Лучшие их худших - 2. Байки из магазина. Продолжен

Глава 1. Пересчет.
На пересчет мы с Верой пришли заклятыми врагами. Собственно, эта ленивая обезьяна - это одна из причин моего увольнения.
И Вера имеет зуб на меня. Дело в том, что Вера тоже высказала свое желание уйти из мага, а я ее опередила. Плюс, когда хозяйка в приватных беседах обеим нам прочла лекции на тему, какие мы неблагодарные свиньи (хотя, по логике вещей, свиньям благодарить хозяев особо не за что), я осталась тверда в своем стремлении уйти, а Вот вера спасовала. Она, обливаясь слезами, снова покорно сунула голову в ярмо и закусила любезно предоставленные удила.
И, конечно, возненавидела меня за это.  Хотя тут я совершенно не при чем. Кто ж виноват, что Вера такая трусливая обезьяна?
И вод, я в расслабленном состоянии считаю.
В первый день пересчета  я работала, поэтому считать кандейку и сигареты выпало Вере. А там пипец как душно. Плюс я на все забила и не взвесила конфетки, и Вере пришлось их самой взвешивать.  Это привело ее почему-то в тихую ярость, и она зло гундела себе под нос.
Я реагировала на нее слабо, что злило Веру еще сильнее. И она затаила зло и начала готовить месть...
На второй день Вера, не отошедшая от впечатлений первого дня, и все еще хранящая на меня лютейшее злище, начала все со свежего гундежа, мол, чего это я не стикерую товар на предмет цен.
Примечание: моду на стикеровку товара поштучно ввела непосредственно я, т. к. меня ломало запоминать вечно меняющиеся цены. До моего вступления в это заведение колбасня, сыр, сметана и мороженое не стикеорвалось вообще.
Вера к нововведению быстро привыкла и еще быстрее позабыла, что когда-то ее саму дрессировали на этот предмет, когда я путалась в ценах.
Поэтому я озлилась и послала Веру на ***, вдогонку наподдав ей в зад своим личным списком претензий, состоящем из посмертных писем протухшей по вине Веры колбасни и зеленого, плесневелого хлеба и сыра, которые Вера тщательно и любовно заворачивала в пакетики и завязывала на них кокетливые бантики.
Вера заткнулась.
Сия перепалка не могла укрыться от взора столожопого Профессионала, и она все это намотала на ус.
Начали считать дальше.
Почему-то Вера была ужасно, просто чудовищно раздражена. Может, не нравилось считать с этого конца магазин. Кто знает.
Только когда зашел разговор о сигаретах, расположенных на стендах, и выяснилось, что ни один смертный в магазине не знает, сколько там муляжей, а сколько в реале пачек, я начала веселиться.
- Полезем, снимем и посчитаем, - сказала я (ха-ха, сняли, ага. Особенно достали. Ага. А если и достали и сняли, то потом обратно надели. Угу. И при этом никто не навернулся, и ничего не упало на башку. И потолок целый остался, и сами стенды...). - Вера, у вас стремянка. Лезьте.
Вот вы слышите издевку в моих словах? Если честно, то в тот момент я и не думали издеваться. Я просто пошутила, посмеялась над патовостью нашей ситуации. Я до сих пор в самом невинном недоумении, на что это Вера обиделась.
А Вера еще как обиделась! У нее даже уши покраснели, и просвечивали сквозь волосы красным знаменем, как флаг, спрятанный от фашистов.
Наверное, хозяйка прочла ей пипец какую злую лекцию о том, какая же Вера неблагодарная сцуко. И Вера ощущала себя провинившейся и проштрафившейся.
А вкупе с этим еще и беззащитной и угнетаемой.
И поэтому мою невинную шутку она восприняла как издевку, как добивание упавшего.
Когда-то она проделала это со мной, только от чистого сердца, и получая от этого удовольствие.
Ну что ж, месть свершилась
Признаться, глядя на ее пылающие уши, я тоже испытала удовольствие.
Меж тем срач наш продолжился.
- Ой, - сказала Вера с мукой на лице, мол, не смешно. - Я отдам вам лестницу, лезьте сами, делайте, что хотите!
Тут я чуть не покарабкалась в бутылку, совершенно без стремянки.
Чо-чо?! А не хуа ли хуа, как говорится?!Чо это - сами?! Мне это надо, а вам, значит, нет?!
Но я сдержалась; хозяйка, лучезарно улыбаясь, повторяла без умолку "шутка юмора, шутка юмора", стараясь сгладить неловкую ситуацию, но столожопая продолжала мотать на ус нашу вражду.
Вера вообще была в крайне подавленном состоянии.
Ее воспаленное воображение и больная фантазия голодной обезьяны рисовали ей страшные картины.
Чудилось Вере, что недостача в нашем магазине тысяч двадцать, а значит, не видать Вере зарплаты, как своих ушей. Вся она пойдет на погашение долга, и выходит, что работала Вера за просто так. Еще и должна осталась.
Особенно в горячечном бреду донимал Веру ящик винограда, выкинутого прошлой осенью. Он, как живой, стоял у Веры перед глазами, и мухи жужжали над его почерневшими ягодами.
И потому Вере было пофиг, что делать со всем остальным тухляком, который надлежало выкинуть или купить (причем ей же, так как проквасила, проквасила копченые крылышки и булку копченого мясного хлеба Вера же!). А-а, говорила Вера слабым голосом, маша рукой на все, делайте, чего хотите.
Делайте.
Сами.
Т.е., Вера снов сбагривала весь груз ответственности на меня.
Мысль о том, что она, Вера, не смогла мужественно признаться в своем намерении покинуть  кладбище винограда магазин, чтобы призраки тухляка не терзали ее ни за что не платить, убивало ее окончательно, и накинутое на шею ярмо казалось петлею.
А кто виноват? Сама виновата, курица трусливая.
Словом, от новенькой не могло укрыться это похоронное настроение персонала, и она это тоже намотала на свой ус.
Далее мы с Верой разошлись в разные стороны и более я ее не видела.
Считаем; надо отметить, что я успела поучаствовать во всех жопяных местах пересчета. Это были и холодильники с пельменями, куда я мужЫственно ныряла, как морской лев в арктические воды, и холодильники с пивом, и холодильники с молоком и колбасой, плюс холодный склад  с пивасиком.
Ключевые слова - "холод" и "тяжести", если кто не понял.
Когда Битюг повел меня на склад, считать пиво, я заныла. Вот сильно меня ломало жопу морозить!
Когда я увидела фронт работы на складе, меня так же посетило видение мертвого винограда  уныние, и я начала ныть, мол, неужели все это считать мне, мамма мия.... Так всего много, за что мне это.
- Это разве много,  - сказал неунывающий Битюг. - Какая ты все-таки жадная.
Не знаю, что конкретно он имел в виду, и что подразумевал под этим словом, но я с ним не согласилась.
- Не жадная, а ленивая, - поправила его я, ибо это слово точнее описывало всю гамму охвативших меня чувств.
Мимо проходила столожопая дефачкО....
- Вот и дала себе оценку, - сказала она.
Я недобро покосилась на нее.
Какого ***, спросила себя я.
Слушает чужие разговоры, да еще и встревает в них?
Плюс обвинения от постороннего незнакомого столожопого человека больно корябнули мою нежную, ранимую душу.
Что положено Юпитеру, то толстожопой курице запрещено!
От хозяина я подобного не слышал, а тут, ебля, какая-то мадам Г.! Я долго косилась ей вслед, затаив злобу...
(Продолжение следует...)