Романс

Никакого-нибудь мартобря, вдруг заметив стрелок
осторожную скользь в циферблате, смиряю шаг,
отступая на кухню, в логово табуреток,
опасаясь нечаянным матом поставить шах.

Ставлю наскоро чайник, фривольным свистком нарушив
тишину коридора, – и заспанный пылесос,
поперхнувшийся пылью, греет под дверью уши,
наблюдая движенье друг к другу двух полюсов.

Расплескав океаны и ось изогнув в суставе,
планета забыла вращаться примерно на час,
когда мы закрыли глаза, словно на ночь ставни –
избушка на курьих ножках, сквозь сон ворча

про русские зимы: перья взъерошив клювом,
дрожащее солнце согрев под своим крылом.
Замёрзли болота – и только краснеет клюква,
на снежную простынь смущённо кровя теплом.

Я почти узнаю твой голос на каждой грани:
время режет запястья льдом, но его кристалл
поворачивал вспять стихи в пятилетней драме,
что царапал на венах ржавым куском креста.

Так есенщина ходит по кругу: под звон бутылок,
под оркестр стаканов, чиня голове дебош
в придорожном кафе, где тебя целовал в затылок,
не желая на тёплых губах прочитать: не трожь.

И выныривает упорно из устьев вёсен
беспредельная страсть, изливаясь нигде, ничья.
Лишь качается лодка у берега, парой вёсел
в ожиданье ладоней тихонько о том шепча.

Январь 2014