Исландский шпат

 Когда вам 13 лет и несколько раз за вашу недлинную жизнь ваш день рождения приходился на какой-нибудь профессиональный праздник – не навело  бы вас это обстоятельство на мысль о персте судьбы? Даже если этот профессиональный праздник – День мелиоратора, например? Или день бухгалтера? Или, хуже того, день работника торговли? Наверняка ведь навело бы. Вот и Димку навело. Но Димке повезло, он родился в начале апреля, когда свой праздник отмечают геологи. И Димка решил стать геологом. 

 Геологов в димкиной семье не было, он первый. Мать работала на кондитерской фабрике. А отец сидел в тюрьме. Нет-нет, он не был крутым бизнесменом, не сбил пешехода по пьяни. У них и машины-то никогда не было. Он был простым ремонтником, чинил на заводе какие-то станки. И что-то там стянул. Украл, то есть. И попался. И сел. И сидит. Уже третий год. Димка даже не очень хорошо помнит, как он выглядел. Отца, вроде бы, и жалко. Неприятно, конечно, что сидит – но сейчас кто только не сидит. Но Димке было стыдно, что отец – вор. И сидит в тюрьме. По заветам Жиглова. Димка очень любил этот старый фильм. И иногда жалел, что родился не в ноябре, когда отмечают день милиции, теперь уже полиции. Но жалел только тогда, когда смотрел это кино. А потом снова хотел быть геологом.

 При этом Димка был второгодником. Когда отца посадили, мать совсем о Димке забыла – бегала по адвокатам, в суд, носила отцу передачи. А Димка был тогда совсем глупым и без контроля перестал делать уроки. А если к урокам не готов и тебе гарантированы двойки – зачем нарываться на неприятности? Лучше совсем в школу не ходить. Это Димка тогда так рассуждал. Какой же он был дурак! И как плакала похудевшая и уставшая мама, когда узнала, что сына оставляют на второй год.

 В новом классе он оказался самым крупным и самым рослым.  Среди этой малышни, ставшей его одноклассниками, ему было особенно стыдно за пробелы в своих знаниях. За пропущенный год, оказывается, он почти забыл и то, что знал. Пришлось подлечь на учебу. Тем более, что собирался поступать в Горный институт.

 Сейчас ситуацию с учебой он выправил, но в классе так и не почувствовал себя своим. Второгодник и сын вора, так думал о себе  Димка и злился на отца еще больше.  Не задалась у Димки биография. И еще одно новое, смущающее свойство открыл он в себе. Когда кто-то из одноклассников  спрашивал: «Никто не видел мой карандаш?» или ручку, словом, что-то пропавшее, у Димки начинали гореть щеки и он чувствовал, что краснеет от мысли, что все думают, что это он взял. Украл. А кто же еще? Ведь он сын вора, значит, сам вор. Наверно, это были димкины тараканы, потому что никто на него не смотрел и ни в чем не подозревал, но Димке от этого было не легче.

 Чувствуя себя белой вороной, притом, достаточно крупной, он сторонился благополучных одноклассников. У него не было навороченных гаджетов, даже мобильника не было. А о том, что дома стоит старенький Пентиум, даже не подключенный к интернету, Димка не признался бы даже под пытками.
Зато никакая соцсеть не мешала Димке запоем читать книжки, какие он только мог найти в школьной и городской библиотеках – о геологических экспедициях, о географических открытиях, о путешествиях в дальние страны. «Занимательная минералогия» Ферсмана была его настольной книгой.

 Несколько раз он ходил в музей Горного института на Васильевском, внимательно слушая экскурсовода и стараясь запомнить названия и внешний вид минералов. Ездил на берег Финского залива и собирал камни, чем-то выделяющиеся и просто красивые. Даже купил себе геологический молоток. И мечтал, что когда-нибудь сможет, едва взглянув на какой-нибудь невзрачный камень, небрежно бросить – «Это габбро-диабаз». Или еще какое-нибудь красивое слово, в геологии их много. И все – одно непонятней другого. Желательно, чтобы при этом присутствовала Оля – вертлявая отличница с первой парты, которая однажды прислала ему записку «Давай дружить!», а потом противно рассмеялась ему в лицо – «Первое апреля!»…

 Конечно,  любимым димкиным предметом была география. Тем более, школа недавно закупила для кабинета географии новые наглядные пособия – коллекцию "Минералы и горные породы". Географ Дмитрий Андреевич обещал, что покажет ее на следующем уроке.  И показал. Чего там только не было: пирит, кварц, гематит, кальцит, гипс, полевой шпат, лабрадор,  магнезит, апатит, гранит (этим, правда, в Питере никого не удивишь), кварцит, яшма, кремень! Димке было все интересно, но всеобщее внимание привлек кальцит,  представленный исландским шпатом. Девчонки просто визжали от восторга, увидев  солнечную прозрачность желтоватого кристалла. Да и у Димки сердце дрогнуло, хоть в Горном музее он и не такие чудеса видел – и глыбу малахита весом около полутора тонн, и золотые слитки,  и коллекции драгоценных и поделочных камней. Но то в музее - на витрине, под стеклом, а тут - можно подержать в руках, посмотреть сквозь это чудо и увидеть, как преображает мир этот теплый на вид солнечный кристалл. На берегу залива такого не встретишь…
 
 Дмитрий Андреевич долго рассказал, что кальцит на поверхности Земли широко распространён. Что он - породообразующий минерал. Из кальцита сложены известняки и меловые породы. Кальцит - самый распространённый биоминерал, так как  входит в состав раковин. Но семиклассники не верили в обыденность кальцита.  Исландский шпат ходил по рукам до самого конца урока и нехотя передавался следующему желающему. Димка, которому поручили, как самому высокому в классе, положить коллекцию на место, с трудом заставил одноклассников расстаться с кристаллом, упаковал образцы в коробку и водрузил на полку шкафа.

 На следующем уроке географии, учитель, улыбаясь, сказал:
- Что, сорочьи дети, сорвали урок своим пристрастием ко всему блестящему? Сегодня уделим время остальным, не таким эффектным, но не менее интересным минералам. Пирит, например, по-гречески означает  «камень, высекающий огонь». В старину его использовали в замках кремневых ружей и пистолетов - в качестве кремня. Дима, доставай наши сокровища!

 Когда Дмитрий Андреевич открыл коробку с образцами – исландского шпата в ней не было. Дмитрий Андреевич вопросительно поднял глаза на Димку. И все посмотрели на Димку – ведь он укладывал коробку…

- Я не вор!.. – сорвавшись на фальцет, крикнул побагровевший Димка и выбежал из класса. Географ несколько секунд озадаченно смотрел на хлопнувшую дверь. Потом перевел взгляд на класс. Ребята молчали. Всем было не по себе.

- Так… Так-так… - в задумчивости бормотал учитель, глядя поверх голов притихших семиклассников. – Если кто-то из вас взял кристалл и сознается в этом, обещаю, что ему ничего не будет. Ответом ему было всхлипывание на первой парте.

- Это я… Он такой красивый… Я хотела положить обратно, но не успела… Простите меня… - отличница Оля достала из сумки завернутый в носовой платок тяжелый кубик,  положила его на учительский стол и тоже выбежала из класса.

 Дмитрий Андреевич, тяжело вздохнув, сел на подоконник.
- Нам надо серьезно поговорит, братцы.

 Димка уже несколько часов лежал на диване в своей комнате, разглядывая низкий потолок и отстающие на стыках обои. В голове было пусто, на душе – тошно. Он слышал, как пришла с работы мама, но не вышел встретить, как обычно. А когда она заглянула к нему, притворился, что спит. Не хотелось ни с кем разговаривать. Он досадовал на себя, что так малодушно себя повел – ведь он не крал этот злополучный шпат, так почему же повел себя, как виноватый? Почему не сказал спокойно и равнодушно: «Да не нужен он мне…» А, убежав, он будто признал вину. И что теперь делать? Одно было ясно – в эту школу он больше не пойдет. Но как сказать об этом матери? Она опять начнет плакать. Она теперь плачет из-за любого пустяка. А тут не пустяк… У Димки защипало в носу. Он понял, что сейчас заплачет сам.

 В дверь позвонили, мать торопливо открыла.  Димка услышал свое имя. «Наверно, уже участковый, за мной». Он сжался, подтянув колени к подбородку. В дверь его комнаты постучали. Вместо участкового вошел Дмитрий Андреевич. Димка от неожиданности подскочил, встретился взглядом с учителем и обиженно отвел глаза. Географ улыбался!

- Тезка, я хочу извиниться перед тобой, - сказал он.

 Дмитрий Андреевич ушел часа через два. Пересмотрел димкину коллекцию камней, одобрил геологический молоток. Перелистал Димкой собранную библиотечку,  пока умещавшуюся на одной полке. Попил чаю на кухне с Димкой и его мамой. О чем они с  Димкой только не поговорили: от любимых книг до последних находок американского марсохода «Куриосити». Димкина мама молчала и удивленно улыбалась. Она никогда не видела своего сына таким оживленным и поддерживающим на равных беседу со взрослым человеком.

 На следующий день Димка снова пошел в свою школу.
 
 Вся эта счастливая развязка Димке снилась, пока мать не пришла с работы и не обнаружила его лежащим  на полу кухни. На столе валялись пустые пузырьки и бумажные упаковки из-под таблеток. Потом, по прошествии времени, вспоминая свои действия в тот вечер, димина мама всегда поражалась, как у нее хватило сил несколько часов заливать в отключившегося Димку воду, промывать ему желудок, хлопать по щекам, стараясь привести в сознание, снова поить водой, снова промывать… И снова, и снова…

 И только когда бледный Димка начал розоветь и утомленно уснул, она позволила себе беззвучно и бесслезно заплакать.