Уделы

               
      
Люблю тотальное добро!
                В.Коркия
Чужая жизнь с её мучительным огнём,
Сухие небеса им смертная тревога.
                А.Кушнер
Чудовищны, почти случайны
Видения в багровой мгле…
                В.Лапшин

      АВТОПОСВЯЩЕНИЕ

Родные веси обреви,
Взойди на пьедестал и плаху,
Нечеловеческим замахом
Чужого бога погневи, -
Вернутся на круги своя
И классицизм, и контркультура,
Литература – это я.
Ты – просто аббревиатура.

Начни свой век путём зерна
И в Чухлому, и в Углич древний.
Проснётся спящая царевна,
Умрёт ледащая страна.
Из тени в свет переходя,
Взревёт по мужу баба-дура…
Но мне не жаль того огня.
Он – тоже  аббревиатура.

Когда бы разглядеть в душе
Остаток сущего, когда бы
Не рвать, борзяся, по ухабам
Давно заплёванных клише.
Вспухает плесень на словах
Подобьем всепогодной шкуры,
Играет, плещется… но ах! –
Всё в мире – аббревиатура.

          УДЕЛ ПЕРВЫЙ

Чужим погостам пост святынь
Присвоен схимником суровым.
Над древним городом Ростовом
Рассечена густая синь.
Летит бескрылый вечный зов,
Молитву в сердце растворяет.
Велик и славен град Петров,
Свои ошибки повторяя.

Уделом верности клянясь
Любой из нас готовит чудо,
Которым посрамит Иуду
Очередной железный князь.
Весёлый шахматный турнир
Закончится петлёй на вые.
Презрен, кто посетил сей мир
В его минуты деловые.

Из глубины сибирских руд
Очередную стройку века
Поднимет солнечный калека,
Ссылаясь на научный труд,
Ведомый домнами народ
И племя вездесущих судей…
Велик мичуринский приплод!
Для козлищ агнцев не убудет.

Не плачь, Маруся, я вернусь.
Вернутся все, вернётся даже
Исконная святая Русь…
Ужо она врагам покажет
И стадион, и кинозал,
И праздник ветра на Тракае…
Никто ни слова не сказал,
Безмолвным смехом истекая.

         УДЕЛ ВТОРОЙ

Крепки крещенские морозы!
На Патриаршие пруды
Питомец Золотой Орды
Придёт, страдая от цирроза.
Вослед прекрасным идеалам
Душа отправится в полёт,
Великое откроет в малом…
Опоры тело не найдёт.

Запишет зрелище в тетрадь
Сиделец дальнего острога
В надежде возбудить тревогу
У хвастунов, идущих срать.
Ему дано предугадать –
На ком из имбецилов-деток
Почила Божья благодать
Послевоенных пятилеток.

Очередной наплыв в глазу,
Срывание одежд и планок,
Токсин безрадостных поганок
Везёт лошадка на возу.
Судьбообразный зов трубы
Зовёт кормилицу в дорогу…
Поют над бездною рабы
И умирают понемногу.

Вестимо, Родине своей
Души зловонные нарывы
Откроет каждый соловей,
Счастливый или несчастливый.
Предвестьем льгот взойдёт она,
Звезда пленительного ада:
Я мстю, и мстя моя страшна!..
И больше ничего не надо.

           УДЕЛ ТРЕТИЙ

Вот так врастают в эту тьму
Стяжатели святого дара,
Для наведённого удара
Раскрыв сердечную тюрьму.
Плывёт кораблик на восток,
Змея ползёт из-под колоды
Сверчок влезает на шесток…
Молчат прихлынувшие воды.

Размокший бублик потерял
Остаток запаха и вкуса,
Маруся в городе Тарусе
Читает книгу «Капитал».
Яснополянский лицедей
Похабствует над верой правой,
Приняв за боль родных людей
Чужой земли язык и нравы.

Ни для законного царя
Ни для тебя, тиран прелестный,
Ни для меня в могиле тесной
Столетье не пропало зря.
Научен опытом благим,
Из пепла вымышленной славы
Уходит в небо сладкий дым
По Волге-матушке лукавой.

Сон в руку, память в закрома,
А там, гляди, неодолимо
Жиреет горе от ума
В пустыне Иерусалима.
Не сочинён небесный град,
В кармане заржавела лепта.
Свет неопознанных утрат
Ведёт в Никольское* адепта.

* - Никольское – посёлок под Костромой,
 где расположена областная психбольница

УДЕЛ ЧЕТВёРТЫЙ

Став человеком средних лет,
Гибридом Гамлета и Лира,
Одень подобие мундира
Из прежде выцветших газет.
По лозунгам грядущий Хам
Обличием похож на вора,
Что, поглядев по сторонам,
Не обнаружит ни которой.

Сквозь непрозрачное стекло
Слепят полночные светила.
Поверь, безоблачная сила,
Для правды время истекло.
Слова пророков горячи,
Метафоры – общедоступны,
В огне соборныя свечи
Сгорят еретики и трутни.

Лжеимператоры окрест
Взойдут на трон в коронах терний.
Ликуй, Исайя! Глупой черни
Жестокость ввек не надоест.
Прости, сынок! Прости, отец!
И развалилось мирозданье,
Чадит страдальческий венец
Над холодом непониманья.

Нещадно радио трещит,
Сто дней подряд – прогноз погоды.
Прокис и выдохся лафит
В бутылке пыльной за комодом.
Поела моль цветную шаль,
Пасьянс не сходится, хоть тресни.
Кричит в безмолвии душа,
А музыка ушла из песни.

              УДЕЛ ПЯТЫЙ

В полях под снегом и дождём
Слабеют ноги, сердце стынет,
Ветшают, рушатся святыни,
Мятежный город осаждён.
Вечерний звон, ракетный залп.
Как мало дум наводит время
На лица озверевших толп…
Как много крови в этой теме.

Не говори и не молчи.
Настало царство чёрной прозы,
Маниакального психоза
И недержания мочи.
Сквозь белый шум уже слышна
Героям будущих раскладов
Чудовищная тишина,
Скрывающая голос ада.

Какой скандал: идёт страна
От гуманизма к сатанизму,
На штурм вершины оптимизма,
На слом последнего звена.
Крылом туманным осенив
Сторожевые бастионы,
Взлетают ангелы в зенит…
Кричат над пропастью вороны.

Из пустоты, из ничего,
Из сумасбродства и уродства
Возникли все до одного
Плоды истленья и скотства.
Но логика стократ страшней:
Изгнав непонятое сразу,
В краю без окон и огней
Она добьёт несчастный разум.

       УДЕЛ ШЕСТОЙ

Начнётся праздник во дворце,
Взлетят густые фейерверки,
Утонут в море канонерки,
Игла сломается в яйце.
Из книги сказок в детсаду
Изымут злобного Кащея
И под конвоем отведут
В спецхран районного музея.

Настанет воля грибникам,
Молчальникам и гербаристам,
Лаптям, лаптям, лаптям казистым
И незатейливым стишкам.
Что за комиссия, мой свет,
Что за комиссия решила
Произносить: да, да – нет, нет
И восклицать: как это мило!

Переживут больной и врач
Распад лекарства и больницы,
Кому поможет заграница,
Кого излечит «Спотыкач»,
Но метастазы прорастут
По регионам Водолея;
Оковы тяжкие падут,
А жизнь не станет веселее.

Увы! Увы! И этот рай
Растлит неверная природа.
Серьёзный жук отыщет край
Долготерпению народа.
Завязнут в соснах топоры,
Соха на пашне заплутает,
Скопцы с Кудыкиной горы
Произведут фурор в Китае.

         УДЕЛ СЕДЬМОЙ

В воскресный день, в урочный час
Наполнит грудь земная слава,
Принадлежащая по праву
Утратам, изменившим нас.
Под крики диких обезьян
Всё, что могли, перестрадали,
Поправ логический изъян
Шедевром из стекла и стали.

Свобода алчности простой,
Нет в сердце скуки, ноги в руки.
Душа забыла злые муки,
Найдя червонец золотой.
Вперёд!  Теперь нельзя упасть.
Любя себя, возлюбим Бога!
Позвольте лилиям попрясть
Одежду брачного чертога.

Итог не сладок. Но теперь
Зевота петь не помешает.
Паяц паяца приглашает
Войти в незапертую дверь.
Через леса, через моря,
Победным лавром перевитый,
Колдун несёт богатыря
За ежемесячным кредитом.

Для пищи создан человек,
Рождён для купли и продажи,
Быть нищим в самобытный век
Не модно и постыдно даже.
Презрев законы естества,
Гони минутные сомненья –
Поддавшись моде шутовства,
Соединились точки зренья.

          УДЕЛ ВОСЬМОЙ

На сотни вёрст и сотни зим
Упали горные вершины,
Спустился гений на машине
И ввёл талантливый режим.
Гори, гори, моя звезда,
В ночи на проволоке тонкой,
Крутись-вертись туда-сюда
Для услаждения подонков.

Не разведёт твой глупый зной
Чернила спекшиеся страха…
Плевать! Что в этой горсти страха
Осталось от красы земной?
Надменно мелочь расшвыряв
На поруганье детям тлена,
Купюру незалежных прав
Пора готовить для размена.

И всё-таки весна пришла!
И нам-таки довольно света,
Летит за горизонт комета,
Уносит прочь флюиды зла.
Недаром вдохновенный врун
Кричал о недалёком счастье…
Но тополиных клейких рун
Ничем не вывести с запястья.

Устроив гнёздышко в дупле,
Забыть, не помнить, не перечить,
Не ожидать внезапной встречи,
Не верить письменной золе.
Змея, однажды полиняв,
Не плачет о ненужной коже.
В пределах завтрашнего дня
Конец, по счастью, невозможен.


Март-май 1997 г.
Январь 1998 г.
г. Чухлома