Многие люди равнодушны к знакам жизни

Царство музыки, страстей, возвышенных чувств, я пленник их.

Читала книгу "Кремлёвские жёны" Ларисы Васильевой. Н. К. Крупская написала: "Царская семья расстреляна нами..." Вот ужас-то!

Революции делают одержимые люди, а плоды революций одни и те же - все пожирают друг друга, палачи становятся жертвами, социальное неравенство остаётся при всех режимах. "Царство силы" правит бал, как говорит учитель С.

Мне снилась истерзанная жена Молотова Полина Жемчужная.

Была в магазине "Белые облака", там очень чистая атмосфера. Появился астролог  Вадим Левин, он неумолчно говорил долгое время, потом, подписывая свои книги стрекотал, как сорока. На улице я стояла рядом, ожидая, когда я смогу задать вопрос. Я подняла руку во время короткой паузы, сказала, что нашла у него в книге две ошибки в дате и в том, что Сергей Эфрон был на год старше Марины Цветаевой. Он стал спорить со мной. Когда он обратил на меня свои карие глаза, они оказались симпатичными. Тембр голоса у него непривлекательный. Темп речи слишком быстрый и нервный, возбуждённый до болезненности. Может быть у него, как и у Петра Старчика работают оба полушария мозга?

Кот в доме Нины А. внимательно смотрит на меня, когда я говорю с ним, он улёгся ко мне на колени. Очень ласков, в нём чувствуется даже что-то человеческое.

Я готовила свои картинки пастельные для сканирования, так увлеклась рисованием, что не могла остановиться. Хотя тёплая осень за окном манила меня к себе.

Во сне я долго рисовала надменного Володю Бунина.

Шла в Консерваторию, но около Театра Маяковского купила билет на галёрку, смотрела "Синтезатор любви", главную роль играл Анатолий Лубоцкий. Я хохотала вместе со всем залом.

Шла бульваром к метро - тусовки, помойки, шум, суета и прелестные деревья в свете тёплых жёлтых фонарей.

Мне не с кем разделить красоту мира.

Многие люди равнодушны к знакам жизни, друг к другу, к новому, они пугливы, консервативны. Я шла и говорила себе: "Опять одна...". "Ну, и что?", - возразила я себе.

Я в какой-то мере человек не только прошлого, но и будущего.

В салоне после моего выступления ко мне подошёл Эдуард, поцеловал руку, сказал что-то о моих глазах, о том, что во мне есть что-то от Средневековья. Он хватал мои волосы несколько раз, долго держал руку на моём плече. Он сказал: "Вы слишком серьёзно относитесь к жизни".

Глеб Казимирович Васильев подарил мне книжечку об Анастасии Ивановне Цветаевой, поцеловал мне руку. Он чудесный человек.

Я задала вопрос Станиславу Айдиняну (секретарь Анастасии Ивановны Цветаевой) о космическом периоде, называемом Пралайей. Он мне ответил: "Мы будем в каком-нибудь эоне... Если мы молимся, ходим в храм, причащаемся, то увеличивается наша духовность. В потоке времени мы можем потерять индивидуальность...". Он осторожно относится к перевоплощениям.

Я была в Музее Марины Цветаевой. Из-за шептаний во время доклада я мучилась, меня истязали эти шёпоты из-за моей чувствительности к звукам. Я написала записку директору, прося установить тишину в зале. "А мы никого здесь не держим", - услышала я её ответ. Потом через очень недолгое время она обняла меня один раз, потом другой. Я же сказала ей: "Привет от Марины Цветаевой!".

Меня разочаровали маститые цветаеведы. Они унижают своим высокомерием тех, кто впервые делает доклад. Они шепчутся, мешая слушать, потом за спиной докладчика говорят: "Какая ахинея!". Ахинеи никакой не было, был свежий взгляд на Маринины стихи, человека не поддержали... Мне грустно.

Я звонила в Америку Косте Кузьминскому.

"Я работаю, как сволочь, всё время", - сообщил он хриплым голосом. Рассказал о выставке Василия Ситникова. О Вите Мамонове он сказал: "Я хотел его стихи. Он у меня не вошёл в Антологию. Напиши мне, Галка, его краткую человеческую биографию". Он просил меня прислать ему по электронной почте письмо. Никаких эмоций, трепета не было. Говорила я с ним легко.

По дороге домой в метро я познакомилась с женщиной в огромной необыкновенной шляпе. Я сфотографировала её, она сняла меня в своей шляпе. Она скульптор, необыкновенных шляп она имеет много.

Читала Мишеля Рио "Мерлин, Моргана, Артур". Ни слова о Христе в этой книге, о святом Граале. Смесь кровосмешений, сладострастия, похоти, предательств. Подругу Мерлина звали Вивиана. Детей у них не было.

День памяти Блока. Я хочу помянуть его. Налито в рюмки и предложено что-то спиртное. Я слышу голос приятельницы: "А на кой мне твой Блок?" Я на даче у приятельницы Вит. Не нужен ей Блок.

Говорили с Таней Сергеевой, я сказала ей, что она мне и мать, и дитя моё.

Написала письмо Косте. Я пришла к выводу, что он несчастлив. Я вдруг заплакала от любви к нему, я плакала долго, я пронесла через всю жизнь любовь к нему. Это несравненно выше всех Антологий, созданных им. Я хочу победить его цинизм с Божией помощью.

Поехала в центр Галины Вишневской. Студент продал мне бесплатный билет. Я видела кумира моего детства Вана Клиберна. У него низкий голос, огромные стопы ног, розовые красивые губы, поредевшие кудри. Он худой, обаятельный, немного смешной. Он сказал: "Я совершил в своей жизни много ошибок, но я пытался себя исправить. Вам предстоит заняться самоанализом".

Был мастер-класс, Клиберн много показывал руками, как надо играть. Он пел, говорил об образах, помогая пианисту, который перед этим играл на рояле. Он бурно обнимал и целовал своих знакомых молодых пианистов, которые играли в его присутствии.

Я в метро в шляпе женщины скульптора.