Поэту Евгению Феодорову. Слово синицы о Журавле

Хочется поздравить автора с выходом в свет книги верлибров, названием которой стало одно-единственное неизменно-прекрасное слово "Люблю..." (4.05.2014 г) Такие книги и составляют нетъемлемую часть жизни, его и нашей, читательской.

   С величайшей благодарностью.

 "Верлибр ближе любого другого метода к неорганизованному порядку жизни. Поэтому мастеров так исчезающе мало. Писать жизнеспособные верлибры - это всё равно, что уметь жить." (поэт Алексей Клишин)

   Не единожды пыталась сказать о Поэте, которого хочется называть именно так – Поэтом с Большой Буквы. Те, кто успели соприкоснуться с его творчеством - уже избраны. Насыщенная жизнь страниц Евгения Феодорова так сильно обогащает собственное представление о мире, что читая его строки, не ждёшь, когда кончится восторг от всего, что удалось сказать поэту. А дочитав, только и подумаешь - а сверх сказанного, что ещё сказать? Душа дышит глубоко и благодарно. И, даже перечитанное много раз, звучит, как впервые.

 Полетим?..

 Помнишь? в детстве -
 крылья... свобода...
 Да что там крылья?!
 Были бы ноги босы -
 свобода!
 И летели - бегом,
 и смеялись - бегом,
 и счастливы были - тоже бегом.
 Не очень сытое детство
 нас кормило свободой - любой,
 даже самой невероятной и фантастической:
 свободные подвалы и чердаки,
 свободный двор во всю ширь,
 свободная дружба, свободные игры...
 свободно собрались,
 свободно разлетелись.
 Потому-то мы ночью
 так часто летали во сне,
 а утром - просыпались с улыбкой,
 предвкушая новый свободный день.
 Долго так жили,
 не забывая о крыльях
 и босоногой свободе.
 Но всё, что случилось и произошло...
 всё - в одно, всё - для того,
 чтобы отбить нам руки
 и повыщипать крылья.
 Сегодня нам - не отбиться и не забыть:
 не отбиться - от людоедских забот,
 не забыть - кромешной свободы,
 что обрушилась на нас,
 словно взорванный дом.
 Значит, просто, -
 несмотря на погоду,
 несмотря на сумерки будней, -
 возьмёмся за руки - и полетим.
 Ах же... крылья...
 Ни в шкафу, ни в ломбарде,
 ни в госхранилище...
 нам просто вспомнить их -
 и полетим.
 Чтобы нас не смутили расстрельные крики,
 чтобы какой чудак не подбил нас с испугу,
 мы полетим в полночь
 и - вокруг месяца.
 А месяц сегодня весенний, тоненький...
 там - за окраиной нашего города.
 Мы живы, пока летаем,
 пока летаем, мы - люди, мы любим...
 Так вспомним же -
 и полетим.

   Творчество его сродни Вознесению. Доводилось слушать музыку, исполняемую голосом, и трудно поверить было, что только голосом, без инструментальной поддержки. А здесь, как в концертном зале, - исполнение строкой. Кто-то написал о его поэме "Страсти по Дон-Жуану»" - "Оглушительно".  Всё верно - оглушительно тихо, так тихо, что действительно, можно не шум жизни услышать, а... другого...или себя...или Себя Другого.

Осенняя ночь

 ...............время Совы
 для кого-то - час Волка...
 за хрипящим от ветра плетнём
 в ускоренье крапивного семени
 стрекотанье секундных стрелок
 и дребезжанье старого пятака
 на истёртом цементном полу
 И снова топот Дикой Охоты -
 по чью-то проснувшуюся душу
 по чей-то бессильный рывок в свободу
 В оторванном календарном листке
 за гранью Нагорной проповеди
 ропщет толпа но рукоплещет
 бесплодным шлёпаньем волн
 пересыхающего моря
 Быть вою великому! -
 когда упадёт секундная стрелка
 брякнется в таз под столом
 так и не добежав
 даже до крохотной точки надежды
 И туманятся смутные сны над землёй
 нарождающимися облаками -
 без обещаний дождя или снега
 но только сумерек
 после которых - время Совы
 для кого-то - час Волка

   Столькое во власти Поэта! И столькое уже вне её, после того, как прочитано. Новым звоном - всё, как капельки с ледяных сосулек, обнадёживая, даруя шанс на обновление себя, на доверие к жизни. И так ещё можно сказать о впечатлении: как будто в долгой, напряжённой, опасной предостережениями тишине, вдруг полилась музыка ошеломительной лёгкости и красоты, совершенно неожиданной для состояния вокруг. Той красоты, которую хочется удержать бережно, глазами, слухом, на которую хочется ориентироваться дрожащей стрелкой компаса из его же строк.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗГОЙ

Дойдя до края,
за которым никогда ничего не было,
нет, быть не могло и никогда не будет,
я наклоняюсь к разбитым ступням,
осторожно чиркаю последнюю спичку
и поджигаю скрюченные пальцы.
Выпрямляюсь, вытягиваюсь – и жду.
Жду, когда бесноватый огонь
превратится в ровное синее пламя.
Я чист, как дерево с ободранной корой.
И дальше должно что-то случиться.
Должно же что-то случиться.
 
   Волшебная книга, если собрать всё. Под неослабевающим воздействием каждого его стихотворения можно оставаться неограниченно долгое время. Строки Феодорова переполняют душу ассоциациями, столь разнообразными, и звуками, до такой степени идущими в резонанс собственному представлению о гармонии, что замираешь в чтении, прислушиваясь и вглядываясь. Токи, исходящие от них, воздействуют тонко и точно, не позволяя восприятию оставаться небрежно-поверхностным. А бывает и так, что верлибры его представляются дорогим пергаментом, по краю которого прошелся язычок пламени. Прошёлся, но не сжёг. Хотя, всё сказанное о нём – не более, чем крошка оброненная с ладони, не более, чем взгляд синицы с рябиновой ветки на Журавля, парящего в небе Удивительнейшей Поэзии, где само Слово именуется именно так – Словом с Большой Буквы.

http://www.stihi.ru/avtor/salve1942