мой город

на Мойку сойду с Миллионной,
и снова - Спас на Крови,
и снова, неугомонный,
мой город, туманом облит,
каменным эхом стозвонным
в моё сознание вбит.
Молочное небо ласкает
теснящихся крыш череду,
и Невский в тоске ожидает,
когда я беспечно пройду,
свой шаг неизменно чеканя,
навечно вливая свой след
в брусчатку тугую вдоль зданий,
в витрин ослепляющий свет,
в их контур до точки вшивая
сутулящийся силуэт.
Вот Аничков мост распластался
и жадно, неистово ждёт,
чтоб взгляд мой навек задержался
и врос в перил разворот,
чтоб голос надводно раздался,
небесный вспорол бы живот
и на волнах бы качался
Фонтанки, разинувшей рот.
И зданья упругие просят,
чтоб руки касались мои
их стен разноцветных, как осень,
чтоб сквозь пыль подъездных руин,
я трогала твёрдую проседь
кудрявящихся лепнин.
И, чувствуя близость залива,
рокочущая Нева
кидается в руки игриво,
срывая простые слова,
чтоб ветром их относило,
и я никогда не смогла
сердце горячее вырвать
из каменных львиных лап...