Читаем Гоголя. Мёртвые души. 7г окончание

В гостиный двор любой или в какую лавку
Он заходил свободно, как в собственный подвал,
И брал всегда, что нужно с прилавку, под прилавку,
Никто не возмущался, напротив даже – звал!

Так скажем, он сидел ( и это очень точно!)
На месте на своём и должность так постиг,
До совершенства просто! Уверенно и прочно,
До мелочей буквально, как учат в школе стих…

Уж трудно разобрать: он создан был для места
Иль место для него? Так умно всё повёл,
Что получал доходов  (ужель не интересно?)
Поболее, чем вдвое, чем те, кто прежде вёл!

И именно за это купцы его любили,
Что не гордился очень и шёл на компромисс!
Детей у них крестил! Сплошь в кумовьях ходили,
Хотя и драл подчас,  да так, что, брат, держись!

Но это выходило всегда настолько ловко:
И по плечу потреплет и чаем напоит…
«Зайду! - пообещает – Как там сынок, Егорка?»
Иль справится о том, с чего печальный вид?

Узнав, что вдруг дитёныш какой-нибудь хворает,
Лекарство присоветует, благой совет подаст!
И к каждому с улыбкой, про каждого узнает,
Ну, словом, молодец! В общении горазд!

Проедется на дрожках, чтоб поглядеть порядок,
Сам между тем минуты, бывает,  не молчит:
Направо и налево случись кто, без оглядок,
Не пустит мимо глаз, с почтением вскричит:

«Нам нужно б доиграть, Михеич, помнишь, горку!»
«Да, Алексей Иванович! – снимая шляпу тот –
Конечно! Непременно!  (смеётся втихомолку) –
Жду! Приходите в гости, уставши от забот!»

«Ну, брат мой, Парамоныч! Зашёл бы ко мне в гости
Взглянуть на рысака! В обгон тому пойдёт!
Закладывай свово да испытаем разом-
Готов пари держать: шустрей мой! Обойдёт!»

Купец, что на коне изрядно был помешен,
Лишь тихо улыбался в бородку да в усы:
«Попробуем! А как же?» - в смущении потешном…
И так вот он со всем, совсем не для красы!

И даже все сидельцы, что близ того случались,
Смотрели друг на друга, как будто говоря:
«Хороший человек! Не чаявши  дождались!»
И, если откровенно, не очень чтобы зря…

Короче, тот успел не долго и по срокам
Приобрести народность, что вовсе не пустяк!
«Вот он хоть и возьмёт  и чуть ли не оброком.
Но и в защиту встанет, не выдаст просто так!»

А, между тем, закуска была вполне готова.
Хозяин предложил оставить игру в вист,
Позавтракать пройти, потом продолжить снова…
Услышав эту речь, все разом поднялись,

Пройти уже туда, куда их пригласили,
Куда уж Собакевич заглядывал не раз,
Наметив осетра на блюде на красивом –
Лежал чуть-чуть в сторонке, но видимо для глаз…

Испили рюмку водки – взбодренье аппетиту,
Оливковый цвет в тёмный напиток мягко вплыл.
Как у камней сибирских, по тем горам сокрытых,
А здесь из них печати обычай резать был…

И тут же обступили стол с пышным угощеньем
И стали обнаруживать пристрастиями вкус.
Кто налегал на что, не мучаясь смущеньем:
Кому икра по нраву, другому мяса кус…

К примеру, Собакевич, тот к осетру метнулся,
Пока те пили-ели,  зря время не терял:
Поспешно наворачивал, ни разу ни запнулся…
Когда о том вдруг вспомнили – почти что всё умял…

Лишь хвост лежал на блюде, но так сумел пришипиться
Как будто и не он! Скорей ко всем, к столу,
к пустой совсем тарелке и тыкал вилкой в рыбицу,
Не допуская вовсе в поступке сем хулу…

Слупивши осетра, расположился в кресле
И больше уж не пил, не кушал ничего…
Теперь бы и соснуть, но только дома если…
Смотрел осоловело… расплющило всего…

Полицеймейстер, кажется, был очень щедр на вина,
Бокалы наливались и здравицы звучат!
Премножество великое, конца совсем не видно
Здесь тостам всевозможным,  который час подряд!

Но самый первый тост (читатель догадался!)
Конечно же за Чичикова, чтоб жив он был и здрав!
Чтоб счастливо с крестьянами в Херсон к себе добрался,
Чтоб обжились как лучше! За милый его нрав!

За то, чтобы судьба жену ему послала
Красавицу и умницу! Достоин лишь такой!
Приятно улыбнулся, как только прозвучало…
Все обступили тесно – не отпихнуть рукой…

Со всех сторон просили хотя бы две недели
Пробыл он с ними в городе, не вздумал уезжать:
«Нет, Павел же Иванович! Да, что вы в самом деле –
Вошли и вдруг назад? Избу лишь выстужать!

А мы вот вас возьмём, голубчика, и женим!
Иван Григорьевич, душка! Идея неплоха!»
И тот вмиг отозвался: «Согласен с предложеньем!
Вот как ни упирайтесь, а слепим жениха!»

«Зачем же упираться? То дело не плохое!
Была бы вот невеста… Невесту где найти?»
«Да будет вам невеста! Решение благое!»
«Ну, разве если будет… Подзадержусь уйти…»

«Ах. Браво! Молодец! Он с нами остаётся!
Виват, Павел Иванович!» – тут закричали все
И подбежали чокаться. Вино рекою льётся…
Со всеми перечокался… в довольстве и красе…

Всем сделалось так весело, как редко и бывало!
Веселье охватило буквально, то есть всех!
Возможно и сказать, что просто обуяло!
А он в центре внимания! Огромнейший успех!

Сам председатель даже, степеннейший обычно,
И тот развеселился, довольства не тая!
Обнял его два раза, что, в общем, не привычно,
«Душа моя! – промолвил и – Маменька моя!»

Прищёлкнув ловко пальцами, в комаринской прошёлся,
Да припевая точно знакомый всем мотив!
В другой какой-то день и сам бы не нашёлся
Как объяснить такое? Ну, а вот нынче нет!

А нынче так уместно! Такая радость, право!
С шампанским вперемешку венгерское пошло!
О висте позабыли… восторги крики: браво!
Безумство эйфории какое-то нашло!

Одновременно хором все говорить умели
И спорили случалось, смеялись ни о чём,
К примеру, о политике,  иль о военном деле
И даже очень вольно и даже горячо!

И Чичиков средь них совсем раскрепостился,
Уж наряду с другими себя воображал
Херсонским бы помещиком,  в мечты переместился,
Как сделать улучшения быстрей соображал!

Читать стал Собакевичу от Вертера Шарлотте
Послание в стихах!  Тот просто обалдел…
Откушав осетра, он пребывал в зевоте,
Глазами только хлопал, спать, нету сил,  хотел…

Но тот и сам смекнул, что это уже слишком,
Пора бы и в гостиницу, спросивши экипаж…
И прокурор дал свой… Раскрепостились лишку –
Пора и расходиться, оставив эпатаж…

А прокурорский кучер был опытным в дороге:
Одной рукою правил, сидел в пол –оборот,
Другою держал барина заботливо и много
До самой до гостиницы, то есть её ворот,

Где слуги уж встречали, воскликнув тихо: «Мамочка!»
Выслушивали вздор. Что плёл и сам не знал:
Невеста белокурая. На правой щёчке ямочка,
Херсонские деревни, весомый капитал…

Он даже приказал теперь же Селифану
Всех вновь переселившихся построить в один ряд,
Чтоб сделать перекличку… Тому всё это странно –
И что такое с барином? Чего бы говорят?

Но выслушал всё молча, потом сказал Петрушке:
«Ступай, раздень его!» что тот стал исполнять.
Так сапоги тянул, что и куда бы лучше?
Чуть барина не скинул… сумей потом поднять…

Но, слава Богу, справился и тот уже в постели.
Не много поворочавшись, крепчайшим сном заснул,
Херсонским уж помещиком считаясь, в самом деле…
На эту ночь забывшись, себя сам обманул…

Петрушка между тем внимание одежде,
Ну, то есть панталонам, брусничный цвета фрак…
Такую пыль поднял, как не бывало прежде –
Весь коридор наполнил, не продохнуть никак…

Тут Селифан вернулся, управившись, с конюшни.
Друг друга осмотрели и, не сказавши слов,
Сейчас же согласились: момент, не нужно лучше!
Пока их барин спит, а спать он будь здоров,

Им можно посетить вблизи, через дорогу,
Чтоб не ходить далече, приятный кабачок.
В его почти подвале уже сидели много
Различнейшего люду, но мы о том молчок,

А также промолчим о роде их занятия,
Что делали не скажем, но где-то через час
Они оттуда вышли, как бы родные братья,
Державшись крепко за руки, при этом всякий раз

Друг другу помогая преодолеть препятствия,
Остерегая всяко от трудностей, где шли…
 По лестнице взбирались (вот истинно – несчастие!)
Минут пятнадцать точно, но, наконец, взошли…

С минуту постояв у собственной кровати,
Петрушка, как казалось, решал, как лучше лечь?
Лёг ровно поперёк, что Селифану кстати –
Улёгся тут же рядом товарища стеречь…

При этом того брюхо подмял вместо подушки…
Такой подняли храп сильнейшей густоты,
Что, мама дорогая, поберегите ушки!
А барин подголоском свистел из темноты…

И вскоре вслед за ними везде угомонились.
Гостиница объялась крепчайшим сладким сном.
В одном из номеров окошечки светились
Рязанского поручика… Да, только в нём одном…

По-видимому, он охотник был огромный
До новых до сапог: пять пар здесь заказал!
Сейчас вот мерил пятую, поглядывая томно:
«Ах, хороши! На редкость!! – послышалось, сказал.

Давно пора бы снять и лечь, но нету силы!
И так и так вертел, осматривал каблук.
«И вправду, хороши! И вправду, что красивы!
На диво как стачали!» - расхваливал их вслух.