Цикл стихов Лагуна

1.КРАЙ РОДНОЙ
Край просторов степных,
Где гуляют джейраны,
Где, как лира, изогнут
Седой саксаул,
Где, как радость любви,
Расцветают тюльпаны,
Где, как друга тебя
Принимает аул.
И морская стихия
Кипит у причала,
У костра с пастухами
О жизни глаголь.
Напоят тебя крепким
пенящимся чалом:
Он залечит обиды
и острую боль.
Скажут «слово» тебе –
так уж склонны к опеке –
Старики, что степенны
Как мудрость земли,
Честь и совесть они
Очень чтят в человеке
И веками тот клад
От беды берегли.
Тут сурова земля –
И пески и такыры,
Но они не убили
В сердцах доброты.
Тут колодец глубокий
Попробуй-ка вырой,
Перекинь через бурные
реки мосты.
Единице пустыня
страшна и жестока,
Никакому она
не под стать силачу,
Созерцало луны одинокое око
И набеги и свары,
Падеж саранчу…
Но единый народ
Победитель по праву,
В честь него и дутар
Призывает на той.
Угощайтесь, друзья,
И шурпой и пилавом,
Светлым медом, что собран
весною пчелой.
Вот заря расцветает
и нежным и алым,
Набухает, как вымя,
подтаявший снег.
И в тельпеках, как горы,
мудры аксакалы,
А у самого мудрого –
белый тельпек.
26. 10. 96

2.ПРОСТИ, МАМА
Здравствуй, мама, дни унылы –
Осень льет дожди пригоршней.
Кто сорвет траву с могилы?
С каждым днем на сердце горше.
Помню светлое на свете,
Дни, когда была ты рядом
В своем простеньком берете,
Все казалось стройным ладом…
Осень. Ветер. Профиль милый
На вмурованном овале.
Листья кружат над могилой,
А потом зима привалит.
И загорбятся сугробы,
Засыпая рвы и ямы…
Струсил я тогда у гроба,
Ты прости меня уж ,мама.
9. 11. 91

3.ЛЕСНАЯ ИДИЛЛИЯ
Еще не схлынул час рассвета
И тихий птичий голосок
Совсем под стать стихам поэта
Вдруг пробудил от сна лесок.
Блеснула вся в росе морошка,
Спросонья ёжились грибы.
И было ветрено немножко.
С лосиной свесились губы
Оплетья блеклой повители,
Над родником склонился зверь.
И утки быстрые взлетели
В пролом небесный будто в дверь.
И улеглись не скоро страсти,
На миг возникла тишина.
И вспомнил я причуды власти,
Мне показалась, власть смешна.
Тут воздвигали мощно сосны
Свои духмяные шатры.
И старый дуб – лесной апостол –
Копил всю мудрость до поры,
Чтобы пролиться стойким злаком,
Восходом истой доброты.
Предвечности явились знаком
Птенцы, разинувшие рты.
22. 11. 91

4.НЕ ЗАБЫВАЙ
На поле битвы выросли цветы,
Сквозь черепа, угасшие глазницы,
Они явили сущность красоты.
И гнезда вьют у корневища птицы.
Уже и ржой притуплены мечи,
Стерней забиты ратные шеломы.
Уж новый парус выткали ткачи,
Плыви, корабль, ветрами ведомый.
Прекрасны юных помыслы и стать,
Веселых свадеб кутерьма хмельная…
Лежит в земле порубленная рать,
А может быть и со времен Мамая.
Над этим всем задумайся и ты.
Не отсекай, безумствуя, как бритвой.
На поле брани выросли цветы,
Но и цветы растопчут вихрем битвы.
27. 11. 91

5. НАДЛОМ
Ю. Друниной
В горах туман и небо серо
И небо налито свинцом.
И наступила будто эра
С таким неласковым лицом.
И бьют лысух на перелете
И смерть подобна кувырку…
А вы, поэты, что поете,
Иль палец тянете к курку?
Седой висок кольнуло дуло,
Еще с войны исправный кольт.
Таким же холодом подуло,
Какой вселенской стала боль.
Да, развалился мир идиллий,
Как раскололся род людской.
Змея неверий и насилий
Вползла в уют наш городской…
Отраву выпила, в подушку
Уткнулась горестным лицом,
Упал на пол «окопный» Пушкин,
Он был с тобой перед концом?
И парой строк «почтила» пресса,
Так, скромным росчерком пера.
Ушла из жизни поэтесса,
Годин военных медсестра.
23.11. 90

6.ВОР
И возник он, как горький укор,
Как удар в беззащитного мести –
Молодой, начинающий вор,
Окруженный холуйством предместий,
Мелкотою безусых юнцов
И романтикой взлома квартиры.
Это те, кто росли без отцов,
Те, которых бросали в сортиры?
Угловаты их плечи, узки,
Как-то криво посажены зубы.
И разбитая жизнь на куски,
И в итоге безжалостность, убыль.
Низколобая сущность – тюрьма,
Где бушуют свищи беспредела.
Кто-то, может, и сходит с ума,
Кто-то ходит на мокрое дело.
Не означена эта межа,
Не запахано страшное поле:
И не крест - перекрестье ножа,
И не ладан – пары алкоголя.
16. 11. 91

7.ДРЕВНЯЯ РУСЬ
Терема на Москве деревянные,
На боярах парча, соболя.
А цари на Руси окаянные,
Тень двуглаво сползает с Кремля.
Погляди, посмотри за околицу:
То ль в скиты утекает народ,
То ли к Дону – утешную вольницу.
А на папертях нищенский сброд.
Все калеки: «обрубки» и «ссадины»,
В чашку звякает редкая медь –
На похлебку казенную дадена.
На Руси так легко умереть
То ль от голода, то ли под пыткою,
Палачи у властей мастаки:
Широченные, сытые, прыткие,
Только крикнут: «А ну, волоки…»
И на дыбу, уж косточки хрустнули,
Кровяные ручьи потекли.
Так и трудятся, пари, без устали.
Значит лишнего, брат, не мели.
Терема на Москве деревянные,
Подмывает пустить «петуха»…
Ты поклоны отбей покаянные:
«Упаси меня, бог, от греха».
27. 11. 91

8.НЕ ПЛАЧЬ, ПАРЕНЬ…
Превратности судьбы незримы,
Они крадутся, как кроты.
А души – так они ранимы,
Коль не черствы и не пусты.
Любовь – непонятые знаки,
Их нам даруют небеса.
Все скрылось прошлое во мраке,
И позабыты адреса.
И только письма где-то стынут,
Еще храня намек тепла.
Их равнодушные изымут,
Они сгорят тогда дотла.
И ветер все развеет нити,
Как паутинки в ясный день.
Развяжется клубок событий,
Мелькнув неясно будто тень.
И осень красками играя,
На взгорье пляшет словно мим.
И манит жизнь вратами рая,
Ты плачешь, недугом томим?
Ее клянешь? Но ты послушай
Как бьются бурно родники.
Ранимые так больно души
Не их ли, чистых, двойники?
11. 11. 91

9.ОЗЕРО
Это месяц забрасывал сети в озера
И разлил серебро возле стылых ракит.
Мы с тобой повстречаемся очень не скоро,
Наша дружба пока еще в завязи спит.
Но наступит весна и проснется оратай,
Кузнецы на поверку раздуют меха.
И проросшим зерном ты мне душу порадуй,
Искрометным рожденьем соцветий стиха.
Не во сне – наяву я приветствую встречу,
Обо всем говоря, я о главном молчу.
Но когда-то он явится искренней вечер
И доверить я тайны тебе захочу.
Ты такая в сиянии лунного света,
Тихой ласкою веет от нежных ланит.
И душа моя вздрогнет, участьем согрета,
Как озерное зеркало возле ракит.
И волна набежит, полновесные слитки
Неожиданно скроют на миг берега.
Первый раз не расстанемся мы у калитки,
Нас засыплет цветами хмельная пурга.
28. 11. 91

10.В ОТВЕТЕ
А ты уже поставил точку
Над смыслом бытия?
Ребенок тянется к цветочку,
Кренится люлька, как ладья.
Он улыбается, доверчив,
Всему живому, красоте.
Еще в пещерах дремлют смерчи,
Никто не распит на кресте.
Но жизни путаны зигзаги,
И небо подает нам знак,
Чтоб не свернули мы в овраги –
Расписан каждый зодиак.
Ты отличи судьбу и веру,
И ясность светлую пролей.
Лжецу, ханже и лицемеру
Заздравный не цеди елей.
Не оплошай в сем деле тонком,
Как некий мелкий лицедей.
В ответе мы перед ребенком,
Не перед троном королей.
28. 11. 91

11.МОЯ ЛЮБОВЬ
А ты не перечь, не лови и на слове.
Туман разбредется, стекая по сваям.
И тянутся к морю, как к старой Любови,
Не только одни лебединые стаи.
Соцветье ракушек и кружево пены,
И волны, что вечно лепечут, и скалы –
Ты тут не узришь никакой перемены,
Все цвет изумруда, а также опала.
Все так же таинственно нежны русалки,
Которых никто, никогда и не видел,
О них ворожат на базарах гадалки,
Но это любовь, поклонения идол.
Об этом готов я поклясться на сходке
Таких же как я чудаков однолюбов.
Закинули сети рыбацкие лодки,
Качаются чайки с рыбешкою в клювах.
И солнце нырнуло как будто в сорочку,
В громадное облако, там и остынет,
Погасит лучи и уменьшится в точку,
Над желтым безмолвьем прибрежной пустыни.
26.11.91





12.ИЗ ДАЛЕКОГО
Все голо и дико,
Река, валуны.
И только гвоздика
Свежа от волны.
И как виртуозы
Кидают ножи –
Свершают стрекозы
Свои виражи.
Сверкает маринка
В гремучей воде.
И вьется тропинка
Прожилкой в руде.
А там, на вершине,
Прохлада и тишь.
Одет по старинке
Засохший камыш.
Растряс бороденку,
Летит ее пух
В глаза жеребенку,
Что мчит во весь дух.
Набрякшее вымя
Степных кобылиц.
И горы, как в дыме,
Простор без границ…
12. 12. 91


13.НЕТ ОТВЕТА
Другая ночь, другие звуки.
И измененьям нет конца.
Любовью полнятся сердца
И болью горестной разлуки.
Но не освоены науки
Страстей боренья до конца.
Полет предательский свинца
Так просто пущенный от скуки?
Предрешена ли смерть поэта?
Не им ли та дуэль воспета…
Осенний вечер, тишина,
Мерцание ночного света
В бокале красного вина.
Я вопрошаю – нет ответа.
13. 12. 91

14.А КУЗНЕЧЕК ПИЛИКАЛ
НА СКРИПКЕ
Вращались гусеницы танка,
Трава примятая пылит.
А у кузнечика болит
В предплечье маленькая ранка
Он пел на скрипке целый день
И жизнь внимала многоликая.
И так восторженно пиликая,
Он не заметил: чья-то тень
И лязг и скрежет вторглись в долы.
И колокольчикам в подолы
Осыпал пестики ревень.
Подмяли гусеницы липку,
Потом ольху и березняк,
Он сразу сникнул и обмяк.
Кузнечик поднимает скрипку,
И отыскав в траве смычек,
Опять завел блаженно трели…
Вращались пушки на турели,
Снаряды отсекал щелчок.
24. 9. 91

15.ЗОЛОТОЕ РУНО
И как-то четче стали горы
И небо будто голубей.
Листвы осенние наборы
Еще видны между ветвей.
Лучи не ярки и не жгучи,
Обрисовали четко тень.
Но вот пришли седые тучи
И обесцвечен сразу день.
И все размешанные краски
Теряют яркие тона.
И только цвет из древней сказки –
Золотоносный цвет руна –
Он не исчез от тучи мглистой,
Вокруг деревьев, на земле
Лежат они, охапки листьев,
Как угли жаркие в золе.
23. 9. 91

16.НИНО
А ты, хранительница дома,
Грузинка, милая Нино,
В сей миг большого перелома
Мне льешь волшебное вино,
В совсем немыслимую чашу
Ольвийских древних гончаров.
Так мы закрепим дружбу нашу
И тайну длинных вечеров
Осенней, смутной непогоды,
Чтоб не угас в веках очаг.
За дивный тот глоток свободы
Не грех погибнуть на мечах.
От скифской стали акинака,
От оперенных красных стрел…
Но мы живем, Нино, однако,
И наш костер не догорел.
И вечно истина искома,
Не завершится спор с судьбой.
Живи, хранительница дома,
Люблю я тонкий профиль твой:
На меди истинность чекана,
Хоть чья-то родина в беде –
Она для всех большая рана,
Мы зерна в братской борозде.
22. 9. 91

17.СТАРЫЙ ДРУГ
Твое убежище – балкон,
Ты разных домыслов источник,
Тебя приветствую, геккон,
Мой старый друг и полуночник.
Опять на форточке висишь,
Как мореход на тонких вантах.
В округе сон, такая тишь,
Не видно даже пьяных франтов,
Да и сомнительных девиц,
Что так смеются зло и нервно.
Ты слышишь скрипы половиц
И видишь сверху все, наверно,
Что я сижу, что я пишу,
Что лампа светит очень ярко.
Пишу я сказку малышу,
Сегодня, правда, влажно, жарко.
Ты не меняешь высоту,
Чуть пробежав по ржавой сетке.
А я тебя в сюжет вплету,
Животных всяких любят детки,
Таких, тем боле, как геккон,
Ты там совсем не будешь лишним.
Конечно, ты не тигр, не слон,
Ночной, глазастый, добрый хищник.
8. 6. 91

18.РОДНЫЕ ВЕСИ
Прижаться бы щекой к твоим тесинам,
Облобызать смородиновый куст.
И дальний лес под облаками синий
Еще хранит опавших листьев хруст.
И молний блеск и робкий ропот грома,
И солнечно-веселая капель…
Но не осталось ни двора, ни дома.
Гудит над лопухами грузный шмель,
На пне гнилом блаженно спит лягушка,
Ее щекочут жаркие лучи.
Как бабка, скособочилась церквушка.
Мерцает блеск копеечной свечи
За речкой тихой сочные покосы,
Духмяный вздох наваленных копен,
Одни теперь горбатые вопросы
Бегут гурьбой с тех памятных времен.
И снятся мне березой и былинкой,
И повторяюсь я и говорю с собой,
Хриплю давно заезженной пластинкой
О родине дождливо-голубой.
Уже без всяких выдумок и спеси,
Мозаики разбитые куски.
Иль навсегда покинутые веси
Мне прозвенят до гробовой доски?
15. 6. 91

19.ВЕТРА БУШЕВАЛИ…
Ветра бушевали, деревьев сводили концы,
И пену срывали с волны, как будто дичали.
Из гнезд вырывались и гибли на камнях птенцы,
И доски скрипели и пели на старом причале.
Огнями мерцали плывущие в порт сейнера.
И тучи по скалам стекали и терлись боками,
И молний изгибы, как росчерк мгновенный пера,
Какая-то связь, что созвучна звенящим бокалам.
Закат был напорист и перист и ал.
И цепкие волны завистливы, зыбки и браны.
Как будто венчанья свершался святой ритуал,
Такой непохожий, тревожный и странный.
И скрылась, как призрак, за бурное море фата,
И звездное небо проклюнулось ясно не сразу.
И где-то скреблась будто серая мышь суета,
И в горле застряла заздравицы стертая фраза.
Уже догорает неспешный, рыбацкий костер,
Волна перепутала старые с тиною сети.
Всех этих событий наносный и розовый флер
В таком бесподобном растаял и скрылся рассвете.
Как море спокойно и радостно будто жена
Родившая ночью второго удачно ребенка.
Полоска прибоя струится, печально нежна,
И кружево вяжет на отмели галечной тонко.
4. 6. 91

20.МАДОННА ЛИТТА
Ты не видение миража,
И нежность твоего лица
Под тяжким сводом Эрмитажа-
Разрыв извечного кольца.
Слепые, мы бредем по кругу:
К началу движется конец…
Как грудь кормящая упруга,
Прости, творения венец,
Тебя люблю, мадонна Лита,
Богам насмешка и подвох,
Смещая гробовые плиты,
Ты озаренье всех эпох.
Еще так звучен красок спектр,
Голубизны цветущий лен.
Кольцо разорвано и вектор
Вдаль бесконечно устремлен.
2. 6. 91

21.И ГРЕЗИЛ ДЕНЬ
И грезил день романтикой и Грином,
Секла залив уфринская коса.
Сияла даль морским ультрамарином
И белизной  - косые паруса.
Был фиолетов скал неровный угол.
Причал железным коршуном парил.
Мальчишка загорелый будто уголь
Нырял так лихо с тоненьких перил.
Летели брызги, маленькие рыбки
Вонзались в тину острым серебром.
И старый рак наяривал на скрипке.
Глотнув с фелюг погибших крепкий ром.
На дне так много всякого железа:
Мушкеты, фальконеты и мечи.
Мелодии земного полонеза
Вели с эстрад земные скрипачи.
И розы в клумбах, сникшие от зноя,
Ловили позывные дальних бурь.
Взахлеб бурлила полоса прибоя,
И выцветала к вечеру лазурь.
1.7.91

22.УВЕРУЮ
В тебя уверую, Мадонна,
В твои печальные глаза.
Раскаты грома пустозвона
Рождает молнии гроза.
И всюду слышится тревога
И книзу клонится трава.
Я у тебя прошу так много –
Твои высокие права.
Не докричусь: глухи, кто сыты,
У равнодушья сто мастей.
О, дай мне силы для защиты
В добро поверивших детей.
1. 2. 91

23.ПУСТЫНЯ
Сурова заповедь Корана.
Кругом безводье и пески:
То заморозят утром рано,
То в полдень зной зажмет в тиски.
От миражей заноют кости,
Мерцает марево озер.
Во сто концов надежду бросьте –
Везде беспламенный костер.
Бархан – подвижный горб верблюда –
Аул засыплет или град.
И небо сине, как полуда,
А то бесцветно, как обрат.
Не избежать предчувствий рока,
Мир будто наголо обрит.
Лишь знамя гордого пророка
Зеленым пламенем горит.
Как символ счастья и прохлады,
В тенистых кущах сущий рай.
Там виснут кисти винограда,
Там гурий хочешь выбирай.
Глаза какие, бедра, груди…
Бери – всемилостив Аллах.
Но все пески пустыни сгрудив,
Поймешь, что ты всего лишь прах.
18. 5. 91

24.ВАЛУН
Промчалось горячее лето,
Как с огненной гривой скакун.
Вращали ветра пируэты,
Лежал неподвижно валун,
Песчинками, временем сглажен,
У самого моря почил.
Он был оттого ли так важен –
О бок его ножик точил
Рыбак иль охотник окрестный,
Сушняк настругав для костра,
И чаячий крик, как оркестр,
Побудку трезвонил с утра.
И бриз освежающий, вольный
Тугие искал паруса.
Катились веселые волны,
Все птичьи смешав голоса.
30. 11. 2001

25.ТРЮМО
Тебе не льстит старинное трюмо,
Ты перед ним боязненна и кротка.
Как будто перечитано письмо,
Где неудач полузабытых сводка.
Давно погас семейный твой очаг,
Развеял ветер стылые уголья,
Надежды затянув на дно бочаг,
В мечты всадив осиновые колья.
Теперь ты меришь глубину морщин,
Болезненно глядя на отраженье.
Их было много ветреных мужчин –
Победы торжество или сраженья.
Но вот прошла любовь, как канитель,
Печален лик разрушенного Рима.
Как холодна осенняя постель
И старость обнаженная без грима.
Ее не смыть, как тяжкое клеймо,
Осыпалось былое оперенье.
Ты в гневе можешь размозжить трюмо.
Но это не дарует примиренья.
27. 4. 91

26.БЫЛО…
Погаснет разума лампада,
В нее посыпались плевки.
Отбацав ёрную ламбаду,
Рванулись в сеймы мясники.
Аналогично – путч и пиво.
Когда играли янки в гольф,
Мещанок, плачущих счастливо,
Осеменял в речах Адольф.
Мужи, держа в карманах фиги,
Сдавали власти  зтажи.
Потом в кострах сжигались книги,
Менялись мысли на ножи.
29. 4. 91



27.АЗАРТНАЯ ИГРА
Угли тлеют в костре, как виденье планеты,
Где зимой благодати и в помине-то нет.
Несговорчивой стужей деревья раздеты,
И приглушен сквозь тучи даже солнечный свет.
У озябших дерев фиолетовы руки,
Кракелюры морщин обнажила кора.
Будто карты тасуя от лени и скуки,
Раскидали листву игроки – шулера.
Все уже без стыда проиграли одежды
И деревья колотит беспощадный озноб.
Лишь сосна опускает тяжелые вежды,
Искрометно швыряя иголочек сноп.
Лишь она отстояла изумрудную шубу,
С шулерами в неравной, жестокой игре.
Тяжело зимовать оголенному дубу,
Да голодной волчице в глубокой норе.
Неба мутного зрак, как обвод барабана.
Неожиданно хлябь расковали грома.
Осень нынче пришла неожиданно рано,
Да и грусть поселилась так некстати в дома.
26. 4. 91

28.ЗЕЛЕНЫЙ ОГОНЬ
Зеленым пламенем травы
Охвачен склон бугристый кряжа,
Средь неба жгучей синевы
Зависла туч пушистых пряжа.
Дождинок прерванная нить,
Как серебром, мостит узоры.
Но только ей не напоить
От жажды треснувшие горы.
Давно иссохли родники,
Они, как клок верблюжьей кожи.
Их звон не помнят старики,
Их прах лишь только потревожен.
Большая глыба, как ладонь,
Прикрыла хилые травинки,
Чтоб не погас весны огонь,
Ее пасхальные картинки –
Созданья тонкого пера,
Нежнейших помыслов поэта.
Ведь все потом сотрет жара.
Совсем безжалостного лета.
19. 4. 91

29.СОК СМОКОВИЦ
Судьба твоя натянута на пяльцы,
Событья-смуты ткут на ней узор.
Жизнь протекла, как струи, между пальцев.
Всех красок перемешен тут набор.
И в дальний путь готовятся одежды.
О чем-то вечном слышу горний хор.
Но не завял совсем еще росток надежды,
Он ловит ветры, что несутся с гор.
Рассвет шмыгнул за горизонт лисою,
Огонь подвижный спрятался в норе,
Росток с утра облит литой росою,
И я родился в осень, в сентябре.
А это – вечер, сумрачный и мглистый.
Так от огня мутнеют янтари.
Летят мечтой оранжевые листья
И открывают дети буквари.
И сейнера потянутся в путину,
Зашевелятся спавшие шторма.
Еще паук запустит паутину,
И красота еще сведет с ума,
Той, молодой, с отточенной фигурой,
Она легка, как ласточка, паря,
Над сущностью твоей седой и хмурой
Промчится и истает, как заря.
О люди, люди, бедные страдальцы,
И каплет из смоковниц сладкий сок,
Жизнь протекла, как струи, между пальцев
В горячий тот, все терпящий песок.
21. 4. 91

30.НИША
Уходит что-то навсегда,
Бледнеет яркая картинка.
Песок и солнце и вода –
Планеты канувшей пылинка.
Все те охотничьи места,
Где в царских мантиях фазаны,
Взлетали с шумом из куста.
Забыты тропы в эти страны,
Где я сгибал упругий лук,
Дырявил дуло поджигалки,
Ласкал щенят бездомных сук,
Следил полеты сенегалки,
В озерах ставил вентеря,
Лечил змеиные укусы,
Глазел, как ширится заря,
Росинки скатывая в бусы.
Все это летопись, строка,
Та самая – былого ниша,
Где стены вымыла река,
А ветром выметены крыши.
6. 4. 91

31.ШУБА
Здравствуй, мама, спасибо за шубу.
В Ярославле не ласковы зимы,
Тут синеют от холода губы.
Изучаю историю Рима.
Ох, Калигулы, Гаи, Тибуллы…
И на лекции ходим не часто,
Из-за девочек, в общем, прогулы,
Зазеркалье морозного наста,
По над Волгой лепные беседки,
А какие весною сирени…
В ум не лезут замшелые предки,
Они сами коснели от лени,
Разморенные в мраморной бане.
Нам же книжное, нудное чтиво…
Я не клацаю больше зубами,
Мне в шубейке тепло и счастливо.
На двоих в ней и кожи и меха,
Не соболья краса, а овчина,
И теперь сам мороз не помеха,
До утра мне шептала дивчина.
16. 4. 91

32.СТАРЫЙ ШМЕЛЬ
Пыльцу как будто подмели
На черных гроздьях винограда
В доспехах бронзовых шмели ,
Им сочность ягоды – награда,
Для них сегодня сущий пир,
Они спешат со всей округи.
Ведь виноградник – целый мир –
Судачить можно на досуге,
О том о сем гудят шмели,
Отведав солнечного сока,
Взвинтив такие виражи,
Взлетев от радости высоко.
И, опьяненный, сел на мель
И будто снял с себя доспехи
Наверно очень старый шмель,
Ползет по стеблю для потехи.
И гаснут силы, ах как жаль!
Пиры сверкнули, как шутихи.
«Ужаль соперника, ужаль!»-
Шипели ярые шмелихи.
Он шел восторженно в пике,
Весна плескала изобилье…
И вот сейчас он в тупике,
Отяжелели, сникли крылья.
7. 10. 91

33.МЕДВЕДЬ-ГОРА
И при закате туч оковы
На море отблеском лежат.
И валуны средь скал суровых
Как стая малых медвежат.
Они сосут громаду-матку.
В бою с охотником она
Легко не выиграла схватку:
В буграх и ссадинах спина.
Но унесла с почетом ноги,
Сгребла прибрежные пески,
И оклемавшися в берлоге,
Прижала к выводку соски.
1. 4. 91

34.ДРЕВНЯЯ НАДПИСЬ
Не заносись в своей гордыне,
А лучше будь всегда в тени.
Ты величав и славен ныне,
Но быстротечны славы дни.
Уже другому фимиамы
Курят усердные льстецы.
А ты с высот низвергнут в яму,
О чем поведают писцы
В страницах пухлых фолианта.
В плену видений и мокриц
Уж нет того в доспехах франта,
Любимца ветреных цариц.
Клопы ползут из дыр халата,
Чтобы тебя свести с ума.
За все сияние расплата –
Со всех сторон сдавила тьма.
И лезут бледные росточки
Из влажной глины бытия,
Как эпитафий скорбных строчки,
Над некогда могучим  «я».
А жизнь идет зерном и полем,
Сверкает радостно кетмень.
Все может стать в земной юдоли.
Нам не заказан каждый день.
27. 3. 91

35.ЦИРКОВАЯ ЛОШАДЬ
Тебе не вспоминаются зимой, ночами длинными
Угодья деревенские, медвяный запах сена,
Лошадка цирковая, красавица былинная?
Опять по кругу скачешь ты, по пятачку арены.
Наездница картинная вальсирует на крупе,
То прыгает с разбегу в шелковое седло.
Теперь не за крестьянином, а числишься ты в труппе.
И жизнь идет размеренно, считай, что повезло.
Тебя ли привораживать к земной красе и плугу,
В глазах, гляжу, погас уже неистовый задор.
Ведь это тоже мука – всегда скакать по кругу,
И никогда сквозь ветер в сияющий простор.
9. 3. 91

36.СТАРИКИ
В. И. Шаталову
Мы с тобой возлежали в раю дастархана,
Два, прожившие долгую жизнь старика.
Наливали и водку, как надо, в стаканы.
И пока не дрожала от тостов рука
Пили мы и за боль невеселого края,
Где шагал за добычею твой змеелов,
С рюкзаком за плечами, от жажды сгорая,
Переброситься не с кем и парою слов:
Каменистый обрыв и пески и барханы,
И смертельно пружинист бросок у гюрзы,
Мы с тобой не искали в героях изъяна,
Не роняли в рукав стариковской слезы.
Что-то взяли и мы от степи, от такыра,
От нелегкого быта яшули чабана.
Тут завял бы, конечно, московский проныра,
Тут добротных и добрых людей сторона.
5.10. 91

37.РА
Так начинаются утра –
Не остановишь суть восхода:
Парит над миром сокол – Ра,
Огнесияющая ода.
Ему протянет руки злак,
Неся свое благодаренье.
И он на небе высший знак,
Ему подвластны все творенья
Он выжжет помыслы обид.
И уж не  спрятаться в обмане.
Кристаллы древних пирамид –
Его чувствительные грани,
Его застывшие лучи,
Что от вершин идут, от пика.
Так нам внушают толмачи,
Чья мудрость – мудрого толика.
Он врачеватель тяжких ран,
Успокоитель всех смятений…
Бредет пустыней караван,
Ползут, вытягиваясь, тени,
Как бы беззвучные слова,
Призыв к ночлегу и привалу.
И он помечен рыком льва.
Хвала блестящему овалу!
Суха запальная кора,
Завыл шакал, трусливо рыща.
И продолженьем бога Ра
Явилось жаркое кострище.
27. 9. 91

38.БЕЛЫЙ ЛИСТ
Извечна тайна белого листа,
В нем скрыты все сомненья и надежды.
И кажется задача так проста:
Все подсмотреть: и нравы и одежды,
И абрис губ и выраженье глаз
Красавицы, возникшей только в мысли,
Не принимая экстренный заказ,
Уравновесив все на коромысле.
Глаза ж ворвутся блеском непогод
И молнией сверкнут пунцово губы.
А иногда молчишь ты целый год,
Не представляя облика голубы.
Морщинка углубляется у рта,
Как сувениры, множатся седины.
Неуловимой бродит красота,
Как медвежонок – житель синей льдины.
И белый лист – неведомого даль,
Размеры не отысканы и тропы.
И жизнь -  в крутую свернута спираль,
Где есть тылы и есть свои окопы.
И где таится неизвестный зверь,
И совести истерзанное вече.
И ты плечом толкнешь нежданно дверь,
Чтобы уйти на поиски и встречи.
То иволга освищет из куста,
То обожжет кровавостью заката…
Извечна тайна белого листа.
В нем и надежда и мечты утрата.
28. 4. 91

39.ЧАЙКА
Море в блестках, в зеркальных осколках,
Кто-то высыпал свет из горсти.
Кружат чайки, галдят без умолку,
Ты им эту беспечность прости.
Откатилась надменная стужа,
А на смену весенний бурун.
Вот они, беззаботные, кружат
Меж натянутых лучиков-струн.
И прекрасна полетов свобода,
Бесконечный набор высоты.
Будто арфа небесного свода
Разбросала мелодий цветы.
Небо крыльями чаек изрыто,
Но труднее осилить волну.
Две стихии для счастья открыты,
Выбирай из них только одну.
8. 4. 91

40.ГОРНЫЙ ЦВЕТОК
То ли спасаясь от погони
Сюда запрятался цветок.
Как будто в каменной ладони
Обезопаситься он мог
От взгляда алчного туристов,
От их не очень чутких рук.
Он слушал птиц далеких свисты
И сердца собственного стук.
Дрожал от ветра нежный венчик,
Ловили солнце лепестки.
И был он словно малый птенчик.
Повсюду темных скал куски
Как бы поднятые на дыбу
Давно умершие тела.
Над ним простерли лапы глыбы –
От них ни ласки ни тепла.
Тут все уныло и бескровно.
Но он не сдался, не поблек.
И как добра святое слово,
Мерцал нетленный огонек.
4. 4. 91

41.ОН И ОНА
И не сошлись, как две стихии,   
Как камни, твердостью гордынь.
Но вот мелькнув, года лихи
Все в лету канули, аминь…
Скатилось все со скрипом, шатко
И протекло, как в решето.
Клячонкой, старою лошадкой
Плетется жизнь,  все не то.
Где пышной снеди реквизиты,
В любовь, так походя, игра,
Ночные, страстные визиты,
И телефонов номера?
В итоге – нищего копейка,
Как в эхо выскользнувший крик.
И вот сидим мы на скамейке –
Старушка – ты и я – старик.
Кривятся от волненья губы,
Глаза слезятся на ветру.
Сидим, считаем только убыль:
«И ты умрешь, и я умру»
Какой-то был меж нами лучик
И он светил в тот, наш мирок.
Как незамеченный попутчик,
Он потерялся средь дорог.
И нас уже он не догонит,
Его собьют прожектора.
Дай подышу в твои ладони:
Прохладны стали вечера.
16. 10. 91

42.ДУЭЛЬ ЛЕРМОНТОВА
С нарезкой грозные столы
Дуэль вершивших пистолетов…
И сущность мелочной хулы
Связалась с участью поэта.
Всего лишь тонкий волосок,
Примятый плод в изящной вазе.
И вот прокапала в песок
Кровь разогретая в экстазе…
Его шинелишкой накрыв,
Друзья взволнованно курили.
С любимой женщиной разрыв?
Тут все решалось: или – или…
К чему тогда весь блеск ума,
И кто отмерил эту меру,
И кто шепнул ему: «К барьеру?»
Гроза давившая? Иль тьма?
Перевалив через хребты,
На плечи дождь взвалили тучи.
И сжались жалобно цветы,
И сеть пружинила паучья.
Восстала дикая лоза,
Что по обрыву кралась круто.
И как разрядка та гроза
Всего житья и неуюта.
4. 9. 90

43.ДВА БЫТА
Дуэли были и дуэты,
И дух мазурки рьян и прян.
Перед красавицей поэты
Клянутся честию дворян.
Конечно ты не сын Ванюшин,
С усами черными корнет.
Секли других среди конюшен,
Среди оглоблей и карет.
Мужичий дух лугов и пашен
И щи, томленые в печи, -
То быт по черному заквашен,
В рубахе красной – палачи.
Всходили Разины без страха,
А что, тогда затмился свет?
И содрогалась страшно плаха…
Ну как здоровее?, корнет
Сегодня устрицы вы ели?
И сочиняли мадригал?
Полдня осталось до дуэли:
«Получит мзду свою нахал».
Колы в плетне гнилы и шатки,
Пролетки. Барыни. Меха…
Мужик в телегу впряг лошадку.
Ковриги. Крынки. Лемеха.
12. 9. 90.44.


44.ИВЕРСКАЯ МАТЕРЬ
Темен лик твой, Мадонна святая,
Это знаки глубокой печали.
Будто ночь просветляется, тая,
Говорит о тяжелом начале.
Что не быть тебе светлой царицей
В этом мире большом и едином,
Что сверкают недобро зарницы
Над твоим над единственным сыном.
Будет крест и тяжел и угрозы
Острой болью в тебе отзовутся.
Ярь очей твоих вымочат слезы,
Для распятия гвозди куются.
Задалась ширина полотенец,
Чтобы гробу улечься в могилу.
Под защитой ли хрупкий младенец
Всей любви, не ломающей силу?
И под кречетом бьется голубка,
Что нежданно упал с небосклона.
Так и ты уязвима и хрупка
Темноликая матерь, Мадонна.
19. 9. 90

45.ЗИМА
К утру они обледенели
Антенн высокие кресты.
Утихли бурные метели
Как будто спрятались в кусты.
Морозом выложив узоры,
Звенит сосульками зима.
И воробьев затихли споры
И наледь пробуют лома.
И теплота подобна меду –
Влечет и в избы и дома.
Спешит, спешит по гололеду
В подшитых валенках зима.
27. 12. 90

46.КАРТИНА
Надежды робкой день весенний,
Живой картины полотно…
Но было смазано оно
Жестокой злобой потрясений.
Мазки пастозно потекли,
Смешались в серые оттенки,
Как крики в каменном застенке,
Как язвы выжженной земли.
А губы шепчут все: «Люби…»
И жизнь была горька, как хина,
Стальной лопаткой мастихина
Попробуй горечь соскреби.
И краски выдави, как боль,
На поле чистое палитры.
Так ноты ставят на пюпитры,
Чтобы сыграть и «до» и «соль».
Беснуйся, майся, ворожи!
И упадут в картину гаммы
Не только силой черной драмы –
Медвяным цветом спелой ржи.
Пусть переливы жмутся звонко,
А восстановленный багет
Сосредоточит яркий свет
Всесильной радостью ребенка.
25. 2. 91

47.НАИВНОСТЬ
Мне по душе полет Икара,
Он в наше будущее виза.
Его богов постигла кара,
Скорей всего лишь их каприза.
А крыльев было только пара.
И высота – лети до низа,
А он хотел поверхность шара
Заполучить. как кубок приза.
Не рассчитал он силу жара,
А так же тяжести удара
По самолюбию богов.
Уж тяготели и нависли,
Как стрелы, их больные мысли.
Икар не видел в них врагов.
17. 9. 90

48.КАМЕНИСТЫЕ ТРОПЫ
Карабкайся по философским скалам,
Срывайся, набивая синяки.
И по снегам замерзшим и не талым,
Испытывая приступы тоски.
Так далеко до истины-вершины,
Где на лугу альпийском эдельвейс.
Машины, горячась, источат шины,
И проклянут водители тот рейс.
И ты со злобой выпустишь баранку,
Заснешь, сопя, у теплого костра.
Не выворотишь душу наизнанку,
И все же утром в путь опять пора.
Опять гудят в колдобинах покрышки,
Остервенев, буксует колесо.
Забудутся любовные интрижки,
Как Одиссей в плену у Калипсо.
Разбитым, онемевшим и усталым,
Ты растворишь познания тиски.
Карабкайся по философским скалам,
Срывайся, набивая синяки.
13.11.99

49.ОТПЕРЕВ ЗАТВОР
Как бурдюки копили тучи,
Небесной крепости вино.
И вот один момент улучшив,
На землю прыснуло оно.
Всю ночь стучит по тонкой крыше,
Залито влагою окно.
Разумных доводов превыше
Нам слушать скуку суждено.
И вспоминать, как, сон былое,
Сплетая сонмы небылиц.
И рад дождю цветок алоэ,
Стекают капли, как с ресниц,
С его мясистой свежей шкуры.
Зато дрожащие коты
Сидят под лестницей понуры
От непривычной немоты –
Ни драк с соперником, ни воя.
И пуст как будто, вымер двор.
И дом плывет ковчегом Ноя,
Куда? В неведомый простор.
А небо льет вино иль брагу,
Пьяны, шатаясь, дерева.
Бери с напитком крепким флягу,
А то слова, одни слова –
Бегут как капли с поднебесья,
Не солоны, не холодны.
Другое дело, если в песню
Они судьбою сведены.
И под капель осенней хмари
Согреет душу их напев.
Но сердце песню редко дарит,
Свой створ тяжелый отперев.
12. 10. 99



50.ГУЛ ЭПОХИ
Устало сердце. Бьет эпоха               
Изощренно, как боксер.
А это плохо, очень плохо,
Какой бы ни был ты позер.
Удар! Повиснешь на канатах,
Бессильно руки опустив.
Потом запутаешься в датах,
Вдруг зазвучит в душе мотив:
Земной, как запах земляники,
Наивный говор ручейка…
Тяжелый взгляд бросают лики
Через протекшие века,
Черны от времени иконы,
Они вобрали звон мечей…
Качает ветер сосен кроны
И свитых в жгут карагачей.
И ярки молнии всполохи,
И море осенью штормит,
Корежа обручи эпохи,
Дробя тяжелый монолит.
6. 11.   99

51.ПОЛЕТ
Гудят ночные самолеты,
Не оторвавшись от земли.
И по команде будто: «Пли!»
Их уведут в полет пилоты.
Напряжены, как нерв, нервюры,
Искрит приборная доска,
Поют моторы увертюру,
И от леска и от мыска
Уходит сложная машина
И набирает высоту.
И крыл громадная рейсшина
Скользит по звездному листу.
И облака пушистой ватой
Прочистят неба окуляр.
Висит чертеж замысловатый,
Счисляет замыслы радар.
30. 8. 90

52.ФАМИЛЬНОЕ КОЛЬЦО
И в небе молния блистала,
Там шел открытый, честный спор…
Из-за презренного металла
Убил старуху местный вор.
Напялив маску из капрона,
Чтобы не видела лица.
Скончалась старая без стона,
Не сняв фамильного кольца.
И топором оттяпав палец –
Он крючковатый у старух,
Он только что от игл и пялец,
Был к сантиментам парень глух.
Потом обшарил все торопко –
Все ж темнотою ночи сжат,
Рассыпав с нитками коробку,
«Еще бы к «пальчику» деньжат…»
Звонила к бабушке соседка,
Разбушевался пьяный муж.
В окно почти уперлась ветка,
Стоят деревья среди луж.
Содрал капрон – жара и потно,
В тяжелых каплях лоб, щека.
И запахнул тужурку плотно.
Задвижка снята, как чека.
Прыжок бесшумен будто кошка,
Потом змеею по стволу.
Забарабанили в окошко…
…Лежала бабка на полу,
Свела как будто в думе брови.
Сквозь тучи глянула луна.
И закачалась в луже крови,
Молчала комната, темна…
…Ополоснул под краном руки.
«Жена проснется, сука, съест…»
Вор позевал слегка от скуки,
И повертел нательный крест.
29. 8. 90

53.СОЛНЦЕ
Оно взметнет, слепя, протуберанцы,
Неведомых драконов языки…
И первоклашки надевают ранцы,
Шнуруют неуклюже башмаки.
Проносится таинственная хорда
От тех высот и до сырых низин:
Вот бугая озлобленная морда,
Вот люди обступили магазин,
В ячейках легких хрупкие яички,
Крупа в пакетах, ржавая хамса.
Трясут хвостами бойкие синички,
А дальше степь, за ней леса, леса.
В стогах духмяных пышная отава,
У речке светлой перезвон лозин…
Неужто все от огненного сплава
От тех высот и до сырых низин?
23. 9. 89

54.И НЕТУ ПОБЛИЗОСТИ МАМЫ
Сережке чуть больше года,
Рубашка почти до пят.
И маленькие невзгоды
Углы всех мастей таят.
И гномик теплый на вате
Ночные узоры ткет.
Сережка слезает с кровати,
Качаясь, к игрушкам идет.
Разлегся на весь подоконник
Веселый оранжевый кит.
Вот серый, ушастый слоник
С опущенным хоботом спит.
Он в Африке кушал бананы
И снился ему баобаб…
Застыли подъемные краны
И тихий резиновый краб.
Так скучно Сережке, так грустно
Средь этой ночной тишины.
Попробовал краба – не вкусно.
Витают по комнате сны.
Синеют оконные рамы,
Весь мир темнотою укрыт.
И нету поблизости мамы.
Сережка заплакал навзрыд.
15. 8. 86

55.ДОЖДЛИВАЯ ПОГОДА
Изнемогают ветки от качания,
Теряя листья, стонут и скрипят.
Как бы нарушив осени молчание,
Ее-то за жестокость и корят.
Холодный дождь туманными разводами
Залил с утра над морем окоем,
Как мыслями сырыми и бесплодными,
Мы у окна стоим с тобой вдвоем.
Охватит, вдруг, внезапное отчаянье,
Что годы в бесконечность все летят…
Изнемогают ветки от качания,
Теряя листья, стонут и скрипят
14. 11. 88

56.РЕКВИЕМ
Лежат неотмщенными миллионы в могилах сырых и забытых
И розы кладут на гранит тому, кто подписывал им приговор.
От крови и пыток в грязи их тела. Не обмытых
Их в ямы швыряли, как некогда сгубленных в мор:
Взывавших с  одра, чума целовала в запекшие губы.
Мы лозунги лести рядили в шелка и кумач.
И с песнями шли, маршируя под звонкие трубы, -
Нам застило уши – не слышали сдавленный плач.
Жена или дочь обивали присутствий пороги,
Но замкнуты были, бесстрастно молчали уста.
И воронов черных будил средь ночей по тревоге
Застегнутый наглухо, как сталинский китель, устав.
Вождю и корону  надели б, напялили бармы,
Лишь только б взбрело ему в голову так намекнуть…
Как лозы ломались расстрелянные командармы.
И не на лафетах последний их, скорбный был путь.
1988 г.

57.В ЛАПИДАРИИ
А камни кричали, как люди кричали,
Как будто их мысли буравили сверла
По стенам хранилища – тени печали.
И лапищей будто придавлено горло.
О чем все же клики, порой недомолвки?
Обрывками фраз и калеками слов
От мраморных плит кровоточат  осколки –
Улов эпиграфики, бедный улов.
Раскопы молчат. Оглушая подвалы,
Вопят только плиты в музейной тиши.
Обрывками фраз, даже буковкой малой
Пытаясь добраться до нашей души.
По выкрикам этим, хоть косноязычным –
Остыли зажатые временем рты –
Какие-то жизни, какие-то лики
Стремятся разрушить барьер немоты.
И в мраморной глади, как с кровью аорта,
Пульсирует нервно тот сдавленный крик –
Всего лишь полслова, все прочее стерто.
И кануло в вечность, в бездонный родник.
Развалины Ольвии, Пантикопея,
Не докопаться до ваших основ.
Рассказы ведете вы, словно робея:
Обрывками фраз и намеками слов.
15. 7. 87

58.ПУТЬ ЧИНГИЗХАНА
И узкоглазый повелел,
Срывая голос сгоряча.
Темнело небо в тучах стрел,
И рать текла, как саранча.
Косила злоба тонкий рот,
Рубила сабля вражий стан.
От главных рушился ворот
Оазис жизни Дахистан.
Пожар повсюду, пепел, стон.
В обвалах купол и карниз.
Но затихает битвы звон,
Идет со свитою Чингиз,
Сверкая златом пернача,
Халатом отирает лоб.
Под ноги стелется парча,
Кидают кубки высших проб…
Живое душат рук тиски…
Текли столетья дым и тлен.
И довершили скорбь пески,
Укрыв останки древних стен.
Тут бил родник. В цветке пчела
Пережидала утра стынь,
Сдували ветры, как с чела,
Пыль с неутраченных святынь.
17. 12. 87

59.СЛЕПАЯ НЕНАВИСТЬ
Тупая ненависть слепа,
Как от бельма больное око.
Избила палками толпа
Однажды жалкого пророка.
Потом дошло и до камней,
Потом сверкнула чья-то финка.
Он признавал лишь: «Не убей…»
И был бессилен, как былинка.
Пинали мертвого носком
Со знаньем  дела, как педанты.
А кровь засыпали песком
Из местных тюрем арестанты.
29. 12. 90

60.КОГДА УЛЕТАЮТ ПТИЦЫ
Как же вы затерялись, ведь вы не иголка,
Средь зыбучих песков и жары и тоски?
Где цикады поют до зари без умолка,
Где для гроба не сыщешь поддельной доски.
Пробуждает от сна грустный крик муэдзина,
Расплавляется солнца янтарного блик…
А из ивовых прутьев сплетают корзину
Это там, для различных лесных земляник.
Там по веткам крутым разбегаются белки,
Там нежданно на землю слетает орех.
Из бересты белеют на полках поделки,
И жар - птицею Палех, как радостный смех.
Вот и осень пришла: шумных птиц караваны
Потянулись торопко в страну пирамид.
Не пройти, не проехать – крутые барханы,
Как завалы глухие и бед, и обид.
Их порою смывает напором прибоя,
Ветер крутит бурун, как усы унтера.
Угасает накал торопливого боя,
На уловы спешат в ясный день сейнера.
Не вздымает уже заостренною шашкой,
Боевым барабаном волна не бубнит.
Это там поклоняются долу ромашки,
Облаками, как снегом, обложен зенит.
И березка нежна, только елочка колка.
Забегают в поляны молодые лески…
Как же вы затерялись, ведь вы не иголка,
Средь зыбучих песков и жары и тоски?
29. 12. 94

61.БЛЕСНУЛ НАДЕЖДОЙ…
Притихли горы будто ёжики,
Свернулись в серые комки.
Далеких молний злые ножики
Вонзили жало в склянь реки,
Где на глубинах, под корягами
Ночуют черные сомы.
Мы разговором, передрягами
Полощем все свои умы.
Сидим под ивами плакучими,
Гроза ушла, как жалкий вор,
Обвешена  мешками-тучами.
И потеплел твой ясный взор,
И солнца луч между просветами
Блеснул надеждой, не враждой.
Повеяв добрыми приметами,
Промчался голубь над водой.
Она, кипя водоворотами,
Катила мутный бурный вал.
Искрилась ты, лучась остротами.
Тебя я в губы целовал.
12. 12. 89

62.СОВЫ
Белы облака, как скульптура Родена,
Я солнце разрежу на сочные доли,.
Как желтую дыню – красу Бахардена,
Чтоб всем было вволю и хлеба и соли.
Но только не троньте студенность Байкала.
Удары от зноя и злы и суровы.
В щебенку дробим первородные скалы.
Неужто же мы лишь ослепшие совы?
Сжигаем леса и кислотные реки
Выносят на берег издохшую рыбу.
Земля продирает трахомные веки.
Её превратить мы пытаемся в глыбу.
Как череп, она безволосая стынет,
Зазря покрываясь коростою слова.
Другое столетье кто невод закинет?
Но только не будет тогда уж улова.
1988 г.

63.МОЙ ПРАЩУР
Крута дорога и прижата к скалам.
Косые тени мертвенно легли.
И где-то ниже голубым опалом
Сверкает море. В небе журавли.
Да, тут совсем не слышится прибоя,
Располагает все и к тишине и сну.
Лицо скалы какое-то рябое…
Представь себе, ведь я иду по дну.
Здесь клокотали волны, как буяны,
Вздымались вихрем страшные шторма.
Они-то насверлили те изъяны,
Как знаки первородного письма.
Те письмена затерянной эпохи,
Самой природы дикой буквари…
На крупных скалах, на камнях, на мохе
Уже угасли отблески зари.
Я шел и думал, что пещера выше…
…Костер трещал и расползалась гарь.
И к берегу морскому в шкурах вышел,
Чтоб сеть закинуть, пращур мой – дикарь.
8 .10. 85.

64.СЧАСТЛИВЫЙ МИГ
Мы пили кофе при свечах,
Твои глаза грустнели.
Но разогрелись, как очаг,
И как-то всех согрели.
И вот уж музыки костер
Весь рвется ввысь и шире.
И он крыла свои простер
Почти по всей квартире.
Кружилась Юлька – так легка,
Как тихий лет листочка,
Как стихотворная строка,
Твоя, Ирина, дочка.
А на дворе такая тьма,
Как в черном штофе рома.
И где-то слышатся грома
И чёткий абрис грома.
И рифмы молний между строф
Бегут, как озаренье…
А где-то ужас катастроф.
Как перед днём творенья.
И всё идёт навзрыд, на слом
Средь стонов и проклятий…
Сидим мы мирно за столом
В Майкопе, в старой хате.
В углу иконы тёмный лик.
И жаль, что миг не вечен.
Не повториться этот миг:
Серёжка, Юлька, свечи.
Журчит небесная вода
По трубам водостока.
И окон мокрая слюда
Мерцает добрым оком.
Майкоп. 22.8.83.

65.РУССКАЯ ЗИМА
А что быть может проще:
Деревня на бугре,
Березовые рощи
В морозном серебре,
Внизу зари осколки
Во льдах лесных озер,
Ведут интимный елки
Девичий разговор.
Сугробы, снег глубокий,
Волнистый, как кудель,
Крикливые сороки,
А к вечеру метель…
Мчат по проселку сани,
Бубенчик под дугой,
Откормленный овсами
Буланый коренной,
Копытом бьет по насту,
Как медью тяжких бит.
А вечером ненастье
Завоет, заклубит.
1980 г.

66.ПЕРЕПЕЛКИНА ТРАВА
Он приветил меня будто сына отец,
Аксакал из аула далеких предгорий,
Заварил от простуды сушеный чабрец,
Был настой ароматен и горек.
Это зелье растет далеко от жилья,
Где лежит озерцо бирюзовым осколком
Где зверюшки вольны и не знают ружья,
Где гнездятся в траве перепелки.
Вот тропинка бросается смело в вираж,
Налепились на скалы осиные соты.
Только горный орел – неба синего страж –
Обмеряет своими крылами высоты.
Но блужданье по скалам одна круговерть,
Крутизну не осилить без должной привычки.
Обошли солончак – в белом инее смерть –
Льем из озера в чайник водичку.
Спутник мой набросал чабреца в кипяток…
Стрекотанье вокруг приумолкло.
Нежной звездочкой вспыхнул с крупинку цветок.
Но склевала его перепелка.
1980 г.

67.ТЫ ПРОШЛА МОЛЧА
Тебя прохладой Каспий чистый
Пусть остудит в горячий день.
Из глаз твоих огонь лучистый,
Ты бусы яркие надень.
Сияньем солнц уйми тревогу,
Уснувших трав глубокий сон,
Птиц не пугай, ты их не трогай.
Послушай звон, случайный звон:
То колокольчик дзинькнул робко,
Он там запутался в стерне.
И от тебя осталась тропка,
Но ты забыла обо мне,
Ты так легко рукой махнула,
Как будто бросила платок.
Ни молний не было, ни гула,
Но дождь полил и я промок…
И словно капли вишни рясной,
Твой образ чудный – не обман.
Чуть-чуть очерченный, неясный,
Как взгляд сквозь воду иль туман.
4. 12. 89

68.БОЛВАНЧИК
Не тяжело твоей душе?
Хоть на лице цветет улыбка.
Ты слеплен из папье-маше.
Оно под пальцами так гибко.
И я его как хочешь мну,
Куски разбухшие не грубы.
Коль хочешь, вмиг твой нос сверну,
Иль растяну в гримасу губы.
И на торги тебя свезу,
Как пирожок, что с жару, с пылу.
Но только выдавить слезу
Из глаз твоих мне не под силу.
Вот незадача! Как укор
Глядишь улыбчивый болванчик.
Идет прохлада с дальних гор,
И пух роняет одуванчик.
Грустит ли осень? Дождь возник?
Природа – пристальный законник.
Тебя, бумажный мой двойник,
Поставлю я на подоконник.
Свети надежно и умно
Своей ранимой, белой кожей.
И удивленно так в окно
Заглянет сумрачный прохожий.
5. 12. 89

69.ЛЕСНАЯ СОНАТА
Еще на ранней, робкой зорьке
В свою свирель подует Пан.
Плоды рябины яркой, горькой
Пробьют редеющий туман.
И замелькают бледно лики
Между кривых лесных стволов.
Грибов и спелой голубики
Красноречив пока улов.
Еще поют, порхают птички.
Осенний день надломно мглист.
Скрипят ветвями груши-дички,
Роняя свой последний лист.
Играет Пан уже с запинкой,
Его следы на строчках троп
Затянет вдруг прозрачной льдинкой,
Как дерном старенький окоп,
Где и на гильзах зелень тленья,
Пробитых касках, черепах…
Простор осеннего мгновенья
Листвой чуть преющей пропах.
И на заре все реже трели.
Вот свозят в кузни лемеха.
Цветы лесные догорели,
И Пан закутался в меха.
19. 11. 89

70.ВЕЧНАЯ СВЯТЫНЯ
Над морем розовым с утра
Нависли ярких тучек перья.
Узор туркменского ковра
Он и реальность и поверье.
Рога архарьи, кромки гор
И прихоть  вольного прибоя –
Все отразил в себе узор,
А желтый цвет, то образ зноя.
Я даже зрю и меч и лук,
Что защищает от напасти,
И бороздящий ниву плуг,
Узор согласия и счастья.
Вот нитки прочного руна –
И расцветает первый узел,
Как будто тронута струна,
Как луч, что глаз девчонки сузил:
Ко лбу приставлена ладонь
Глядеть украдкой на джигита.
Ковра разметанный огонь –
Вся страсть, что сердцем не забыта.
Живых тюльпанов семена
Хранит горячая пустыня.
Ковров туркменских письмена
Такая ж вечная святыня.
20. 11. 89

71.СТИХИ НАВОИ
Мы были юными, в полете.
Начало торного пути.
И том в прекрасном переплете
Нам удалось приобрести –
В оправе жемчуга газели,
Меджнун влюбленный без ума,
Что там колдуний отчих зелье…
Стояла  русская зима,
Все разбрелись по теплым избам,
Лилея праздности елей.
Но кто же был Лейлою избран,
Какой над розой соловей?
Сердца пленяют чаровницы,
Ресницы стрелы, хна и лал.
Пылали так и я пылал.
И удивительно и странно
Как будто нес меня поток.
А с неба сыпалась не манна,
Над Ярославлем шел снежок.
Из-под платка в снежинках прядка,
Твоя рука и глаз разрез
Была  к газелям тем разгадка
И мой к востоку интерес.
24. 8. 90

72.ЧЕКАНЩИКИ
Лучи от солнца – молоточки,
Листва – тончайшая фольга,
Все начинается от точки,
Как от причалов берега.
Потом их много: точек, точек,
Застывшим пламенем свечи.
И вот уж выкован листочек
И как в огне карагачи.
И рвется кожица граната:
Какой там вырублен рубин!
Облекшись в золото халата,
Играет лампой Алладин.
Проходит осень мимо окон,
Сама – прозрачное стекло,
Скатала шелк в добротный кокон,
Не забывает ремесло:
Стучат повсюду молоточки,
Согнули спины мастера.
Все начинается от точки,
Которой не было вчера.
И вот закончена чеканка,
И море врезано в панно.
Но волн ленива перебранка,
Устало за лето оно.
3. 9. 90

73.ВЫСТРЕЛ
Ты помнишь, были на охоте.
Большак остался в стороне,
В каком-то вымокли болоте,
Потом тащились по стерне.
Ну вот и роща краснотала,
Как будто ветки горячи.
Присели мы под куст устало,
Звеня, работали ключи,
На глубину, как из насоса,
Вода холодная текла.
Образовалось лоно плеса,
Как из хрустального стекла.
И сочной выросла осока.
Уже под вечер свистом крыл
Раскрылся селезень. Далеко
Он сел и с гордостью поплыл.
От изумрудного – в окраске –
Почти палитру всю учел.
И мы очнулись, как от встряски,
Красавец двигался, как чёлн.
Потом к нему спустилась утка,
Весь заходил кругами плес.
Мне было весело и жутко.
Я б красоту в руках унес…
Но мой братан не слыл поэтом,
Ему, добытчику, везло.
Он саданул тогда дуплетом.
Был плес, как в трещинах стекло.
3 .9. 90

74.АКВАРЕЛИ
Памяти Рифа Хабирова
Душа художника металась,
Ей было тесно во плоти.
И умер он, какая жалость,
Свои мечты не воплотив.
Рыбачьи сети и каштаны
В его работах спор вели.
Он торопился, строил планы,
Спешил, летел на край земли.
Играет вечность на свирели,
Как ранним утром пастушок…
Он подарил мне акварели
И водку пил на посошок.
Кричал восторженно: «До встречи!»
Шутил и песни пел не в лад.
И в тот печальный, грустный вечер
Он взял билет на Ашхабад.
И укатил в простом вагоне,
Занять стесняясь на купе.
И сжег его огонь агоний.
Ушел он в вечность по тропе
В тот лес, где льется звук свирели -
Играет утром пастушок.
Осиротели акварели.
Кто будет пить на посошок?
5. 9. 90

75.ЗНОЙНЫЙ ДЕНЬ
Играли девочки в скакалки,
Тутовник шмякался с ветвей.
Мы шли усталые с рыбалки.
Вихры нам выжег суховей.
А что осталось от улова  -
Вода болотная стекла,
Согнулись рыбки, как подковы,
Калилось солнце до бела.
И облака по небу плыли,
Тащились в пекле ишаки,
Подняв клубы горячей пыли.
В чалмах сидели старики
В тени акаций, чай глотали,
Вели степенный разговор.
Сверкали блики на эмали,
Манили снегом кромки гор.
И тополя тонки и прямы,
Их тени к вечеру длинны…
Еще никто не верил в драму –
День объявления войны.
Дышали в клумбах канны, астры,
Арык звенел, как сто капелл.
Но со столба громадный раструб
О горе сдавленно хрипел.
6. 9. 90

76.ТЕАТР АБСУРДА
И рыба вымерла и кости
Прибрежный выстлали песок.
За бенефис лихие гости
Последний выцедили сок.
И покатились волны зноя,
Шуршит крылами саранча,
Навечно море упокоя,
Раскинул шубы солончак.
Какие бросовые цены!
Какой пушистый, белый мех!
И вот актер ушел со сцены
Под улюлюканье и смех.
Ос татки падуг сгрызли крысы,
Сбежал с деньгами билетер,,
Луна – последняя актриса –
Глядит тоскливо на шатер,
Где так обшарпаны подмостки,
И связи досок не крепки,
Где тлеют старые обноски,
Хрустят печально черепки.
Обвисли старые обои,
И запустенье и разор.
Ни рыб, ни моря, ни прибоя…
«Еще дай карту…перебор…»
Уже не пнуть ногой колоду,
Уже проигран, кто играл.
Вот так-то ставить на природу.
Простит ли грешников Арал?
15. 1. 94

77.ОМАР ХАЙЯМ
Хайям считал, что люди – глина,
И, как кувшины, не крепки,
Событий двинется лавина –
Хрустят под пяткой черепки.
То донышко, то горловина,
И поистерся яркий лак.
Другое дело – в бочках вина,
Их распивают после драк.
Хайям, лаская бёдра пери,
Узрел в фиале все же дно.
И раскрывал он к звездам двери:
«Бессмертье небу лишь дано…»
Созвездья трепетны – Стожары,
Броженье вечное светил…
На черный бархат кинул зары
Тот, кто на землю не сходил
Кому подвластны были выси,
Весла могучего гребки.
Ему известны тайны чисел,
А люди – просто черепки.
И жизнь всего лишь с глиной яма,
И блеск наживы, сладость чар.
Люблю я пьяного Хайяма
«Кидай меня на круг, гончар!»
22. 1. 94

78.СКИФЫ
Курганом засыпаны тайные лазы…
…И страхом кончины был царь искажен.
Усыпанный золотом, с меркнувшим глазом,
Для тризны своей отбирает он жен.
И кони туда же, красивы и свежи,
Предчувствуют гибель и жалобно ржут.
Их так же умело и быстро прирежут.
Поминок обильных все воины ждут.
Смелы будто барсы и зорки, как грифы,
И луки туги, не пустеет колчан
Свежуют быков бородатые скифы,
И мясо парное нарублено в чан.
И пятна кровавые лижут собаки,
Рыча беспрестанно и щеря клыки.
И ратники дружно взмели акинаки,
И будут походы опять далеки.
30. 8. 90

79.ХОЧУ ТИШИНЫ
От грохота громов, сверканья молний,
От катаклизмов, столкновений, битв,
От острия ножей, клинков и бритв
Мне хочется, мечту свою исполнив,
Мне хочется вернуться в тишину:
В тот маленький и  деревенский домик.
Открыть стихов совсем не броский томик
И к свету притулиться и окну.
И что-то прочитать о минералах –
Яльмарова* забытые стихи.
Отнять бы славу ложных генералов,
У всяческой надутой чепухи.
Сорвать бы позолоты мнимой блески,
И под ракитой, у реки, в лесу
Закинуть поплавок на тонкой леске…
Я душу так заблудшую спасу.
*Поэт – путешественник, живший в г. Майкопе

80.ВЕСЬ МИР ЗЕМНОЙ
И вот проснулись утренние зори,
Глаза протерли дальние леса.
И ветер свежий голубых предгорий
Уже поднял тугие паруса.
А ты спала и только малый лучик
Коснулся вдруг твоих густых ресниц.
Ты мне от счастья не подаришь ключик?
Как гость воды из солнечных криниц,
Как радость дня, прошедшего без ссоры,
Как цвет ромашки, что без слов речист.
Весь облик твой, вся хрупкость – суть опоры,
Я без неё лишь с ветки сбитый лист.
Весь мир земной – твои худые плечи,
Твои глаза из синих поволок.
Как мне сберечь любви зажженной свечи,
Когда бы знал, когда бы просто мог…
И весь к тебе от солнца добрый лучик,
Большою тенью он ко мне прилег.
Ты мне от счастья не подаришь ключик?
Дрожит надежды слабый огонек
8.11. 89

81.СОЛНЕЧНЫЙ СОК
Поет зурна и с ней свирель
При фонаре ль, лучине.
Сок виноградный, как капель,
И он звенит в кувшине.
И тамада совсем не строг,
Не то, что в небе тучи.
Он поднимает полный рог
И говорит певуче
Старинный, радостный дастан,
Желая всем удачи.
И танцовщицы гибок стан,
У молодой тем паче.
Плывет по кругу, алых губ
Роняет вдруг улыбку…
В бассейн вода течет из труб
На золотую рыбку.
Летит прохлада с дальних гор,
Красавицы, как грезы.
Каким огнем пылает взор…
Пусть плодоносят лозы!
Ветра ловлю – послов вершин,
Которые все в снеге.
И лью вино опять в кувшин,
Оно в мечте и неге.
Бессвязность слушая речей
Под ароматом хмеля,
Не буду спать опять ночей,
Я так хочу апреля
8. 8. 90

82.ГУЛАГ, 37 г.
…И сказал ученым, ошараша,
Кат в наколках с головы до пят,
Что отныне будут мыть параши,
Если жрать и просто жить хотят
8. 8. 90


83.ГИБЕЛЬ КОРВЕТА
Оскалы, крики и тела
Слились в одно. Скрипели цепи.
Визжа, как круглая пила,
Волна выламывала крепи.
Валилась палуба, треща,
Как из тетради гнулись скрепки,
И парус лопнул, трепеща,
От мачт во всю летели щепки
Уже борта давали течь.
И струи пенисто шипели.
На помпы кто-то приналечь
Взывал, по грудь уже в купели.
Кому- то тут не повезло,
Задавлен кто-то в дикой давке.
И очень помнящее зло
В умы втыкалось, как булавки.
И найден, вот он, рядом – тать ,
С глазами желтыми от страха.
И ну толпа его топтать,
В поту лицо, в поту рубаха.
Что там разгул разбойных групп!
Все размели, разбили, смяли.
Лежал идеи жалкий труп
И дотлевал последний ялик.
Все исступленно шло на дно,
И вновь тупик и нет ответа.
Кому-то может быть смешно:
Вот был корвет и нет корвета.
12. 8. 90

84.ПОЗЫВНЫЕ ОСЕНИ
Прохладу осени я чую,
Она летит с далеких гор.
Я по лесам уже кочую
Среди звериных троп и нор.
Еще так терпко пахнет мята,
А у ручья негромок звон.
Бегут проворные опята
Лесной опушкой под уклон.
Засыпан листьями валежник,
Зеленым золотом сосны.
И затаил в земле подснежник
Любви признанье до весны.
9. 8. 90

85.ПЛАНЕТЫ
Созрели яблоки в саду,
В листве осенних дней отсветы.
Я  окуляры наведу
На те созвездья и планеты.
Совсем податливы, близки,
Чуть – чуть окрашены порою
Иных галактик островки
С такой ранимою корою
И мощной сетью корневищ
И колебаньем чутким к влаге,
А на стволе спиральный свищ –
Астральный знак нездешних магий.
Там жизнь своя и путь орбит
Пролег совсем другим законом.
И тон признаний и обид
Своим озвучен камертоном.
Свежа на яблоках роса,
Лучи шевелятся, как спицы.
Жужжит восторженно оса
И вторят ей так дружно птицы.
Они летают средь планет –
Иной вселенной аппараты.
И на росинках блещет свет
В свои всесильные караты.
Все чаще осенью ветра,
Сменяют их дожди и тучи.
Надели люди свитера.
Уже не жди погоды лучшей.
Я был в покинутом саду:
Угасли блики и отсветы,
Как в катастрофу, как в беду,
На землю падали планеты
13. 8. 90

86.СМЕРТЬ АРАЛА
Я видел Арал ясноликим и юным,
Вокруг простирались певучие дюны,
Стекали с ресниц золотые лещи.
Но кто-то изрек: «Ну теперь трепещи…»
Его потащили сначала на пытку
В угоду вельможе, дельцу-недобитку.
«Пусть вечная будет тебе ураза»
И нагло глядели Аралу в глаза.
И тыкали пальцем в бездонные очи.
Обиды терпеть уже не было мочи.
И силы ослабли, угасли, иссякли.
В уста забивали мазутные пакли
Арал затянуло коростой, бельмом.
От этого можно рехнутся умом.
Лежит, умирает с остатками кожи.
И ходят вокруг, все талдычат вельможи.
6. 8. 90

87.МУКИ ХРИСТА
По дорогам Польши скорбные распятья,
В муках иссеченный корчится Христос.
Мы когда-то были по оружью братья…
Ах  весна какая, ах какой покос!
Руки прикипели, так и ходят косы
Средь душистых, спелых и высоких трав.
Вымокло железо – так обильны росы.
Мы на эту землю не имели прав,
Не на взгляд паненки искренней и милой,
Чтоб благословенье нам дарил монах.
Тут в селенье каждом русские могилы
И солдат погибших в них витает прах.
Все теперь иначе, все перезабыто –
И война и голод, смерть и лагеря.
В суете мещанской и в устройстве быта
Потускнела братства яркая заря.
«Мы теперь не други, мы теперь не братья»,-
Цедит, ухмыляясь, «пан» молокосос…
По дорогам Польши скорбные распятья,
В муках иссеченный корчится Христос.
11. 9. 90

88.ГЛАЗА ПЛАНЕТЫ
Какая палитра! Какие рассветы!
Созвучных мелодий рассыпан клавир.
Моря – бирюзовые очи планеты,
Так смотрят доверчиво в трепетный мир.
***
Я видел глаза, где гнездилась трахома,
Они источали болезни и гной.
Я видел леса в костылях бурелома,
Я видел моря без волны голубой.
О черная немочь, опять мы в повторе:
Под радужной пленкой мутна бирюза,
Как будто ножом окровавлено море,
Багровые волны все та же слеза.
И птицы умрут от тоски и от боли,
И хочется крикнуть, да что там слова:
«Все рушить мы будем доколе, доколе?»
В бреду, как в безумье, морская трава.
Безмолвно глядят из пучины тюлени,
В том взгляде немом беспощадный укор.
И все возгорается пламенем тленья,
Зачем мы с вселенной затеяли спор?
Да, мы наштампуем к оплате монеты,
Но будет бесценна ракушечья слизь
Моря бирюзовые – очи планеты,
Навечно смежатся, и кончится жизнь.
6. 8. 90

89.БЕГ КОНЯ
Избы низкие под снегом,
Серость ветреного дня.
Насладиться быстрым бегом
Он седлал тогда коня.
Щеки девичьи, как маки,
А улыбки горячи.
Сыплет мелкий снег на баки,
Ну давай, поэт, скачи!
По пролеску, в чистом поле,
А  вдогонку громкий смех.
То ли прихоть барской воли,
Шапку ниже, куний мех.
Серебрится тонкий иней,
Волк, собака ли вдали?
И восходит, как святыня,
Образ юной Натали.
«Мне ль уроду, африканцу,
Сей букет красот и нег,
Я неловок даже в танце…»
И конек замедлил бег.
Стог забытый на опушке
Снегом бережно укрыт…
Бьётся больно сердце, Пушкин?
Храп коня и стук копыт.
13. 9. 90



90.ЩЕГЛЫ
Был цвет малины свеж и розов
Как слезы, накипи смолы
На старой вишне. От морозов
Нарядней виделись щеглы.
И в предвкушенье зимних тягот
Трудились птицы не за зря,
Склевав зарю последних ягод,
До снежных бурь, до снегиря.
А там уж выпишутся вьюги,
Таких накрутят  вензелей,
И до Москвы и до Калуги,
Тогда обувки не жалей.
Мелькнет средь изб прохожий редкий,
Как будто вынырнет из мглы…
Вблизи окна обычно клетки,
В них заливаются щеглы.
11. 9. 90

91.ХУДОЖНИЦА
Реклама, реклама, реклама!
Идите скорее в кино…
Ждет дочку взволнованно мама
И смотрит и смотрит в окно.
А дочка в забрызганных краской
В брезентовых, грубых штанах
Рисует немного с опаской
Девчонку с цветочком в губах.
А рядом коня и ковбоя,
Под глазом усилила блик.
И синее небо такое,
С хорошим концом боевик.
В нем гангстер – краса и манеры,
Умеет «резинку» жевать…
Вот лист потащила фанеры –
Рекламу кино прибивать.
Поставлена, кажется, точка.
Куда же теперь? Все равно…
А мать дожидается дочку,
И смотрит и смотрит в окно.
А звезды – застывшие титры,
Луна, как актерский палаш.
А дочка счищает с палитры
Засохшую за день гуашь.
И в черные, грустные очи
Слеза набежала  не вдруг.
Да, жизнь получилась не очень
В бюро моментальных услуг.
И все же просветом средь мрака
Есть яркий, есть солнечный миг,
Сильнее янтарного лака –
Любимых касания книг.
Не только любовного толка.
Изрядно намявши бока,
Сократ поднимается с  полки,
Цикуту не выпив пока.
13. 8. 90

92.СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ БРОСОК
Янтарным блеском облака
Прольются в синий неба омут,
Навстречу молниям и грому –
Смотреть на море  свысока.
Парить над синей бездной плавно,
В безбрежье вольно бороздя.
Хорал играть величью равный
На волнах пальцами дождя.
Чтобы очнулись скалы-глыбы,
Чтоб луч прорезал вечный мрак,
Где шевелятся сонно рыбы,
Где шелестит клешнями рак.
Но море дреме не подвластно,
Есть свой закон  норов свой.
Недооценивать опасно
Идущий исподволь прибой.
И от нуля его этапы.
Весь  в пене волн зеленый сок,
Как зверь, пружинящий на лапах,
И сокрушителен бросок.
11. 7. 90

93.ЧУДНЫЙ СОН
Верблюжьей колючки так яростны всходы.
Тюльпан зацветает вблизи от арыка,
Вода, захлебнувшись, спешит в огороды,
Плывет перелив петушиного крика.
Камыш прошлогодний, как нищих пожитки.
Роса зависает на гроздьях паслена.
С развесистой вишни на крышу кибитки
Слетели две горлинки, стонут влюблено
А дальние горы, покрытые снегом,
Как будто в фате – голубеющей дымке.
И сон у девчонки весь светится негой,
К ней свахой крадется, апой-невидимкой,
Ей на ухо шепчет про жемчуг и князя,
Он в белой чалме, не коне, при булате.
Священную суру изысканной вязью
Ему начертали парчой на халате.
Уже и в хурджины засыпано жито,
Уже в бурдюки нацедили напитки…
Ведь надо же – сон, будто вечность прожита,
Что скручена туго в тяжелые свитки.
Проснулась девчонка: подушки и кошмы,
В проеме двери – с колокольцем козленок.
И ичиги рядом с затейливой прошвой,
А сказка ушла, как дитя из пеленок…
Девчонка набрала послена в ладошку
Стряхнув невзначай непросохшие росы.
Поймав стрекозу, укрепила, как брошку,
А чашу тюльпана заправила в косы.
Еще зелены несозревшие злаки,
Хрустят по утру тонкорунные льдинки,
Но спелой зарей разливаются маки,.
Как жаль, что нельзя их кроить на косынки.
3. 10. 97

94.ПОЛЕТ ДУШИ
Душа свободная от тела
На крыльях ангельских летела
Лучами солнца и зари.
Ей бог шепнул: «На море зри…»
Кидались волны в белой пене,
Средь них красавица плыла,
Вся пребывала в нежной лени,
Как мак, пурпуровый, цвела.
И груди вздыблены высоко,
Широких бедер белизна.
Она была дитя востока,
Цена ей – целая казна.
Но что душа? Взглянув, смутилась,
Сложила крылья, вниз летя.
За камнем где-то притаилась,
От горя плача, как дитя.
И робко так, глядя не смело,
Ей ангел между тем шептал:
«Когда б в тебя вселилось тело…»
А море взмыло пенный вал.
1. 9. 99



59.ФЕДОР САЙМОНО НА КАСПИИ
И стонут ветры без умолку,
Но среди них и птичий крик.
Сорвало мигом треуголку,
Того гляди сорвет парик.
Не спросит боже: «Где ты, кто ты,
Зачем подъяты паруса?»
Скрипят и кренятся гекботы.
От волн холодная роса
И от нее лоснятся лица…
Эх ма, начали-то с версты.
За нас помолится царица,
Сложив молитвенно персты?
Иль холуи нашепчут лихо:
Соймонов, де, вельмож ругал.
Устроят шумную шутиху,
Аль маскерад, аль снова бал…
Знакомы все ее затеи…
…Пустынна местность, нет воды.
В один источник влезли змеи,
Бог уберег нас от беды.
Тогда б на все поставил точку
И вышел битым из игры.
Пока еще не сухи бочки…
Трещат на берегу костры.
Кто чинит плащ, а кто рубаху,
А кто и свой нательный крест.
Ведь натерпелись в море страху
Не очень ласково окрест.
Но вот пришли и перемены
Плов наварили, дали чал
Гостеприимные туркмены,
Приплыв в таймунах на причал.
И величавы аксакалы,
Неторопливая их речь.
И уж не так безлюдны скалы,
Не так страшна в гекботах течь.
19. 8. 90

96.ОЧАРОВАННЫЙ ГОРОД
(Эхо Чернобыля)
Везде разбросаны игрушки,
Вот мишка смотрит в потолок.
В кровати скомканы подушки,
Не слышно стука детских ног,
Не слышно голоса, ни писка.
И не скребется даже мышь.
Вот недописана записка.
И гробовая всюду тишь.
И запустенье, паутина,
Не сорван лист календаря,
Наискосок висит картина,
А вот колье из янтаря.
Вот сгнили яблоки на блюде,
Нигде не капает вода.
Но где же люди, люди, люди?
Какая тут стряслась беда?
Кто не закрыл свою квартиру,
Кто распахнул так настежь дверь?
Беда теперь известна миру
И глубь несчастья и потерь.
Но кто спасет нас от безумий,
Или опять кричать вослед?
Лишь дремлет атомный Везувий,
Ведь он реальность, а не бред.
16. 8. 90

97.ГРАВЕР
Чуть слышен издали петух
И методичный лай собаки.
И облака летят, как пух,
И пьют росу ночные маки.
Ручей, как гравера резец,
Скользил, посверкивая споро.
И месяц будто леденец
Чуть-чуть воткнулся в кромку бора.
15. 8. 90

98.ХАФИЗ
Пробирался день весенний
в виноградники Шираза,
На пути он встретил розу,
что была еще бутоном.
Соловей из рощи темной
уронил одну лишь фразу
И она на сердце пала
непредвиденным полоном,
И зашлось оно, все бредя,
искушенною мольбою.
Та, стройнее кипариса,
недоступною была.
И за зеркальцем сидела,
любовалась все собою:
Косы черные и очи, а лицом,
как снег , бела.
Губки пухлые надула,
изгибаясь от каприза,
Свах с порога выгоняя,
убежала быстро в сад.
На нее упал случайно
взгляд неистовый  Хафиза,
И мгновенно превратилась
жизнь поэта в сущий ад.
Он от знахарки знакомой
принимал такое зелье,
Чтоб любовь предотвратила,
сердце, в бездну не маня.
Но звенели струны чанга,
жгли любовные газели,
Как избавится поэту
от палящего огня?
15. 4. 97

99.ВЕТХИЙ МОСТ
Вот он лес – сквозь листья сыплет блики.
Воздух влажен, где семья опят.
В теплой хвое кустик земляники,
И прохладой елочки манят.
На земле натруженной и древней
Полыхал так часто суховей,
Что остались мертвыми деревни
С молчаливой кротостью церквей
Осенью я буду именинник
И взгрустну, подумаю о том,
Как разросся, одичал малинник,
Окна перечеркнуты крестом.
Ветер гонит пепел моей люльки,
Прокоптился низкий потолок…
Зазвенят ли нежностью сосульки?
Промелькнет в кружении снежок?
Пруд засыплет бережно и ровно,
И конечно старенький погост…
Но изба разобрана на бревна,
Без присмотра рухнул ветхий мост
7. 7. 90

100.КОЛЕЧКО
Я увидел тебя посреди барахолки,
И в огромных глазах неизбывность тоски.
А вокруг торговали наевшие холки,
Рвали синее небо они на куски.
Предлагали шелка – хоть бери на портянки,
И посуда сверкала и бронза и медь.
И шустрили повсюду гадалки-цыганки,
Охмуряли глупцов – это ж надо уметь!
Руки нищих тянулись, моля Иисуса,
Как дрожащие ветки от серой земли.
Отмахнувшись от них, как от нудного гнуса,
Бабы черствые матом несчастных кляли.
Черным лаком ловили лучи лимузины,
Бабы мягче, добрее – продавали старьё.
У пивнушек толпились бомжи-образины,
И проворно крутилось у стоек ворьё.
И велись о политике споры и толки,
Шашлыков недоспелых глотались куски.
…Я увидел тебя посреди барахолки,
Захолонуло сердце мое от тоски.
Красотою была ты изысканно тонкой,
Что сегодня исчезла почти на Руси.
На меня наседали «штаны» и «дубленки».
Почему-то шептал я: «Помилуй, спаси…»
Хоть не верил  тогда я ни в черта, ни в бога,
Но красой околдованный, как немотой.
В чудеса мне хотелось поверить немного.
Хоть на миг закружиться в мечте голубой.
Ты держала в ладошке простое колечко,
Миллионные тут же свершались торги.
И ладошка дрожала, как пламя у свечки,
И шептал я настойчиво: «Бог, помоги…»
Ну купите колечко – от нужды или горя
Вот такую вещицу несут на толчок…
Но базар не молитва в почтенном соборе.
И в кармане моем лишь всего пяточек.
Был тогда штрафником я – «бичом»  - на причале,
И не тряс, как бывало, изрядной мошной.
И побрел я с базара в тоске и печали
В свое скучное логово – значит домой.
Июнь, 96 г.

Итак, сто стихов из «Лагуны» я уже «отпечатал». Осталось еще сто и чуть больше. Начинаю вторую сотню. Сегодня уже весна. По кален –

дарю 19 марта 2005 года

101. ПОДСВЕЧНИК
В этом мире ничто не задержится вечно,
Разве атомы, кварки и прочая мелочь.
Из железного лома я сделал подсвечник,
И до блеска натер всю конструкцию мелом.
Заиграли на солнце из меди полоски,
На толкучке купил подходящие свечи.
Целый мир затаен в переплавленном воске:
И глаза, что печальны, и хрупкие плечи.
Разливаются ярко мечты и поверья,
По стенам разбежались причудливо тени.
И скрипели поэтов гусиные перья
В петербургских домах, деревенских именьях.
Три свечи я вставляю в железные гнезда,
Три надежды как будто в душе я лелею.
Хотя сам говорю себе: «Видимо, поздно», -
Не ходить уже больше в густую аллею.
И с отцом не бывать на вечерней охоте…
…Слепок пушкинской гипсовой маски, -
Вот и все, что осталось от плоти.
11. 7. 2000

102.КОГДА Я УСЛЫШАЛ КРИК ПТИЦЫ
Лесная глушь. И реже неба просинь,
Вершины буйно, как шатер сплелись.
Литая медь пушистых, стройных сосен
Прорвала купол, устремилась  ввысь.
Замшелый пень сидит как старый леший,
Смежал глаза и видит добрый сон:
Май бабочкой такой  нетленной, вешней
Порхает неустанно между крон.
Стоят леса, как древние соборы,
С ворот еще не сорваны замки.
И повилика, отыскав опору,
Как бы на память вяжет узелки.
Вот оплела дрожащую осину,
Под ней, как купчик, толстый боровик…
Я так представил вдруг себе картину,
Когда услышал звонкий, птичий крик.
13. 7. 90

103.ВЫ СОШЛИ С ВЫСОТЫ
Вас, мальчишки, романтики
Пусть не тронет война.
Вы играете в фантики
Во дворе, где весна
По деревьям развесила
Купы листьев, цветы.
Вы играете весело.
Где-то гнутся кресты,
Будто путники сгорблены,
Им бы, сирым, прилечь,
Неутешные, с торбами,
Чтобы силы сберечь…
Как ладошками ловко вы
Разбиваете кон…
Перетянуто легкое…
Тяжек утренний сон.
Прерываясь одышкою,
Пересилена ночь.
То болото с ледышками
Вот еще б превозмочь.
Снегом все запорошено,
Отшумела пурга.
С неба воины сброшены
Прямо в тыл на врага.
Не закрыть парашютами
Замерзающих тел,
Умирающих с шутками.
Кто же жить не хотел…
Но поругана родина.
Рать, доспехом бренча,
Меч тевтонского ордена
Опускала сплеча…
Простудились вы, мальчики,
В той проклятой войне.
Где орлянка, где альчики?
По своей ли вине
Костылями зацокали
С сединою юнцы?
И не всем ведь на цоколе
И из бронзы венцы.
И, состарясь подранками,
С горьким чувством «чужак».
И с медалями, планками
Ваш запрятан пиджак.
Знаю, были вы гордыми,
Вы сошли с высоты.
Над могилами скорбными
Жаль, что вянут цветы.
1994 г.

104.ПРИМЕТЫ
Зарастают потайные тропы,
Затянулись кровавые раны
И погони не слышится топот,
Молчаливо угрюмы барханы.
Глубоки полуночные тени:
В них виденья тоски и покоя,
Яркий день изнывающей лени,
Полыхающий яростью зноя.
Знаки жизни – с водою криницы,
Будто дев зачарованных чары.
Чабанов загорелые лица
Средь белесого моря отары
16. 7. 90

105.КОГДА ТЫ ИГРАЛА НА АРФЕ
Как будто шелк, как будто пяльцы
И пряжи радужный набор…
Скользят по струнам арфы пальцы.
Слагая музыки узор.
Он невесом, за краем зримым
Его разбросаны цвета.
Не отягчен он ярким гримом,
В нем завершилась лепота
Твоих, Мадонна, глаз лучистых
И тайн, предсказанных во сне.
Парящий звук хрустален чистых
Ты подарила щедро мне.
Как их сберечь, прижать в ладони?
Они в открытое окно
Умчались, вдруг, как в гонке кони,
Земли крутить веретено.
И где-то там, в дали нетленной,
Среди иных небесных сфер,
Да будет образом вселенной
Октав отточенный размер.
Придешь ли вновь, затронешь струны,
Чтоб воспылали, вдруг, в ночи
Иных миров иные луны,
Затмив сияние свечи.
15. 7. 90

106.ПРОЩАНИЕ
А вы в созвездье  «Водолей»
Черпните свеженькой водицы.
Цепочка тает журавлей,
От нас на юг уходят птицы.
Все глуше их печальный крик,
Где та небесная тропинка?
Я к роднику в лесу приник,
Чуть отстранив рукой осинку.
Она, как странник у воды,
Качалась рядом земляника…
Как заклинанье от беды,
Печаль того родного крика.
В полете смелом журавли,
И я гляжу из-под ладони…
Вот гривы черные взмели
Осенних дней гнедые кони.
Как грациозен частый скок,
Листвой околица увита.
Ломают в лужицах ледок,
Так звонко цокая, копыта
14. 7. 90


107.ФИЛОСОФ
(Фреска. Вилла в Боскореале,
1 век до н. э.).
Философ с палкой суковатой
Бредет по выжженной земле
И плащ его в больших заплатах
Прожжен, измазанный в золе,
Он , видно, ночью у кострища
Слегка заснул – пригрелся бок.
В седых волокнах бородища –
Раздумий тягостных итог.
О тяжкой юдоли, о боге,
О тех высотах неземных.
Он мудрым был, а что в итоге?
Зима, ни крова, ни родных.
Бредет, идет, как лист гонимый.
Маслину ищет средь ветвей.
Его не принял мир не мнимый,
Не тот, который из идей.
Он сыт и весел только в мыслях.
Похлебка, что дала раба
Еще вчера – уже прокисла.
Он пальцем трет морщины лба.
Мир преходящ, бессмертны души,
И логос – вечности залог…
…Прикрыл он голову и уши,
Ночь холодна, он весь продрог…
Философ с палкой суковатой
Бредет по выжженной земле,
Каким-то пламенем объятый,
Он ищет зернышко в золе
26. 1. 99

108.ВИНО ОЛЬВИИ
Тяжелый камень, длинное бревно –
И гнет готов для гроздей винограда.
И сок течет, пока что не вино.
Его еще томить в потемках надо.
Зарытый пифос тщательно промыт,
В него сливают золотую жижу.
Потом гуляй – земля из-под копыт!
Веселую попойку я предвижу.
Поднимет чашу богатырь кузнец,,
Швырнув на лавку шерстяной гиматий,
В ристалищах победный брал венец,
Сбивая спесь с лица холеной знати.
Из килика нацежена вода,
Чтобы в одно смешать огонь и холод.
У кузница в росинках борода,
И кряканьем он подтверждает довод
О том, что в радость нам дана лоза,
Как молота удар по наковальне.
Взгрустнули чуть лукавые глаза
И родины он видит берег дальний
Опять  ныряет в круглый лаз киаф,
А кто-то, захмелев, в игре лукавил – в кости.
Вошедшему большущий кратер – штраф,
И бурно выражают чувства гости.
7. 4. 91

109.ХОРШИЙ КЛЕВ…
На старом «алмазном» причале
Так много щербин и сучков.
И раннего утра в начале
Мы доннецой ловим бычков.
Уходит в пучину грузило –
Наживка мелькнула  в глуби.
Нептун, лежебока, верзила,
Тревогу в ракушку труби!
И клев осторожен и скупо
Рыбешка идет на крючок…
И неба громадного купол,
Как детский, гремучий волчок –
Вращается с пением нежным,
По волнам проходится бриз.
И кажется море безбрежным,
Ничейным – без слежек, без виз.
5. 7. 90

110.БЕСПОКОЙСТВО
Разгуляйтесь ветра, вы с затишьем в ссоре,
И косматые гривы отбросив с плечей,
Над простором земли баламутите море,
Среди гневного дня и беззвездных ночей.
А ему в тихой жизни уж очень не просто:
То и дело нести на себе корабли.
На металл нарастает ракушек короста,
В док становятся монстры, чтобы их поскребли.
Вот и скучно волнам перекатывать гальку,
Иль на пляжах все мыть золотые пески.
Ощущать над собой неба синего кальку
И следить, как фламинго летят на мыски.
И бредут облака будто в скит богомолки,
Плат завязан узлом из простого рядна.
И выносит на берег древних амфор осколки,
Как печальную чашу, что испита до дна.
Вот выходят уже сухогрузы из дока,
Белокрыло, как чайки, их облик певуч.
Им скрываться во мгле, путь проделав далекий,
А потом проясняться, как пробившийся луч.
6. 4. 91

111.СТАРЫЙ СКИТ
Поля. И дождевые тучи,
Над Волгой их густая тень.
Проселок от телег скрипучий.
Тоска российских деревень.
Она горька, как сырость леса.
От века в нем замшелый скит
На дранке скорбного навеса
Ворона сытая сидит
Она наелась до отвала
С годин жестокой той войны:
В болотах здесь пехота пала.
А рядом луг, а рядом льны –
Глаз голубых несметны рати.
Вот ржой изъеденный патрон.
Он попадается некстати,
Когда весна со всех сторон
Несет ромашки на поляны.
Ни обелиска, ни креста…
Болотин темные прораны.
Грибник обходит те места.
Кричит ворона деловита,
То чистит бережно крыло.
Роса стекала с бревен скита,
А время летопись вело.
19. 7. 90

112.ВЛАДЫЧИЦА ПРИЧАЛА
Змея, владычица причала,
Из глубины возникла вдруг,
Ее волна слегка качала_
Сплетенье хорд, колец и дуг.
Блестя, клубились звенья тела,
Насторожен янтарный взор,
На всю себя она надела
Природой сотканный узор.
А небо сине, солнце ало,
Качало бризом кипарис…
Змея исчезла, вглубь упала,
Как призрак, что на миг завис.
Она, владычица, впустила
Пришельцев, нас, в морской простор.
И доски хлюпали настила,
Скрипело дерево опор.
…И нежно так ее венчала
Лучом преломленным волна…
Прости, владычица причала.
Шли пузырьки из тьмы, со дна.
1990 г.


113.СТАРОСТЬ
Сегодня понедельник,
Легко и умереть.
В какой бы богадельне
Местечко присмотреть?
Хоть чай в жестяной кружке,
Да супчик похлебать,
Мочить сухие сушки,
А вечером -  в кровать.
Продавлены матрасы,
Нет ватных одеял.
Космические трассы
Мой бывший идеал.
Теперь – в горшках цветочки,
Да письма в месяц раз,
Все реже пишут дочки.
То Крым, а то Кавказ –
Оттуда шлют открытки,
Порою сбивчив слог.
Когда-то был я прытким,
Я огрызаться мог.
«Папаша, как вы грубы»,
«Папаша, вы буян».
Теперь вставные зубы
На ночь кладу в стакан.
Вот так-то по цепочки
Года и ворошу.
Все реже пишут дочки,
И я им не пишу.
20. 7. 90

114.СНЕГ ЛЕЖИТ ЕЩЕ В ОВРАГАХ
Обойди леса, валежники,
Обогни стекло болот,
Принеси домой подснежники,-
Отдохните от забот.
От несносных дел докучных:
Стирки, мойки и стряпни,
Всяких поисков научных,
Коротай в безделье дни.
Слиться с лесом лаской вешней,
Чтоб сказать: «И я ничей».
Не столичный и не здешний,
Как река или ручей.
Из проталин будто лазом
Вылез нежный тот цветок.
Он глядит веселым глазом,
У него недолгий срок.
Отойдет, увянет, сгинет.
Вот уж дождик за рекой
Пляшет лихо в топкой глине,
Машет радугой-рукой.
И весна хмельна, как брага.
И подснежник дорог мне.
Снег еще лежит в оврагах,
Средь чащоб на самом дне.
28. 7. 90

115.КРАСНАЯ КНИГА
Добро б воздалось нам сторицей,
Но не бездушная война.
Ведь и фламинго испарится,
Как капля алого вина.
И лебедей растает стая,
Как снег вчерашний, до конца.
Сам дух природы изгоняя
Разбойным посвистом свинца.
Доволен ли кровавой сечей
Земли всесильный господин?
Он по церквам расставил свечи
Во славу доблестных годин.
Озер не будет и не леса,
Сплошные заросли домов.
И одичалый вопль прогресса
В тех сотнях красочных  томов,
Где воробьи, кусты, былинки
В реестры вписаны страниц.
Живите вечные картинки!
Ведь нам живых не надо птиц.
31. 7. 90



116.НОЕВ КОВЧЕГ
Небеса, как кристальные
По над Волгой рекой.
Били всполохи дальние
И на убыль шел зной.
Торопились прохожие
И возницы телег,
Кладь прикрывши рогожами,
Принуждали на бег
Лошаденок заморенных –
Кнут взвивала рука –
По разбитым, проторенным
Колеям большака.
И скрипели колесики.
Дождь ни нечет, ни чет
По жнивью и по просеке
И по избам сечет.
Всем, кто вымок отчаянно,
Вот бы теплый ночлег.
Деревенская чайная
Будто Ноев ковчег.
26.7.90

117.КОГДА СГУЩАЕТСЯ ТУМАН
Из тумана голубого выплывают корабли,
Гости Индии, посланцы, мир невиданных красот.
И тоску мою развеять те виденья помогли.
И светился дальний парус янтарем пчелиных сот.
Индианки, скинув сари, изгибали тонкий стан.
То священный, ритуальный, знойный танец живота.
Но все гуще становился в море утренний туман.
И как будто надвигалась гор тяжелая плита.
Мир сужался, бил тревогу, нервно спорил и итожил.
Облака спешили в небо будто стада на луга.
Лик танцовщиц обернулся змей пустыни зимней кожей.
И опять тоска всплывает, в море тонут жемчуга.
31. 7. 90

118.ДЫМОК ТАМДЫРА
И ты восстанешь и руины
Мечтой осветятся в ночи.
И проступают, вдруг, из глины
От битв в зарубинах мечи,
На черепах тусклы шеломы:
Была тут битва горяча.
И как труха простой соломы
Истлела грозная камча.
Ты поклонись святому праху
И не тревожь старинный след.
Не поддавайся только страху,
Он, как кликуша, всяких бед.
Невнятен иероглиф мира,
Не даст он простенький ответ…
А над селом дымок тамдыра
Ползет напористо в рассвет.
29.12.90


119.БИТВА
Мелодия рвется из рога,
Как в древние те времена –
Тревога, тревога, тревога –
Лови на лету стремена.
И гул от копытного стука
Уже пробудил терема.
Стрела из тяжелого лука
Как будто взлетела сама.
Подобно беде промедленье,
Уж брызнули солнца лучи,
Замешкались только мгновенье,
Взлетели из ножен мечи.
Замолкли на время пичуги
И скрипы обозных телег,
И сшиблись мечи и кольчуги,
Поднял булаву печенег.
И падают в вешние травы
С льняной бородой молодцы.
Трещат черепа и суставы,
Мечи разрубают крестцы.
К полудню закончилась битва,
Там шлем, там поломанный нож.
Потом по убитым молитва,
На всех не хватило рогож…
24. 7. 90

120.ЯРОСЛАВСКИЕ МАДОННЫ
Ветра над городом качали ,
Как колыбели, стаи туч.
Мадонны с ликами печали
Еще хранят надежды луч.
Младенец, что до ласки падкий,
Прижался к девственной груди.
Дрожат и теплятся лампадки,
Что у судьбины впереди?
Как трепетны Марии руки:
«Уберегу ли от врага?»…
Летят торжественные звуки
С высот небес на берега –
На древний кремль в бойницах узких –
Колоколов тяжелый звон.
Увидел я в избушках русских
Впервые облики Мадонн.
И нарушали все каноны
Любовь точащие глаза.
Простые сельские иконы,
На темных досках образа.
21. 7. 90

121.КОРЗИНА
Сходит с глаз пелена,
Как со стекол морозная льдинка,
Лучезарного света полна
С полевыми цветами корзинка.
Голубее небес васильки,
Чище снега родные ромашки.
И любовь расставляет силки,
Как охотник на птицу, в овражке.
Затокуют, взъярясь, глухари,
Суматошно запрыгают белки.
Ты тихонько окно отвори,
Все спешат, все торопятся стрелки.
Вот он, близок свидания час,
Жду, а сердце срывается с ритма.
Луч дрожащий, бледнея, угас,
Нетерпенье, как острая бритва.
Не взметнется измены тайфун,
Чувств дарю тебе чистые слитки,
Сколько дней, сколько зим, сколько лун!
Как поэма истертая в свитке,-
Не отъять ни единой строки.
Закачалось судьбы коромысло.
И твержу я без всякого смысла:
«Васильки, васильки…»
22.2. 97

122.ОМУТА
Россия – реки синие,
Осенние леса.
Нам золота осинники
Насыплют в туеса.
И загремят орешники,
Как жемчуг, скорлупа,
И осенит нас, грешников,
В густом бору тропа.
Как гномы, пни замшелые
Стоят по сторонам.
И песни очень смелые
Поют русалки нам.
Влекут глазами влажными:
Всесильна красота.
Бросаются отважные
В лесные омута.
15. 1. 94

123.ПТИЦА
Она летела издалека,
Ей, видно, было тяжело,
И я увидел птичье око
Через оконное стекло.
Она дышала как-то тяжко,
Прижавшись к выступу окна.
«Откуда держишь путь, бедняжка?»
Хотел насыпать ей зерна,
Подвинуть в блюдечке водицу,
Я нерешительно  шагнул,
Но даже скрипом половицы
Я птицу бедную вспугнул.
И сорвалась с площадке узкой,
Взмахнув с усилием крылом,
С какой-то тягостной нагрузкой
Тонула в небе голубом.
И мимо гор и мимо луга
Куда-то к морю все берет.
Охвачен трепетом испуга
Был птицы-странницы полет.
4. 4. 91



124.РОССИЯ
О больная Россия,
Сколько слез натекло,
По озерам рассеяв,
Голубое стекло.
Не балована в неге,
Ты святишь куличи.
То засыпана в снеге,
То морозы в ночи..
Для тебя ль заговоры
На разрыве-траве,
И леса, косогоры
И причуды в молве.
И тревожные крики,
На крестах вороньё.
И княжны белолики
И ярыжек драньё.
И красы в изобилье
И добра и ума.
Что же бьешься в бессилье,
Все сожгла терема?
И венчальные храмы,
Лики темных икон.
Непрочитанных грамот
Не восполнен урон.
Все отринулось смаху,
Все твои покрова.
И поставили плаху
Возле церкви, у рва.
Не твоя ли забота,
В мир иной поплыви.
И крестов позолота
Отразилась в крови.
4. 11. 90

125.ПЕРЕМИРИЕ
Выгорает война, как костер на привале,
Но уходят солдаты в свой последний дозор.
Так за что же тогда мы года воевали,
И стреляли друг в друга почти что в упор?
Сколько их по дорогам – ржавеющих шасси,
Искореженных танков, разбитых стволов.
И никто на земле лишь над смертью не властен,
И круги под глазами заплаканных вдов.
И гремят черепа, как консервные банки,
Если ссыпать их всех в крутизну пирамид.
Но спасали солдата не бог и не танки.
Похоронки летели в деревню: «Убит».
Заслоняет туман тяжкий сон Кандагара,
И Памир величавый, как льдина, застыл.
Улеглась постепенно кровавая свара,
И уходят понятия «фронт» или «тыл»
Возвратятся к невестам суровые парни,
Что держали на совесть границ рубежи.
Долго будут служить обелисками камни,
Да орлы над могилою братской кружить.
Где лежать будут вечно «свои» и «чужие»
Будто мамонтов бивни – к скелету скелет.
И гадалки на мир уж давно ворожили,
Только там, наверху, все согласия нет.
22. 2. 97

126.ИГРА В ЖМУРКИ
На бронзе прозелень времен,
На мраморах отбиты руки.
И Пан, бессмертьем опьянен,
Из цитры извлекают звуки.
Внимают пению холмы
И траву щиплющие козы.
А что о прошлом знаем мы?
Лишь истуканов знатных позы.
А что там было в шалаше?
Как плотник жил? Пастух с пастушкой? –
Опять же пробное клише…
Бежит рубанок, кружит стружки,
И что-то бухает топор,
И синевой сверкают стекла.
Века протекшие с тех пор
Переиначены и блеклы.
Попытки жалки и робки
Мазком широким дать картину,
И суть скрывают черепки,
Осыпав древнюю руину.
На кальку переносим план,
Останки редкие – в мензурки.
…Бренчит на цитре пьяный Пан,
С эпохами играя в жмурки.
26. 2. 2001


127.ПРАЗДНИК
Палатки, сбитые так грубо,
Невдалеке шумит базар.
Я зажимал в ладошке рубль
От школьных завтраков «навар».
Я экономил на тетрадках,
Ведь приближался новый год.
Игрушек елочных в палатках
Большой набор. Гудит народ.
И я нырнул, счастливый, в давку,
Как с безоглядностью в купель.
С трудом протиснулся к прилавку:
Орешки, шишки, канитель –
Сверкает, целая завеса,
Шары в коробках на полу.
И несравненный запах леса
От елок сваленных в углу.
С сюрпризом простеньким хлопушки,
Какой чудесный светлый мир!
В снегу далеких гор макушки,
Как недоступный сувенир.
На елке праздничной снежинки,
В стране гранат и алычи,
Где камни крутит Душанбинка,…
Скрипят в ночи карагачи…
Кибитки тут, в России – срубы,
Но одинакова мечта.
Я зажимал в ладошке рубль,
.От нетерпения устав
22. 2. 97

128.КАМЕННЫЙ ВЕК
Расширял, отесывал, пещеру,
Лодку вырубал он из бревна,
Для лесов тогдашних без ущерба,
Он порой лишался сил и сна.
Для скота он плел из прутьев клети.
Ворошили женщины костер.
В теплых шкурах шевелились дети,
Он для них на камне зерна тер.
Палку он искал для топорища,
Вырубая десять лун топор.
Он горел, восстал из пепелища,
Одолел бескормицу и мор…
Я проснусь от городского шума,
По асфальту шорох, шелест шин.
Осторожно, как из дебрей пума,
Сходит утро с голубых вершин.
Как дикарь, и я хватаю сетки,
У причалов раки и бычки,
Для насадки хороши креветки…
В море блестки будто пяточки.
18.9.98

129.БЕДА
И петухи поют по-прежнему,
Играют дети во дворах.
Но что-то грозное забрезжило
И прокатился гром в горах.
И встала тьма над перевалами,
И преломилися лучи.
Планеты желтыми овалами
Вдруг замерцали, как в ночи.
И совы древние заухали,
Смерть совершала свой полет
Над молодыми, над старухами,
И люди превращались в лед.
И вот стоят, как изваяния,
Во тьме и прахе города,
Они утратили названия, -
Так сотрясается беда.
28. 10. 94

130.ДЕРЕВО
Погремушки свои растеряла
И стоишь, золотая, шатром.
И осенний прокатится гром,
И не спрячешься под одеяло,
Не согреешь под солнцем кору,
Но ненастье забросило сети,
Погремушек твоих не заметив, -
Позовите скорей детвору!
8. 9. 2001

131.МЕНЯЮТ РУМБЫ
На глубину уходят раки,
А где-то ловится кефаль.
Вся жизнь придонная во мраке
А верх сверкает как эмаль.
Она – то нежно голубая,
То зелена, как изумруд,
Годится краска не любая:
Ее на камне камнем трут.
Недаром море не подвластно,
И не смирить, не обуздать,
Оно бывает очень страстно,
Оно готово все отдать.
Но не желай беды и гнева.
Ох, беспощадна же волна.
И, как обманутая дева,
В коварных изысках вольна.
Недаром строят волноломы,
Недаром светят маяки
С таким вы морем не знакомы?
Зато знакомы моряки:
Ярясь, отплясывает румбу,
Девятым валом все круша
И корабли меняют румбы
И в гавань тихую спешат.
8. 2. 97

132.БЕЖИТ СТРИГУНОК
Уже пробивались весенние звуки
Сквозь толщу придонного синего льда.
К подснежнику нежному тянутся руки,
Он будто проснулся, он крикнул: «Сюда!»
Смотрите какой он доверчивый, ясный,
Проспал всю тяжелую зимнюю ночь.
Весна наступает и зримо и властно,
Чтоб землю страстями любви обволочь
В  луга заливные из ближних селений
Еще до рассвета собрались косцы.
Я видел, в восторге упав на колени,
Как светлого дня прорезались резцы.
Как солнце шарами кидалось в озера,
И дрожью прошла, заокружила рябь.
Стоят молодые дубки, как дозоры,
Слетаются птицы, оттаяла зябь.
Весенняя щедрость не ставит условий,
Да будет священным зажженный огонь.
И Журки курлычат, сойдясь у гнездовий.
Бежит стригунок – не стреноженный конь.
8. 3. 97


133.ЗАВИСТНИК
Не доверяй завистнику оценку
Своих картин – загубит полотно.
Пейзаж с пленэра, бытовая сценка
В его понятье – грязное пятно.
Что, мол, кривы и клены и березки,
Аляповаты ели и дубы.
«Попробуй, распили-ка их на доски,
Ведь не сгодятся даже на гробы…»
Как будто в чай подбросил ложку хины,
Сидит подобострастен и лукав.
Растерянный художник мастихином
От краски очищает свой рукав –
Локтем, неловкий, вляпался в палитру,
Внимая с грустью «другу» и «отцу».
«Давай «раздавим» по бутылке сидра…»
Любил мой друг стопарик и ленцу.
«А я и сам как бы награни тризны,
Стихи нейдут, все валится из рук…»
Вот так-то, милый, коль в кривые призмы
На полотно глядит завистник-друг.
27. 12. 97

134.СЕРДЦЕ
Толкнулось сердце о грудную клетку,
Подумало:»Не вырваться никак.»
На нем мог сделать страшную «отметку»,
Сбежав намедни из тюрьмы варнак.
Он не страдал не грыжей, не падучей.
И мог бы их лицом к лицу свести
Какой-нибудь совсем пустячный случай,
Скрестив на миг не схожие пути…
…С наборной ручкой вынимая финку,
Порой таясь и крадучись, как мышь…
Но сердце тает, тает словно льдинка,
Сосулькой обреченной падать с крыш.
Когда уже угомонились вьюги,
Когда пришла тупая ломка льда.
Когда во всю весенние ветрюги
Аккорды посылали в провода –
Толкнулось сердце о грудную клетку…
Увы, увы на век затворено.
На нем не сделал и варнак «отметку».
И билось с перебоями оно.
А в перелеске родники, как око,
И муравейник плещет возле пня…
Увы, оно не бьется больше срока
И умирает, боль свою храня.
21. 12. 97

 135.НЕПОГОДЬ
Как бисер, стремглав, разлетаются брызги,
А волны покруче,  лодчонку замызгав,
Вздымаются ввысь и царапают тучи.
Стою под скалой, капюшон нахлабучив,
Так пусто на сердце – монашья обитель.
И вяжут узоры дождинки, как нити.
Промокшие птицы замолкли, увяли.
Скрипят и тоскуют и снасти и тали,
Большая скорлупка кряхтит рыболова,
Вот-вот от отчаянья вымолвит слово.
По кубрикам бьют по столешням костяшки.
Простой, ожиданье осиливать тяжко.
И фляги пустые: ни водки, ни рома.
А я все внимаю нечастому грому,
И тянет мне туча набухшую лапу…
Стучат каблучки иногда и по трапу,
И бедра крутые и профиль в ажуре.
Уже и луна над простором дежурит,
И шторм отступил и спокойно в заливе.
Пора позабыть о громах и о ливне,
Он тут  настрочил «письмена» и «сказанья»…
 Наверно, безделье дано в наказанье:
Как будто убиты по точной наводке
Шершавые трубы, багры и лебедки.
11. 9. 97

136.ИЮЛЬ
Июль пчелой жужжал над ухом,
Сверкал предутренней росой.
И чертовщиной в роще ухал,
Где прятал выводок косой,
Где рдела сочная ожина
И шебуршила тихо мышь.
Алело солнца половина
Над морем, над забралом крыш.
Оно лучи кидало в грядки,
И коршун плыл, как ворожей,
И было в жизни все в порядке
У всех зверюшек и людей.
                ***
Свеж и прозрачен воздух горний,
Все было видно с высоты,
Как волны моря все упорней
Вторгались в берег, смыв кусты.
И потихоньку руша скалы,
Они захватывали сушь.
И грани сглажены в овалы
И валуны в подобье груш.
И тамариска гибли ветки,
И заливало норы змей.
Не дотянув до тополей
И до могил, где спали предки.
                ***
Но иссякало вдохновенье
И море снова вспять текло,
Как в формы жидкое стекло,
Не выражая сожаленья
Входило море в берега,
Вновь обнажая кромку суши,
И валуны подобье груши,
Крючки и рачни, острога –
Валялись в непросохшем иле,
Реликт утраченных снастей,
Мальчишки это все делили

 В пылу азарта и страстей.
Дурные мысли плавил зной,
Как лом металла в жарком тигле.
И звезд сверкающие иглы
Несли раздумье и покой.
                ***
…Но тайно выпущена пуля –
Как будто в бездну брошен клич.
Смерчами знойного июля
Крутил самум, как страшный бич.
И разом двинулись барханы,
Упрямо морща свои лбы,
Вились песчаные столбы,
И в страхе прятались вараны,
Вползая в узилище нор.
О пуля, вызвавшая сшибку,
Ты стерла радость и улыбку,
Теперь пальнешь уже в упор.
                ***
Кому мешает тишина,
Дымок из теплого тамдыра,
И саксаул как будто лира?
Лампада всюду мозжена
У лика матери-иконы –
К груди прижавшая Христа.
И скорбно сомкнуты уста
И дарит ей народ поклоны…
Еще утра, но сбиты росы,
Еще земной вертится шар,
Еще слепой –в потемках шарь –
Вперед выбрасывая посох,
Бредет неведомо куда,
Но к миру тянется дорога,
Он доберется до порога,
Пересекая города.
                ***
И море приняло зарю,
Как малыша грудного в люльке.
Поверь, мой друг, календарю –
Уже зима, уже сосульки,
Наш первый очень редкий снег.
Теснятся к берегу лысухи,
Как к хлебной, пахнущей краюхе,
Но есть у времени разбег,
У нас – короткие отрезки…
Но только не было бы пуль,
Пусть будут море и  июль
Во всем величие и блеске.
19. 7. 97


137. ЯНТАРЬ
Вино мы пили, был шашлык и лечё,
И мой кунак мне подарил кинжал.
А я ему янтарь – в нем был кузнечик:
Там миллионы лет он пролежал.
…Штормило море. Водорослей туки –
Быть может в них таятся янтари?
Выносят волны знак какой разлуки,
Иль блеск угасшей так давно зари?
Иль нечто о безумной той эпохе,
Какой-нибудь незряшный амулет,
Как катаклизмов ярились всполохи,
Спиралью закрутив хвосты комет.
Где древние леса, а в их тени пещеры,
Там жили, умирали, жгли костры?
…Пестрят дома из досок и фанеры,
И зонтики большие от жары.
Красотки млеют, сонные, в бикини
Компот в столовой, также и пюре…
…Быть может море нам опять подкинет
Чреду судеб, застывших в янтаре?
29. 6. 97

 

138.ЗВУКИ КАРНАЯ
Если праздник – значит звук карная,
Если траур – звук теряет вес…
Ах, как быстро люди умирают,
Будто звезды падают с небес.
Будто лес густеют обелиски,
Все слышнее Каспия прибой.
Тяжело терять родных и близких,
Не прикрыться, как щитом, судьбой.
Кто-то нам отсчитывает сроки,
Как костяшки щелкают года.
В дальних рощах может быть сороки,
С веток пересев на провода?
Дождь пройдет живительною влагой,
Побежит мальчишка по росе.
Это смерть шуршит сухой бумагой –
Перепелом жизнь звенит в овсе!
Не помять цветы, тропинкой, с краю
По утру сходить бы в дальний лес…
А леса – они не умирают,
Звездами не падают с небес.
24. 12. 97

139.ЗОВ ЛАГУНЫ
Уезжают люди, уезжают,
Напоследок книги продают.
Ни деревья, ни цветы сажают –
Рушат и надежду и уют.
А сентябрь такой веселый нынче,
Солнце не палит – бери в ладонь.
Цвет небесный, как с картин Да Винчи,
Как с  мадонны Лита – только тронь.
А на море чудо переливы,
И оно спокойно будто пруд.
На земле на этой вы счастливы.
Перемены вас большие ждут.
Вам в глаза российские метели,
Встреч совсем не здешний холодок.
Оставайтесь лучше, в самом деле,
Чем он плох, портовый городок?
Улицы сбегают прямо к морю,
У причалов чайки и суда,
Стаи лебедей дорогу торят
По весне и именно сюда.
Как тайга когда-то в сердце гунна,
Предков зов, его влекла всегда.
Так и птиц зовет она, лагуна,
Гладь морская, тихая вода.
Только люди вы, увы, не птицы,
Вас зовут далече поезда.
В городах осядете, в столице,
Чтоб не возвращаться никогда?
1. 10. 97

140.МОЯ СЧТИХИЯ
Моя стихия – парусники, бриги,
Узлы морские, влажный такелаж.
Меня спасают от паденья книги –
Единственный и прочный мой багаж.
Теряют душу и лелеют холку,
И потные бумажки жадно мнут.
И не тома себе кладут на полку,
Не замечая прожитых минут.
Тепло в болоте, хоть они не цапли,
Лягушки не по вкусу и жучки,
Людское что-то вытравив по капли,
Они дрожат, считая пяточки.
2. 11. 97


141.СТАТУЭТКЕ «СТРЕЛОК ИЗ ЛУКА»
СТОЯЩЕЙ НА МОЕЙ КНИЖНОЙ ПОЛКЕ
На книжных полках чопорность и чванство
И светлый нимб горит вокруг чела.
Твой лук направлен в некое пространство,
Так чье же сердце поразит стрела?
Нам жизнь подбросит не по книгам игры,
Теперь читать не модно, не сезон.
Как и в лесах все меньше бродит тигров,
К ним в зоопарк мы ходим на поклон.
Мир полон зла, теперь он не беспечен,
От войн до неба смертоносный чад…
Напряжены и лук стрелка и плечи,
И вороны несытые кричат.
И смерть летит в какую даль незримо?
Качается судьба, как золотой брелок.
Тут и герои Греции и Рима,
Железный запад, шелковый восток.
Вы разверните папирус пустыни,
Он словно русло высохшей реки.
Таятся там нетленные святыни,
Не только чаш разбитых черепки.
Не только зной среди барханов рыщет,
Туда, мой лучник, запусти стрелу.
Под слоем пепла тлеют городища,
Но разгреби остывшую золу:
Вот жернова похожи на ковриги,
Тяжелые, железные плуги,
И вот находка редкостная – книги,
Их написал блистательный Фраги…
Пестрят булатом и парчой базары,
А на подносах плов и каурма.
Восток не только заговор и свары,
Он – состязанье плоти и ума.
Бессменный страж, неутомимый лучник,
И ночь и день и зиму и весну,
На страже книг ты добровольный мученик.
Вот луч заката по окну скользнул.
21. 7. 98
               

142.СМЕРТЬ КНЯЗЯ
(Историческая миниатюра)
И совершилась вскоре тризна,
Валились тучные быки.
И плач и слезы велики.
Ушел… И горе пало наземь.
Не раздерешь его, как луб.
И распрощались смерды с князем,
Сосною свежей пахнет сруб,
Где гроб стоит в парчу обряжен,
А рядом щит и острый меч.
Сносил он головы варяжьи,
Вращаясь бешено, как смерчь.
Крепки у князя были длани.
Вилась, как знамя, епанча.
Ему влекли покорно дани,
Меха по гридне волоча.
Чекана тонкого кольчуги,
Арабской выделки булат.
А под окном, слетев, пичуги
Клевали огненный закат.
И пир горой и прели жены,
Кичились косами, а взор!
Телеги снедью нагруженные
Заполоняли княжий двор…
…Еще чадят в покоях свечи
Еще обряд вершат попы.
А голытьба шумит на вече,
И грозен вид большой толпы.
25. 8. 98

143.МИР – ТЕБЕ
Любили мы конфеты мятные,
Лепешки с пыла с Катыком,
Мы воровали дыни мятые,
Шли на рыбалку босиком.
Играло солнце знойно в дудочку,
Раздулась алая щека.
Мы на плече тащили удочки,
И не росы, не ветерка.
Мы шли дорогами, аулами
На камышовый зов озер,
Потом тащили рыбу снулую,
А вдалеке вершины гор…
Верните зноя сгусток алого,
Лепешку мне, а мир  - тебе.
Я десять лет прожил без малого
В Курган-Тюбе, в Курган-Тюбе.
24. 7. 96
 

144.ПОДРАНКА
И жизни крутится шарманка,
Судьбу гадает попугай…
На волны падает подранка,
 Вдали собачий слышен лай.
И молний луч, как вспышка блица,
Подобна яркому мазку,
И бьётся в судорогах птица,
Почуяв смертную тоску.
Хлебнет воды и дернет лапкой.
И вот безжизненный комок
Уже ощипан, на прилавке…
Я под дождем, я весь промок.
И без конца меняя маски,
Наплывших туч сырая бязь,
Вбирая траурные краски,
То замирая, то клубясь –
Сжимает небо, как тисками…
У птицы низкий перелет…
Опавший лист лежит на скамьях,
Крадется к лужам хрупкий лед.
14.11.98



145.ЧЕРНАЯ ПАНТЕРА
Шашки мягки, бесшумны и точны,
В прищуре глазки – вкрадчивы и сладки.
И вот бросок охотником ночным,
Хребет косули переломлен в схватке.
Упившись кровью, слижет языком
Ее остатки с вожделенной морды,
И скроется пружинистым рывком.
Шумят леса, как иноземцев орды.
Озер и рек все угасает блеск,
Зашевелились хищные химеры…
Под деревом, внизу какой-то робкий треск,
А в кронах выше – черный лик пантеры.
Свисает хвост, чуть шевелясь, как змей,
Она во сне иль наяву мурлычет?
И с каждым днем становится все злей:
«Черна, как ночь» - молва ей вечно тычет.
С ее очей не скатится слеза,
Живот поджат от голода и страсти,
Ей недоступна неба бирюза,
Зато леса в ее коварной власти…
ЕЕ шажки неслышны и мягки,
Вобрались когти в нежные «подушки»,
Глаза желты, как и ее клыки,
Язык как кровь и маленькие ушки.
В ее глазах – томленье от услад,
От изобилья похоти и лени.
Боится человек, закутавшись в халат,
Ее могучей, вечно черной тени.
5. 7. 98



146.БОГАТЫЙ КОРОБЕЙНИК
И лес сосновый у обрыва,
Как угли, красные стволы,
В речушке косы моет ива,
Пни, как с закусками столы .
И затихает муравейник,
Встряхнулся яблоневый сад,
Он, как богатый коробейник,
Свои дары свезет в посад…
Телег натруженные оси,
Их скрип, как жалоба на боль.
В плену дождей явилась осень.
В достатке хлеба? Есть ли соль?
Дрожит сама, синеют губы,
А лужи – радость для гусей.
Жар от печей подсушит срубы,
Согреет голеньких детей.
1995 г.





147.ТВЕРЬ _ РОДИНА МОЯ
И ветра слабого порывы
Сорвут ли шапку с головы?
Коней взволнованные гривы,
Как дым пылающей травы.
Откуковались и кукушки
И будто вымерло дупло.
Церквей далекие макушки
Хранят последнее тепло.
Все это там, за далью дальней,
Где жухлый мох могильных плит.
А тут растут гранат и пальмы,
Лишь море осенью штормит.
Каких удач наловит бредень,
Ты осторожно в них поверь.
Леса чеканные из меди,
Они, как щит, прикрыли Тверь.
Там осень сумрачна и волгла,
Как у студеного ключа.
Просторы рубящая Волга,
Сверкает лезвием меча.
1995. г.



148.ПОСЛЕ ДОЖДЯ
Окно открыто в сад сырой,
Дождем промытые сирени
Вдруг обдадут тебя росой,
Как будто сбрасывая бремя.
И солнца тонкие лучи
Идут по саду на ходулях.
Меня ходить так научи.
Уже затих пчелиный улей,
Уже вечерняя заря
Пустила радуги на стекла.
Сирень душистая не зря
Так основательно промокла:
Ведь ей губительна жара,
Она у нас всего лишь гостья.
Все можно росчерком пера,
Но не взойти соцветьям ости.
18. 8. 98


149.ПУТЕВОДНЫЕ ЗНАКИ
Из кож сыромятных крепки пояса,
Надежны смоленые лодки.
И сердце замрет – подниму паруса,
Кефаль поискать и селедку.
А ветер крепчает, наверно норд-ост
В открытое море уносит.
А я упираюсь, стою во весь рост,
Как мачта – незыблемой осью,
Пряма и крепка, а иначе беда:
Завалит в шальной круговерти,
И только мелькнет, как фонарь, борода –
Не больше и шага от смерти.
А море кипит, из пузырчатых лент
Толчет бестолковые речи.
Намокшая роба – тяжелый брезент
Чувствительно давит на плечи.
Потом отштормит, набегает улов.
И в сумерки к берегу чалю.
Надежнее всех человеческий кров,
Он снимет тоску и печали…
А ну, аульчане, готовьте котлы,
И соль, что бы вялить тарашку.
Тепло у костра, саксаульи стволы
Осушат штаны и рубашку.
И месяц блестит, как натертая медь.
Брехать перестали собаки.
Вся жизнь моя – лодка, удача и сеть,
И звезд путеводные знаки.
7. 1. 98


150.КОМЕТА ГАЛЕЯ,
              1583 ГОД
….Так искрами сыплет комета –
Пугая московскую голь,
А царь Иоанн по наветам
Боярам готовит глаголь.
И гость иностранный заахал,
Забор он от страха подпер –
Катили по улицам плаху,
Точили брусками топор.
И бочки горят смоляные,
В исподнем выводят бояр…
И вытянув руку и выю,
Слепой спотыкался гусляр.
6. 4. 97



151.НО ПУТЬ НЕ КАЖДОМУ
              ПРОТОРЕН
И смотрят скалы мудрым ликом,
Узорным золотом икон.
Ворвались чайки с громким криком,
Они летят со всех сторон.
Кипит в прибрежной мели молодь –
Хватают ловко, налету.
Но вот волна, как тяжкий молот,
Бьет о плиту, бьет о плиту.
Щербатый скол в песке зарытый,
Как корневище, древний кряж.
Тут корабли, швартуясь скрыто,
Маячат часто, как мираж.
И облака белы, как перси,
И небо жарче, чем бурнус,
Везли кривые сабли персы
И голубых песцов урус.
Но путь не каждому проторен,
Самумом взвихрятся пески.
Всех примиряющее море
Зажато берегом в тиски.
3. 3 97



152.ГАЗЕЛЬ
Набухли теплым молоком сосцы и у волчицы,
Любовь – послание весны – заполнили страницы.
Они начертаны легко на лепестках тюльпана,
О них без устали твердят в саду цветущем птицы.
И реки горные, разбив свою струю на капли,
Как слезы нанизали их на чудные ресницы.
Вздыхает пери и тайком лик вытирает шелком,
Он неба синего нежней, он горячей зарницы.
Печаль, прекрасную окутав, затмило тучей.
Весь мир померк, попав в тенета власеницы.
И все ж нагрянут рубаи – прочесть попробуй,
К чему тоской, что сердце рвет, в ночи томиться?
Разгладь пергамент, а калям – желаний стрелы,
Чтоб в цель лететь стремглав, пора им опериться.
2. 4. 97


153.ХЛЕБ ТАМДЫРА
Какая осень на исходе!
Я сказку старую прочел.
Как говорится, к непогоде
Раденье птиц, раденье пчел.
Зернистым медом полон улей,
В тамдырах выпечен чурек.
И свадьбы пышные в ауле,
Как бы слиянье бурных рек.
Невеста – доблести награда,
Кому-то очень повезло.
Янтарной кистью винограда
Я б увенчал ее чело.
19. 10 97



154.В ЭТОТ МИР
Над пустынею солнце огненно,
Как с кипящим свинцом котел.
Вот уж им полнеба обогнуто,
Зной, как волк голодный – матер.
Саксаул изогнулся лирами,
Будто нежный шелк тамариск,
В этот мир мы приходим сирыми,
И прожить в нем немалый риск.
26. 7. 97



155.ТОРОПЯТСЯ ГУСИ
И осень зажжет поминальные свечи,
Печаль восседает на этом пиру.
Она произносит прощальные речи,
В туман облачившись густой поутру.
Зайчишка бежит по просеке, не трусит,
О бок белоствольный поточит резцы.
На юг улетают, торопятся гуси,
Все гнезда пустые – окрепли птенцы.
Торчит под стрехою и домик осиный,
Уже не жужжит непоседливый рой.
Дождями намокшие жмутся осины
Друг к другу так тесно внизу под горой.
Дорога бежит, извивается лесом.
Под кручею Волга теснит берега.
Как будто прикрылась ненастной завесой,
Уже обнажив заливные луга…
Запомни же, друг, неторопкий тот говор,
Он будет нашептывать что-то во сне.
Я снова вернулся в портовый наш город,
Где редок и ливень, и холод, и снег.
Где так мне привычна и сейнера качка,
И моря извечная, тихая зыбь.
Ладонь протянул я знакомой степнячке:
«Зеленого чая щепотку насыпь».
24. 9. 97
156.БОМЖ ФИЛОСОФ
А заря над морем, как сироп из клюквы,
Бомж чертил сучочком что-то на песке.
Вышла загогулина, что-то вроде буквы.
Пальцы же дрожали и глаза в тоске.
«От идеи к плоти, от нее к полену –
Тут видна троичность, что не говори…
Эх, сейчас тарашку б шмякнуть о колено,
Чтобы загудели рыбьи пузыри…
Выпить бы чекушку или четвертинку…»
Заскучал философ, только грошей нет.
Не нацедишь неба выцветшую синьку,
Из луны не сжаришь с ветчиной омлет.
И в моем кармане только ветер, пусто,
Тикают бесстрастно на руке часы.
Веточка ломается со щемящим хрустом,
Возле свалки крутятся городские псы.
12. 8. 97



157.ГОРЬКАЯ ЧАША
Сентябрь, разменяй золотую монету,
Но только на золото мелких монет.
Я их разбросаю по белому свету,
Брожу одинокий, пристанища нет.
И посох со мной и заветное слово,
И ширь необъятная русских полей.
К тебе доберусь ли , селенье Титово,
Слезу воскрешенья на душу пролей.
Я здесь появился – комичный комочек,
С захлебом сосал материнскую грудь.
Меня целовала, шептала:»Сыночек…»
И вырос сыночек, отправился в путь…
…Слезою омыл он могильные плиты,
Травою заросшие, в мглистой тени.
И горькие чаши все были испиты.
«А ты из последней на плиты плесни».
Сентябрь, разменяй золотую монету.
С тобою нахлынут дожди и грома.
Окрепнут желанья бродяжить по свету –
Вот посох заветный и с хлебом сума.
26. 8. 96


158.РОДНИК НАДЕЖДЫ
Ты припади к нему, испей
Воды нетленной.
Будь окрыленным много дней
И вдохновенным.
Его найти не так легко,
Уверуй прежде,
Он сном окован, как ледком,
Родник надежды.
В глухом лесу, где бурелом,
Где ветра ропот,
О настоящем, о былом
Негромкий рокот.
Его кристальная вода
В траве струится.
Текут во времени года,
Меняя лица.
Кто припадал к нему губой,
Сложив ладошки.
И умолкал он лишь зимой
Среди морошки,
Когда ее сковал мороз,
Сверкали кисти,
Родник кристаллами оброс –
Созвездий выстил.
Надежда – любящая дочь
Из кельи бога.
Мечтай, выдумывай, пророчь,
Не сетуй строго.
Приветствуй то, что от души,
В добре и свете.
С надеждой пробуй и пиши
И верь, как дети.
6. 4. 97


159.ВОСХОД СОЛНЦА
Появилось светило, зарделось,
Задержалось как будто на миг.
Обрело обуянную смелость
 И помчалось, как с ветрами бриг.
Вот оно колесо рулевое
И отсчитывай румбы сполна.
Если ветер надрывно завоет
И вскипит штормовая волна –
Поднимается выше и выше,
Пересилило горы, как тын,
И вселенную будто колышет
Очищающий перья мартын.
И расплавился берег от зноя,
У причалов резвятся ужи.
Только вечер его упокоит,
Что обходит свои рубежи.
И проскочит крикливая птица
Между дюн, как волшебный челнок,
И погаснет, мерцая, зарница,
Как неясная мысль между строк.
15. 7. 97



160.КЕЛЬЯ
Летит душа, вдохнув эфир свободы…
Органом пробавляется собор,
И что-то грустное поет церковный хор.
Но облака – небесных сфер приплоды,
Но дерева – раскрытые ладони,
Что утром ловят светлую росу.
Душа летит и нет за ней погони.
Вот старый скит затерянный в лесу.
Темны иконы, молчалива келья:
Славянской вязи чуть дрожат листы.
И птицы стаей мчатся с высоты,
В их щебете – задорное веселье.
Трепещет лес в зеленом переливе,
Бредет медведь в развалку, не спеша…
Где ж обретет теперь покой душа?
И будет ли она теперь счастливей?
Ведь тело остывает под плитой –
Подчинено законам зряшной плоти.
Оно трудилось в суете и поте.
И крест над ним из чугуна литой.
29. 11. 97


161.ПОСЛЕ ВЕЧЕРНЕЙ МОЛИТВЫ
Млечный путь, как рассыпанный рис,
Кто вкусил это светлое брашно?
Месяц с неба упал и завис и завис
Над серебряным куполом башни.
И Коран – откровения том
Закрывает тяжелые створки,
Засыпает молитвенный дом.
И уходит луна на задворки
Молчаливо созвездья пасти,
Как пастух необъятное стадо.
Кто-то душу задумал спасти,
А кому-то и жизни не надо.
25. 12. 97




162.ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
О ВРЕМЕНИ
                1
И время – отчаянный коваль
Стучит в наковальню годов.
И множит на счастье подковы
Для девушек юных и вдов.
И скрепит незримою связью
Надежду и веру на миг,
Впечатает вычурной вязью
Преданьями в папирус книг.
А то на коре от березы…
Вот птиц улетающий клин,
Зовет их извечная греза
Египетских тучных долин.
И время, застыв в пирамиде,
Ее обтекая, спешит.
В предгорьях я то же увидел
Застывшее время – самшит.
                2
По рекам трудна переправа,
Где время в каньонах течет.
Ложбины, высокие травы
И горы – им вечный почет.
Снега, ледники и ущелья –
Застывшего времени край.
И жизнь пробивается в щелях,
Как души, покаявшись, в рай.
Гирляндами всюду нависла,
Вонзая свои коготки.
И яблонек – яблочек кислых –
Пробились, окрепли ростки.
Тут солнца и воздуха вдоволь,
Сюда я всем сердцем готов.
А время, отчаянный коваль
Стучит в наковальню годов.

Предельный возраст самшита – 500 лет.



163.ЯВЛЕНИЕ ОГНЯ
Великое явление огня.
И черный мрак под черепной коробкой,
И взгляд такой испуганный и робкий,
Чуть потеплел в сиянье бурном дня.
Завалин зверь на дно глубокой ямы,
В кровавый бок вонзается копьё…
И пирамиды далеки и храмы,
И пулями прицельное битьё
Горел огонь, отсвечивали шкуры,
Жар оседал и умирал в золе…
В полеты птиц вперяли взор авгуры –
И нечто им мерещилось во мгле.
Поток эпох. И цепь та неразрывна.
Над трупами летает вороньё.
Веков надменных дождевые ливни
Смывают откровенье и вранье.
И человек все над огнем колдует,
На шею он не вешает клыки.
Но в землю все не воткнуты штыки.
Огнем обжегшись, он на воду дует.
22. 2. 2001




164.ТЫ РУСАК КОРЕННОЙ
Ты русак коренной. Тем не менее
Далеко ты живешь от родни.
Чем тебя покорила  Туркмения?
В те года  запрессованы дни,
Что прожил ты нежданно негаданно,
Жилы рук заплелись в саксаул.
Там, на родине запахи ладана,
Калача золотого посул.
И простят меня, боже, осинники,
Где дожди ворожат, как шаман.
Земляки – пивовары и блинники,
Не впадал я душою в обман.
Эту землю так солнцем прогретую,
Эти лица с лучами морщин
Мудрецами Востока воспетую,
Тут весомы слова у мужчин –
Я люблю – и она меня приняла,
И согрела в ночи у костра,
Когда в кружеве белого иния
Холодлами дышали утра.
8. 10 2000



165. НЕОЛИТ
                Туркмения – прародина
                Древнейшего человека
Измерили. Свели цифирь в таблицы.
Поставили в коробки черепа…
Но были же они живые лица,
Опасная охотничья тропа.
И вкус росы угадывали губы,
Глаза сверкали из густых ресниц.
Орудья были камены и грубы,
Но было нежным пенье вешних птиц…
И у костра, прижавшись, сбившись в кучу,
Внимали дети сказкам колдуна:
Как падают олени в бездну, с кручи,
Как колос вырастает из зерна.
А утром снова припекало солнце,
И билась в сетях стая быстрых рыб.
Сноровистые руки кроманьонца
Жилье лепили из костей и глыб.
Он рисовал на стойбищах, в пещерах
Охоту на бизонов и слонов.
В свою судьбу им прибавляло веры
Из звуков созиданье смысла слов.
27. 8. 2001



166. КОЛЕЯ СУДЬБЫ
И будешь бездыханным, как стекло,
Таской твой взор уже заволокло.
Окаменел, не движется язык,
Заледенели, как листва, слова.
А ты к теплу домашнему привык,
И вот в камин подброшены дрова –
И встрепенется рыжегривый конь,
Он жизни ненасытной торжество,
Реальное воочью божество.
Глаза прикрыла от жары ладонь.
И на угольях пепел-седина,
Последние дотлеют огоньки.
Еще глоток некрепкого вина,
Оно не бьет ни в сердце, ни в виски.
Как белая страда снега.
И саваном кружится над землей.
Собьется он в сугробы, как в стога,
Бредет судьба случайной колеёй.
4. 11. 2000


167.КЛИП
Как я богат – ведь под рукою море,
Напротив горы надышал вулкан.
А я с природой некогда не спорю,
Какое чудо вид цветущих канн.
И солнечные заводи и мели,
И легкий бриз и чаек суета.
Вы, видимо, все это проглядели,
О том ни слова и молчат уста.
Да, вам милей сосульки, как подвески,
Снега, морозы и полозьев скрип.
Но это море – в нестерпимом блеске,
Не то, что вами выдуманный клип.
Уже года дробят, как молоточки,
Мои суставы, чашечки колен.
И у судьбы не выпросишь отсрочки,
Ей не предложишь что-нибудь взамен.
Такая осень, золотая ныне.
И лишь шуршит опавшая листва.
Торопится, торопится унынье
На души наши предъявить права.
5. 10. 2000



168.РОДИНА
О родине думы, о родине думы.
Песком золотистым сияет бархан,
Как долгая песня тропа в Кара-Кумы,
И дремлет косматый старик-ураган.
Забрался он чащу тайком саксакла
И греет под солнцем то спину, то бок.
Уже просыпаются люди в аулах,
Бежит из тамдыров , как струйка, дымок.
Вкусны и круглы, будто солнце, чуреки,
Сельчане тебя угостят от души.
Прекрасны Туркмении горы и реки,
И шепчут как будто: «В стихах опиши».
Тюльпание дали, что в дымке утонут,
И дали морские мечтою затронь…
Бегут на закат златогривые кони,
О камень копытом – сверкает огонь!





169.БОГИНЯ.
О милосердная богиня,
Наш грешный мир не покидай.
Зима на землю сыплет иней,
Цветет весною теплый май,
Качая в поле сонм ромашек,
Кричат на зорьках петухи.
Бежит мальчонок без рубашки
Ловить рыбешек для ухи –
Все это жизнь, родные веси,
Где отчий дом и сень рябин.
Не быть бы злобе в перевесе,
Рабов рождающей, рабынь.
И не стилетом будут мысли,
Что убивают наповал.
В плодах тяжелых ветки свисли,
Прохладой манит сеновал.
Звучат слова родных поэтов,
И как родник их чистый слог.
Пусть припекает жарко лето
И ароматом дышит стог…
О милосердная богиня!
Храни земной очаг людей,
Как жатву хлебную в овине,
О всех ранимых порадей.
15. 12. 2000

170. СЫНУ
Наша нежность под коркой льда,
Как подснежник, в тиши снегов
Что считать, шевелить года?
Пусть жена приготовит плов,
Пусть на стол подадут вино –
Знаменателен этот день,
Невзначай залетит в окно,
Промелькнув, тех событий тень.
В виноград присосался шмель,
Как янтарен, прозрачен сок…
Вспоминаю твою колыбель,
Не стыжусь я наивных строк,
Потому что наверно стар.
Сам себе говорю: «Крепись».
Слышу сердца глухой удар,
И бескрайную вижу высь.
Солнце льнет уж лучом косым.
В берег бьёт все сильней волна.
Ах, Сережка, мой милый сын,
В голове у тебя седина.
17. 12. 2000



171.ТОК ВРЕМЕНИ
Часы морские на стене,
Бегут, пульсируют секунды.
Приходит время костенеть
И революциям и бунтам.
И вянут розы лепестки
И осыпаются на плиты.
Мысль, как взведенные курки,
С ее убойной силой слиты.
Забвенья тонкая пыльца –
Она почти неуловима.
Слеза иссохнет и сердца
От горемычных сгустков дыма.
Прочтется ль рукопись пустынь,
Смерчами грозными гонима?
Лишь знаком избранным латынь
Нам воскрешает бредни Рима.
И катакомбы и Нерон,
Его усилие в вокале.
Таким начерчены пером –
Вином отравленным в бокале.
Покрыто прорезью гравюр
Позеленевшей бронзы вехи.
Все наши боли и огрехи
Лишь только пища увертюр.
Не сожалей о тяжком сне,
Поверья – прочные корунды…
Часы морские на стене
Бегут, пульсируют секунды.
29. 11. 2000

172.СЕЗАМ 
Белый голубь ходит кругом
В синеве осенней неба,
Вот и мне бы, вот и мне бы
Улететь поспешно к другу.
Там, где рощи и озера
Все листвой опалой полны.
Позабыть на время волны,
Горы – вечные позёры.
В палисадниках рябины
Налиты чуть горьким соком.
И колышется осока ,
Трутся брюхами рыбины,
Золотистые сазаны
Ищут выхода молокам.
На Майкоп взглянуть бы оком,
Как волшебнику сезамом,
Мне б открылись перелески,
В землю вросшие могилы…
У дорожной у развилы
Ты стоишь в несказном блеске.
Молодая кровь по жилам
Будто вырвалась из плена.
Жизнь – большая перемена-
В вихре танца закружила.
А потом заплачут скрипки,
Значит, кончилась затея.
Ветер зимний, свирепея,
Слезы вытрет и улыбки.
21. 11. 2000



173. НА СМЕРТЬ СЕСТРЫ
Прощай, сестренка, путь не ближний,
Он предстоит еще и мне,
Пройти по рой последней лыжне.
Застынет иней на стерне.
И море, что-то волнам молвя,
Вдруг разобьется о кремень.
Через грома и блески молний
Скользит души бесплотной тень.
Она в иных витает сферах,
Непостижим ее полет
И, видно, жить нельзя без веры,
В ее ладонях – огнь и лед.
Все наше скопище пожиток,
Все наши мысли лишь на срок.
И поименно в некий свиток
Нас записал жестокий рок.
24. 10. 2001



174….НЕ ИЗ СТЕКЛА
Они страшны – душевные тиски,
Сжимающие сердце ненароком.
И кровь стучит горячая в виски.
Попробуй повернись к своим истокам:
Лишь нежность материнская свята –
Она расплавит ледяные створки,
Сойдет тяжелым грузом маята,
Вот так когда-то скатывался с горки
Ты на салазках легких, как перо,
И от мороза чуть щипало щеки.
И инеем сверкал, как серебро,
Тот самый лес желанный и далекий.
И только вдаль уходят, только вдаль
Любимый образ, покаянье – поздно.
Умытых звезд небьющийся хрусталь
Во тьме мерцает и тебе нервозно.
И хочется все больше так тепла…
Не рвите нити, хоть они незримы.
Сердца людей…о, как они ранимы,
Не из железа ведь, не из стекла.
2. 12. 2000



175.ФЛАМИНГО
Он пьет зарю загибом клюва,
Так важно меряя меляк.
Ему лагуны нежно любы,
Хотя он пришлый, не земляк.
Прекрасна розовая птица,
Крыла нешуточный размах.
Что ваши гамбургер и пицца
И городов вселенских прах?
Тут вулканические горы,
Как будто выжжены огнем.
А патетические вздоры –
Все на прокат взяты, внаем.
Ведь море власти не подвластно.
Фламинго вписан на века.
Хоть поступь гордая опасна –
Он виден весь издалека,
Все беззащитно, даже перья,
Он верит в добрый божий день.
Но наше подлое неверье –
И совесть уползает в тень,
И два ствола блестят стальные,
И вот уж щелкнули курки…
Глядит фламинго, выгнув выю,
Как кувыркаются нырки.
21. 10. 2001



176.ОПУСКАЯСЬ В ТИШИНУ
Осенних сумерек тревога,
Я опускаюсь в тишину.
Осталось теплых дней немного.
Я к ним душою всей прильну,
Как к изразцовой русской печке,
Что в доме бабушки была.
Давно нет дома, тихой речки,
В которой осень уплыла:
С берез звенящею листвою,
С осины мелким серебром.
И говорю я сам с собою,
Черчу двустишие пером.
О том, о чем грустят с годами.
Необратим тернистый путь.
Пейзаж отца в багетной раме,
Не изменился он ничуть:
Все та же осень, перелески,
И даль таинственная гор,
И стиль письма его нерезкий,
И красок сдержанный набор.
Лесная узкая дорога
Ведешь в какую ты страну?
Осенних сумерек тревога,
Я опускаюсь в тишину.
22. 9. 2001


177.ВАВИЛОН
Змея, угретая на солнце,
Клубилась медленно, как туча.
Молились богу вавилонцы,
Их вера истинна, могуча.
Вонзались в небо зиккураты,
Косили рож  «серпом» Венеры.
В гаремах плакали кастраты,
Но не от бога, не от веры:
Они красавиц только зрели,
Не ощущая прелесть плоти.
И соловьев звенели трели,
Цари зверели на охоте.
Копьем пронзенные пантеры
Так извивались в смертном храпе…
И боги вавилонской веры
Все воплощалися в сатрапе.
Они и светоч и убийцы,
Они жестоки и упрямы.
Цепями скованы нубийцы
Шли возводить сады и храмы.
Ох эти, эти вавилонцы…
И вот от них песок сыпучий…
Змея угретая на солнце
Клубилась медленно, как туча
16. 12. 200



178. ЛЮБИЛ РУСЬ…
Не ходит жизнь без потрясений,
Зажат на случай и кистень.
Снега. Мороз. Кабак. Есенин…
А может быть его лишь тень?
Как тень луны в глухие ночи.
«Куда ты?» «В будущее рвусь!»
Но он себя любил не очень.
Любил страну с названьем «Русь»…
Безликость пялющихся окон,
Холодный камень – «Англетер».
И не нашлось, кто б срезал локон…
Пусты и ложа и партер.
Опущен занавес тяжелый,
Не будет больше глупых пьес.
Лежит под снегом зрелый жёлудь,
В морозной дреме дальний лес.
22. 10. 2001


179.КАБАК
(Есенин)
…Еще стакан граненый водки
За удаль ставили купцы.
Тряслись их куцые бородки
От счастья – спрятали концы.
Крестьяне драли лапоточки,
Пьянели, пели про «камыш».
Червонным золотом за строчку
Платить божился нувориш,
Он лез слезливо с поцелуем:
«Серега, милый, обниму…»
Кадили нищим аллилуем
Ему, бессмертному, ему.
И шпиль дворца казался спицей,
Чем вяжут варежки к зиме.
А ночь угарная, не спится,
И ямбы – всполохом в уме.
Нашел в столе клочок бумаги,
Вот и огрызок – карандаш.
Крепчал напиток вешней браги,
Кабацкий выдохся кураж.
И грусть сосущая осины,
И тучи низкие окрест,
И лица серые и спины,
И надмогильный, ветхий крест,
И что-то звонкое, звучащее,
Как колокольчик на заре,
Как соловей поющий в чаще,
Как новый год в календаре –
В его стихе, в его печали,
Лесные чистые ключи.
Как люльку, Русь они качали
В больной, безрадостной ночи.



180. БЕДУИНЫ
Караваны гремят бубенцами,
В паланкинах увозят принцесс.
Только звезды на небе мерцали –
Ночь подобье тяжелых завес.
И гиена – прожорливый хищник –
Запах ловит людского жилья.
Лагерь спит, догорает кострище,
Отмерцав на железе копья.
Где-то там благодатная Мекка –
В жарком мареве дали окинь.
И смежает красавица веки.
Брезжит утро. Плывет паланкин.
А повсюду пески и барханы
И узоры вараньев следов.
Заживут ли сердечные раны
Бесконечных ее женихов?...
Оглашая молитвой базары,
Как халат, распахнется заря.
Слитки звезд – отмерцавшие чары –
Канут в море слезой янтаря.
Зашипят шашлыки и пилавы
И по кругу пойдет пиала.
Будут казни, зенданы, облавы…
Только ты бесконечно мила:
Пальцы длинные, длинные ногти,
Лепесткам алой розы подстать,
В ход пуская могучие локти,
Зрит толпа твою гибкую стать.
Караваны гремят бубенцами,
В паланкинах увозят принцесс.
И века, обложившись писцами,
Вдохновения ждут от небес.
И ему вожделенно внимают,
Ждут, как золота, мудрых крупиц.
Паланкины мечты уплывают,
Растворяя засовы границ.
Колыхание легкого шелка
Возникает на миг, как мираж.
Жаль, что сказка красивая смолкла,
Строг, врата запирающий, страж.
19. 11. 2000



181. ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЕТ
Вот оторвался он, стеная,
И, припадая на крыло,
Как бы гармонию ломая,
Пошел к земле. Не повезло…
А стая шла привычным клином,
Не развернулась резко, вдруг,
Хотя была на то причина.
Но звал вожак: «На юг, на юг.»
Шипела осень злее, диче.
Прервался столь желанный путь.
И он в залив упал, курлыча,
В волнах свою купая грудь.
Залив сиял, богат дарами,
Но неотступно шла беда –
Уже зима не за горами.
И вот расселись холода,
Как старики в овчинной шубе,
В витых сосульках борода.
С размер окна в забытом срубе
Плескалась чистая вода.
Со всех сторон теснились льдины,
Все меньше места для жилья.
Короткой песней лебединой
Вдруг огласилась полынья.
И лебедь вмерз, как изваянье,
Уже остывший,  не живой.
И глаз его, лучей сверканье,
Заткало снежной пеленой.
28. 8. 90



182. ГНЕВНЫЙ ОКЕАН
Играет море бликами,
Мозаикой огня.
И все ж оно великое,
Величием маня.
Возьмите жизни ярусы
От древних от времен:
Оно сверкает парусом
Как всполохом знамен.
Горда молва Колумбами
И званьем «мореход»,
Измеренное румбами
Оно зовет в поход.
Штормами перекручено,
Под пение сирен,
Громадная излучина
Вселенских перемен…
Когда земля качается,
То это – океан,
С тоски ли, грешный, мается,
Пугая всех землян.
Когда, окутан гладию,
Прозрачной синевы –
Как ученик с тетрадию
Ждет первой похвалы.
Такой уж тихий, кроткий,
Ах, сладостный обман…
Летят по миру сводки:
Разгневан океан.



183. МАНХАТТАН
Чудовищно закручена пружина,
Нажать гашетку тянется рука…
…Колючая, цветущая ожина
И белые, литые облака.
Они плывут, а небо чисто-сине,
Объяла дрема кущи деревень…
Не стало, вдруг, прямолинейных линей,
И совесть исчезает, как шагрень.
Что там трясет тряпьями поэтесса,
Куда летит в заоблачную даль?
…И связанной убита стюардесса,
Оплавился крыла литой дюраль.
К чему? Зачем? Разгулы изувера,
К преступной цели брошенный штурвал.
Кого призвать – обидчика -  к барьеру.
Кто разберет бессмысленный завал?



184.МОЛИТВА ВОСТОКА
Ударь по струнам, ветер с юга,
Взметни и сдвинь, колебля, тень.
И разорви извечность круга
И ту изнеженную лень –
В ковры  зовущего  духана,
Где аромат чадит кальян.
Где в строчках грозного фирмана
Являет суть восточный хан.
И жены трепетны и немы,
Где тростниковое перо
Начертит страстные поэмы,
Они звенят, как серебро.
Мечи и черные кольчуги,
И храп несущихся коней,
И деревень твоих лачуги,
Тоска таинственная дней…
Но синий купол минарета,
Как перст, поднятый в небеса –
Все это яркая примета,
Где совершают чудеса
И дервиши и тайно маги,
Что укрощают страшных змей.
И ценят тут узор отваги,
Ты в этот мир войти сумей.
И вот сума и прочный посох,
Иди – тропа, еще тропа.
Жужжат назойливые осы,
А жизнь на ласку так скудна.
Сгорают ветки саксаула,
Не долго грейся у костра…
Тропа…Куда она свернула?
Жизнь мозаична и пестра.


185. ХРУСТАЛЬНАЯ ВАЗА
Мир хрупок – хрустальная ваза
Стоит на одном острие.
Придуман каким богомазом,
Искупан в кристальной струе.
И в нем преломляются зори
И ширь голубая морей,
Тяжелые складки нагорий,
Улыбка и слезы детей.
Цветы, что роскошны и колки,
Добавить еще полотно,
Куда соберутся осколки,
Коль миру погибнуть дано.
Не то, что железным прогоном
Скрепляет война блиндажи –
Но тонким, серебряным звоном
Заполнятся все этажи
Вселенной надзвездной и звездной,
Явленье взойдет, как мираж,
Наш мир будет кем-то опознан:
Не очень обширный этаж
Там кукла с оторванной ручкой,
Цветочный горшочек в углу,
И карточка бабушки с внучкой –
Все канет в бездонную мглу…
Мне жаль эти книжные полки,
Платонов высокие лбы.
Летят в мирозданье осколки,
Останки от нашей судьбы…
Но это лишь мненье и споры.
Но тонок планеты покров.
Мы сами, наш бешеный норов
Причины земных катастроф.



186.ПРИБОЙ ВРЕМЕНИ
Рассыпались миры, как сахарные горы,
И патокой стекали в океан.
И каменные рушились опоры,
Как будто бил их молотом титан.
Предсмертья запах, источенье камфор,
И мраморные стелы и кресты.
Под слоем тьмы осколки битых амфор,
С бортов триер свинцовые листы.
Плывут в музеи бренные останки,
Толкуют тексты древних толмачи.
Но мир, увы, не заспиртуешь в банке,
Рассветных зорь не спрячешь кумачи.
Пробьется крик придавленных безумий,
Он из веков нахлынет, как прибой:
Кровавым языком бубнит Везувий,
Покрыв Помпею огненной корой.
187.СТАНОВИЩЕ
Отгорели в пустыне кострища,
Головешки песком замело,
Пламя умерло – кончилась пища.
Ночь прошла и светло и тепло.
Потянулись опять караваны,
Колокольцы звенят, бубенцы.
Зарубцуются свежие раны
И товар свой доставят купцы:
И шелка и парчу, и монисто,
И красавиц – послушных рабынь…
Задрожат от разбойного свиста
Неожиданно дюны пустынь.
И вонзятся в сердца ятаганы,
Как столкнутся внезапно миры.
Кровоточат глубокие раны,
С новой силой пылают костры.



187.ЛЮБОВЬ
Темной ночью бродят тени –
То ли люди, то ли нет.
Огонек вдали священный,
Дальней кельи тихий свет.
Скрип стволов: пророчат вязы
Что-то древнее, как быль.
Чудных тайн полны рассказы
Про коней и про ковыль
Распустив тугие косы –
О раскосых глаз краса!
Половчанка мчит на россов
И с копыт летит роса.
Ждет ее любовь и нега,
Он желанен, хоть и тать….
…О позорище побега
Боевая знает рать.
Хмурят брови черноусы,
Удалые храбрецы…
На грудях мерцают бусы,
В темных омутах сосцы…
Где-то в зарослях полыни
Их нащупали мечи.
Ход судьбы – извивы линей,
Прямо падают лучи.
189.ПОЭТ
          Ю. Рябинину и его друзьям
Он молод был, он был на взлете,
Неплохо шли его дела.
Но вот на скользком повороте
Запела пуля, как стрела.
В кювет сползла машина юзом,
И кровь и смерть лежат рядком.
И разомкнулись жизни узы,
Как дверь с отомкнутым замком.
Заря пылала, как тигрица,
И куст, намокший от росы,
Чуть затенял убитых лица.
Уравновешены весы?...
К озерам дальним мчатся утки,
Поют в деревнях петухи,
Качает ветер незабудки,
Кнутом «стреляют» пастухи.
Мир полон неги и величья.
И этот мир он воспевал…
Еще рождался смертный вал
Во тьме невзгоды и безличья.



190.СТАРЫЙ ДВОР
В этом старом дворе побывали эпохи,
От гражданской войны и до нынешних дней.
Ускакали года, как собачии блохи,
И уже не услышится ржанье коней,
Что решали судьбу своим взмыленным боком,
Затупились и где-то ржавеют клинки…
Что грустить о каком-то «медовом» далеком,
И давно уж под плитами «те» пареньки.
Свадьбы пышные, так же поминки –
Всех желающих двор все ж  сажал за столы.
Как в старинном журнале мелькают картинки,
Хоть масштабы порой и смешны и малы.
Чьи-то пьяные всхлипы, семейные ссоры,
Перебранка соливших «не так» огурцы.
Жили тут иногда проститутки и воры,
И давно отзвеневшие златом купцы.
Старый двор…Весь засыпан осенней листвою.
Дождь с утра моросит. Топим печь.
Я вполне солидарен с твоею судьбою,
Ты хоть как-то от мрачности можешь отвлечь.
И витают еще твои запахи, звуки,
Как стекляшки в игрушечной детской трубе.
Я прижался к печи, грею зябкие руки.
Пусть счастливые сны все ж приснятся тебе.



191.НАДЛОМЛЕННАЯ ЕЛЬ
Отщёлкнет жизнь положенные годы
И красный загорится светофор.
Тропинки разрушаются и броды
Тем камнепадом, что нисходит с гор.
Потом развеет сумерки от пыли
Порывом ветра, что слетит с вершин.
Стираются фантазии и были
На свой определенные аршин.
И нас несло таким крутым потоком,
Порой ущелье превращалось в щель…
В неласковом раздумье и  глубоком
Вся в инее надломленная ель.
А та цела – на дальней на опушке,
Закутавшись в тяжелые снега.
Но их стряхнут веселые игрушки.
Со временем все входит в берега.
Но жизнь? Она не спаяна концами,
Без тетивы дугой упругий лук.
На небе звезды тают леденцами,
Вокруг луны сияет мглистый круг.
20. 12. 2000


192.СЕДОЙ ОКЕАН
Какие запахи и звуки
Приносит Тихий океан,
Когда тоскует он в разлуке,
Когда он страстью обуян.
И сухогрузы, как скорлупки,
Качает мощная волна
И залетает пена в рубки,
В бокалы терпкого вина:
У моряков всегда причина
Собраться в кубрике на той…
И фосфорирует пучина
В немой юдоли гробовой.
Там корпус старого корвета
Гниет тихонько в тишине.
Приют ракушек и креветок,
Давно он спит в бессрочном сне.
И рыбы, чудища и скаты
Гоняют в трюмах черепа.
В одном углу ржавеют латы
С плеча вельможного столпа.
Часы, свалившиеся с полки
Спаялись с крышкой рундука…
…Танцуют знойные креолки
На рваных сетях рыбака
На островах, где синь в зените,
Где солнца плавятся лучи.
Средь пальм роскошных на Таите,
Средь звезд раскинутых в ночи.



193.СТИХИИ
Мы с тобой поэты от земли, от пашни,
Не дают нам взяток – маловатый чин.
Никому не нужны солнечные башни
Или слезы, чаще без причин.
С этим я согласен, нам торты на блюде
Не несут красотки, губы закусив.
Мы с тобой моряцкие, волевые люди,
Нам еще таранить штормовой массив.
                ***
Помнишь, как трясутся от стихии балки,
Сила неуемная, это не стихи.
Маханем сегодня утром на рыбалку,
Да наварим вечером из бычков ухи.
А весна холодная, часто ветер свищет,
Трудно пробиваются свежие ростки.
Глубоко уходят в землю корневища,
Родовое древо – те же маяки.



194.ЭТЮДЫ О ЦВЕТУЩЕМ
АБРИКОСЕ
                1
Блуждают яркие лучи
Среди цветущих абрикосов,
Как будто прыгают мячи
По дну оврагов и откосов,
Не разбивая стекол, бьют
В чуть приоткрытые окошки.
Весна пришла, а с ней уют.
Как книгам новые обложки –
Деревьям свежую кору,
Стихов неведомые строчки,
И с птичьим пеньем по утру
Улыбку кустику и кочке…
Забьются нежностью сердца,
Любви всесильное томленье.
Мир создается из сырца,
Из глины в пору озаренья.
                2
Чтобы подольше добрый дом
Стоял у зарослей, у кручи,
Стихов певучих целый том
Дождями накропали тучи.
И первых клеверов укос
И взгляд красавицы смуглянки,
Цветущий нежно абрикос,
И одуванчик на полянке,
И забродивший пряный сок,
В бутоны скрученные маки –
Все накидала в туесок
Весна, разбуженная в злаке.
                3
Потом опустят якоря,
В полночной бухте у причала,
Чтоб утром новая заря
Удачным промыслом встречала…
И затихает стук колес,
Качаясь, движутся вагоны.
Цветет так нежно абрикос…
Подвластны мили и прогоны
Законам трепетной весны –
Она лишь только входит в силу.
Ее таинственные сны
Дождями утренними смыло.
И эту весть скворец разнес,
Качая новую скворечню…
Цветет так нежно абрикос –
Как все прекрасное – не вечно.
22. 3. 2001
195.Я ГЛЯЖУ В МОРСКИЕ ДАЛИ…
.Я гляжу в морские дали,
Где в тумане корабли
Тени длинные кидали,
Что-то ценное везли:
Слитки золота и ткани,
Хлопка белого тюки.
Голубое море манит,
Будто в поле васильки.
Как в прохладу, в сумрак чащи,
Где шумит сосновый бор…
Стая птиц летит кричащих,
И о чем горячий спор?
Сшиблись крыльями и низом
Над волной, скользя, прошли.
Над туманом светло-сизым,
Где качались корабли.



196.ОТЗВУК
Из какого свинца отливали «пугач»?
Выплавляли из пуль там, где войнам раздолье.
Собирали его, как соломинки грач,
Чтоб построить весною гнездовье.
Загоняли мы «пробку» в коротенький ствол
И стреляли и брызгались пылью.
Свое детство я пристальным взглядом обвел:
То ли сказкой пахнет, то ли былью.
И запали слова и «Курган» и «Тюбе»…
Прокатились по косточкам годы.
Их теченье, увы, не подвластно тебе
И к глубинам не найдены броды.
23.3. 2001



197.НЕ ХЛОПНУЛ ДВЕРЬЮ…
Мечтает каждый об отъезде,
Привязан будто к колесу.
Все меньше нас в глухом подъезде,
Я тоже ноги унесу.
И на прощанье хлопну дверью,
На удивление толпы.
В село далекое под Тверью  -
Туда направлю я стопы.
Варганят тут с узором ложки
Мастеровые деревень.
Уже с утра глядят в лукошко
Грибы со шляпкой набекрень.
От ягод вымокнут колени,
Я к мураве лицом прильну…
Всплакнут каспийские тюлени,
Хлебнув соленую волну,
Не обнаружив на причале
Меня – лихого рыбака.
От слез горючих и печали
Клубились в небе облака.
Но я, увы, не хлопнул дверью –
Улов и рачни уволок.
Я только мыслью был под Тверью,
В пыли наезженных дорог.



198.СЛЕПОК ИЗ ВОСКА
Вся жизнь это слепок из воска,
И мир он от мира ничей.
И моря сверкает полоска
От солнечных, теплых лучей.
Засохшая плеть винограда
Обвила в предсмертной тоске
Из прутьев железных ограду.
Погас огонек в камельке –
Растаяла зимняя стужа,
Торопит событья весна,
Которыми мир перегружен,
Надежда сверкнет, как блесна..
Но жалко мне плеть винограда:
Не выстрелят почки листвой.
И все же поплакать бы надо,
Как волки, повыть под луной.
Эх море – наглядно и броско
Раскинулось, как полотно.
Вся жизнь – это слепок из воска,
Лишь морю бессмертье дано.

199.СТРАНА ГОРЯЧЕГО СОЛНЦА
Воспой это солнце горячее, муза,
Поля, что покрыты коврами тюльпана,
Веселые свадьбы под звуки гопуза,
И мудрость испей у Фраги, из дастана.
Народ уберегся от вражьей погони,
В годину беды он показывал силу.
Бесстрашны джигиты, выносливы кони,
Не дал осквернить он святые могилы.
Пустыня без края, тоска саксаула,
Страну не согнули в беду и кручину.
Живут города, расцветают аулы
И сети уходят в морскую пучину.
Отличной путины! Большого улова!
От щедрого сердца седого Хазара…
И лица светлеют от доброго слова,
И песнь окрыляется в струнах дутара.



200.МЕЧ РАЗЛУКИ
Недаром петух кукарекал,
Напомнил о жизни святынь:
К лесам уезжают и рекам
Из жаркого лона пустынь.
Барханы, друзья и тюльпаны
И с тоненьким станом дутар
Останутся в сердце, как раны,
Как боль возбуждающий дар.
И даже в мельканье событий,
В дожде мимолетной грозы,
И море и горы забыть ли,
И сок виноградной лозы?
Но родина – дальние звуки
И избы и звонницы звон,
Как меч, остротою разлуки
Отточен с обеих сторон.



201.ОЛЕСЯ
Прощай, волшебная Олеся,
И не бродить нам по лесам –
Душа уходит в поднебесье,
Хоть я не верю чудесам.
Но так уж издревле ведется,
Что есть он где-то мудрый бог,
И на «ау» он отзовется,
Пусть к нам не будет слишком строг.
К губам прилипла земляника,
Горят рассветы, как рубин.
Смерть победив, ликует Ника,
Ты в море жизни не один.
В росе намокшая рубашка,
На бедрах оттиски холста…
Густые заросли ромашки,
Небес бездонных высота –
Все унесу с собой, не брошу,
Коровку божию с листка
Я подарю тебе, как брошку,
Но вот не сделаю свистка:
Мне жаль на это резать ветку,
В початках маленьких орех.
Губить природу тоже грех,
Как прогонять с гнезда наседку.


202.ЕЩЕ ЗАТИШЬЕ НА БАЛХАНАХ
Капель слилась в ручьи тугие,
Сбегают ящеркой с вершин.
Хребты натужно выгнув выю,
Глядят в озера, как в кувшин.
И все живое манит влага
И тень пугает лоно вод.
Шуршит пустыня, как бумага,
Как чаша синий небосвод.
И сгусток плоти – лет орлана –
Вот он раскинул два крыла,
Со стороны пришел Ирана,
Как в оперении стрела.
И мастихином кинув краски,
Мир утонул в огне зари.
И новый день – интриг завязки –
Поднял от спячки пустыри.
Проник лучом в зигзаги, щели,
Вздохнул разбуженный Балхан.
Его отроги и ущелья
Гостеприимны, как духан.


203.МЕЛОДИЯ
Твоя каспийская мелодия
И величава и грустна.
Тяжелым носом рубит лодия
Волну и колется волна:
Бежит крутыми отворотами,
Как в поле тучном борозда.
С надеждой, грустью и заботами
Встают, кА призрак, города.
Переплетенные аортами,
Крутой спиралью четких рельс,
Гремя загруженными портами,
Вот-вот суда сорвутся в рейс.



204.ПШЕНИЧНОЕ ЗЕРНО
Там, где цари погребены,
Тебя находят в пирамидах.
Суть бесконечной глубины,
Как тайна солнечных болидов,
Сиянье северных небес,
И рокот грозных океанов,
Наивных взглядов перевес,
Борьба и кровь старинных кланов –
Все, все в тебе воплощено,
Века спрессованные в миги
Созревшим в колосе зерном,
Но не в разломанной ковриге,
А в первозданном естестве,
Жизнь сохранившее на веки.
Под пенье флейт и в торжестве
Тебя ссыпали в пифос греки.


205.ДЕРЖИ ВЕСЛО
Когда на море тихие разводы –
Ни ветра, ни волненья, ни души –
Сиди, пиши восторженные оды,
Иль письма очень длинные пиши.
Родне далекой иль своей невесте,
Все по порядку точно изложи.
Все на своем пока покоясь месте,
Не ввинчено ни в вихрь, ни в виражи.
Чур, чур меня той лютой круговерти –
Спокойно море, небо льет тепло.
И в эту благодать на миг уверьте,
Не выбьет бурей из руки весло,
Не грянет течь в пробоину нежданно,
И пусть плывут с уловом корабли.
Пусть на земле нам неким богом данной
Не жухла бы трава, цветы цвели.



206.СТИХИ, ОБНАРУЖЕННЫЕ
В ДИПЛОМАТЕ
И вот уже крылатой музе
Я дал приволье и простор.
Ветра, связав в единый узел,
Их зашвырнул за гребни гор.
А из-за них взошла двурога
Еще не полная луна.
Пылила дальняя дорога,
Катилась синяя волна.
Качалась маленькая лодка,
Как сердце нежное в груди.
А море все из самородков:
Возьми их только и сгруди,
И ссыпь в хранилище, но тайно.
О сколько тут нежданных рифм!
На них наткнешься, вдруг, случайно,
Как в море, до крови, на риф.


207ЖАЖДА ДАНИ
Пора безропотных агоний
Великолепия цветов.
Осенний ветер листья гонит,
Как мишуру ненужных слов.
Как чьи-то старые пожитки
Уже обвального жилья.
Как тучи черные, как свитки,
Как думы злобного жулья.
Эх, эта осень – жажда дани,
На ощупь бродит доброта.
И море бурное в тумане,
Как надмогильная плита.



208.ПРИБОЙ
Море ликует, ликует душа,
Море – мое бирюзовое диво.
Поступь прибоя, по гальке шурша,
Вольно шагает, как парень счастливый,
Лед нерастаявших скользких медуз
 К берегу выжало натиском пенным.
Море – души нерастраченный груз,
Неугасающей и вдохновенной.



209.ХОЧУ ТИШИНЫ
От грохота ромов, сверканья молний,
От катаклизмов, столкновений, битв,
От острия ножей, клинков и бритв
Мне хочется, мечту свою исполнив,
Мне хочется вернуться в тишину:
В тот маленький и деревенский домик,
Открыть стихов совсем неброских томик
И к свету притулиться и окну.
И что-то прочитать о минералах –
Яльмарова* забытые стихи.
Отнять бы славу ложных генералов,
У всяческой надутой чепухи.
Сорвать бы позолоты мнимой блески,
И под ракитой, у реки, в лесу
Закинуть поплавок на тонкой леске…
Я душу так заблудшую спасу.

*Яльмаров – путешественник, живший в г. Майкопе




На этом заканчивается сборник стихов «Лагуна»
Автор сборника В. Н. Фомин-Каспийский,
Что и удостоверяет его подпись                (Фомин)
26.11.2005 г., город Туркменбаши.