Тридцать три несчастья

Да на работку я сегодня ходила.
Кнопку нажимать, ога.
Денек жаркий выдался, ога. Тридцать градусов. Завтра сорок обещают, словом, отличная летняя погода.
А должна была я работать с такой Ирой - тиотка, как и я, тридцати с хвостиком лет.
Тридцати трех, если быть точнее.
Ира пришла на работку в состояни алкогольной абстиненции.
Точннее - спохмела.
И ничего в этом такого особенного не было бы, ежели б не одно "но": Ира захотела похмелиццо!!!
А того, кто истинно хочет, не остановит и танк.
И она буром поперла к охранникам.
Охранник (почему-то в единичном экземпляре) тоже болел спохмела. Какое совпадение! Почему бы не поболеть, по аномальной-то жарище?! И они решили поболеть вместе.
Поначалу им было худо, и они хотели занять у меня сотню на таблетки.
Когда я им отказала, они совсем закручинились. Но потом нашли выход - позвонили еще одному охраннику (он, случаем, не подрабатывает в МЧС, в службе спасения?!), и он привез им два баллона с пивом. Сами понимаете, тара была максимальной...
И эта Ира приступила к лечению.
А, надо отметить, что я - девочка ж новая. Никто еще твердо в моих силах не уверен, в том числе и я сама.  Например, если б поезд ломанулся со скоростью 10 км. час я б не успела переписать всех вагонов, и тогда б нам шиздец.
Но пьяной Ире, у которой терапия протекала довольно интенсивным курсом, это было похуй.
Когда позвонил диспетчер, и я трубным гласом призвала Иру к провеске, она как раз была под капельницей. То есть, накапывали ей в стаканчик...
И она ответила мне голосом человека, который не боится ничего, и в этом состоянии готов даже под танк, и на дзот грудью:
- А? Чо?! Провеска? Ну, провешивай!
И я оказалась одна, под палящим солнцем, против локомотива...
Да мне тоже почему-то было срать.
Лениво сплевывая, я сделала свое дело, и пошла, мастерски нажала нужную кнопку. 
Ира даже не спустилась со своей больничной койки, чтобы удостоверится, а все ли в порядке. Даже когда я ей сказала, чтоб она ввела свой пароль. Она написала его мне на бумажке и продолжила терапию.
Ближе к полудню пришел компьютерщик.
Он принес бесперебойник для весового компа, и установил его.
Но то ли компьютерщик тоже прихворнул, то ли еще как, а установил он его неверно.
Прервалась связь с сервером, и пипец.
Я ранее не сталкивалась с этой проблемой, и потому на все вопросы компьютерщика "а как же было раньше?" отвечала невнятным мычанием и ловкими скользким увертками.
Суку Иру я предъявить не могла - она как раз находилась на пике терапии. Лечение прерывать никак нельзя. Плюс компьюетерщик мог не одобрить интенсивной терапии. Он, конечно, выказывал свои догадки насчет того, а не двое ли нас тут должно бы, но я ловко уходила от ответа насчет второй. Мол, она вообще блондинка, чо с нее взять...
Пришлось выдумывать все на месте.
Промаявшись с полчаса, компьютерщик ушел, пообещав посла человека из офиса, чтоб тот наладил работу компа...
Этого еще не хватало!!!
Сука Ира забила *** на комп, и даже робкие вопросы диспетчера, а готов ли наш комп к провеске, она игнорировала.
Терапия вошла в свою терминальную стадию. Вместе с поразившим Ирину недугом убивался и остаток ее прокисшего и перебродившего мозга.
Я сама полезла к компу. Надо было спасать положение, покуда не пришел человек из офиса.
И я таки его спасла!
Я обнаружила один  ( но самый главный ) проводок, почему-то не воткнутый в ЮСБи - порт, вследствие чего не происходило взаимосвязи всей системы. Я его воткнула, и комп наладился... Слав Иисусу и всем, кто мне помогал!
А тут снова звонит диспетчер, и деликатно намекает, что, сука, заводу нужны вагоны и все, чо в них лежит. Мы сегодня вешать будем или нет?!
Дооо! - говорю я. - Давайте уже вешать! Я прям вся истомилась!
Диспетчер велел врубать весы. Я врубила.
А тут снова звонит человек из офиса, и спрашивает, какого хера у нас там не работает. Он смотри на программу, и видит, что все исправно. А ему звонят и ебут моск.
У меня на путях гудит паровоз. Он не знает, что человек из офиса хочет выяснить со мной отношения, он провешатся хочет.
Деликатно посылаю в жопу человека, говорю, что все отлично и прекрасно, и выскакиваю на улицу перед колесами паровоза. Начинаю судорожно писать вагоны.
Ира все еще проходит курс терапии. Время - 14-49, как сейчас помню.
В панике выскакивает ее лечащий врач (охранник).
Разводку опасного вируса в своем организме он подавил еще с утра, а у Иры заболевание протекало, видимо, куда сильнее.
Плюс к нему на работу заглянула жена, а у него на диване лежало лечащееся тело, и оно именно ЛЕЖАЛО. Это никакой жене не понравится, и ее лицо было весьма кислым. Она была против, чтоб ее муж работал в медицине.
Охранник, делая страшные глаза, начал умолят меня шепотом, чтоб я позвала Иру работать. Мол, крикни, что это, провеску иди делать.
Тут я испытала чувство злорадства по отношению к незадачливому эскулапу, ибо полечится была его идея, и призывал аптекаря именно он.
Не врач - нехуй лечить!
Я язвительно позвала Ирку (прям, блин, больничный ей выписала), и эскулап рванул наверх, поднимать ее из больничной койки.
Кое-как он выставил ее на улицу, под палящее солнце.
Жена сверху посматривала на нас и размышляла, стоит ли наточить скальпель, или нет.
Провеска прошла; мы с болящей пошли к себе в каморку, вбивать данные.
Терапия подкосила силы Ирины; в одну личность она употребила литра три пива, пардон, таблеток, и была абсолютно залечена. До невменяемости.
Она повалилась на диван и захрапела.
А я чо? Я ничего.
Я оформила провеску, досидела до пяти часов, растолкала болящую и поперла домой.

Уффф!