Буржуазный гламур

В дебрях буржуазного  гламура,
Как у мавзолея на посту,
Сытые, лощёные фигуры
Молятся убитому Христу.
Их глаза из кобальта и стали.
Господи! Не поднимай свой взгляд!
Это же они Тебя распяли
Несколько эпох тому назад.
Я их помню, Боже, неустанно.
Это же они предали нас
В преисподней душного Афгана
И в Чечне, сжигающей Кавказ.
На войне мы звали их козлами.
Кто ж устроил это визави?
Батюшка! Не осеняй их дланью!
Руки их во взятках и крови.
В храме – больно, а без храма – пуще:
Урки, да сироты, да бомжи…
Батюшка! Не обещай мне кущи.
Лучше пулю в руку положи.
Мне ведь тоже хочется забыться,
Да не разрешает голова.
Батюшка! Не пей воды с копытца!
Ведь сестра Алёнушка права.

***

В этом городе бетонном, вольфрамовом,
Где Фортуна – и та прихрамывает,
Где фонтаны все заикаются,
То ль смеются, то ль задыхаются;
Где у храма торгуют колготками
Чингачгуки с татаро-монголками,
Где недвижен пленённый свет –
Всё не так, как ты думаешь, нет.
Сквозь рекламную, опереточную,
Демоническую круговерть –
То полынью плеснёт, то сурепкою
Медоносная Дикая Степь.
За компьютером ли, за рюмашкою –
Тебе грезится сельва ромашковая,
И, с балкона бросая взгляд
На летучую трассу бешеную,
Видишь: взмыленные, нездешние,
Ошалелые лошади мчат…
Нет, не все наши мифы развенчаны,
Не все кони избиты взахлёст.
Не тупицы, не перерожденцы мы,
А паломники поля  и звёзд.
Приручить меня не получится.
Я не ваша, не ваша попутчица!
Что мне доллар? – Лопух на лугу.
Вы все – с виллами, а я – с Вилами.
Вы все  – с купленными, а я – с милыми.
Ваши рамы и рамки я выломаю
И куда-нибудь убегу.

***

Дремал октябрь на веточках герани,
Искрилась в окнах звёздная роса.
Закручивая локоны бараньи,
Две шторы расправляли паруса.
Старинный шкаф сутулился медведем,
Звучал в ушах мистический гобой,
И кресло всё шептало: «Мы уедем…»,
И грезило вокзалом и тобой.
Гудел в плите разворошённый улей,
Мерцала ночь во всей своей красе.
Бессонница, пройдя сквозь стены, пулей
Летела по безлюдному шоссе.
А за окном – старательно и душно,
Без страха, как японский самурай,
В игольное проскальзывая ушко,
Без визы бомж отчаливал в свой рай.
Телеэкран от Тулы до Аляски
Был то бедой, то пошлостью изрыт.
И время, словно инвалид в коляске,
Застрявший в лифте, плакало навзрыд.