Из прошлой жизни

Подбрюшье серых туч трещит по швам,
И парусина, как бельё, полощет.
Вросла ладонь мозолями в штурвал,
И держит курс по ветру что есть мочи.

Не падальщики – стая удальцов.
Наш чёрный флаг – не белая ворона!
За вымя любим подержать купцов,
И в одиночку прём на галеоны.

Нас не страшит картечь и абордаж.
Но если ветер исполняет скерцо
И с треском рвёт пеньковый такелаж,
У псов морей вдруг обмирает сердце.

          На горизонте сполохи играют.
          И, обгоняя леденящий страх,
          Мы ловим ветер грудью нараспах,
          Под всеми парусами убегая.

Стеной встал ветер поперёк пути.
И за спиной вертляво строит шашни.
Но если фарт не выпадет уйти,
Возьму на грудь, не солоно хлебавши.

Кильватерных давно не видно струй
Дельфиньего почётного эскорта.
И ванты, словно семь гитарных струн,
Вибрируют надтреснутым аккордом.

Сегодня многим не сносить голов…
На зюйд глаза под козырками дланей,
Где жадно тянется гряда валов
От горизонта за подушной данью.

          Срывая с гребней пенное порханье,
          Свербит в ушах злорадством моря зов.
          Безудержным наполнена дыханьем
          Грудь судна под корсетом парусов.

Вспорхнул на клотик лучезарный стяг –
Бестрепетный огонь святого Эльма.
Зашёлся в дикой пляске на костях
Весёлый Роджер с ветреного зелья.

Рукам ещё послушен был штурвал,
Да днище обросло и руль весь в тине.
И вздыбился уже девятый вал
За тридевять морей от бригантины.

Всё приземлённей солнышка овал
Белёсо пробивается сквозь тучи.
Из глоток эхом вырвалось: «Аврал!»
Как волны до небес гнев моря вспучил.

          С задорно-разухабистым весельем
          Валы идут на новый абордаж,
          Я, не успев промолвить: «Отче наш»,
          Солёных вод хлебнул хмельное зелье.

Надёжен, словно в море вбитый кол,
Назло тоскливым всхлипам суеверья
Прильнувши брюхом к притяженью волн,
Плавучий якорь держит нос по ветру.

Подобием иерихонских труб
Гудят над головою снасти смачно,
Елозит, как в десне подгнивший зуб,
Во чреве трюма корневищем мачта.

Ещё послушно крутится штурвал,
Но все его усилия бессильны:
Исподтишка под дых ударил шквал –
Лохмотьями полощет парусина.

          Вдруг в рёве ветра просквозила шалость
          Осипшею визгливостью басов,
          И ни души на реях не осталось
          Взять рифы на остатках парусов…

И тут и там искр осыпая град,
По кремешку огнивом лупят бесы.
И тот, кто наяву не видел ад,
Возденет пусть глаза до поднебесья.

На шкуре вод рывком гнойник прорвав,
Чудовищен и до сих пор неведом
Над палубой навис девятый вал,
Вздымаясь пеной до седьмого неба.

Спасенья перспектива всё черней,
Но Бог, чтоб душу взять, не вышел рылом:
За жизнь борясь, я поминал чертей,
Кто к Господу взывал, волной накрыло.

          Как за рога быка штурвал таскаю,
          К мозолям притирая колесо,
          Так к мачте принайтовленный концами,
          Что и хотел бы – не нашёл концов.

Потерян якорь… Кружит в бурунах
Спинной плавник акульего отродья.
Скрипят зубами мачты от стыда,
Свой обнажённый стан прикрыв лохмотьем.

Не говори, что нет на мне креста,
Когда у сердца перекрестье мачты.
И если ждут небесные врата,
Морские псы не взвоют по-собачьи.

Оскал кораллов – знак большой беды,
И рифа клык поставит точку в споре:
Не выйти мне сухому из воды
И не пройти, как посуху, по морю.

          Покинула гнездовье мачта с гулом:
          Под стон из бригантиновой груди
          Лишь парусины перья распустив,
          По-птичьи плавно за борт упорхнула.

Рванул канат, и рёбер слышен треск –
Дух перешиб отрезок жизни длинный!
Категорически и наотрез
Я не расстанусь с этой пуповиной!!!

Объятий крепь – водою не разлей!
Я не пойду на дно, подобно слизню! –
Чешуйками обломанных ногтей,
Зубами цепко впился в древо жизни.

А кто со мной не укрощал штурвал,
Но в будущем мечтал рулить и княжить
И золото в карманы набивал –
До дна испил его литую тяжесть.

          Сквозь свист в два пальца ветреный и сиплый
          Курс проложил небесный адмирал,
          Семь футов Он под килем пожелал –
          Достаточно и утонуть, и выплыть.

Лишь только приоткрылся бури глаз,
Как пала тишь, где запросто оглохнуть.
И надо б отдышаться про запас,
А в глотке тромб – и… ни вздохнуть, ни охнуть.

Светилом вмиг насквозь обнажена,
Безветрием же с панталыку сбита,
В присядочку пошла плясать волна
Падучей тряскою святого Вита.

И мачта, словно скользкий вертопрах,
Охваченная пагубным волненьем,
Соломинкою металась на волнах,
Как крест распятья с ниточкой спасенья.

          А туча тёмной злобою клубится
          И напоследок чёрти что творит –
          От глаз скрывая проблески зари,
          Идёт ещё одна волна-убийца.

Слывёт Нептун заядлым игроком,
Коль, не собрав костей, бросает кости
И мёртвой зыбью норовит торчком
Крест водрузить на жиденьком погосте.

Не собираюсь погибать за грош,
Присутствием почтя свою же тризну.
В чертоги райских кущ нутром не вхож,
Я солоно хлебаю жажду жизни.

Безумством бури, словно павший крест,
Обрубок мачты на волнах качало.
Безбожник я. Но Бог на свете есть!
И дал мне время всё начать сначала.

          Ушла волна пустопорожних свар
          Куда-то там за тридевять земель. И…
          И сердце захлестнёт девятый вал
          Из прошлой жизни…
                Кажется, семейной.

                10.10.12 г.-13 г.