На горных кручах вечные снега...

  Забайкальские пейзажи очень красивы, особенно в летнее время, недаром их сравнивают со швейцарскими. Мне немало пришлось поколесить по просторам Забайкалья во время проведения учений, на которых я присутствовал в качестве врача и отвечал за оказание экстренной медицинской помощи. В редкие выходные дни организовывались коллективные выезды семьями на ягодники или за грибами. На последнем году службы в тех краях я приобрел автомобиль и мы всей семьей – я, жена и дочь – несколько раз ездили к источнику минеральной воды в Дарасун, где находился одноименный санаторий. По химическому составу дарасунская вода сходна с кисловодской и относится к нарзанам. По легенде к прославлению этого источника причастна младшая сестра Чингиз-хана, которая составила рецепт тарасун-вина, или живой воды.

Туда входил сок девяти цветов на молоке, кусочек мяса бешеного животного, часть копыта быстрого коня, огонь и частица сердца мудрого человека. Ну, последние две составные части, я думаю, не нуждаются в дополнительном пояснении. Минеральную воду «дарасун» называют еще «красной водой», потому что, постояв, она приобретает бурый оттенок. Когда внушаешь себе, что вода полезна, она становится и вкусной.

     На своем авто мы посетили также долину реки Молоковка, где располагался военный санаторий имени этой же речушки. Тамошняя минеральная вода, богатая радоном, использовалась для лечебных ванн и привлекала многих людей, желающих поправить свое здоровье.
В долине

 

На горных кручах вечные снега,

Камней и льда немое сочетанье,

А здесь внизу зеленые луга

И жизни вездесущей трепетанье.

 

В отрогах гор, в урочищах лесных

Одаривают ягодники щедро.

Тайга не знает местностей пустых

И стережет таинственные недра.

 

Из ягод солнце делает вино,

Повсюду трав волшебные настои,

У горной речки каменисто дно,

И валуны шлифуются водою.

 

Таежный воздух нас пьянит слегка,

Пейзажи вызывают восхищенье,

А в быстрых струях повесть ледника

И вольная энергия движенья.

1980

 

     У этого стихотворения, как и у многих других моих лирических творений было несколько редакций. Учтя мнение филолога и аспиранта недавней студентки Крикливец Елены Владимировны, выступавшей в роли корректора, я попытался переделать третью строфу под общий ритм, но в результате получилось две новых.