***

я постоянно делаю ей больно и мучаю её.
она говорит, что самое тяжелое, это быть со мной.
тяжелее только быть без меня.
вчера она звонила мне и плакала в трубку.
а я только на третий звонок её взяла.
«и почему всё у нас не так»,  - опять спросит она.
а я промолчу, спрошу себя: «как должно быть?».
мы идём с ней, обнявшись, по улице,
а впереди жизнь, и позади жизнь.
мы вместе пересекаем какой-то отрезок
и куда-то поворачиваем.
мы держимся за руки, а вокруг ночь.
вокруг день и я иду за ней попятам.
я опять молчу, а она изливает поток слов.
а потом она выплеснет всё, посмотрит на меня,
и нависнет тишина.
я могу говорить часами ни о чём,
а с ней не могу выдавить из себя ни слова.
и не отвечаю на вопросы, а просто иду рядом,
заглядывая в эти зеркальные глаза, и часто
мокрые от слёз. из-за меня.
а позади остаётся последний фонарь
и её слова: за что ты так со мной?
с ней я скручиваю с себя эту
глупую веселую улыбку. и почему-то злюсь.
а без неё я бьюсь лбом о стекло.
и я куплю ей изюм, а она откажется.
и мы оставим его лежать на ступенях
никому не известного дома. а потом зима.
и мы замерзнем, вместе или порознь,
но это случиться, и мы начнём икать и расплачемся.
и не остановимся. до утра.
она часто греет мне ноги под одеялом
своими ногами, называя меня «мерзлявой курицей».
а я улыбаюсь и закрываю глаза.
а потом мы снова идём по улице,
мы всё время идём назад.
а по утрам небо такое беспросветное
и одновременно такое счастливое.
и хочется выть, топать и плясать.
а потом неподвижно сидеть часами
глядя куда-то вперед, куда-то мимо.
и мы не пожимали руку будущему
и не взяли автограф у прошлого.
мы лишь с опаской положили в сумку настоящее,
а оно протекло, намочив все наши вещи.
и мы просто оставили всё на входе
и пошли пить чай, и неожиданно
он остыл. и тогда
мы идём с ней, обнявшись, по улице,
а впереди жизнь, и позади жизнь.