уж страшнее меня никого нет.
–  Ну-ну, это как сказать. Так что, хоть ты и Яга, а ЕГЭ все равно сдавать придется» - резюмировал Емеля.

Громозека и Двое из ларца расхохотались.

А потом Двое из ларца  закричали, что хотят исполнить мечту Шапокляк.

Они вылезли из своих обширных шорт, встали по разные стороны и давай перекидывать друг другу  старую соломенную шляпу, ридикюль и губную помаду прямо над головой  Шапокляк. Шапокляк металась от одного к другому, подпрыгивала, пытаясь схвать очередную вещичку. И вдруг шляпа взмыла  высоко вверх  и, отклонившись от курса,  спикировала прямо на голову Замазаме.

Дардовна, зная характер Замзамы, похолодела. Но Громозека, не дав Замзаме опомниться, подскочи к ней, и с очаровательной улыбкой и словами «Разрешите вас побеспокоить. Вам  подойдёт другая шляпка, более красивая!» сдёрнул шляпу с её головы.

Вот тут-то похолодели не только  Дардовна,  но и директор, завуч и сама Замзама. Причём, похолодели каждый от своего

Зал грохнул и раскатился неудержимым хохотом.  Директор, завуч, и Дардовна  прыскали в кулак.

Не смеялись только трое – Замзама, УОшная дамочка и Несмеяна. Но Несмеяне-то по статусу положено.

– Ы-ы-ы! – заверещала снова Несмеяна и Дардовне показалось, что к этому её «Ы-ы-ы!» примешался голос Замзамы.

Двое из ларца вновь залезли в свои необъятные шорты и «Юморина» двинулась своим чередом.

– Ы-ы-ы! Переключай! – ныла  Несмеяна. Двое из ларца с Громозекой предлагали Несмеяне одну смешную программу за другой. Та продолжала рыдать.

Юморина приближалась к завершению.

– Сейчас найдём что-нибудь поинтереснее! – пообещал  Громозека и снова щёлкнул пультом.

– О, ток-шоу «Бастилия»! – обрадовались Двое из ларца

В сценке про Бастилию Дардовна задействовала старую байку, дополнив её и расписав по ролям. И вот теперь дети с удовольствием играли эту миниатюру.

Исполнители вынесли  на сцену парты и стулья,  и расселись как на уроке.

Вошёл  учитель.
– Мы продолжаем тему прошлого урока. А вот скажите-ка мне дети: кто взял Бастилию?
Дети стоически молчали.

Учитель начал спрашивать по одному.
– Школьников, кто взял Бастилию?
– Я не знаю… - испуганно ответил Школьников.

– Грамматиков, кто взял Бастилию?
– Я не видел… -   захлопал глазами Грамматиков.

– Магистровитов,  может быть ты знаешь, кто взял Бастилию?
– Я не брал! Честно! – захныкал Магистровитов.

– Двойкин, кто взял Бастилию?
– А чо сразу я!

– Дети, может быть хоть кто-нибудь знает: кто взял Бастилию?
– Мы не брали!

Учитель схватился за голову. И тут в класс зашёл директор.
– Что здесь происходит?

– Да вот выясняем, кто взял Бастилию!
– Ну и каковы результаты?
– Не знают.

– Дети, кто взял Бастилию? -  хорошо поставленным голосом спросил Директор.
– Мы не брали! – грянул хор.

В класс заглянула  техническая МарьВанна со шваброй и полюбопытствовала:
– Что тут за шум? Урока что ли нет?

– Да вот мы тут выясняем: кто взял Бастилию. – ответил  Директор, -  Марь Ванна, вы случайно не знаете: кто взял Бастилию?

– Я ничего  не видела. Они же втихушку пакостят!
– Значит не знаете. Жаль. – вздохнул  Директор.

– Ну вот буду полы в классе мыть, если найду – на стол положу – пообещала  Марь Ванна.

Учитель  снова схватился за голову.

И тут поднял руку Магистровитов : «А я знаю кто взял!»
– Ну и кто же? - радостно глянул на него Учитель

– Это кто-то из 7 «б» взял!
– Ну ничего, Пётр Петрович, не переживайте вы так! Это  же дети, поиграют и вернут! – попытался успокоить учителя Директор.

Учитель схватился за сердце.

Сценка завершилась. Весь зал хохотал согнувшись в три погибели. И лишь Несмеяна  оставалась в своём репертуаре.

Громозека и Двое из ларца снова листали передачи и смеялись над каждой шуткой,  а  Несмеяна всё капризничала: «Ы-ы-ы! Переключай!»

Наконец Двое из ларца с  Громозекой тяжко вздохнули: «Ну всё, мы больше не знаем как её рассмешить! Всё, по домам!»

Они все трое  одновременно повернулись, столкнулись   лбами и шлёпнулись.

И тут Несмеяна рассмеялась.

– Да уж, тонкий у Несмеяны юмор! - воскликнули Громозека и Двое из ларца.  Потом они сообщили о том, что Юморина подошла к концу. И напоследок сказали,  что юмор помогает в жизни. Но не такой как у Несмеяны, а настоящий, весёлый и добрый.

По окончанию «Юморины» Замзама покинула зал с гордо поднятой головой и  снисходительной улыбкой. А  УОшная дамочка  чуть поотстала, и когда Замазама вышла, она подскочила к Дардовне и с заговорщицким видом  спросила не отроет ли Дардовна секрет, кто же всё ж таки взял Бастилию.



34. Журнальный детектив


В начале четвёртой четверти в школе появился новый ученик Остапушка СидОров, именно так велела учителям называть сыночку его мАменька, сразу же  переделанная злыми языками в мамАньку. Причём, в фамилии ударение должно было падать именно на  вторую гласную.

Вообще-то, как выяснилось позже из левых источников знакомых с ситуацией,  первоначально ребёнка хотели назвать Остином. Очень уж маманьке нравилось это аглицкое имя.  Ей казалось, что Остин СидОров звучит предельно изысканно.  Но папаня новорождённого Остина никак не мог запомнить имени. И записал его на бумажке. Но войдя в ЗАГС он с ужасом обнаружил, что бумажка исчезла. А в голове вертелся только обрывок имени  «Ост… Ост… Ост…».  Работницы  ЗАГСа никак не могли взять в толк, что это за имя такое Ост, пока одну из них не осенило: «Остап!»
- Точно! Остап! – возликовал  папанька.

Так и появился новоиспечённый Остап и теперь по истечение четырнадцати лет предстал пред ясны очи директора Пафнутьевской школы.

Типаж у нового ученика был красноречивее всяческих слов.  И  директор, глядя на него ощутил подспудное беспокойство. Но ведь Пётр Филлимонович был великим человеколюбцем и гуманистом, и считал, что их Пафнутьевская школа – «школа для всех» и поэтому, любой ребёнок имеет право в ней учиться.

И ребёнка Остапушку приняли. Его каждое утро, правда с ощутимым опозданием, привозил в школу громадный и очень дорогущий чёрный автомобиль, запряжённый личным водителем Остапушкиного папани. По всему видать, что папаня был «денежным мешком» с бездонным дном.

Сам Остапушка хотя и являлся тёзкой Великого Комбинатора, но  интеллектуальной составляющей, даже малой толики,  хотя бы тысячной долей приближающейся к Бендеровскому,  не имел. Зато  был необыкновенно хитёр, изворотлив и нагл. А ещё он был неуёмным говоруном, но не Птицей-Говоруном, потому как «умом и сообразительностью» не отличался. А  отличался ежесекундным употреблением нецензурной лексики, такой, что даже у видавших виды виртуозов «изысканной речи» при первых его репликах начиналось коматозное состояние.

Появился  Остапушка с наипрекраснейшей характеристикой из мест (так их хочется сказать – не столь отдалённых), точнее,  из места недавнего  пребывания – соседней Грибовской школы. Характеристика была скреплена гербовой печатью, но почему-то не Грибовской школы, а УО.  И табель по четвертям был представлен отличнейший, сплошные пятёрки по совсем предметам.  Ну вундеркинд, чего уж тут скажешь! Но опять же скреплён табель  был исключительно печатью УО и подписью, чрезмерно напоминающую подпись одного из методистов этого самого УО.  А как же иначе, если денежная масса  у  «Денежных мешков» водится в избытке.  Любая справка приобретается на раз!

Остапушка с первого урока стал проявлять истинно отличные чудеса знаний, а именно нулевые по всем предметам.  Он даже на первый класс не тянул,  этот вундеркиндистый  восьмиклассник.

Буквально на второй день по появлению в школе Остапушка для всей Пафнутьевской школы превратился в Осталопушку.

А ещё через день завуч связалась с Грибовской школой и получила исчерпывающие данные об истинных успехах Остолопушки  и  откуда он взялся в Грибовской школе. Затем она позвонила в школу из которой Остолопушка прибыл в Грибовскую, те в свою очередь, скинули   на электронную почту, ведомость с его с отметками и поделились информацией откуда перешёл к ним данный ученикочас.

Так, по цепочке, завуч выяснила всю подноготную нового ученичка. Оказалось, что в течение трёх четвертей восьмого класса его турнули поочерёдно из всех городских и сельских школ за особо «выдающиеся успехи» в учёбе и «трепетное» отношение к ученикам, учителям и техперсоналу.

Даже Дардовна которая умела перетянуть на свою сторону любого ученика, оказалась бессильна.  Хотя, однажды у неё получилось заинтересовать Осталопушку.

Дардовна – это же театр одного актёра, и  вот как-то, неожиданно для всех, Осталопушка некоторое время сидел спокойно и слушал её рассказ. А потом спросил, откуда она всё это знает. На что Дардовна ответила, что с самого детства очень много читает и если он станет много читать, то тоже будет много знать. И тут же получила гениальный по своей  искренности, простоте и неизбывности ответ:
- Я, что, дурак что ли!
 
Дардовна долго не могла разогнуться от смеха.

Осталопушка был уникумом.  В  слове из трёх букв он умудрялся сделать пять ошибок, а из четырёх букв – шесть. Так  в диктанте  частицу «ещё» он изобразил как «истчо».  В этом же диктанте по лесу у него вместо ёжика шло  бедное  несчастное существо неонятно какой видовой принадлежности под названием «ийожыг».  А ещё учительница русского долго ломала голову над загадочным словом «стьчи» начертаном на листочке Осталопушки и сданном им в кои-то веки на проверку.  Лучше бы эти кои-то веки не наступили, потому как в конеччном итоге у бедной учтельницы мозги узлом завязались. Вконце  концов коллегиальным решением учителей школы, был сделан вывод, что это «щи».

И  так было по всем и всем предметам.  Также, как и единственная тетрадь Осталопушки, тоже по всем и всем предметам.

В конце апреля у восьмиклассников  пропал классный журнал, со всеми отметками почти за четыре четвети.  Сначала подумали, что он застрял в кабинете кого-либо из учителей. Бросли клич. Не нашёлся.

Потом появилась версия, что он затерялся  в несметнм ворохе бумаг на чьём-то учительском столе. Были перерыты стопы бюрократических накоплений от объёмных папок с учебными программами до поурочных планов и разработок, и прочей неисчислимой отчётности. Безрезультатно. Неделя поисков ни к чему не привела. В конце концов  было сделано умозаключение, что журнал похищен.

В майские праздники журнал был найден в истерзанном состоянии, разорванным на мелки клочки,  в мусорке на заднем дворе школы. Восстановлению он на подлежал.

В явочном порядке молоденькой учительнице информатики и по совместительству классруку 8 класса Ксении Александровне  был выдан чудом завалявшийся чистый журнал. И бедняга начала востанавливать отметки за все четверти по оценкам в тетрадях для письменных работ и дневникам восьмиклассников.

Через три дня по завершению этого гигантского труда журнал исчез вновь.
На этот раз он был просверлен в нескольких местах на учебном сверлильном станке в школьных мастерских.

За новым  чистым журналом пришлось ехать в районный ценр. После заполнения  новый журнал постигла та же печальная участь.

И тогда Дардавна заявила ошарашенному пропажами классу, что  если жунал не найдётся, весь класс или останется на второй год или будет сдавать экзамены по всем предметам, потому что без отметок их не имеют права перевести в следующий класс.

Журнал нашёлся. В  плачевном состоянии. Только на этот раз была предпринята попытка его сжеч.  Его обожжённый со всех сторон, с чёрными подпалинами на страницах, отыскали в ближайшем лесу Фома с Тохой и притащили Дардовне.

Директор самолично съездил в райцентр за новой порцией журнала, и прикупил даже два, на всякий случай.  Одновременно была предпринята попытка вычислить злостноо похититля журналов.

Третий вновь приобретнный основной документ класса и он же четвёртый по общему числу, несчастной Ксении Александровне помогала заполнять Дритревна.

Но опасения очередной диверсии относительно журнала сохранялись. Дардовна установила целодневную слежку за этим многострадальным предметом отчётности. А по окончанию рабочего дня то Дардовна, то директор, попеременно в целях конспирации,  стали забирать журнал домой.

Целую неделю таскали по переменке. А тут забыли. Причём, каждый забыл, кто сегодня дежурный по журналу и чья очередь его забирать.

Уже по темноте  в школьный двор проскользнула фигура. Затем она же открыла ключом запасной вход и оказалась в недрах школы.  Ещё три шага и фигура в учительской. Её два и она у столика, где находилась журнальная стойка.

И в этот момент ярко вспыхнул свет.  На пороге стояла техническая, а именно боевая Гринькина бабушка, та самая, которая старпом на барже.  В руке у ней маячила неизменная швабра. И эта швабра мгновенно прошлась по хребтине фигуры, склонившейся над стойкой с классными журналами. Фигура взвизгнула и не переставая  визжать  обернулась.  Пред бывшей старпомом во всей красе предстал… Осталопушка. с журналом 8 класса в руках.

В тот же самый миг в учительскую влетели директор и Дардовна с Дритревной, каждый из которых вспомнил о забытом журнале и решил исправить ситуацию.

Так был вычислен похититель. Но в принципе и вычислять то особо не надо было – все  факты указывали на Осталопушку. Но… непойман – не вор. А тут вот он, с поличным!

Раскрыли журнал. Полюбопытствовали в очередной раз.  Осталопушка оставался всё тем же непревзойдённым специалистом по разведению журнальных «лебедей».  Прям фермер-лебедевод! По всем предметам у него плавали стаи «лебедей».  Ну, а уж   установщиком «частоколов» он был поистине виртуозным! Эти «частоколы»  картинно огораживали бесчисленные заводи с «лебедями».  Было совершенно очевидным, что среди этих «частоколов» и «лебединых заводей» родительская нога не бродила никогда, не смотря на  исправные рекомендации классного руководителя.

Итог был закономерен – летние дополнительные занятия, на которых он, естественно, и не думал появляться. В результате замаячил второй год.



35. Неожиданная ожидаемость или ожидаемая неожиданность


История с журналами имела своё продолжение. Неожиданное продолжение. Точнее, ожидаемое. Но  ожидаемое значительно раньше – в конце мая или начале июня.  Но свершилось всё в конце августа, за два дня до начала учебного года.

Где-то перед обедом  в учительскую  ворвались родитель и родительница  Осталопушки.  А учителей-то в тот момент в учительской было раз-два и обчёлся. Раз – Дардовна,  два – Ксения Александровна, несчастная Осталопушкина классная. Остальное – обчёлся. Они сверяли личные дела учеников и заполняли какие-то там таблицы и прочее.  И попервоначалу даже не поняли, что произошло. А только еле-еле разобрали в бесконечном потоке слов два момента: обвинение Остапушки в воровстве классных журналов и замаячившая реальность оставления обожаемого драгоценного наследничка на второй год.

Папаня с ходу накинулся с руганью. И ладно бы на Дардовну,  но накинулся-то он на милейшую добрейшую молодую учительницу, совершенно беззащитную, не умеющую даже голоса повысить.  И стал поливать её ушатами претензий и оскорблений. А вот этого Дардовна стерпеть не смогла. И она вмешалась, дабы поставить разбушевавшегося на место.  Вмешалась, разумеется, своим громовым, хорошо поставленным голосом, уверенностью и безапелляционностью напоминающим голос Глеба Жеглова.

Папаня на минуту оторопел, но потом махом смекнул, что это и есть та самая Дардовна. К ней-то у него были  особые претензии, она ведь вела сразу несколько предметов, а именно – историю, обществознание, литературу, географию, музыку и ИЗО.

И он перенаправил артиллерию своего гнева на Дардовну.  Он орал, что она настоящий изверг, а до кучи и все учителя изверги,  издеваются над его любимым сыночкой, заставляют учиться летом, задают непомерные задания и задушили двойками.

- Вот когда мой сын обучался в Браненбурской школе, в Германии, он был отличником,  одни сплошные пятёрки! (Вот именно так,  Браненбурской, без «д» и «г» было произнесено это слово).

Услышав про пятёрки в Бранденбургской школе, Дардовна в душе расхохоталась – тогда понятно какой он отличник! Это ж надо – «сплошные пятёрки»! Видать, Осталопушкин папаня и не подозревал, что в школах Германии «пять», это то же самое, что у нас «кол». И в самом деле, а чо подозревать-то, он деньги за обучение выкладывает,  а значит и отметки должны быть отличными!

А то, что к поведению у германцев этих претензии были… так что поведение? Нормальное поведение! Можно было и потерпеть, он же  плату за сыночку регулярно вносил!

И тут Дардовна выдала: «А что ж вы, дорогие родители, садюги-то такие!  Что ж вы деточку-то своего забрали из Бранденбургской школы и отправили на муки адские, к этим сельским извергам-учителям. Не жалко кровиночку-то.  В Бранденбург! Немедленно! Только туда! В Германию! Или  оттуда тоже попёрли и больше ни за какие коврижки не принимают? Тогда в Итон!  Исключительно в Итон!

- Как вы можете так говорить, - заблеяла маманька Остапушки, -  в Итоне он уже учился, целых три месяца! А там у них в Итоне розги, за мельчайшую шалость! И вы тут издеваетесь,  у мальчика после школы каждый день истерика!  Нет, вы не педагог! Вы исчадие! Вы не имеете права оставлять ребёнка на второй год!

- Беспричинная истерика – признак  психической болезни, а также  хренового воспитания, как в  вашем  случае. Ребенок – не  зверюшка, живущая одними инстинктами, а человек с наличием Второй сигнальной системы.

- Чо?! -  взревел папаня - у моего сына сигнальная система?! Он у меня автомобиль что ли?!

- Бедненький вы бедненький папа  Остапа, знать в школе не учились, коль не знаете, что такое Первая и Вторая сигнальные системы. Полюбопытствуйте, биология 8 класс, опыты Павлова, это интересно. Или лично у вас и вашего сыночки  Вторая сигнальная система напрочь отсутствует?

Да уж, Дардовна была мастером по низведению, как говаривал Карлсон, хамоватых граждан.

- Я не позволю оставить ребёнка на второй год! Я вас засужу! - провизжал папанька.

И Остапушкины папанька с маманькой ринулись прочь из учительской,  при этом,  грохнув дверью так, что задребезжали оконные стёкла и осыпалась штукатурка с потолка..

А на следующий день…  На следующий день в школу нагрянула комиссия из УО и прокуратуры.

Сначала в игру вступили прокурорские. Перевернули всё.  Попеняли. Поставили на вид. Пригрозили увольнением. Уехали.

УО во главе с Замзамой  припомнила Дардавне всё, вплоть до Йетти и той злополучной шляпы для Шапокляк, спикировавшей на голову Замзамы.  Замзама исходила праведным гневом. И суть этого гнева сводилась к тому, что Дардовна безответственный самонадеянный человек, разгильдяйка, игнорирующая  заседания районных методических объединений, вольнодумка, которую недопустимо допускать к детям. Так и сказала – «недопустимо допускать». Именно она,  Дардовна,  притча во языцех на все управления образования всей страны. Она являет собой  отрицательный пример молодёжи…

- Огромное спасибо, что записали меня в молодёжь! – церемонно раскланялась Дардовна, - не ожидала, что я так молодо выгляжу!

- Отрицательный пример для молодёжи, - невозмутимо поправилась Замзама и продолжила свою пламенную речь.

Подобно Катону с его маниакальным неравнодушием к Карфагену, каждая реплика Замзамы, заканчивалась мыслью о неблаговидном влиянии Дардовны на молодёжь, причём,  на  всю молодёжь от несмышлёнышей- первоклашек, до несмы… (Замзама чуть было не сказанула «несмышлёнышей») молодых учителей.  Это притом, что из молодых учителей  Пафнутьевская школа имела в штатном расписании только учителя информатики. Наличие других молодых учителей не прослеживалось даже в микроскоп и даже в грядущей перспективе неизвестно какой грядущести.

- И вообще, что это за манера называть детей полуименами: Ванька, Женька и так далее, - подхватила эстафету очередная УОшная дамочка.  Я  несколько раз лично слышала, что вы называете некоторых детей именно так:  Полинка, Ромка,  Юлька. Это форменное безобразие! Я ставлю вам на вид!

- Как будто «я» может слышать не лично,  а кто-то другой вместо этого «я», - подумала Дардовна, но оставила претензию без ответа.

УОшная дамочка отчасти была права. Некоторых учеников Дардовна именно так и называла с уменьшительной частичкой «ка». Но далеко не всех.

Не смотря на своё возраст, ум и кандидатство,  Дардовна тщетно пыталась понять почему эта пресловутая частичка «ка» в имени делает одни из них пренебрежительными, а другие уменьшительно-ласкательными.

Она даже поделила имена с частичкой «ка» на две категории.

Так Машка, Катька, Ванька, Петька, Колька, Нинка,  Зинка, Томка, Ирка и многие другие звучали пренебрежительно. А вот Ромка, Ленка, Юлька, Светка, Тимка, Димка, Мишка, Женька, Иринка, Маринка, Полинка, Андрюшка  исключительно ласково и как-то располагающе, по родному, что ли.

Поэтому Машек, Ванек, Катек, Петек и других обладателей  имён из первой категории Дардовна называла всегда исключительно – Машами, Ванями, Катями, Петями, Колями или вообще полными именами. А вот все эти Ромки, Ленки, Юльки, Димки оставались для неё именно с  частичкой «ка». И  Ромкам, Ленкам, Димкам и прочим с частичкой «ка» это неимоверно нравилось.  Этой «ка» словно бы чувствовалось особое распоожение.

Но обнародовать эти свои размышления представителям УО Дардовна посчитала излишним.

Потом слово взяла  очередная УОшная дамочка.  Где-то не середине её речи Дардовна приняла решение планетарного масштаба.

Под конец УО во главе с Замзамой пригрозила Дардовне увольнением.  Но потом, пораскинув мозгами на предмет «а кто будет работать, кто будет учить?», УОшные тётки смилостивились и ограничились выговором.

Решение планетарного масштаба окончательно оформилось и мгновенно выразилось полсилой Дардовского голоса. Такой полсилой, что ушным перепонкам присутствующих стало неочень комфортно..

- Всё! Баста! – хряснула кулаком по столу Дардовна, - на пенсию! Немедленно!

Потом она повернулась к сестре и те же полсилы Дардовского голоса прогромыхали:
-Ты, Дритревна, на меня не смотри, оставайся, у тебя-то таких проблем нет.

- Не-а, не останусь. Ну куда  же я без тебя! Вместе так вместе, - откликнулась Дритревна.

И они вернулись на свою законную педагогическую выслугу хотя с мизерной, но пенсией.

Первого сентября свой возобновлённый пенсионный статус Дардовна с Дритревной отметили дружным просыпанием до полудня. Все окрестные петухи за окном,  надрываясь, на всяческие лады,  горланили  побудку, в результате чего сорвали голоса. Но  все эти петушиные оры  им были теперь не указчики.

Весь день Дардовна с Дритревной радовались свободе. Они упивались ею.   Они лелеяли свою радость, они ублажали её, пестовали как малое дитя. В это же день к ним нагрянула делегация учеников, точнее, делегацией  это назвать было трудно по причине того, что в её состав входили все ученики школы. Кроме Осталопушки, разумеется.

На следующее утро радость снова резвилась во всю. Отовсюду неслось: «Свобода! Свобода! Свобода!» Солнце в небе вопило: «Свобода!». Птицы ликовали: «Свобода!». Даже самовар с ухмылкой и полувопросом подмигнул: «Свобода?!»  В этот второй день свободы они с упоением сожгли в печке все свои рабочие программы, планы и конспекты.  Школа вновь пришла в полном составе и стояла немым укором.

На следующий день радость с утра снова буйствовала, но к вечеру немного поутихла. И виной  этому утиханию был уже ожидаемый и свершившийся визит всё тех же с первого по девятый.

На четвёртый день свободы с  самого утра стало щемить в районе сердечной мышцы, и чем дальше, тем больше.  И масла в огонь подлила выразительно молчавшая школьная толпа.

На пятый день флюиды тоски витали уже повсюду.  Они ударялись о молча стоящую толпу и возвращались обратно.

В субботу  Дардовна с Дритьевной бесцельно шатались по двору,  то и дело поглядывая в сторону школы. А школьный народ с первого по девятый подсобировался  у их дома  уже с утра.

В ночь с субботы  на воскресенье им приснился коллективный сон – школа, упавшая ниц перед ними, прямо таки валяющаяся в ногах и с рыданиями умоляющая вернуться.  И вызрела мысль: «Ну подумаешь какой-то там Осталопушка! А другие-то ребята почему должны остаться без учителей!»

В воскресенье ни свет – ни заря Дардовна с Дритревной ворвались к директору домой с криком:  «Долой свободу!»

В понедельник  с восьмичасовыми петухами они влетели в школу.  А там…на встречу им  с  широко раскинутыми руками мчались всем скопом их ученички от семи и до пятнадцати лет. Мчались,  оглашая мир дикими воплями «Ура!» и гроздьями повисали на шеях Дардовны и Дритревны.

И Дардовна с Дритревной поняли, что они приговорены к школе окончательно и бесповоротно.  И данный вердикт обжалованию не подлежит.