Фантазия об Аркадии Гайдаре

Мне снилась бездна.
Я пытался
Понять причину беспокойства.
В звёздном небе
Душа летала,
Не моя -
Чужая.
Душа парила в небе,
Тёмной кровью
Был залит край материи бесплотной.
Она повисла надо мной, как птица,
Как вертолёт с незримыми огнями
И ожидала моего вопроса.
Не дождалась,
От страха был я нем.
Тогда душа сказала мне:
- Привет!
Не узнаёшь?.
- Прости, - ответил я, - мы незнакомы.
- Неправда! – вскрикнула душа, –
Вчера лишь
Ты думал обо мне.
Ведь я причина
Твоих печальных снов,
Твоих метаний...
Ты размышлял о бездне,
Эта бездна
Во мне таится.
Я душа
Гайдара,
Того, который написал так много
Прекрасных детских книжек.
- Гайдара? – ужаснулся  я, –
Гайдара!
Не может быть!
Ты врёшь, чужая птица!
Душа Гайдара светлая, как нежность,
Как тонкое прозрачное стекло,
А ты в крови,
Сочишься ты бедою
И непонятной горечью терзаешь.
Душа молчала.
Мне она казалась уже не птицей,
А летучей мышью,
В мохнатой шерсти,
С яркими глазами,
Горящими,
Как две больших обиды.
Как два неизъяснимые желанья -
Любить и ненавидеть неразрывно
Весь мир земной,
Сломавший в спешке жизнь.
- Не надо! – закричал я, -
Не смотри!
Моргни хотя бы!
Это очень больно –
Выдерживать такой горящий взгляд.
Я громко закричал и пробудился.
В окно луна смотрела,
Благодушно,
Спокойно,
Кротко,
Как в окно вагона,
В котором ехал мальчик Гек на север,
В тайгу, в метель,
Где, может быть, на воле,
А, может быть, и нет – отец трудился,
Ведь много было непонятных зон
И тем кровоточащих,
Запретных для писателя.
Я встал
И подошёл к столу,
К раскрытой книге,
Что странно и пугала, и манила.
Перелистал страницы – всё знакомо,
И повести пугающе близки.
Мне с детских лет они упрямо снились,
Герои этих обречённых сказок -
Несчастный Алька из «Военной тайны,
Запутавшийся в кознях Барабанщик,
Тимур, такой бесстрашно-благородный.
Что сердце от любви к нему сбивалось
С размеренного ритма.
Боже мой!
Кто сочинил такие сказки-были?
Кто приподнял людей над бездной прозы,
И суеты,
И злого прозябанья?
Я тихо прошептал:
- Привет, Гайдар!
И вздрогнул.
Он сидел в углу,
Бездомный,
Пьяный,
В горести контузий.
Он приподнялся
И пошёл ко мне,
Сжимая кулаки
И усмехаясь.
Кипела пена на губах,
А рот кривился
Изломом неугаданно-безумным
- Я не Гайдар, – сказал он и запнулся.
Потом добавил:
- Может быть, я стану
Когда-нибудь Гайдаром,
Может быть,
Я сочиню
С десяток добрых книг,
Сентиментальных
И зовущих к свету.
Да, очень может быть,
Ведь в каждом 
Скрыта бездна.
Мне не дано узнать,
Как повернётся
Моя крутая жизнь.
Пока же я Аркашка,
Убийца,
Из дворянчиков пришедший
Не то в серьёзность дел,
Не то в забаву,
Что странно революцией зовётся.
Он медленно нагнулся
И достал
Из галифе
Блестящий чёрный ствол.
- Ты контра! – заорал он в пьяном раже, –
Я пристрелю тебя,
Узнаешь, гад,
Как предавать
Народ.
Как быть Иудой!
Я много вас, мерзавцев, пострелял,
Там, во дворе,
У стенки, за сараем.
Он странно покачнулся и упал,
И всхлипнул,
Как ребёнок.
Я нагнулся –
Мальчишка и мальчишка,
Круглолицый,
Остриженный,
С торчащими ушами,
С губами,
Припухлыми, как будто у младенца.
- Вставай! – хотел сказать я и осекся,
Поймав жестоко-злобный пьяный взгляд.
Я вспомнил этот взгляд летучей мыши,
Во сне висящий над моей кроватью,
И снова подо мной разверзлась бездна –
Туманность человеческой души,
Распятой в годы беспощадной смуты,
Которая страшнее, чем чума.
                Рафаэль-Мендель
                8 января 2014г.