Монах из Феррары

1

Когда бы нам дано было предвидеть,
а путь свой дважды или трижды повторить.

Вселенная нам подарила миг, чтоб возлюбить.
Но и в любви мы ухитрялись ненавидеть.

2

Христос, в который, но и не в последний раз убитый именем Христа.
Убралась во дворцы и хижины разочарованная паства.
В вершине перевёрнутого конуса копчёного пространства,
обугленный, калачиком свернулся – одиноко, голо –
предтеча многолетней бойни протестантства.

Савонарола!
Сожжён Савонарола!

И снова подаются дьявольские яства,
вино настраивает языки на богохульственные шутки,
наложницу в альковной сцене замещает молодой наложник,
причуде Медичи потворствуя, художник
Марию Магдалину снова пишет с проститутки.

Здесь слово оправдания невольное хочу сказать:
с кого ж ещё, приор, прикажете её писать?

3

Он мрачен – светлой флорентийской ночи коридор.
Неистребим в нём дух сожжённой плоти.
Покорно месяц движется в эскорте
зеленовато-серых облаков и шевелит листву,
гоняет волны неокрепших злаков.

Кабалистических не сотворяя знаков,
полуночи заслышав зов,
душа тщедушного идеалиста
ввысь рванулась из земных оков
и, покружив немного, обрела иное тело.

Уж на востоке небо побледнело,
остановилась жизнь, будто зависнувший компьютер,
но не смыкает глаз, глядит, как тают звёзды, Лютер.
И губы его кажутся во тьме белее мела.

О, город Солнца – тот, которым бредил Кампанелла!
О, человек – не отличающий реальность от игры ума!

Крушение – итоговая сумма,
прожил ты весело, или смотрел на дольний мир угрюмо,
или любил и пил, чтоб не сойти с ума.

4

Савонарола полагал: Христос не лгал –
здесь, в горнем мире, сплошь расставлены престолы и столы
и распевают сладкозвучно ангелы.
Но, корчась в обжигающем эфире, наблюдал
одни замахи термоядерной метлы,
да равнодушный рёв межзвёздной бездны,
и в райских кущах крайне неуместный
рентгеновского излученья скрип железный.

Вращались медленно воронки и гигантские котлы,
сжигавшие идеи и материи,
в муку моловшие миры –
их старые и новые мистерии,
плоды ума и сердца ветхие дары.