Сказка

Пламенем белым пылало, маня, полнолуние.
Запах запретной травы опьянял, как в чаду.
Редкостный дар быть лесною колдуньею
Издревле был ей начертан судьбой на роду.

В чаще, среди сухоцветов и пряных корней,
Во избежанье кровавых, жестоких опал,
Тихо жила, понимая язык всех зверей,
Где никогда не ступала людская стопа.

Но вот однажды, попав под стихийный гнев,
Странник зашёл в те забытые Богом края.
И, разглядеть во тьме хижины образ сумев,
К свету пошёл, на спасительный будто маяк.

Вдруг постучали. Колдуньино сердце упало.
Думая встретить кресты из осины и вилы,
Зелье из яда змеиного с полки достала
И осторожно, навстречу несчастью, открыла.

Дверь отворилась. И изнемогающий странник
Вдруг потерял всякий дар человеческой речи.
Взгляд изумрудный и локоны - солнцем ранним...
"Что ты тут делаешь в этот ненастный вечер?"

"Я бродячий поэт. Вдохновения быстрые искры
В этих тайной покрытых лесах безуспешно ищу.
Дай, пожалуйста, в доме твоём на часок мне укрыться
От дождя." А она отвечает ему: "Не пущу."

"Не разбойник, не вор, не злодей, не убийца.
Не пойми меня плохо, на честное слово поверь:
Тебя вскоре покину, лишь дай мне от холода скрыться."
А она ему вновь "не пущу", и захлопнула дверь.

Потушила свечу... Близко вой раздаётся голодный.
Совы, ухая глухо, слетаются к крыше. Глядит
В окно хижины: путник сидит на пороге холодном.
"Я предчувствую близкую смерть. Заходи. Заходи!"

Очагом обогрела, напоила целебной травою
И отправила в путь, лишь взошёл на востоке рассвет.
Ну а странник, пленённый её красотою,
Не забыл к ветхой хижине в чаще неведомый след.

Он своими стихами топил, словно пламя, душ лёд.
Она шла вопреки колдунов вековым заветам.
Он искал вдохновенья - нашёл свою музу - её.
И она полюбила всем пламенным сердцем поэта.

В чаще мрачной цвела, источая яд, дикая роза.
Прилетел мотылёк - вопреки силам зла убрала
Шипов иглы. Забыв предков заповеди и угрозы,
Ведьма за человеком на Божий свет к людям пошла.

Они приняли "беженцев дальней деревни сгоревшей".
Отвели щедро русскую хату, корову, очаг.
И могли они жить, храня тайну колдуньи, безгрешно,
Но беда: она страстно любила летать по ночам.

И однажды старуха седая, страдая бессонницей,
Вышла ночью к колодцу в рубахе за стылой водой,
И увидев, как ведьма по небу стремительно носится,
Подняла по деревни округе испуганный вой.

Вихрь волос развевался по ветру, как загнанный коршун,
Глаза дьявольским блеском сверкали в ночной вышине.
Свет лампад, скрип калиток, мороз леденящий по коже.
Лишь одной на окраине хаты свет не загорался в окне.

Он не спал, ожидая в мученьях любимой возврата.
Ворвались разъярённые люди, горящие страхом и злом.
На столе флакон с зельем дымится. "Проклятая хата!"
Мужики повязали его, избив, и подожгли ведьмин дом.

Скрылась в ближнем лесу, выдав жуткую тайну, колдунья.
И, увидев высокое пламя в селе, распознала беду...
...Плыли холодно волны, дорогой манящие лунною...
Ведьма пО лесу дико металась в горячем бреду.

Погубив человека любимого колдовским даром,
В горе неизлечимом на шею накинув хомУт,
Камень тонкими пальцами накрепко привязала,
И, отчаяньем горьким гонимая, кинулась в омут.

В лесной чаще, укрытой от глаза совиными крыльями,
Где стекаются к лунным озёрам, как нити, ручьи,
Распускаются в омуте чёрном прекрасные лилии
С изумрудными стеблями, сияя,
как раннего солнца
лучи.