Журавли над горой Лабаз-камень

    Журавли  над   горой   Лабаз—камень.
В бордовых  платочках   рябина  с  калиной
Стоят  у   забора и шепчут  о  том,
Что  видели , как   вереницею  длинной
На  юг    пролетели  журавушки  днем.
А  я их  не   видел.  Какая  досада!
Как жаль   не    махнул  на   прощанье  рукой!
Я  весь    увлечен  был   заботой   о  саде
И  вспыхнувшей   в  сердце   строкой.
   Да,  я  их  не   слышал,  но   сердцу    отрадно,
Что   я   продолжаю   творить   и   любить
Осеннюю  радугу   милого   сада,
Но  все же   почаще  и  зорче  бы   надо
И  к  жизни   природы   внимательней   быть.

                ***
Вот  и  желтые   пряди    у  берез   появились.
Ветер летние   страсти  легко   остудил.
Небеса   в   нашу  землю ,  наверно,  влюбились,
Все  тесней   прижимаются  к   каменистой  груди.
Тол  улыбкой  осветят  притихшие  дали,
То   слезами  омоют  леса  и  траву.
И  опять    журавли   мое   сердце   позвали
В  дальний   путь,   рассекая   крылом   синеву.
Журавли,  журавли,  не  угнаться  за  вами,
Мои  думы  с  землей,  на   которой  живу.
Здесь   Любовь  и   семья,  здесь  и   прах   моей  мамы,
Здесь  до   смертного   часа  и я доживу,
                Малышка.
Греясь   на  солнце,  малышка   сидела.
Глазки   закрыв   и  блаженно   сопя,
В  рваном ,  совсем  не   по   росту   пальтишке,
Теплым  лучам   подставляя   себя.
Хмурились  бровки,  и  дрожало  личико,
Страшную  сказку   во   сне   увидав,
Как   ее   маму - алкоголичку
Душит  большой   африканский   удав.
Жалко   ей   маму ,  и  слезы   скатились
По   напряженно—усталой   щеке.
И,  словно   в  сказке,  они   превратились
В  две   золотые  монетки   в  руке.
А  за   углом   привокзального  дома
Под     шелестящим  кленовым   листом,
Милая   мама   стоит  с  незнакомым,
Чокаясь  кружкой,    с   чужим   мужиком.
                ***
Я   спускался  медленно   с  откоса.
Был  он   скользким,  несмотря   на    шлак.
И  ко  мне   с  дымящей  папиросой
Женщина  с  ребенком  подошла.
Молодая,  в  курточке   приличной,
С  яркими  сережками   в  ушах.
Но  худа,  бледна,  у  горемычной
В  чем  только  держится  душа.
Кто  она?  Больная   наркоманка?
Или  мужем  брошена  жена?
Или,  погибающая,   в   пьянке
Некогда   великая    страна?
Порылся   в   стареньком   кармане,
Рубль   подал  и   слова   не   сказал.
И   блеснули,  словно  из   тумана,
Как  два солнца,  детские  глаза.
И  я  слышал,  ветер   веет
Голосом   молящим;  трудно  жить!
« Дяденька, подайте  мне   копеек,
Молочка   ребеночку   купить!».