лагуна розового фломинго

                Стихи и поэмы
1. НОЧНОЙ ДОЖДЬ
О грань скалы как будто преломился
Огромной тучи призрачный мешок.
Всю ночь из тучи на пустыню лился
Июльский дождь, неистов и жесток.
Зато его так долго ждали станы
В степи сухой семейство пастухов.
И зев раскрыли жаркие тюльпаны,
К утру, стряхнув завесу легких снов.
В кустах запели голосисто птицы,
Дождинки с веток падали, как ртуть.
И солнца-колеса вновь замелькали спицы,
Оно опять пустилось в прежний путь…
А для меня беда – в природе нашей сдвиги:
Как решето, весь в щелях потолок.
Я накрывал прозрачной пленкой книги,
Я бы все небо пленкой обволок.
2.8. 90

2.ПОГИБШЕМУ ПОЭТУ
Нам бы с тобой посидеть на досуге,
Чарку пригубить вина.
Нынче так мало поэтов в округе,
Лиры порвалась струна.
Больше в почете дельцы и барыги,
Хитро пристроенный плут.
Ходким товаром скупаются книги,
А вот стихов не берут.
То ли поэзия просто в излишке,
То ли жалеем леса.
Долго пылятся тонкие книжки,
Наши с тобой голоса.
И неказисты и, в общем, не броски
Может быть наши стихи,
Как корабельные, грубые доски
Или бруски для стрехи.
Что же не будем роптать на судьбину,
Пусть разберется сама –
Жаркое солнце, леса и рябина,
Парус рыбацкий, шторма.
2.8.90


3 .СТЫЛОСТЬ
Добро б воздалось нам сторицей,
Но не бездушная война.
Ведь и фламинго испарится,
Как капля алого вина.
И лебедей растает стая,
Как снег вчерашний, до конца.
Сам дух природы изгоняя
Разбойным посвистом свинца.
Доволен ли кровавой сечей
Земли всесильный господин?
Он по церквам расставил свечи
Во славу доблестных годин.
Озер не будет и не леса,
Сплошные заросли домов.
И одичалый вопль прогресса
В тех сотнях красочных томов,
Где воробьи, кусты, былинки
В реестры вписаны страниц.
Живите вечные картинки!
Ведь нам живых не надо птиц.
31. 7 90

4. КОГДА СГУЩАЕТСЯ ТУМАН
Из тумана голубого выплывают корабли,
Гости Индии, посланцы, мир невиданных красот.
И тоску мою развеять те виденья помогли.
И светился дальний парус янтарем пчелиных сот.
Индианки, скинув сари, изгибали тонкий стан:
То священный, ритуальный, знойный танец живота.
Но все гуще становился в море утренний туман.
И как будто надвигалась гор тяжелая плита.
Мир сужался, бил тревогу, нервно спорил и итожил.
Облака спешили в небо, будто стадо на луга.
Лик танцовщиц обернулся змей пустыни земней кожей.
И опять тоска всплывает. В море тонут жемчуга.
31. 7. 90

5.Расцветаешь, улыбаясь, вижу ты,
Он принес тебе весенние цветы.
На бутонах темно-алых зернь росы.
Жизнь прекрасна под созвездием «Весы».
Обе чашечки наполнены, равны,
Ни с какой не отягченны стороны.
Равновесие, согласье круглый год.
Процветал бы человечий вечно род.
Только зависть появилась из-за скал,
Нагловатая улыбка и оскал.
Злоба тлеет бородавкой у скулы.
Расставляет спешно стулья и столы,
И закуски, и конфеты, а вина
Виночерпию не вычерпать до дна.
И пришли девицы в теле и мужи,
Перед каждым были вилки  и ножи.
Кто-то спьяну загляделся на жену –
На чужую ясноокую луну.
И за это кто-то врезал между глаз.
Опрокинуты цветы из хрупких ваз,
Тонко звякнуло и лопнуло стекло,
И вино по белой скатерти текло.
Только в благость ты, пожалуйста, не верь:
В человеке грубо смешан бог и зверь.
30. 7. 90

6. БЕЗУМНЫЙ КАПИТАН
Глаза горели, треуголку
Он сдвинул истово на лоб.
Своим безумьем сбитый с толку,
Слыл завсегдатаем трущоб
Он, как в мятеж, кидался в споры,
Швыряя даты, имена.
Он заложил сегодня шпоры
За штоф зеленого вина.
К нему стекали зюйды, норды
С высоких мачт и тонких рей,
Как волн полуночных аккорды,
Свет петербургских фонарей.
Его коморка вроде рубки,
Где слизь не чищеных кастрюль
Стекала в глиняные трубки,
Не попадая лишь на руль.
Приставлен он наклонно к стенке
Напротив тусклого окна.
Его ,лелея, сбил коленки,
Кусочком, драя полотна.
То руль с погибшего корвета,
Он знал и штили и шторма.
Купил его на свалке где-то,
Был от покупки без ума.
И не узрел при сем интриги,
И глядя предано в лицо,
От водки вспухшему барыги
Отдал фамильное кольцо
Пришив к сорочке эполеты,
Сей невозможный капитан
Пел непристойные куплеты,
Палил в продавленный диван
Из гладкоствольного лепажа,
Как будто шел на абордаж
…И вот случилась распродажа,
И так закончился кураж
Властям шепнули злые враки,
Как на базаре куму кум:
«…Мол, за долги, обиды, драки…
Мол, якобинец, вольнодум…».
Но смерть сковала капитана
И руки, стиснувшие руль.
Чиновник тыкал в бок дивана,
Считая дырочки от пуль.
29. 7. 90


7. ЗАЧАРОВАННЫЙ
Тебя пустыня заманила,
Потом захлопнулся капкан
То миражем – виденьем Нила
То плотью – высветил тюльпан.
И гибкий стан, глаза и косы,
Но за барханами бархан.
И упадут ночные росы,
Как исцеленье, в пекло ран.
И ты восстанешь и руины
Мечтой осветятся в ночи.
И проступают вдруг из глины
От битв в зазубринах мечи,
На черепах тусклы шеломы,
Тут кто-то бился сгоряча.
И как труха простой соломы
Истлела грозная камча.
Ты поклонись святому праху
И не тревожь старинный след.
Не поддавайся только страху,
Он, как кликуша, всяких бед.
Не внятен иероглиф мира,
Не даст он простенький ответ…
А над селом дымок тамдыра
Ползет напористо в рассвет.
29. 12. 90


8. ПОДСНЕЖНИК
Обойди леса, валежники,
Обогни стекло болот,
Принеси домой подснежники, -
Отдохните от забот.
От несносных дел докучных:
Стирки, мойки и стряпни,
Всяких поисков научных,
Коротай в безделье дни.
Слиться с лесом лаской вешней,
Чтоб сказать: «И я ничей».
Не столичный и не здешний,
Как река или ручей.
Из проталин будто лазом
Вылез нежный тот цветок.
Он глядит веселым глазом,
У него недолгий срок.
Отойдет, увянет, сгинет.
Вот уж дождик за рекой
Пляшет лихо в топкой глине,
Машет радугой-рукой.
И весна хмельна, как брага.
И подснежник дорог мне.
Снег еще лежит в оврагах,
Средь чащоб на самом дне.
28. 7. 90


9. НОЕВ КОВЧЕГ
Небеса, как кристальные,
По над Волгой рекой
Били всполохи дальние
И на убыль шел зной.
Торопились прохожие.
И возницы телег,
Кладь, прикрывши рогожами,
Принуждали на бег
Лошаденок заморенных –
Кнут взвивала рука –
По разбитым, проторенным
Колеям большака.
И скрипели колесики
Дождь ни нечет, ни чет
По жнивью и по просеке
И по избам сечет.
Всем, кто вымок отчаянно,
Вот бы теплый ночлег.
Деревенская чайная
Будто Ноев ковчег.
26.7.90

10.БИТВА
Мелодия рвется из рога,
Как в древние те времена –
Тревога, тревога, тревога –
Лови на лету стремена.
И гул от копытного стука
Уже пробудил  терема.
Стрела из тяжелого лука
Как будто взлетела сама.
Подобно беде промедленье,
Уж брызнули солнца лучи,
Замешкались только мгновенье,
Взлетают из ножен мечи.
Замолкли на время пичуги
И скрипы обозных телег,
И сшиблись мечи и кольчуги,
Поднял булаву печенег.
И падают в вешние травы
С льняной бородой молодцы.
Трещат черепа и суставы,
Мечи разрубают крестцы.
К полудню закончилась битва,
Там  шлем, там поломанный нож.
Потом по убитым молитва,
На всех не хватило рогож…
             ***
К кургану протоптаны тропки,
Находки не так велики.
Давно здесь ведутся раскопки,
А больше всего дневники.
Рассеялась мощь урагана
И пеших и конных атак.
Расцвел у подножья кургана
Средь трав пламенеющий мак.
24. 7. 90

11. ГАД
И выполз мокрый гад на сушу,
Чуть приподнялся, задышал,
Как бы обрел земную душу.
Он отвращение внушал:
В зеленой слизи бородавки
По всей разбросаны спине.
Его создали будто в давке,
Или в кошмарном, долгом сне.
И конвульсивны были роды,
Но появился злобный гад.
Неумолим закон природы.
В нем все согласие и лад?
И шевелились перепонки
Шершавы, тонки и сухи.
А бог седой стоял в сторонке
И в честь него слагал стихи.
Так друг на друга смотрят оба –
В сплетенье эр, эпох и лет –
Перворожденной плотью – злоба,
И познающий суть – поэт.
23. 7. 90

12. ВОСТОК
Как глубоки на сердце раны,
Я это чую между строк:
И паранджа и ятаганы,
Неверный, призрачный Восток…
Как кличь судьбы, ты бросишь зары –
Спеши подсчитывать очки!
Бурлят неистово базары,
Кричат в загонах ишачки.
Живых миндалин жгучих чары
Из-под чадры, из-под платка.
Шумят столетние чинары,
А наша жизнь так коротка.
Долин цветущие просторы,
Прохлады синь, огонь жары,
Замысловатые в узоре
Слепят расцветками ковры.
И рек живительных потоки
И курага и мешалда –
Узришь все это на Востоке,
Чтоб возвратиться вновь сюда.
Но не таи коварство мести,
Она пьянит, как анаша.
Расторгнуть узы или вмести
Идти по тропам, не спеша?
По горным каменным уступам,
Под грохот  мельничных колес.
Или в крови брести по тропам,
Дрожать, как трижды битый пес.
Метут поземки злого сора,
Как в бочке пенится буза.
Невозмутимо смотрят горы
Нам всем так пристально в глаза.
22. 7. 90

13. ЯРОСЛАВСКИЕ МАДОННЫ
Ветра над городом качали,
Как колыбели, стаи туч.
Мадонны с ликами печали
Еще таят надежды луч.
Младенец, что до ласки падкий,
Прижался к девственной груди.
Дрожат и теплятся лампадки,
Что у судьбины впереди?
Как трепетны Марии руки:
«Уберегу ли от врага?»…
Летят торжественные звуки
С высот небес на берега –
На древний кремль в бойницах узких,-
Колоколов тяжелых звон.
Увидел я в избушках русских
Впервые облики Мадонн.
И нарушали все каноны
Любовь точащие глаза.
Простые сельские иконы,
На темных досках образа.
21. 7. 90

14. СТАРОСТЬ
Сегодня понедельник,
Легко и умереть.
В какой бы богадельне
Местечко присмотреть?
Хоть чай в жестяной кружке,
Да супчик похлебать,
Мочить сухие сушки,
А с вечера – в кровать.
Продавлены матрасы,
Нет ватных одеял.
Космические трассы
Мой бывший идеал.
Теперь в горшках цветочки,
Да письма в месяц раз,-
Все реже пишут дочки.
То Крым, а то Кавказ –
Оттуда шлют открытки,
Порою сбивчив слог.
Когда-то был я прытким,
Я огрызаться мог.
«Папаша, как вы грубы.»
«Папаша, вы буян.».
Теперь вставные зубы
На ночь кладу в стакан.
Вот так-то по цепочке
Года и ворошу.
Все реже пишут дочки,
И я им не пишу.
20. 7. 90

15.СТАРЫЙ СКИТ
Поля . И дождевые тучи,
Над Волгой их густая тень.
Проселок от телег скрипучий.
Тоска российских деревень.
Она горька, как сырость леса.
От века в нем замшелый скит.
На дранке скорбного навеса
Ворона сытая сидит.
Она наелась до отвала
С годин жестокой той войны:
В болотах здесь пехота пала.
А рядом луг, а рядом льны –
Глаз голубых несметны рати.
Вот ржой изъеденный патрон.
Он попадается некстати,
Когда весна со всех сторон
Несет ромашки на поляны.
Ни обелиска, ни креста…
Болотин темные прораны.
Грибник обходит те места.
Кричит ворона деловито,
То чистит бережно крыло.
Роса стекала с бревен скита,
А время летопись вело.
19. 7. 90

16.ВСТРЕЧА
Шла волна и не ходко, не валко,
Проявляя обычный каприз.
Вдруг, ко мне прикоснулась русалка.
Это да, настоящий сюрприз!
Говорила и тайно и ясно,
НЕ узрев в моем лике врага,
Что любить ее так не опасно,
Что подарит она жемчуга.
Изгибается тело певуче,
Жаждет ласки, касаний руки,
Чтобы вздыбились волны покруче,
А купаются все старики.
Нет, не надо мне донные клады,
Жемчуга самых чистых кровей.
Подари мне, русалка, прохладу
Твоих юных и острых грудей.
Пусть берет меня море без боя,
Где хоромов подводных крыльцо?
Волоса твои пеной прибоя
Закрывают мне нежно лицо.
18. 7. 90

17. БЕССОННИЦА
Луны холодные осколки
Проникли ночью сквозь окно…
Средь книг все шли живые толки
О том, что было так давно.
Но вот ушел в подлодку Немо,
Проверил лук свой Робин Гут,
Шахеразаду из гарема
Сманил какой-то хитрый плут.
И тишины не нарушали
Мои герои старых книг.
И под луной сияли дали
И никаких тебе интриг.
Плескалось море у причала,
Орали изредка коты.
Ты тоже в этот час скучала,
Перебирала книг листы?
И о любви найдя сонету,
Определила приговор?
И сноп неистового света
Твой излучал горячий взор.
Его я видел ночью в море,
Там, где запряталась гряда.
Что принесет прибой в повторе:
Убийцу «нет», надежду «да» ?
Опять полезут кривотолки –
С больными ножками дитя?
И соберут луны осколки,
Их в пыль простую обратя.
17. 7. 90


18. ПРИМЕТЫ
Зарастают потайные тропы,
Затянулись кровавые раны.
И погони не слышатся топот,
Молчаливо угрюмы барханы.
Глубоки полуночные тени,
В них виденья тоски и покоя.
Яркий день  изнывающей лени,
Полыхающий яростью зноя.
Знаки жизни – с водою криницы,
Будто дев зачарованных чары.
Чабанов загорелые лица
Средь белесого моря отары.
16. 7. 90

19. КОГДА ТЫ ИГРАЛА НА АРФЕ
Как будто шелк, как будто пяльцы
И пряжи радужный набор…
Скользят по струнам арфы пальцы,
Слагая музыки узор.
Он невесом, за краем зримым
Его разбросаны цвета.
Не отягчен он ярким гримом,
В нем завершилась лепота
Твоих, Мадонна, глаз лучистых
И тайн, предсказанных во сне.
Парящий звук хрустален чистых
Ты подарила щедро мне.
Как их сберечь, прижать в ладони?
Они в открытое окно
Умчались, вдруг,  как в гонках кони,
Земли крутить веретено.
И где-то там в дали нетленной,
Среди иных небесных сфер
Да будет образом вселенной
Октав отточенный размер.
Придешь ли вновь, затронешь струны,
Чтоб засияли, вдруг, в ночи
Иных миров иные луны,
Как две свечи, как две свечи.
15. 7. 90

20. НАБАТ
Тяжелый колокол природы,
Уже ударивший в набат,
Зовет к прозрению народы.
Народы мчатся на…Арбат
Где дураки и просто дуры,
Отвесив толстые зады,
Зрят обнаженные натуры
Сквозь дым холеной бороды.
Там власть порочат в истом клипе –
Дрожит громадная слеза –
Там порносекс в гадливом клиппе
Метнулся вдруг под образа,
Под тень увечного Христоса,
Под  золотую ярь икон,
Там ставят рыночные боссы
Остатки совести на кон.
Там хлипко поняты свободы:
На брата ножик поднял брат.
Тяжелый колокол природы,
Ударь как следует в набат!
15. 7. 90

21. ПРОЩАНИЕ
А вы созвездье «Водолей»
Черпните свеженькой водицы.
Цепочка тает журавлей,
От нас на юг уходят птицы.
Все глуше их печальный крик,
Где та небесная тропинка?
Я к роднику в лесу приник,
Чуть отстранив рукой осинку.
Она, как стражник у воды,
Качалась рядом земляника…
Как заклинанье от беды,
Печаль того родного крика.
В полете смелом журавли,
И я гляжу из-под ладони…
Вот гривы черные взмели
Осенних дней гнедые кони.
Как грациозен частый скок,
Листвой околица увита.
Ломают в лужицах ледок,
Так звонко цокая, копыта.
14. 7. 90

22. КОГДА Я УСЛЫШАЛ КРИК ПТИЦЫ
Лесная глушь. И реже неба просинь,
Вершины буйно, как шатер сплелись.
Литая медь пушистых, стройных сосен
Прорвала купол, устремилась ввысь.
Замшелый пень сидит как старый леший,
Смежал глаза и видит часто сны:
Май бабочкой такой нетленно вешней
Порхает неустанно между крон
Стоят леса, как древние соборы,
С ворот еще не сорваны замки.
И повилика, отыскав опору,
Как бы на память вяжет узелки.
Вот оплела дрожащую осину,
Под ней, как купчик, толстый боровик…
Я так представил вдруг себе картину,
Когда услышал звонкий, птичий крик.
13. 7. 90

23. СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ БРОСОК
Янтарным блеском облака
Прольются в синий неба омут,
Навстречу молниям и грому –
Смотреть на море свысока.
Парить над синей бездной плавно,
В безбрежье вольно бороздя.
Хорал играть величью равный
На волнах пальцами дождя.
Чтобы очнулись скалы-глыбы,
Чтоб луч прорезал вечный мрак,
Где шевелятся сонно рыбы,
Где шевелит клешнями рак.
Но море дреме не подвластно,
Есть свой закон и норов свой.
Недооценивать опасно
Идущий исподволь прибой.
И от нуля его этапы.
Весь в пене волн зеленый сок,
Как зверь, пружинящий на лапах,
Так сокрушителен бросок.
11. 7. 90

24. ВЕТХИЙ МОСТ
Вот он лес – сквозь листья сыплет блики.
Воздух влажен, как семья опят.
В теплой хвое кустик земляники,
И прохладой елочки манят.
На земле натруженной и древней
Полыхал так часто суховей,
Что остались мертвыми деревни
С молчаливой кротостью церквей.
Осенью я буду именинник
И взгрустну, подумаю о том,
Как разросся, одичал малинник,
Окна перечеркнуты крестом.
Ветер гонит пепел моей люльки,
Прокоптился низкий потолок…
Зазвенят ли нежностью сосульки?
Промелькнет в кружении снежок?
Пруд засыплет бережно и ровно,
И конечно старенький погост.
Но изба разобрана на бревна,
Без присмотра рухнул ветхий мост.
7. 7. 90

25. ВЛАДЫЧИЦА ПРИЧАЛА
Змея, владычица причала,
Из глубины возникла вдруг,
Ее волна слегка качала –
Сплетенье хорд, колец и дуг.
Блестя, клубились звенья тела,
Насторожен янтарный взор,
На всю себя она надела
Природой сотканный узор.
А небо сине, солнце ало,
Как строен древний кипарис…
Змея исчезла, вглубь упала,
Как призрак, что на миг завис.
Она, владычица, впустила
Пришельцев, нас, в морской простор.
И доски хлюпали настила,
Скрипело дерево опор.
Лишь только миг ее качала
С лучом, преломленным волна.
Прости, владычица причала.
Шли пузырьки из тьмы, со дна….
7. 7. 90

26. ХОРОШИЙ КЛЕВ
На старом «алмазном» причале
Так много щербин и сучков.
И раннего утра в начале
Мы донницей ловим бычков.
Уходит в пучину грузило –
Наживка мелькнула в глуби.
Нептун, лежебокой верзила,
Тревогу в ракушку труби!
И клев осторожен и скупо
Рыбешка идет на крючок…
И неба огромного купол,
Как детский гремучий волчок  -
Вращается с пением нежным:
По волнам проходится бриз.
И кажется море безбрежным,
Ничейным – без слежек и виз.
5. 7. 90

27.ЗАСАДА
Они запрятались. За горы.
Сверкают медью шишаки.
Они украдкой целят взоры,
Они тоскуют, мужики.
Им надоели меч и луки,
Как сплетни высохшей снохи.
Они испытывают муки
Без той корявистой сохи.
У них в глазах от боли черно:
Дышать бы, смахивая пот,
Идти  легко б, бросая зерна.
Но тут-то все наоборот:
Каленой дробью самопала
По шкурам всякого живья.
Уже созрев, пшеница пала.
И гарь сожженного жнивья,
Как до кости железа жало,
Тяжелой поступью копья.
Война проклятая мужала,
Слипались гривы от репья.
Сбивая идолов, как вехи,
Врывался с гиком дикий вор,
Ширяя факелы под стрехи,
Ослепли села: страх, разор.
8. 3. 90

28. Что же ты мне так снишься редко?
Отгоревшее, отпылавшее…
Как сирени цветущей ветка,
От порыва ветра опавшая.
Та весна с дождями и грозами.
От озона головы кружение,
Я букетик дарю с мимозами,
И до ночи глубокой бдение.
Звезды глаз твоих меж ресницами,
Как в созвездиях я ищу…
Мой кораблик захлопал плицами,
Я в два пальца аврал свищу.
Отцветает весна с сиренями.
И сиреневая волна
Вся с поющими гимн сиренами
Разлетелась о борт. Весна!
17. 2. 90

29. ФЕДОР СОЙМОНОВ
А ветры воют будто волки,
Но среди них и птичий крик.
Сорвало мигом треуголку,
Того гляди сорвет парик.
Не спросит боже – где ты, кто ты,
Зачем подъяты паруса?
Скрипят и кренятся гекботы.
От волн холодная роса
И от нее лоснятся лица.
Эх ма, начали-то с версты.
За нас помолится царица,
Сложив молитвенно персты?
Иль холуи нашепчут лихо:
Соймонов, де, вельмож ругал.
Устроют шумную шутиху,
Аль маскерад, аль снова бал…
Знакомы все ее затеи…
Пустынна местность, нет воды.
В один источник влезли змеи,
Бог уберег нас от беды.
Тогда б на все поставил точку,
И вышел битым из игры.
Пока еще не сухи бочки…
Трещат на береге костры.
Кто чинит плащ, а кто рубаху.
А кто нательный гладит крест.
Ведь натерпелись в море  страху,
Не очень ласково окрест.
Но вот пришли и перемены,
Плов наварили, дали чал
Гостеприимные туркмены,
Прибыв в тюльпеках на причал.
И величавы аксакалы –
Неторопливая их речь…
И уж не так безлюдны скалы,
Не так страшна в гекботах течь.
19. 8. 90

30. ЦВЕТЫ
Степной негромкий колокольчик,
Как деревенский пастушок,
И одуванчик белобрысый
Рассыпал по полю пушок,
Стоит растерянный и лысый,
На тонкой ножке, как хмельной.
На бал отправились нарциссы,
Кто в одиночку, кто с женой.
Там ходят голуби во фраке,
Скрипят рогатые жуки.
Но вот когда пылают маки,
Совсем невзрачны светляки
И даже бабочки кокетки
Не пересилят жаркий цвет.
Но гроздь рябины брызнет с ветки
Призыву алому в ответ.
Через леса, через березы
Проникнут трепетно лучи
В пустынный край, где вьются лозы,
Где маком мреют кумачи.
Россия, родина, отчизна,
Ужель и я тебе чужак?
За то, что так люблю я солнце
И на полянах жаркий мак.
16. 8. 90

31. АТАМАН ВАСИЛИЙ УС
Царю Тишайшему челом
Бояре били исто:
«Пора напяливать шелом,
В отечестве нечисто,
Холопы шастуют на Дон
От батогов и порок.
И приступают твой закон,
И глад грядет и морок.»
И шла молва из первых уст,
От знатного колена,
Что атаман Василий Ус
Под Тулой встал. Измена!
Пора на бой сзывать полки.
В смятении бояре.
Пошли по селам «петухи»
До толь незнамой яри.
Ужо гляди облапят жен
Завшивленные смерды.
И царь был гневом искажен :
«Коль слухи эти верны –
Казнить смутьяна. Отпиши,
Чтоб оный ни калякал, -
И во спасения души
Поднять воришку на кол.»
Пришло послание не вдруг,
Гонец доставил русый.
На войсковой собрались круг,
Решать, что делать с Усом.
Рычала вольницкая знать,
Как над костьми собаки:
«С Расее Уса отозвать»,-
Гуторили казаки.
«Да хорошо его посечь…»
«Мы все царю холопы…»
Но перебил блудливу речь
Ватаг низовых ропот.
По Дону стелется туман,
Вот резче стали тени.
Решил верховный атаман:
«Кол заменяет  пеня».
На то имел он божью власть,
Повыше, чем царева.
Невдалеке в траве паслась
Станичная корова.
Звенел на шее бубенец.
К закату плыло солнце,
На перекатах Дон-отец
Разбрасывал червонцы.
«А ну ка, Ус, тащи казну,
Да сыпь. На этом баста!
Расти детей, люби жену,
Усек: за Дон не шастать…»
18. 8. 90

32. ЗАПАХ ЗЕМЛЯНИКИ
Вас разбудят птичьи крики
И жужжанье желтых ос,
Запах спелой земляники,
Звон далекий острых кос.
Девок белые косынки,
Как ромашки на лугу.
С молоком потеют кринки,
Я их выпить помогу.
И смеются молодухи,
От работы горячи.
По деревни ходят слухи,
Как весенние грачи:
Будит свадьба у Маринки,
Девка с «брюхом» - не беда.
Фекле куплены ботинки,
Никанору невода,
Чтоб на чистом, синем плесе
Зацеплял он карасей…
«Скоро, братцы, будет осень»,-
Грустно вымолвил Евсей.
Не болтали бабы лишку,
Пораскрыли туеса…
На плече моем ружьишко,
Я иду бродить в леса.
Отыскать бы лисьи норы,
То ли дело рыжий мех!
Разопрели мухоморы,
На полянке – выше всех.
Где ж гребной народ великий?
Я б стихи ему прочел.
Сладок запах земляники,
Густ басок у диких пчел.
18. 8. 90

33.СТАРЫЕ КУКЛЫ
Развились шелковые букли,
 Совсем повыцвели румяна,
Лежат поломанные куклы
За спинкой рваного дивана.
                ***
Их пеленали много раз,
Баюкали, качали.
От доброты ребячьих глаз
Все таяли печали.
Ах, жизнь у куклы коротка,
Как миг весны, капели.
На некой стадии витка
Девчонки повзрослели.
Они глядятся в зеркала
С чуть сдержанной усмешкой.
Взлетела взрослости шкала
И шепчет лесть: «Не мешкай,
Сшибая с лету короля,
Ведь ты сама принцесса…»
На бал быстрее с корабля.
Жених – жуир, повеса.
Не получился все же бал,
Как корабля обводы.
Хоть били к счастью и бокал.
Ох, эти мне разводы…
Спустились разом вымпела,
Горит, трещит печурка..
У бабки комнату сняла,
А на руках дочурка.
И куклу старую нашли
У матери в кладовке,
Рубеж как будто перешла.
Пошила ей обновки.
Давно забытых пелерин
Из прочих всяких всячин.
У короля пылал камин
И был он озадачен,
Он беспрестанно пил вино
И тер и тер мизинец.
«Купить придется все равно
Для дочери гостинец…»
Но был в игрушках он профан
И кончил рестораном.
Сиял на кукле сарафан,
Как яблоки румяна.
И взбиты букли, наконец.
В печи пылают чурки.
С какого горя пил отец?
Был праздник у дочурке.
17. 8. 90

34.ОЧАРОВАННЫЙ ГОРОД
Везде разбросаны игрушки,
Вот мишка смотрит в потолок.
В кровати скомканы подушки,
Не слышно стука детских ног,
Не слышно голоса, ни писка.
И не скребется даже мышь.
Вот не дописана записка.
И гробовая всюду тишь.
И запустенье, паутина,
Не сорван лист календаря,
Наискосок висит картина,
И вот колье из янтаря
Вот сгнили яблоки на блюде,
Нигде не капает вода.
Но где же люди, люди, люди?
Какая тут стряслась беда?
Кто не закрыл свою квартиру,
Кто распахнул так настежь дверь?
Беда теперь известна миру
И глубь несчастья и потерь.
Но кто спасет нас от безумий,
Или опять кричать вослед?
Лишь дремлет атомный Везувий,
Ведь он реальность, а не бред.
16. 8. 90

35.ГРАВЕР
Чуть слышен издали петух
И методичный лай собаки.
И облака летя как пух,
И пьют росу ночные маки.
Ручей, как гравера резец,
Скользил, посверкивая споро
И месяц, будто леденец
Чуть-чуть воткнулся в кромку бора.
15. 8. 90


36. Казнят обычно на рассвете.
Тень колебалась на стене.
В такую рань не плачут дети.
Он видел яблоко во сне.
15. 8. 90

37. ЛОДКА
Под солнечным парусом мчится земля-
Всего лишь отважная лодка.
Бессменно стоит капитан у руля,
Глаза голубые, бородка.
На левом мизинце надето кольцо,
Наверно с планеты, с Сатурна.
С горбинкою нос, загорело лицо.
А море галактики бурно.
Над картой колдуют давно толмачи,
.Приборов хрусталики хрупки.
И новых созвездий восходят лучи
Из штурманской растровой  рубки
И всё угадать, и наметить маршрут
По лимбам и румбам  не просто.
И солнечный парус шторма изорвут,
Тогда приспосабливай простынь.
Борта на ходу конопать и лечи –
Пенькой и соломой и планкой.
Вбивай, не жалей золотые лучи
Тяжелой, дубовой киянкой.
И солнце восходит, как масленый блин,
Чтоб по небу двигаться ходко.
Есть черные дыры – подобье глубин,
Минуй их, отважная лодка.
14. 8. 90.

38СТИХОТВОРНЫЙ СБОРНИК
Книги – это те же корабли,
А стихи – с характером матросы,
Если уж засядут на мели,
Значит, проворонили утесы.
Затрещал и разломился киль,
Будто забракованная спичка.
Никуда негодный смысл и стиль.
И тогда начнется перекличка:
Этих за борт, на берег списать –
Лишаи замучили и флюсы.
Голоштанных выстроена рать
С памяткой, где минусы, где плюсы.
Капитан, направивший на риф
Стихотворный, сшитый ниткой, сборник,
Сам хватает только пару рифм,
Он большой поэзии поборник.
И еще наваристой ухи
Из бычков, кефали и тарашки.
И плывут укачено стихи –
Авторские грезы и промашки.
Ну а коль шпангоуты крепки
И борта подогнаны у книги,
С курса не сорвут ее рывки,
Не захаят намертво барыги.
14. 8. 90

39.ХУДОЖНИЦА
Реклама, реклама, реклама!
Идите скорее в кино…
Ждет дочку взволнованно мама
И смотрит и смотрит в окно.
А дочка в забрызганных краской
В брезентовых, грубых штанах
Рисует немного с опаской
Девчонку с цветочком в губах.
А рядом коня и ковбоя,
Под глазом усилила блик.
И синее небо такое,
С хорошим концом боевик.
В нем гангстер -  краса и манеры,
Умеет резинку жевать…
Вот лист потащила фанеры –
Рекламу кино прибивать.
Поставлена, кажется , точка.
Куда же теперь? Все равно…
А мать дожидается дочку,
И смотрит и смотрит в окно
И звезды – алмазные титры,
Луна, как актерский палаш.
А дочка счищает с палитры
Засохшую за ночь гуашь.
И в черные, грустные очи
Слеза набежала не вдруг.
Да, жизнь получилась не очень
В бюро моментальных услуг.
И все же просветом средь мрака,
Есть яркий, есть солнечный миг,
Сильнее янтарного лака –
Любимых касание книг,
Не только любовного толка.
Изрядно намявши бока,
Сократ поднимается с полки,
Цикуту, не выпив пока.
13. 8. 90

40.ПЛАНЕТЫ
Созрели яблоки в саду,
В листве осенних дней отсветы.
Я окуляры наведу
На те созвездья и планеты.
Они податливы, близки,
Чуть-чуть окрашены порою.
Иных галактик островки.
С такой ранимою корою,
И мощной сетью корневищ
И колебаньем чутким к влаге.
И на стволе спиральный свищ –
Астральный знак нездешних магий.
Там жизнь своя и путь орбит
Пролег совсем другим законом.
И тон признаний и обид
Своим озвучен камертоном.
Свежа на яблоках роса,
Лучи шевелятся, как спицы.
Жужжит восторженно оса
И вторят ей так дружно птицы.
Они летают средь планет –
Иной вселенной аппараты.
И на росинках блещет свет
В свои всесильные караты.
Все чаще осенью ветра,
Сменяют их дожди и тучи.
Надели люди свитера.
Уже не жди погоды лучше.
Я был в покинутом саду,
Угасли блики и отсветы.
Как в катастрофу, как в беду,
На землю падали планеты.
13. 8. 90

41. ГИБЕЛЬ КОРВЕТА
Оскалы, крики и тела
Слились в одно. Скрипели цепи.
Визжа, как круглая пила,
Волна выламывала крепи.
Валилась палуба, треща,
Как из тетради гнулись скрепки,
И парус лопнул, трепеща,
От мачт во всю летели щепки.
Уже борта давали течь
И струи пенисто шипели.
На помпы кто-то приналечь
Взывал, по грудь уже в купели.
Кому-то тут не повезло,
Задавлен кто-то в дикой давке.
И очень помнящее зло
В умы втыкалось, как булавки.
И найден, вот он, рядом – тать,
С глазами желтыми от страха.
И ну толпа его топтать.
В поту лицо, в поту рубаха.
Что там разгул разбойных групп!
Все размели, разбили, смяли.
Лежал идеи жалкий труп
И догорал последний ялик.
Все исступленно шло на дно,
И вновь тупик и нет ответа.
Кому-то может быть смешно:
Вот был, корвет, и нет корвета.
12. 8. 90
.
42. РАЗГОВОР С ЧАЙКАМИ
Я в море залезу и горе забуду
И чайкам крикливым:» Подруги, привет»
Как будто разрушу забвений запруду,
Мне машут крылами весёлые птицы,
А сами следят с высоты за мальком,
Читая поэм вдохновенных страницы
Вот так же все, походя, так же мельком.
Во мне закипает и гнев, и обида,
Я что вам так  просто – обычный рифмач?               
Но я улыбаюсь всё больше для вида:
Я сам своим строчкам – жестокий палач.
Летите свободно, летите крылато.
Пусть волны на берег не круто бегут.
Не мне переделывать сталь для булата,
Осталось совсем уж немного минут.
В небесной твердыне разрушены спайки,
Какое мельканье, изменчивость форм.
И к берегу жмутся кичливые чайки,
Их тоже пугает негаданный шторм.
 11. 8. 90.               

43.МУКИ ХРИСТА
По дорогам Польши скорбные распятья,
В муках иссеченный корчится Христос
Мы когда-то были по оружью братья..
Ах, весна, какая, ах какой покос!
Руки прикипели, так и ходят косы
Средь душистых, спелых и высоких трав.
Вымокло железо – так обильны росы.
Мы на эту землю не имели прав,
Не на взгляд паненки искренней и милой
Чтоб благословенье нам дарил монах.
Тут в селенье каждом русские могилы
И солдат погибших в них витает прах.
Все теперь иначе, все перезабыто –
И война и голод, смерть и лагеря.
В суете мещанской и в устройстве быта
Потускнела братства яркая заря.
«Мы теперь не други, мы теперь не братья» -
Цедит, ухмыляясь «пан» молокосос…
 По дорогам Польши скорбные распятья,
В муках иссеченный корчится Христос.
11.8. 90

44.ГОРОД У МОРЯ
В таких городах оседают не боги,
А очень ранимый и искренний люд.
Уходят отсюда большие дороги,
Но счастья не возит горбатый верблюд.
И клонятся к низу деревья-уродцы,
Глотая судьбу – придорожную пыль.
Ветра залетают в пустые колодцы,
И сказку выносят и грустную быль.
На улицах тут продаются тюльпаны,
На чудо природы цена высока.
По синему шелку проносят тюрбаны,
Вот так величаво плывут облака.
И вечное море. Ни капли покоя.
С утра принимаются волны за труд:
Шлифуют кипящим потоком прибоя,
Чтоб ярче в оправе сиял изумруд.
Его оттеняют и горы и скалы,
И даже шипенье неласковых змей.
От зноя устали жилые кварталы,
Жара налипает, как мед или клей.
Детишек на пляже спасают панамки,
И тот, кто приехал, увозит загар.
Еще бы сюда нам развалины замка,
Восточный уже открывают базар.
9. 8. 90

.
45.ПОЗЫВНЫЕ ОСЕНИ
Прохладу осени я чую,
Она летит с далеких гор.
Я по лесам уже кочую
Среди звериных троп и нор.
Еще так терпко пахнет мята,
А у ручья негромок звон.
Бегут проворные опята
Лесной опушкой под уклон.
Засыпан листьями валежник,
Зеленым золотом сосны.
И затаил в земле подснежник
Любви признанье до весны.
9. 8. 90

46.ВЫСОХШАЯ ЛОЗА
Не будет браги, ни вина.
И не речей парадных.
На лозах лишь листвы волна
И нет плодов нарядных…
Поет зурна и с ней свирель
При фонаре ль, лучине.
Сок виноградный, как капель,
И он звенит в кувшине.
И тамада совсем не строг,
Не то, что в небе тучи.
Он поднимает полный рог
И говорит певуче
Старинный, радостный достан,
Желая всем удачи.
И танцовщицы гибок стан,
У молодой тем паче.
Плывет по кругу, с алых губ
Роняет вдруг улыбку…
В бассейн вода течет из труб
На золотую рыбку.
Летит прохлада с дальних гор,
Красавицы, как грезы.
Каким огнем пылает взор,
Пусть плодоносят лозы!
Ветра ловлю – послов вершин,
Которые все в снеге.
И лью вино опять в кувшин,
Оно в мечте и неге.
Бессвязность слушаю речей
Под ароматом хмеля.
Не буду спать опять ночей,
Я так хочу апреля…
Не будет браги, ни вина
И не речей парадных,
На лозах лишь листвы волна
И нет плодов нарядных.
И слева Каспий, а не Понт,
И не Кавказ могучий.
Жена раскрыла нервно зонт,
Как-будто встав над кручей.
А на дворе кипящий зной,
Как в кратере вулкана.
Тянусь я высохшей лозой
К бутылочке «Нарзана».
8. 8. 90

47ФАНТАСМАГОРИЯ
Вопреки гимназиям и бурсам,
А порой рассудку вопреки,
Шел  корабль железным «кратким курсом».
В кубриках роптали моряки.
               ***
Колокол ударил слишком поздно,
И ломились многие в окно.
Было небо шелково и звездно.
А корабль кренился, шел на дно.
               ***
С топорами радостные пари
Грабили сокровище кают.
Был расстрелян Николай Бухарин,
Остальные сосланы на ют.
                ***
И сказал ученым, ошараша,
Кат в наколках с головы до пят,
Что отныне будут мыть параши,
Если жрать и просто жить хотят.
               ***
В муках и агонии и корчах
Жил мужик и всю страну питал.
Вел корабль отец народов, кормчий,
Плохо изучивший  «Капитал».
8. 8. 90

48.АРБУЗНЫЕ КОРКИ
Качнулась мощно чаша –
Морской во гневе князь,
Гребет он скотство наше:
Скопившуюся грязь.
Сидит и чешет пузо
Повыше, чем пупок.
А корки от арбуза
Наглее, чем плевок.
Хватает видно нервов,
Работает как вол,
Дерьма из-под консервов
Выуживать из волн.
Но нет прогляда в хмурее,
С грязцой идет прибой.
И где там до лазури,
До нивы голубой.
Пройдет ли беспокойство
Естественно, само?
Ведь есть у моря свойство
Выбрасывать дерьмо.
Работать в лихорадке,
При помощи волны.
Такие вот порядки
Давно заведены.
И лопнули пружины
И все изъела ржа?
Любые тут режимы
Ничто от куража.
Арбузов пляшут корки,
А князю чем помочь?
Эх, взять бы на закорки
Да море уволочь,
Как некую святыню,
Подальше от рвачей,
Запрятать бы в пустыню
Под жгучий свет лучей.
8. 8. 90

49.ВОЗВРАЩЕНИЕ
И снова дальние дороги
Умельцев, русских кустарей.
Она вернулась, вера в бога,
Под купола седых церквей.
Не только суть в яйце и сале.
Давай послушаем псалмы.
Мы по задворкам разбросали
Все наши светлые умы.
Мы с гневом подняли на вилы
Не только догмы христиан.
Погиб, как мученик, Вавилов.
И что ни шаг, то и изъян.
Изъяли русскую культуру
Под улюлюканье толпы,
Как обнаженную скульптуру
Средневековые попы.
7. 8. 90

50РУСАК
И вздрогнул Пушкин не на шутку:
«Гони обратно, дед, домой».
Возок скользнул по первопутку,
Да вот испортил всё косой,
Вселил глубокую тревогу:
«Его, небось, подкинул бес».
Перебежал трусцой дорогу
И ну по насту шпарить в лес.
И падал иней серебристый
На колокольчик, на дугу.
«Там, на  Сенатской декабристы,
А я от зайца вспять бегу…»
И запахнул плотнее шубу
И исказил морщиной лоб,
И вспомнил нянюшку-голубу.
Как девки падали в сугроб…
Ай, затоплю сегодня баньку,
Да выпью доброго вина,
Хоть бог послал талант и няньку…»
Пока лишь грезилась жена…
Он был бы с ними, это точно,
Еще бы выпросил тесак.
Сам царь судил бы не заочно,
Когда б не заяц, не русак.
7. 8. 90
 
51ГЛАЗА ПЛАНЕТЫ
Какая палитра! Какие рассветы!
Беззвучных мелодий рассыпан клавир.
Моря – бирюзовые очи планеты, -
Так смотрят доверчиво в трепетный мир.
Я видел глаза, где гнездилась трахома,
Они источали болезни и гной.
Я видел леса в костылях бурелома,
Я видел моря без волны голубой.
О черная немочь, опять мы в повторе:
Под радужной пленкой мутна бирюза,
Как-будто ножом окровавлено море,
Багровые волны все та же слеза.
И птицы умрут от тоски и от боли,
И хочется крикнуть, да что там слова:
«Все рушить мы будем доколе, доколе?»
В бреду, как в безумье, морская трава.
Безмолвно глядят из пучины тюлени,
В том взгляде немом беспощадный укор.
И все возгорается пламенем тленья,
Зачем мы с вселенной затеяли спор?
Да, мы наштампуем к оплате монеты,
Но будет бесценна ракушечья слизь.
Моря бирюзовые – очи планеты,
Навечно смежатся, и кончится жизнь.
6. 8. 90

52СМЕРТЬ АРАЛА
Я видел Арал ясноликим и юным,
Вокруг простирались певучие дюны,
Стекали с ресниц золотые лещи.
Но кто-то изрек: «Ну теперь трепещи».
Его потащили сначала на пытку
В угоду вельможе, дельцу-недобитку.
«Пусть вечная будет тебе ураза».
И нагло глядели Аралу в глаза.
И тыкали пальцем в бездонные очи.
Обиды терпеть уже не было мочи.
И силы ослабли, угасли , иссякли,
В уста забивали мазутные пакли.
Арал затянуло коростой, бельмом.
От этого можно рехнуться умом.
Лежит, умирает с останками кожи,
И ходят вокруг, все талдычат вельможи
6. 8. 90

53.ДРЕВО ЖИЗНИ
Реже все березовые рощи,
Полевые вымерли цветы.
Только жизнь становится не проще
От какой-то дробной суеты.
Многие селения в печали, -
Загодя сжигаются мосты.
Лишь сороки яростно кричали,
Облепили редкие кусты.
Как корабль, в таком опасном крене,
Долго не протянет и страна.
Мчатся пчелы на кусты сирени:
Все-таки приходит и весна.
Сельским свадьбам радуются кони,
Им вплетают в гривы васильки.
Может быть, и счастье мы догоним,
Оклемают землю мужики?
Лаской и телом ее лелея,
Как ребенка в люльке, то зерно.
Светлая, сосновая аллея
Вырастет в деревне все равно.
6. 8. 90

54.ПОЙМАННЫЙ ЛУЧ
Чайки качаются в волнах,
Как в гамаках короли.
Солнца огромный подсолнух
Будто растет из земли.
Приподнялось над скалою
В синий воздушный поток,
Словно качнув головою,
Желтый сронив лепесток.
И он летел, как улыбка,
И опустился на мель.
Ринулась к лучику рыбка,
Ринулся, было, и шмель,
Но, погудев над заливом,
К скалам умчался опять,
Мальчик был самым счастливым,
Пальчиков, выставив, пять,
И, изловчившись, подсолнух
Он изловил и прижал, -
Шлепнул ладошкой по волнам.
К матери он побежал,
Корчась от игл колючек, -
Домик стоял вдалеке, -
«Вот он от солнышка лучик,
Вот он, в моем кулаке!»
5. 8. 90

55.АНТИПОД
Есть мир иной, мир антипод,
Где все иначе – свет и тьма…
                ***
В этом мире люди ценят ласку,
Детский смех, а в танцах четкий ритм.
И художник так полжет краску,
Чтоб не рвал единства колорит.
В тонком сочетанье всех гармоний,
Чтоб не затерялся человек,
Равнодушным зрителем сторонним,
Как ручей побочный мощных рек.
Чтоб в его раскрытые ладони
Солнце опускалось на ночлег,
Добрые космические кони
С каждым годом убыстряли бег…
Мир другой – он темный и подпольный,
Любит ночь и прочий всякий мрак.
После «дел» - обильное застолье.
И царит там сила и кулак.
Там свои и свадьба и поминки,
Там решают споры и пари
С помощью кастета или финки.
С козырями только главари.
Служат им безропотно шестерки,
Прочая базарная шпана.
На матронах – золото и норки.
Вот такая тайная страна.
4. 8. 90
 
56.ЧЕРНЫЕ ТУЧИ
Тоска прижмет мохнатой лапой
И мир покажется не мил.
Хоть чистый лист слезой прокапай:
Где край родной? Где прах могил?
Ты на чужбине. Из-за моря
Лишь тучи черные плывут.
И настроенью будто вторят,
И нить надежды будто рвут.
И мысль течет с той тучей вровень:
Вражды отточенный металл
Свой след означит всплеском крови,
Песок зальет и грани скал.
К чему бессмысленные казни?
Ведь тут бессилен и мулла.
Где мгла вражды, где тень боязни,
Удар ножа из-за угла.
12. 1. 90

57.БЕГ КОНЯ
Избы низкие под снегом,
Серость ветреного дня.
Насладиться быстрым бегом
Он седлал тогда коня.
Щеки девичьи, как маки,
А улыбки горячи.
Сыплет мелкий снег на баки,
Ну, давай, поэт, скачи!
По пролеску, в чистом поле,
А вдогонку громкий смех.
То ли прихоть барской воли,
Шапку ниже, куний мех.
Серебрится тонкий иней,
Волк, собака ли вдали?
И восходит, как святыня,
Образ юной Натали.»
«Мне ль уроду, африканцу
Сей букет красот и нег,
Я неловок даже в танце…»
И конек замедлил бег.
Стог, забытый на опушке
Настом утренним укрыт.
Бьется болью сердце, Пушкин?
Храп коня и стук копыт.
13. 9. 90

58.МАДРИГАЛ
Дуэли были и дуэты,
И дух мазурки рьян и прян.
Перед красавицей поэты
Клянутся честию дворян.
Конечно, ты не сын Ванюшин,
С усами черными корнет.
Секли других среди конюшен,
Среди оглоблей и карет.
Мужичий дух лугов и пашен
И щи, томленные в печи,-
То быт по черному заквашен,
В рубахе красной – палачи.
Всходили Разины без страха,
А что тогда затмился свет?
И содрогалась страшно плаха.
Ну, как здоровье, мой корнет?
Сегодня устрицы вы ели?
И сочиняли мадригал?
Полдня осталось до дуэли,
«Получит мзду свою нахал».
Колы в плетне гнилы и шатки,
Пролетки. Барыня. Меха…
Мужик в телегу впряг лошадку,
Коврига. Крынка. Лемеха.
12. 9. 90

59. ПРОТИВОРЕЧИЯ
Бесплодна ветка винограда,
Не вышел нынче урожай.
Певец выходит на эстраду,
Кричат поклонники: мужай.
А у него надломлен голос,
Он не берёт не «ре», не «до».
И на полях созревший колос
Роняет зёрнышки в гнездо,
Его слива наивно птаха,
А рядом прёт чертополох.
Забился в нору волк от страха,
Стучит зубами, ловит блох.
Везде одни противоречья:
Стреляют недруги в окно,
И не страшит людей увечье,
Привычным сделалось оно.
Мы, как крушение маячим.
Уже опасная черта.
И непонятно лишь незрячим
Та пена бешенства у рта.
Толпа, истерика, «молодки»,
Бредём как-будто по стерне.
От воркотни осипли глотки,
Кому-то - «истина в вине».
12. 9. 90.
 
60.ЩЕГЛЫ
Был цвет малины свеж и розов.
Как слёзы, накипи смолы
На старой вишне. От морозов
Нарядней виделись щеглы.
И в предвкушенье зимних  тягот
Трудились птицы не за зря,
Склевав зарю последних ягод,
До снежных бурь, до снегиря.
А там уж выпишутся вьюги,
Таких накрутят вензелей,
И до Москвы и до Калуги,
Тогда обувки не жалей.
Мелькнёт средь изб прохожий редкий,
Как-будто вынырнет из мглы…
Вблизи окна обычно клетки,
В них заливаются щеглы.
11.9.90.

61.БИЗОНЫ АЛЬТАМИРА
Лев выгибал, зевая, спину.
Царил в пещере полумрак.
Мешал художник жир и глину.
Его сородичи вокруг
Ловили каждое движенье.
И стайка бойкая подруг
На все глядит, как на сраженье,
Страшны и мамонта клыки,
Когда его загонят в яму.
Но тут всего лишь две руки
Воссоздавали жизни драму.
Художник глину брал в ладонь
И наносил мазки на стену,
Пылал в светильнике огонь,
Он как бы солнцу шел на смену.
Он удлинял худую тень,
Тут шла нелегкая робота –
И как живой восстал олень,
Да будет прибыльной охота!
И вот, как всплеск, как яркий сон,
Как напряженье высшей власти,
Я вился раненый бизон –
Заголосил от счастья мастер.
Девчонки вылезли из шкур
И что-то радостно бубнили.
И лишь вожак остался хмур…
В каком ключе, в каком же стиле
Все те рисунки на скале,
Что, вдруг, открылись как-то миру,
С какою думой на челе
Они в пещере Альтамира?
Мы лес теряем и озон,
Мы улыбаемся для вида.
Но вызывает нас бизон
На поле бранное – корриду.
Его дикарь копьем сразил –
Не наша жалкая двустволка.
Но сколько в звере мощных сил,
И как дрожит от гнева холка.
Пред ним свершается обряд
И пляшут женщины и дети,
Глаза художника горят,
Он труд окончил на рассвете.
Заря, как девушка, нежна,
Зарделись скальные плешины.
Ему еще стена нужна…
Лучом освещены вершины
Могучих сосен и дубов.
Сырые камни, как тотемы.
Но рассказали нам без слов
Рисунки больше, чем поэмы.
Текут века и тесен мир,
Меняет краски и законы.
Да будет вечной Альтамир,
Ее нетленные бизоны.
9. 9. 90

62.УЗАКОНЕННАЯ НЕЛЕПОСТЬ
 Как будто мне руку в изящной перчатке
Без всяких причин протянула весна,
Когда я, сутулясь, стоял у окна,
И жизни своей созерцал отпечатки.
Казенно и скупо сияли овалы
Над входом больничным семьи фонарей.
Ни брига, ни флага , ни палуб, ни рей –
Сплошное затишье, хотя бы авралы.
И вот он итог – ни друзей, ни попойки,
Ни моря, что вспенено штормами, вдруг.
Разбитая лодка – больничная койка,
И судно под ж… - спасательный круг.
Обидно, конечно, печально и тяжко:
Вот так неожиданно встать на прикол.
Ведь где-то по мне стосковалась тельняшка.
Я слышу: от волн сотрясается мол.
7. 11. 90

63.ЗНОЙНЫЙ ДЕНЬ
Играли девочки в скакалки,
Тутовник шмякался с ветвей.
Вы шли усталые с рыбалки.
Вихры нам выжег суховей.
А что осталось от улова-
Вода озерная стекла.
Согнулись рыбки, как подковы,
Калилось солнце до бела.
И облака по небу плыли.
Тащились в пекле ишаки,
Подняв клубы горячей пыли.
В чалмах сидели старики
В тени акаций, чай глотали.
Вели степенный разговор.
Сверкали блики, как медали.
Манили снегом кромки гор.
И тополя тонки и прямы,
Их тени к вечеру длинны...
Ещё никто не верил в драму-
День объявления войны.
Дышали в клумбах канны, астры,
Арык звенел, как сто капелл.
Но со столба громадный раструб
О горе сдавленно хрипел.
6. 9. 90

64.АКВАРЕЛИ
                Рифу Хабироау
Душа художника металась,
Ей было тесно во плоти.
И умер он, какая жалость,
Своих идей не воплотив.
Рыбачьи сети и каштаны
В его работах спор вели.
Он торопился, строил планы,
Спешил, летел на край земли.
Играет вечность на свирели,
Как ранним утром пастушок…
Он подарил мне акварели
И водку пил на посошок.
Кричал восторженно: «До встречи!»
Шутил и песни пел не в лад.
И в тот печальный, грустный вечер
Он взял билет на Ашхабад.
И укатил в простом вагоне,
Занять стесняясь на купе.
И сжег его огонь агоний.
Ушел он в вечность по тропе
В тот лес, где льется звук свирели –
Играет утром пастушок.
Осиротели акварели.
Кто будет пить на посошок?
5.9.90

65.ПОЕДИНОК
(Дуэль Лермонтова)
Когда Кавказские хребты
Видны так ясно в день погожий,
Меня приветствуют цветы
С такой ранимой, нежной кожей.
Никем не тронуты с утра,
Роняют мелкие росинки…
Да, мысль, возможно, и стара
О том, о страшном поединке.
И нарезные ведь стволы
У тех дуэльных пистолетов.
И сущность мелочной хулы
Связалась с участью поэта.
Всего лишь тонкий волосок,
Всего лишь ниточка из бязи, -
И вот уж выпит жизни сок,
Как облака, распались связи.
Его шинелишкой накрыв,
Друзья взволнованно курили.
С любимой женщиной разрыв?
Тут все решалось: или – или…
К чему тогда весь блеск ума,
И кто отмерил эту меру
И кто шепнул ему: «К барьеру»?
Гроза давнишняя? Иль тьма?
Перевалив через хребты,
На плечи дождь взвалили тучи.
И сжались жалобно цветы
И сеть пружинила паучья.
Восстала дикая лоза,
Что по обрыву кралась круто.
И как разрядка та гроза
Всего житья и неуюта.
4. 9. 90

66.НА ОХОТЕ
Ты помнишь, были на охоте.
Большак остался в стороне,
В каком-то вымокли болоте,
Потом тащились по стерне.
Ну вот и роща краснотала,
Как-будто веки горячи.
Присели мы под куст устало.
Звеня, работали ключи,
Из глубины, как из насоса,
Вода глубинная текла,
Образовалось лоно плеса,
Как из хрустального стекла.
И сочной выросла осока.
Уже под вечер свистом крыл
Раскрылся селезень. Далеко
Он сел и с гордостью поплыл.
От изумрудного – в окраске –
Почти палитру всю учел.
И мы очнулись, как от встряски,
Красавец двигался, как чёлн.
Потом к нему спустилась утка,
Весь заходил кругами плес.
Мне было весело и жутко,
Я изумленья бремя нес.
Но мой братан не слыл поэтом,
Ему, добытчику, везло.
Он саданул тогда дуплетом.
Был плес, как в трещинах стекло.
3.9. 90
 

67.ЧЕКАНЩИКИ
Лучи от солнца – молоточки,
Листва – тончайшая фольга,
Все начинается от точки,
Как от причалов берега.
Потом их много: точек, точек,
Застывшим  пламенем свечи..
И вот уж выкован листочек
И как в огне карагачи.
И рвется кожица граната:
Какой там вырублен рубин.
Облекшись в золото халата,
Играет лампой Алладин.
Проходит осень мимо окон,
Сама – прозрачное стекло,
Скатала шелк в добротный кокон,
Не забывает ремесло:
Стучат повсюду молоточки,
Согнули спины мастера.
Все начинается от точки,
Которой не было вчера.
И вот закончена чеканка,
И море врезано в панно.
Но волн ленива перебранка,
Устало за лето оно.
2. 9. 90


68.А МОЖЕТ БЫТЬ…
Воспеваем мы туманы,
А порою облака.
Может быть мы графоманы,
Просто чешется рука?
Иль щенячьих чувств в избытке,
Просто выросла трава.
Мы стихов слагаем свитки,
Не болела б голова.
Ты ли, критикой побитый,
Нож на брата не точил?
Он давно уже маститый
И на лаврах сам почил.
Дай листочек хоть для супа,
В нос ударил аромат!
И поэта, бишь, от трупа
Различай же, старший брат.
Грянем дружно: «Аллилуйя!»
И бодрешенько за стол:
Слился с музой в поцелуе,
За ее держась подол.
Из такой любовной спешки
Эпос вытечет едва ль.
Рифм наколоты орешки,
С мыслей сброшена вуаль.
Есть и чтиво для гурмана,
Плотно связывай тюки,
Пусть ударят по карману
Гонораров медяки.
3. 9. 90

69.СТЕПНЫЕ МИФЫ
            (Скифы)
Курганом засыпаны тайные лазы.
…И страхом предсмертья был царь искажен.
Усыпанный златом, с лицом узкоглазым,
Для тризны своих отбирающий жен.
И кони туда же, красивы и свежи,
Предчувствуют гибель и жалобно ржут.
Их так же умело и быстро прирежут.
Поминок обильных все воины ждут.
Смелы будто барсы и зорки, как грифы,
И луки туги, не пустеет колчан.
Свежуют коней бородатые скифы
И мясо парное нарублено в чан.
И пятна кровавые лижут собаки,
Рыча беспрестанно и щеря клыки.
Но в сильных руках заблестят акинаки,
Да будут походы опять далеки…
30. 8. 90

70.АФИНЫ
И на Кубани есть «Афины»,
Они сокрыты под землей.
И археолог, грек, Анфимов
Срезал лопатой первый слой.
Из-под стерни сухой и колкой,
Где только что прошли грачи,
Являлись древние осколки,
Они восприняли лучи
И засияли черным лаком,
С изображением фигур:
Вот с бородой худой оракул,
Вот стрелы мечущий амур.
А это – в тунике красотка.
Разбитый вдребезги кувшин
Он через вечность как бы лодка,
Нам уважение внушил.
Она была послушна, глина,
В руках умельца гончара.
И стала сказка и былина
Как-будто жить уже с утра.
А вот быка рога и кости –
Ревел свирепо, был бодлив…
Нас зазывали бабки в гости
И насыпали спелых слив.
Обычным днем жила станица,
Шел по делам своим народ.
Опять назойливые птицы
Настырно лезли в огород.
И натянул свою ковбойку
Анфимов, грек, археолог.
Весенний ветер треплет бойко
Седых волос курчавый клок.
Мы аккуратно все сложили:
Светильник, амфоры, мослы.
Тут колонисты долго жили,
Эллады солнечной послы.
31. 8. 90

71.ПОЛЕТ
Гудят ночные самолеты,
Не оторвавшись от земли.
И по команде будто: «пли!»
Их уведут в полет пилоты.
Напряжена, как нерв, нервюра,
Искрит приборная доска,
Поют моторы увертюру,
И от леска и от мыска
Уходит сложная машина
И набирает высоту.
И крыл громадная рейсшина
Скользит по звездному листу.
И облака пушистой ватой
Прочистят неба окуляр.
Висит чертеж замысловатый,
Полетов дальних юбиляр.
30. 8. 90

72.ФАМИЛЬНОЕ КОЛЬЦО
И в небе молния блистала,
Там шел открытый, честный спор…
Из-за презренного металл
Убил старушку местный вор.
Напялив маску из капрона,
Чтобы не видела лица.
Скончалась старая без стона,
Не сняв фамильного кольца.
И топором оттяпав палец –
Он крючковатый у старух,
Он только что от игл и пялец,
Был к сантиментам парень глух.
Потом обшарил все торопко –
Все ж темнотою ночи сжат.
Валялась с нитками коробка…
«Еще бы к «пальчику» деньжат…»
Звонила бабушке соседка:
Разбушевался пьяный муж….
В окно почти уперлась ветка.
Стоят деревья среди луж.
Содрал капрон – жара и потно,
В тяжелых каплях лоб, щека.
И запахнул тужурку плотно.
Задвижка снята, как чека.
Прыжок бесшумен будто кошка,
Потом змеею по стволу…
Забарабанили в окошко.
…Лежала бабка на полу,
Свела как-будто в думе брови.
Сквозь тучи глянула луна
И закачалась в луже крови,
Молчала комната, темна…
Кольцо содрал а палец – в воду,
Перемахнул через забор.
Жена спала. Нащупал соду,
Развел в стакане, выпил вор.
Проклятие: мучила изжога.
Вот пес затявкал в конуре.
Вор помянул недобро бога,
Как в сальной карточной игре.
                ***
…Ополоснул под краном руки.
«Жена проснется, сука, съест».
Он позевал слегка от скуки
И повертел нательный крест.
29. 8. 90

73.СМЕРТЬ ЛЕБЕДЯ
Вот оторвался он, стеная,
И, припадая на крыло,
Как бы гармонию ломая,
Пошел к земле. Не повезло…
А стая шла привычным клином,
Не развернулась резко, вдруг,
Хотя была на то причина.
Но звал вожак: «на юг , на юг…»
Шипела осень злее, диче.
Прервался столь желанный путь.
И он в залив упал, курлыча,
В волнах свою купая грудь.
Залив сиял картинкой в раме,
Но неотступно шла беда -
Уже зима не за горами.
И вот расселись холода,
Как старики в овчинной шубе.
В витых сосульках борода.
С размер окна в забытом срубе
Плескалась чистая вода.
Со всех сторон теснились льдины,
Все меньше места для жилья.
Короткой песней лебединой
Вдруг огласилась полынья.
И лебедь вмерз, как изваянье,
Уже остывший, не живой.
И глаз его, лучей сверканье,
Заткало снежной пеленой.
                ***
И к полынье бежал мальчишка,
На перевесе ружьецо:
«Какая странная ледышка…»
Пахнуло холодом в лицо.
28. 8. 90


74.НОВАЯ ГОЛГОФА
О мать, ранимая Мадонна,
Ты держишь мальчика Христа.
Но мир глядит не благосклонно,
Повсюду злоба, суета.
Слова запутаны, как вата,
Они зовут нас в некуда,
И жизнь уже давно не свята,
Так мелочишка, ерунда.
Ее сразить пустяк предельно.
Смотрю на твой печальный лик,
А смерть шатается прицельно –
Тот бородатый боевик.
Что скажут прочие святые?
Вот дыры свежие от пуль,
Глаза кроваво налитые.
Исподтишка убит патруль.
Восходит новая Голгофа
И к ней дорога не пуста.
Она реальность – катастрофа,
Не речь казенная с листа.
И пропасть подлости бездонна,
Хоть безгранична высота.
Кто защитит тебя , Мадонна?
Ведь вырвут мальчика Христа.
26. 8. 90

75.СТИХИ НАВОИ
Мы были юными, в полете.
Начало торного пути.
И том в прекрасном переплете
Нам удалось приобрести –
В оправе жемчуга газели,
Меджнун влюбленный без ума,
Что там колдуний отчих зелье…
Стояла русская зима,
Все разбрелись по теплым избам,
Лилея праздности елей.
Но кто же был Лейлою избран,
Какой над розой соловей?
Сердца пленяют чаровницы,
Ресницы-стрелы, хна и лал.
И вдоль дороги встречных лица
Пылали так и я пылал.
И удивительно и странно
Как-будто нес меня поток.
А с неба сыпалась не манна,
Над Ярославлем шел снежок.
Из-под платка в снежинках прядка,
Твоя рука и глаз разрез
Была к газелям тем разгадка
И мой к востоку интерес.
24. 8. 90

76.ГОРОДОК-ТЕРЕМОК
                Аде Дианиной
Избы окнами глазели,
Как девчонки из куста.
Я тогда не плел газелей,
И душа была пуста.
А теперь вот стих пишу я,
Понимаю, что не прав:
Ведь была невестой Шуя,
Средь высоких пряных трав.
«Ухажёр что ль это ейный»,-
Мужичек твердил, сосед.
Мы зачитывались Гейне,
Натянув на плечи плед…
Заморожен и завьюжен,
Юность зорькой умерла.
По ромашке – так не нужен.
Закружили нас дела,
Размели, как пыль по свету.
На, возьми – не хочешь брать.
А когда-то ты сонеты
Заносила мне в тетрадь.
Городок, как древний терем,
Зачарован, как во сне.
Только след к тебе потерян.
И взгрустнется по весне,
Когда май во всю бушует,
Ветер море раскачал.
Ведь была невестой  Шуя,
Та, что снится по ночам.
24. 8. 90


77.ПРЕДЧУВСТВИЕ ОСЕНИ
Не жить без боли и без риска,
Как вольной птицы перелет.
Поникли ветки тамариска
И лета знойного намет
Рассеян первыми ветрами
И смыт накатистой волной.
Еще хрустальными утрами
Сияет небо синевой..
Песок, как рысь в вечерней дреме,
По шкуре разлито тепло.
И трап убрали на пароме,
Чтоб пассажирам повезло.
У моря есть свои болячки,
Свои секреты, тайники.
Когда штормит – раздолье качки…
И зеленеют моряки.
Уже не различимы лица,
Пространство сглаживает цвет.
Летит над морем будто птица
Парома белый силуэт.
И ты, мечта моя, в полете,
И по крупицам собран стих,
Не принужденьем – по охоте.
Ну вот и осень. Берег тих.
24. 8. 90

78.СФИНКС
Увы, рассеялись миражи.
И отгорает летний зной.
И малолюдны стали пляжи.
И сфинкс уже не за горой.
Вот он придет, положит лапы
На гальку мелкую, песок,
Пред ним склоненные сатрапы…
Утерян чей-то поясок.
Он у воды, как-будто змейка
Свернулась в тонкую спираль.
И глянец неба, как наклейка,
И сфинкса гордого мне жаль.
Не будет жемчуга и злата
Ему в дарах припасено,
Не позволяет нам зарплата,
Мы пьем дешевое вино.
Жена и дети и заботы,
Неповоротливость аптек.
И танцовщиц прекрасных лотос
И оттененность знойных век –
Все это грез далеких мифы,
Лишь знатокам их отзвук мил.
Где над  Хеопсом кружат грифы,
Питает летописи Нил.
Увы,  рассеялись миражи,
И осыпает листья клен.
И сфинксы гордые лишь стражи
Давно уж выпитых времен.
23. 8. 90

79. НА ВОКЗАЛЕ
Туман подобием вуали
Прикрыл большие города.
Но поредел, открылись дали.
Потом гудели поезда
Тревожно, гулко и протяжно.
И твои грустные глаза
Блестели трепетно и влажно.
По небу двигались воза –
Тащили белые коняги
Большие копна облаков.
«Сегодня что-то много влаги
И от небес и от стихов.»
Ты между прочим пошутила,
Смахнув перчаткою слезу.
Вот дождь, разнузданный кутила,
Швырял так щедро бирюзу.
Из капель звонкое монисто
Повисло в трепетной листве.
И стало радужно и чисто.
Смешались мысли в голове:
«Ты уезжаешь? Так далеко?
Уладим может-быть раздор…»
Сиял – рубиновое око –
На дальней стрелке светофор.
23. 8. 90

80.ВАЛЬС
И раздается вальс Шопена.
И море бурно под луной,
С волны слетающая пена,
Ложится призрачной каймой.
А я пишу. Неярким светом
Свеча, колеблющая тень,
Со мною делится секретом,
Но мне внимать ей просто лень.
Зовут чарующие звуки,
Что перед ними прах и тлен.
Над фортепьяно взмыли руки
И зачарован сам Шопен,
Вокруг него аристократки,
Лица и шеи белизна,
По моде длинные перчатки,
Веселье длится до поздна.
Любовь конечно и бокалы.
Еще один с победой бой…
А море пенится, о скалы,
Их сотрясая, бил прибой.
Луны облизывая кончик,
Потом уж шел девятый вал…
На сетке форточки геккончик
Так чутко музыке внимал.
22. 8. 90

81. ТЕПЛЫЙ ВЕЧЕР
Не чем особым не отмечен,
Пройдет аллеей неспеша,
Такой обычный, теплый вечер
И подобреет вдруг душа.
Ручей течет, поет не звонко,
Уже не слышно редких птиц.
С улыбкой доброго ребенка,
С лучистой прелестью ресниц
Идешь навстречу. Неторопко,
Вот так, наверное, мечта
Стучится к нам легко и робко,
И отступает суета
Каких-то склок и мелких споров,
Что нам подбрасывает быт.
С тобой всю вольницу просторов
Я обретаю. Мир открыт!
И я уже не изваянье,
Я оживаю, не погиб –
И лишь руки твоей касанье,
Лишь губ доверчивый изгиб.
22. 8. 90

82. СЛЕПАЯ НЕНАВИСТЬ
Тупая ненависть слепа,
Как от бельма больное око.
Забила палками толпа
Однажды жалкого пророка.
Потом дошло и до камней,
Потом сверкнула чья-то финка.
Он призывал лишь: «Не убей»,
И был бессилен, как былинка.
Пинали мертвого носком
Со знаньем дела, как педанты.
А кровь засыпали песком
Из местных тюрем арестанты.
29. 12. 90

83. ЗИМА
К утру они обледенели
Антенн высокие кресты.
Утихли бурные метели
Как будто спрятались в кусты.
Морозом, выложив узоры,
Звенит сосульками зима.
И воробьёв затихли споры
И наледь пробуют лома.
И теплота подобна мёду-
Влечёт и в избы и в дома.
Спешит, спешит по гололёду
В подшитых валенках зима.
27. 12. 90

84. И НАШИ ВСТРЕЧИ…
И наши встречи были пыткой,
Со всех сторон глаза давили:
Так было много любопытных,
Как в том наивном водевили.
И не хватало нам простора.
И что-то хрупкое сломалось.
Была постыдной учесть вора,
И долго тень еще металась,
К чему-то высшему взывая,
Среди наветов и напраслин…
Блестит дорога столбовая
Вся от росы как будто в масле.
15. 12. 90

85. ЗРАЧЕК ЛУНЫ
Ударит мне в голову хмурая хмель,
Спотыкается конь, надвигается ночь.
Хрипло каркает ворон, взобравшись на ель.
Навалилась беда, как ее превозмочь?
Ни шептанье ветров, ни ручья ворожба
Не подскажут тропы – заплуталась душа.
Толь жена изменила, толь сгорела изба…
Спотыкается конь и идет не спеша.
А над лесом луны одинокий зрачок,
А направо блестят родники-омута.
И хрустит под копытом упавший сучек,
Шевелятся, как клавиши, доски моста.
2. 12. 90

86.У КАМИНА
Зарябили желтые листья акаций,
Падают в лужи – дождя искрометного след.
Осень сложилась из грустных, тягучих нотаций,
Что-то потом принесет зимней метелицы бред?
Так хорошо примоститься вечерком у камина,
Библии тонкий листок задержался в руке.
Угли пылают – подобны соцветьям рубина,
Мысль заплуталась в каком-то нелегком витке.
Бледно мерцают на небе далеко зарницы,
Будто хирурга в азарте холодный мигает ланцет.
Кружатся низко черные, мокрые птицы.
Мудрая книга, найду ли в тебе я ответ?
24. 11. 90

87.ЦВЕТОК
За первым кругом будет круг другой.
И не сведется он к одной желанной масти,
Он не пасует перед силой власти,
Он только изгибается дугой.
И никогда не будет он слугой –
Хоть разорвите этот круг на части:
Он встанет поперек звериной пасти.
Он не покорен, не унижен, как изгой.
Трещит зловеще подлая подпруга
И новый круг опять идет от круга.
И прячется боязнь, как в омуте налим.
А зло безмерно точит свои зубы.
Рождается цветок – закон неумолим.
И в честь него поют на небе трубы.
30. 10. 90

88.НЕ ПЛАЧ, МАЛЫШ
А море шумит. И сырая погода.
И низкие тучи цепляются крыш.
Как будто слетаются с неба невзгоды,
И плачет за стенкой соседский малыш.
Встревожена мать и скрипят половицы,
Желаю добра: «Не обидь, сбереги».
Шарахнулась в стекла какая-то птица,
А море и берег сошлись, как враги.
И будто рокочут, грозясь неустанно,
А волны все выше, все жестче тиски.
Но их усмиряет объятье тумана
Молочным безвольем любви и тоски.
Декабрь, 90

89.РОССИЯ
О больная Россия,
Сколько слез натекло,
По озерам рассея,
Голубое стекло.
Не балована в неге
Ты святишь куличи.
То засыпана в снеге,
То морозы в ночи.
Для тебя ль заговоры
На разрыве-траве,
И леса, косогоры
И причуды в молве.
И тревожные крики,
На погост воронье.
И княжны белолики
И ярыжек дранье.
И красы в изобилье
И добра и ума.
Что же бьешься в бессилье,
Все сожгли терема?
И венчальные храмы,
Лики темных икон.
Непрочитанных грамот
Невосполнен урон.
Всё отринулось с маху,
Все твои покрова.
И поставили плаху
Возле церкви, у рва.
Не твоя ли забота,
В мир иной поплыви.
И крестов позолота
Отразилась в крови.
4. 11. 90

90.ВСХОДЫ БЕДЫ
Мадонна скорбящая, темная ликом,
С такими глазами  - не женский каприз.
Как будто обвили тебя повиликой -
Изысканным кружевом – золотом риз.
И душу кровавят предчувствия муки,
Так бережно к сердцу младенец прижат.
Печаль – это знак предстоящей разлуки,
О ней лишь ведуньи пока ворожат.
Бормочут с ухмылкой сквозь огни и дымы,
Седые свои распустивши власы.
Они разыграли сюжет пантомимы,
Ребенка судьбу положив на весы.
В бурлящей смоле, как улыбка Иуды,
Расходятся вязко расплава круги.
И долго плодились потом пересуды.
И всходов беды не запашут плуги.
4. 11. 90

91.СТИХИЯ
Клубились волны и русалки
Смеялись громко, веселясь,
Потом они играли в салки,
Светилось солнце будто язь.
…И обезумев, люди в свалке
Хватали красные круги,
Ныряли ловкие русалки,
А те кричали: «Помоги!»
Как две луны сияли груди,
Как изумрудины глаза.
Была беда – тонули люди,
Их шквал безжалостно срезал.
Шептала нежная красотка –
Ей волн по нраву высота.
И вот опять разбилась лодка,
И вновь шевелятся уста.
И в той русалочьей улыбке,
Как в преисподнюю страшный лаз.
И стан ее девичий гибкий,
Для игр он создан и проказ.
Людей душила злая пена,
Их убивал девятый вал.
«Ведь вы же вырвались из плена», -
И взор русалки ликовал.
20. 10. 90

92.БЕЗУМЬЕ
Сквозь дождь еще видны остатки храма,
Тут царствовал когда-то Аполлон.
Текучесть лет всё рушила упрямо,
И древний мир есть только сладкий сон.
А может  быть трагедия и драма?
Унизан черепками густо склон.
Картины нет, осталась только рама –
Невосполнимый, тягостный урон.
Да что картина – рушились и троны,
На пир слетались стаями вороны,
Глушил безумье их истошный грай.
В блестящих шлемах стыли всюду трупы,
Коней ретивых коченели крупы.
И обезлюдил постепенно край.
29. 10. 90

93.МЕДЖНУН
И месяца кровавый ятаган,
Безмолвно занесенный над пустыней,
Как над невинно спящею святыней,
Как бы предвестник настоящих ран.
Зарею наливается бархан,
Осушит солнце утреннее иней.
Твоя судьба – изгиб неверных линий.
Неприкасаем твой изящный, тонкий стан.
И все же жду от темноокой вести,
Мечта сильней, чем тень реальной мести.
Неясный мир – сыпучая гряда.
Он весь из зла, прикрытый шелком лести,
Как мягкой тучей яркая звезда.
На свете том мы будем все же вместе.
22. 10. 90

94.ПОЭТУ
А ты опять захочешь славы,
Что пред тобою рифмачи?
Лишь только звездочки в ночи.
Твои пленительны октавы,
Они густы, как волны лавы,
Тонки, как трепетность свечи.
Их подхватили скрипачи,
Чтоб донести до всех – и правы!
Пусть им сопутствует успех.
А коль услышишь наглый смех,
Так подлецам твой вызов брошен.
Им дать пощечину не грех.
Хотя бы горстью из горошин
Слегка подпортить чванства мех.
20. 10. 90

95.СВЕТИЛО
Куда-то в море падало светило
И вот уже туман его сокрыл,
Как опахалом, или взмахом крыл,
Его как будто небом раздавило.
Там, в глубине, оно уже остыло.
Куда девался и огонь и пыл?
И только ветер обозленный выл,
Он подступал уже коварно с тыла.
И где-то над землею гнет леса,
А в море тут срывает паруса.
И как стилет, под сердце входит качка,
И липкий пот оклеил волоса.
Вся наша жизнь лишь жалкая подачка,
Как лошади голодной горсть овса.
17. 9. 90

96. ДУМАЛИ
Думали – жизнь это вольная птаха.
Страстно любили. В работе задор…
Срубленный дуб обращается в плаху,
Солнечный луч загляделся в топор.
Будто канат разрывается дружба,
Кто то идею, как ****ь, затаскал.
И убивать разрешается: «Служба…»
Губы разъяты в смертельный оскал.
19. 10. 90

97.В ПОИСКЕ
Пришла осенняя пора.
И в тишине все слышно гулко.
По морю бродят сейнера,
У них не легкая прогулка.
И неудачи полоса
Одну лишь вызовут досаду:
Идут пустыми конуса,
Неся глубин морских прохладу.
На небе синь, на море тишь,
Смеются, кажется, тюлени:
«Ты что вселенную коптишь?»
И рыбаки бредут, как тени.
В каюте бьются в домино,
Обволоклись табачным дымом.
Придет удача все равно –
Она в движении незримом
Волны и ветра, корабля,
И даже в этой нудной качке.
Координаты шлет земля,
«Конец, братва, тоскливой спячки!»
Желанный, найденный квадрат
Помечен с точностью на карте.
Вот так, наверное, пират
Хватал пистоль, орал в азарте.
Приободрились рыбаки,
Ведь с ними всякое бывало.
И сейнер шел, гася рывки,
Мелькая спицами штурвала.
26. 9. 90

98. НЕСКОНЧАЕМЫЙ СПОР
   И слетают с людей лицемерные маски.
    Ты увидишь воочию волчий оскал…
Вспомнишь детство свое – материнские сказки,
Как журчали они – ты ведь долго не спал.
Там добро  побеждало в неистовой схватке,
Там огонь изрыгал издыхающий змей.
Ты волочился долго в нагретой кроватке.
Все давно замело листопадами дней.
И вкусил ты от старости будто ковригу, -
И черства и невкусна, зато солона.
Жизнь свою дописал ты, как добрую книгу,
Никаких «из вопросов» не решила она.
Вот с косою и смерть по протоптанной тропке
Подъезжает, качаясь, на угрюмом осле.
И все тот же вокруг спор идет неторопкий:
И о жизненном смысле – о добре и о зле.
15. 10. 90

99.РАССКАЗ ДРУГА
И в доме пахло крепким лаком,
Везде портреты – сонмы лиц,
Я их пугался, часто плакал.
Скрипели доски половиц.
И у мольберта, остро глядя
Сквозь очень узенький прищур,
Работал кистью грузный дядя,
Как над гнездом болтливый щур.
Не очень, видимо, тверезый
И на картине вместо лиц
Рождались тонкие березы,
Кружили в неба стаи птиц,
Шли за околицу мальчишки
На Волгу удить пескарей…
А дальше зорь вечерних вспышки…
Бегу из детства я скорей.
В пыли дорог и там, где росы,
Мои оставлены следы.
А рядом ссылки и доносы,
И через край лихой беды,
И шла она девятым валом,
Срывая снасти корабля,
Не сатана ли правил балом?
Но не сошла с оси земля.
3. 10. 90

100. СЛОВА
Слова летят, как пыль половы,
Несовершенны, как руда.
Они слепы порой, как совы,
Их в глуби ловят невода.
А есть обкатаны, как гальки,
Шлифует долго их прибой.
Я с них порой снимаю кальки
И принесу к себе домой,
И долго думаю и спорю,
Пытаясь выложить узор.
Потом опять швыряю в море,
Останки сушь, останки гор.
Когда на нет истерты грани,-
Не впечатляют, не остры.
Сияет мир в туманной рани,
Как ритуальные костры.
Невольно глажу камень плоский,
Он символ кротости, не зла.
В нем отпечатались, как в воске,
Совсем бесплотные тела.
А вот он камень – будто пика,
Владел им с ловкостью дикарь.
Лились слова подобье крика,
По смыслу, видимо, - «Ударь!»
2. 10. 90

101.ОСЕНЬ
И листья желтые летели
Вдоль тротуаров и дорог.
Не за горами и метели.
А я устал, а я продрог.
Сижу, закутав ноги в пледе
И не читаю, ни пишу.
Как будто мир окован медью,
И не куда я не спешу,
Совсем рассохлась колымага
И с двух сторон по колесу.
Ах ты отшельник, ах бедняга,
Как заблудившийся в лесу:
Кругом стволы и пни и гати ,-
Не открываемый замок.
И как явленье благодати,
Среди прогалин неба клок.
Там синева ясна, как ода,
И лень, всегдашняя кума,
Мне шепчет с завистью: «Свобода!
Пора бы вылезть из дерьма,
Пойдем по небу, как по полю,
Как по воде ходил Христос,
Я предлагаю, не неволю»,
Но как подняться - вот вопрос.
Как полететь подобно шару,
Или крутиться, как листу?...
Нагонит осень в топки жару
И искры сыплет за версту.
1. 10. 90

102.КОПЕРНИК
Была бы жизнь тускла, как серник,
Что дымно светится в ночи.
Но солнце вытащил Коперник,
Как хлеб румяный из печи
И перевел в иные сферы,
Где раньше путалась Земля.
Он бросил дерзкий вызов вере.
Как пес побитый, ксёндз, скуля,
Воздев к смутьяну грозно очи,
Стенал, клеймил: «Еретики…
Чтоб не повадно было прочим…
…И от Матфея…От Луки…»
                ***
Науки дерзкие сажени
Кому-то в горле поперек.
Но обошлось все ж без сожженья –
Коперник мощен – сам пророк.
Твоя печать, Николо, - гемма,
Где с лирой дружит Апполон. –
С наукой сблизилась богема,
Разбив писания канон.
И краски, чувства, храмы Рима,
Эллады светлой васильки,
Все то, что так прекрасно зримо, -
Тебе, бесстрашному, близки.
Тебя не поняли схоласты,
Ты ближе к племени расстриг.
Тебя поставили вне касты
Собранья светских, ёрных книг.
Но Апполон – твоя печатка
И ты не в башне астроном. –
Ты кукурузные початки
С полей осенних тащишь в дом.
И красный перец. Брага в бочке.
На подоконнике секстант.
И до последней читан точки
Твой брат по духу – гений Дант.
28. 9. 90

103.ЦВЕТОК
Как сладко пахнет в поле гречкой,
Как важно шествуют грачи.
Упала радуга над речкой,
Согнула все свои лучи.
Лучи надежды и печали, -
К чему направлены цвета.
Коровы сытые мычали.
И цвел в лесу цветок «мечта»,
Средь полутьмы, сырых валежен,
Он пробивал свою красу,
Он хрупок был и очень нежен,
Хранил, как в чашечке, росу.
Ручей шумел на дне оврага,
Бежала вдоль него лиса.
Кому скажи нужна отвага –
Цветок свершает чудеса.
И даже осень златотканна
Пред ним бессильна и смирна.
Лишь прикоснись к нему нежданно
И зазвенит он, как струна.
И будут радостными звуки
И упадет невзгода с плеч,
Узлы развяжутся разлуки
И злой вражды истает меч.
Так что ж вы, люди, все в печали?
И почему сердца пусты?
«Мы все в лесу «ау» кричали,
Но не нашли цветка мечты».
Его не высадишь рассадой
На огородах сел и дач.
И чертыхаешься с досады:
Как мало истинных удач.
25. 9. 90

104.ИВЕРСКАЯ МАТЕРЬ
Темен лик твой, мадонна святая,
Это знаки глубокой печали.
Будто ночь просветляется, тая,
Говорит о тяжелом начале.
Что не быть тебе светлой царицей
В этом мире большом и едином
Что сверкают недобро зарницы
Над твоим, над единственным сыном.
Будет крест и тяжел и угрозы
Острой болью в тебе отзовутся.
Ярь очей твоих вымочат слезы,
Для распятия гвозди куются.
Задалась ширина полотенец,
Чтобы гробу улечься в могилу,
Под защитой ли хрупкий младенец
Всей любви, не ломающей силу?
И под кречетом бьется голубка,
Что нежданно упал с небосклона.
Так и ты уязвима и хрупка
Темноликая матерь, Мадонна.
19. 9. 90

105.ГОРЬКАЯ НАУКА
Ночью отпылали яркие Стожары,
Оборвал рубашку о кусты туман.
Осень опалила все леса пожаром,
И рябины гроздья будто кровь из ран.
Но зима залечит – белые повязки
Упокоят душу, успокоят боль.
Как мечты, помчатся резвые салазки,
Только ты другую исполняешь роль:
И не сам в полете, а катаешь внука.
Пролетели годы, закружился снег.
Старость это, в общем, горькая наука,
Если б из нее нам совершить побег.
Молодым и резвым юрко спрыгнуть с печки,
Да еще с собою прихватить весну
Убежать рыбачить к той далекой речке,
Где степенно раки шастуют по дну.
И полынь все так же пахнет утром горько,
На плетне все тот же царственный петух.
Завернул всю в росах утреннюю зорьку
Над оврагом темным увалень- лопух.
Тот лесной проселок отошел далеко,
Механизм движенья до предела прост…
И луна ночная,как большое око,
Мельком заглянула в темень, на погост.
Там не только батя, а мои погодки,
Даже и не верю, обрели покой…
Разгулялась что-то к вечеру погодка,
С моря налетает ветер буревой.
18. 9. 90

106.НАИВНОСТЬ
Мне по душе полет Икара,
Он в  наше будущее виза.
Его богов постигла кара,
Скорей всего лишь их каприза.
А крыльев было только пара.
И высоты – лети до низа,
А он хотел поверхность шара
Заполучить, как кубок приза.
Не рассчитал он силу жара,
А так же тяжести удара
По самолюбию богов.
Уж тяготели и нависли,
Как стрелы, их больные мысли.
Икар не видел в них врагов.
17. 9. 90

107.СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ
Сквозь облака сияло солнце ало,
Играло море радугой зари.
День умирал так медленно. Устало
Шептала ты: «Стихов не говори».
Мелькали в волнах огненные точки,
И гасли на губах моих слова,
Еще не оперяясь, рифмованные строчки,
Возможно ты, любимая, права.
Повсюду гор бестрепетные маски,
А море не смешало в серость краски.
Но где же их связующая нить?
Неистовых штормов лихие пляски?
Но вижу по глазам: ты просишь ласки,
Ты без нее не сможешь просто жить.
17. 9. 90

108.МОРЕ
Я пред тобой бессильная песчинка,
Ты, что захочешь, выполнить вольна,
О буйная, вспененная волна,
И солнца луч в тебе лишь, как тычинка.
Качаются, кренятся корабли,
Шипит зловеще тающая пена.
Не лучшая ведь это перемена
Так далеко умчаться от земли.
Послание прощального привета
Лежит мертво, осталось без ответа.
Страшит собой морская глубина,
В ней преломленье солнечного света,
Но не достичь ему морского дна.
Твои глаза почти такого цвета.
16. 9. 90

109.СОК ГРАНАТА
Стекает сок зерна граната
На золотой осенний лист.
Он, как вино, и густ, игрист,
Букет осенний аромата.
Трава пожухлая примята,
И небосвод высокий мглист.
Откалывают в парке твист,
Из детства выпорхнув, ребята.
Им повзрослеть уже пора.
Других зовут к штурвалу сейнера,
Они с утра уходят на добычу,
Профессия , как этот мир стара.
И волны будто выгнув выю бычью,
Откалывают тоже номера.
17. 9. 91

110.ПОДСНЕЖНИК
Весна проклюнет снежный наст,
Как скорлупу яйца цыпленок,
Цветы нам первые отдаст
И глянет будто из пеленок
Дитятей юных рожениц.
Под звон назойливой капели…
Слежу полет веселых птиц,
Послушай, как они запели.
Дрожит вечерняя звезда
Каким-то ясным, бодрым светом.
Чернеет мудро борозда
В своем величии раздетом:
Она, как будущая мать,
Зерно в свое земное лоно
Готова с таинством принять.
Ее желание исконно.
Спустила ива ветви в плес,
Как дева, моющая косы…
Подснежник я домой принес,
На нем блестят не льдинки – росы.
2. 3. 91

111.ГАРМОНЬ
Стоят суда, пружинят кранцы,
Скрипит натружено причал.
Морская даль в протуберанцах –
Закат их щедро источал.
Ломались огненные пики
В зеленом омуте волны,
Как-будто шел тут бой великий,
Но только не было войны.
И скалы – древние частицы –
Давно исчезнувших эпох,
И в небе реющие птицы –
Все излучало мирный вздох.
Нелегкий день пришел к итогу,
Глубинно пахли невода.
А утром в путь, опять в дорогу.
Блестело море, как слюда.
Суда уткнулись будто в ясли,
И облака ушли, как бриг.
Лучи последние погасли
И утончился птичий крик.
Сошли на нет протуберанцы,
Их словно сгладила ладонь.
И кто-то, видимо, на шканцах
Неловко пробовал гармонь.
25. 2. 91

112.КАРТИНА
Надежды робкой день весенний,
Живой картины полотно…
Но было смазано оно
Жестокой злобой потрясений.
Мазки пастозно потекли,
Смешались в серые оттенки,
Как крики в каменном застенке,
Как язвы выжженной земли.
А губы шепчут все: «Люби…»
И жизнь была горька, как хина,
Стальной лопаткой мастихина
Попробуй горечь соскреби.
И краски выдави, как боль,
На поле чистое палитры.
Так ноты ставят на пюпитры,
Чтобы сыграть и «до» и «соль».
Беснуйся, майся, ворожи!
И упадут в картину гаммы
Не только силой черной драмы –
Медвяным цветом спелой ржи.
Пусть переливы жмутся звонко,
А восстановленный багет
Сосредоточит яркий свет
Всесильной радостью ребенка.
25. 2. 91

113.БЛАГОЛЕПЬЕ
Дробят человека, как мощную глыбу,
Сбивают основу и грань.
Как-будто счищают с диковинной рыбы
Чешуйки живые под брань.
И стала бедней глубина океана,
Он чем-то домашним пропах.
И вот человека борца и буяна
Преступно ударили в пах.
А после забвенно топтали, месили,
Орали, что «мы не таки».
А после чаечки глотали на вилле,
Затертые вдрызг «пятаки».
Бездарьем своим обесславив монетки,
И все расценив на рубли,
Других, непохожих запрятали б в клетки,
И дальше, когда бы могли.
Претит вам мозаика – звонкая смальта,
В щебенку толчете тела,
Чтоб серая масса сплошного асфальта.
Для всех благолепьем была.
24. 2. 91

114.ЦАРСТВО
А горные реки гривасты и рьяны,
Они пробивают упорно каньоны.
Как будто от сабель глубокие раны,
И вечные тучи тех рек компаньоны.
А рядом леса, каменистые кручи
И гибкие плети густой ежевики,
Они, как тенета, гигантски паучьи.




И нежных  пичужек наивные крики.
И, как настроенье, погод перемена:
То ливни обрушат литые каскады,
И белая кашка, как белая пена,
Вершин и ущелий лихая бравада.
Тут мхи на деревьях, как темные пейсы,
Тут бродят в чащобах пугливые ланки,
Тут царство свое, где царят эдельвейсы,
Тут раны врачуют вальдшнепы-подранки.
22. 2. 91



115.ЗИМНЯЯ ФАНТАЗИЯ
А на душе остро и пусто,
Как в обиталище врага.
Снежинки кружатся. Не густо
Метет февральская пурга.
Лежат сугробы будто баки
Давно уснувших егерей.
Незлобно тявкают собаки
На стайки алых снегирей.
Гора, как важная купчиха,
Расселась тут, на берегу.
А через поле мчит зайчиха,
И я за нею побегу
В тот дальний лес, как в хрупкий терем,
Где лада краше  всех цариц…
Как жаль, что в сказку мы не верим,
В нехитрый ребус небылиц.
22. 2. 91



116.ДРАГОЦЕННЫЙ СЛИТОК
Любовь, как слиток драгоценный,
Что так запрятан глубоко.
Любовь картонная на сцене
Танцует ходко и легко.
 Она с наивностью младенца
В себя взирает: «Хороша!»
А после выкинет коленце,



Как балерина антраша.
Но вот наступят перемены,
Намокнет снежная крупа.
Она, любовь, сойдет со сцены,
Навстречу – злобная толпа.
И завлекут ее в подвалы,
И надругается над ней
В потертых джинсах сытый малый,
Шелка сорвет с ее грудей.
21. 2. 91



117. АСТРАЛЬНЫЕ ЗНАКИ
Поэмы астральные  знаки,
В небесных часах кутерьма.
Вопросы, как старые фраки,
Исчадье острот и ума.
И нищие чем-то богаты,
Лачуги и лавки на слом.
Ведь пили когда-то фрегаты
Ямайский крепчайший ром.
И сифилис хмелем глушили,
Любовью заморских гетер,
Накидки им шалые шили
Из шкуры свирепых пантер.
Разбились о пристани лодки,
Рассыпался волн изумруд.
И в жизни ненужно короткой
Пираты ослепло бредут
На остров искать свои клады
С горящим желаньем нутра,
Чтоб вытащить цепкой каладой
Надежду свою – осетра.
Чешуйки – из злата рублевки,
В магический стянуты круг.
И вот он итог потасовки:
От старости дикий испуг.
Рассыпались неба агаты,
И чувственность знойной пурги.
И тонут и тонут фрегаты.
Лиловые пляшут круги.
20. 2э 91



118. ВЬЮГА
Черти бегают по стенке…
Чад колеблемой свечи…
Слов созвучные оттенки
Раскричались, как грачи.
Окна изб глядят в сугробы,
Тень ложится от бугра.
Стих такой высокой пробы
Льется, вдруг, из-под пера.
Негой дышат парижанки…
Карты метят ловкачи…
Кот мурлычет на лежанке,
Жаром пышет из печи.
Вот еще одна картинка,
«Хватит, Пушкин, спать пора».
С молоком согрелась крынка.
Нет, не спится до утра.
Скука вольного досуга.
«Где ты, юности союз?»
До рассвета воет вьюга,
Вот оно -  явленье муз!
Вихрем бурным очарован,
Ризой поднятой с земли,
Как недавно Гончаровой,
Венценосной Натали.
18. 2. 91



119. ПАЯЦ
Иду, подняв воротничок пальто.
Как в доме одиноком мертвеца,
Меня не ждет на родине никто,
Она не знает моего лица.
Шатаюсь я, как бедный пилигрим,
И шляпу рвут холодные ветра.
Я, как актер намазал плотный грим,
«Эй, занавес, мой выход, мне пора.»
Дурацкая улыбка клоунад,




И жидкие хлопочки и цветы.
И только взгляду твоему я рад,
Хоть на галерке обитаешь ты.
11. 2. 91



120.ПТИЦА
И тонка, как вязальная спица,
И крылами, как сталь ворона,
Появилась, вдруг, странная птица.
А на берег бежала волна
И гибка и нежна, и поката,
Окатила остывший песок,
Отражавшая тленье заката.
Только птица ушла на восток.
Превратилась в дрожащую точку,
В небеса провалилась, как в ров.
Проложила незримо цепочку
Из каких-то нездешних миров.
Из лесной ли таинственной пущи
Мне глаза этой птицы видны?
Я задумался. Сумерки гуще
Вот уже оплели валуны.
31. 1. 91



121. ФАШИЗМ
И телами полнились рвы,
В крематориях тяжесть чада.
То не тень от кривой молвы,
То ступень – продолженье ада.
То откормленной силы рука
В мерзкой, пыточной рукавице.
Знак – счленение паука.
И совсем ни при чем тут Ницше.
И стреляли в затылок, в темя,
Как скотину, рабочие быдло.
От того на земле и темень:
Сколько светлых умов погибло.
11. 3. 91





122.ЮНАЯ ГИМНАСТКА
Не уберечь весну в затворе,
Ни в ледяном ее дворце,
Она его разрушит вскоре,
Как маску грима на лице.
По граням гор ступает связка
С мечтой осилить высоту.
Весна, как юная гимнастка,
Играет солнышком в лапту.
Огнем зари играют маки
И вьет она из них она венки.
Сосцы набухли у собаки,
В них мордой тычутся щенки.
Воркуют истово голубки,
Опять курлычут журавли.
Оттаял лес от снежной крупки,
Тепло исходит от земли.
И чем-то радостным подуло,
Обмякла утренняя стынь.
Качнулась ветка саксаула
Среди безмолвия пустынь.
То подошли наверно сроки
Стряхнуть тяжелый куколь сна.
И забурлили страстно соки –
Им стала скважина тесна.
13. 3. 91
 


123. НЕ  УГОДАТЬ
Непроницаема, незрима
Дорога дальняя – судьба.
И где-то ты проходишь мимо,
Ничьих желаний не раба.
Я пересек меридианы,
И обогнул моря и льды.
Ты может быть была Дианой,
Я видел лишь твои следы.
Тоской глубокой обуянный,
Я чувства тайные бужу:
Ты может быть была Светланой.



Способной к буйству, куражу,
Или доверчивой и кроткой,
Кувшинкой белой на воде?
Кричит молва базарной сводкой:
«Ты слепо движешься к беде.»
Вон та, которая желанна,
Проходит мимо в дальний лес.
С глазами тёмной сини – Жанна.
«Не торопись, то сущий бес». –
Опять молва, ликуя, свищет
Сквозь редкозубый, влажный рот.
И вот в итоге – пепелище,
Судьба слепа, как старый крот.
19. 3. 91



124.НАВРУЗ
Дарите улыбки, дарите лепешки,
Садись к дастархану туркмен и урус.
И в бубен, как в солнце, ударят ладошки:
Пришел долгожданный и добрый Навруз.
Обиды наветы оставь за порогом
И в дом заходи только с чистой душой.
Далеких, тяжелых историй не трогай,
Навруз – примиренье – сзывает на той.
И пусть аксакалы истребуют слова,
Их речь, как колодец в пустыне, мудра.
Над целой горой ароматного плова
Склонились соседи большого двора.
Потом зазвенели комуз и дутары
Во имя пришедшей и юной весны.
Уж ночь раскидала созвездия-зары
И детям приснились красивые сны.
Пусть в путь забирают с собой от Навруза
Мечту о приплоде отар пастухи,
Чтоб неба с землей не нарушились узы,
Чтоб не были пашни без влаги сухи.
21. 3. 91





         

125. ПЕГАС
Не удержал коня на взлете,
Взмахнули мощные крыла.
А ты погиб в водовороте,
В кипящем месиве котла.
И было пламенно и чадно
Внимала каменно толпа,
Она к пришельцам беспощадна,
И к знакам дерзости слепа..
Она швыряет мощь фугаса
По мановению перста.
И оперлась на тень Пегаса
Столбом воздушным высота.
И бесконечна степь ковылья,
Блистали ликом миражи.
И трепетали шумно крылья,
А стрепет прятался во ржи.
Летящий конь мечтой испытан,
Твоя фортуна высока.
По облакам мерцал копытом,
Но только был без седока.
23. 3. 91
 


126. ЗНАК ИУДЫ
Он не исчезнет, знак Иуды,
И заклейменный на века,
Не пересилит пересуды.
Дрожит в волнении рука,
Сжимая потные монетки,
Тень изломалась от свечи.
И каплет сок с лавровой ветки.
Остынут за ночь кирпичи,
Притихла ветхая лачуга,
Иуда смотрит в пустоту,
И зрит им преданного друга –
Христа прибитого к кресту.
…Достоин тот суровой мести,
Нести ту черную печать…




И змий ползет в ужимках лести:
«Мессии больше не зачать…»
Луна скатилась спелой дыней,
Хватал Иуда воздух ртом.
Но он пока прикрыт гордыней,
Как меднокованным щитом.
27. 3. 91



127. ЖЕНЩИНА
Ты приподнимешь молча вежды,
Из глаз прольется благодать.
Ты снимешь все свои одежды
И разрешишь себя обнять.
И запоют изгибы линий,
Как струны лиры под рукой.
Сияют груди – пара лилий,
А бедра кажутся рекой.
Вот так рождаются однажды,
Или уходят в мир иной.
Неутоленной вечной жажды
По душам катится прибой,
Как зверь затравленный он рыскал,
Все сокрушая на пути,
Чтобы разбиться в прах и брызги
И вновь отхлынуть, отойти.
И зори гасли, блёкли краски,
И ароматы лил миндаль,
И шелест листьев, шелест ласки
И звезд извечная печаль –
Сочленено и слито в узы,
Как в грани собранный кристалл
И кос твоих тяжелый узел
Весенний ветер расплетал.
Ты, светозарная, дремала,
Глаза огромные смежа,
И полыхали губы ало,
Как зорька ранняя свежа.
Как жизнь и смерть, не мелочь торга.
И обнаженностью плеча
Ты вызывала взрыв восторга,




И целовала, лепеча,
Еще во сне, в плену у рани,
Вкушая мед нездешних сот,
Как дуновений утра ранних,
Спускаясь медлен с высот.
30. 3. 91



128. ИЗВЕЧНЫЙ СПОР
Абстракций невесомых жернова
Перетирают солнечные гроздья,
Но выдают не сусло, а слова,
А это значит домыслы и козни.
Тот вечный спор о сути бытия,
О высоте или паденье бога.
Была ль мудра познания змея,
В величие Земля или убога?
Кто движет мириадами идей
И что они – беда или защита
От тех разящих стрелами дождей,
От силы неуемной динамита?
Назойливо, как сонм жужжащих ос,
Все кружится безмерная пластинка –
Вселенной неизведанный колосс
И жизни человеческой пылинка.
Мелодий разноцветный разнобой,
Уголия каленые для спора.
И до сих пор не затихает спор:
Так в чем же суть, в чем сущности опора?
И чья когорта грозная права,
И чье вино и крепче и хмеле –
И сыплются абстракции – слова.
И в бесконечность тьмы ведет  аллея.
15. 4. 91


129. ВРЕМЯ
Звон затихнет и застрянет в бубенце,
От танцоров опустеет вскоре площадь.
Кто-то плеткой со свинчаткой на конце



Гонит время – бьет по крупу эту лошадь.
И мелькают, суетятся седоки,
Вот их нет уже и в вечность будто взмыли:
Растеряли лицемеры парики,
Потонули в быстрых клубах серой пыли,
Что летит, не устает из-под копыт.
И конца нет изнурительному шляху,
Он как будто белым саваном покрыт.
Покажите кем он соткан, эту пряху?
Фейерверком раскрутилась карусель,
Осязаемые длительности – искры.
Пышно сбита волокнистая кудель,
Под руками пряхи тает слишком быстро.
Тонким пальцем веретенце только тронь =
Завертится тут же времени шарада
И помчится, глаз кося, волшебный конь.
Одинока опустевшая эстрада.
4. 5. 91


130.СЫНЫ ОТЧИЗНЫ
Сыны отчизны вечно молоды
И братство ваше – братская могила.
Они не меркнут, как небес светила.
А мы уже все с внуками, седы.
И затерялись в прошлое следы.
И вы б не досчитались многих милых,
Свиданий с соловьями у пруда.
Вы приподнять надгробие не в силах.
Над вами незакатная звезда.
Уже в металл расплавлена руда,
И из мечей откованы орала,
Из тех – покрытых копотью Урала.
Окопы ваши полонила рожь,
На брустверах пылают жарко маки.
И жаворонка трепетного дрожь,
Как напряженье в грозный миг атаки.
И голос будто матери: «Мужай».
Кровь у виска расплывшаяся ало.
И смерть, во всю открывшая забрало,
Сбирала беспощадно урожай…




Гнездо в траве пичуга смастерила,
В ладонях мака возится пчела…
И братство ваше – братская могила,
Не тронет время вашего чела.
10. 5. 91



131. ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ
                Сергею Бабахаянцу. когда ему
                исполнилось шесть лет.
Теперь прощайте кони – лихачи,
Горят в огне последние вигвамы,
Туда ж летят картонные мечи
Под строгим наблюденьем гневной мамы.
Хотел я спрятать также арбалет,
Ведь сколько раз я ним ходил в разведку,
Но от шпионов просто спасу нет –
К нам подослали хитрую соседку.
Моя любовь, сокровище мое,
Легко переломив через колено,
Сожгли и камышовое копье –
Предательство повсюду и измена.
И плачу я над пеплом бывших лат,
Над шлемом из обстриженной овчины.
Какой же без оружья я солдат,
А если не солдат, то не мужчина.
И шепчет мне бесхвостый рыжий кот,
Он терся об меня усатой мордой:
«Ведь настоящий лишь мужчина тот,
Кто в горе остается тоже гордым».
13. 5. 91




132.СУБМАРИНА
Нарастает жара. И тревожная сводка:
Упирается в тину чувствительный лот.
Затонула, как жизнь, на глубинах подлодка.
Как сорвавшийся камень с громадных высот.
Тычут носом в борта огнеглазые рыбы


И скребутся, как мыши, морские ерши.
Нависают пласты океана, как глыбы,
Но пульсирует код человечьей души.
В той далекой уже ненадежной скорлупке,
Субмарины, лишенной руля и винта.
Запотели каюты, приборы и рубки,
Но никто не покинул боевого поста.
21. 7. 91



133. ТВОЕ ЛИЦО
Холодная, как смерть, и как вулкан горячая,
Вот, революция, контраст – твое лицо.
Была ты очень зрячая а где-то и не зрячая.
Но ты, увы. не девица, что вышла на крыльцо.
Катились толпы серые с кровавыми мозолями,
Сильнее самогона шибал по мозгу гнев.
Сейчас-то мы пытаемся смягчить аэрозолями,
Историю пуская в неправый перепев.
Дворянчики, гусарчики какие были душки,
И шпорами звенели, играли ловко в вист.
А то что безлошадные куски сбирали в кружки
Об этом современный не ведает артист.
Он все иронизирует по поводу прилавка,
Того, мол, не хватает и этого-то нет.
А что такой Ходынка? За пряниками давка?
Да и стихи пописывал не только дядя Фет.
27.7.91



134. ПОИСК
И натюрморт я с белой кружкой
Писал любовно, спору нет.
Из моря Черного ракушки
Чуть оттенили чудный цвет:
Цвет волокна хлопковой бязи,
Или заснеженных вершин.
Потом для большей все же связи
Придвинул синий я кувшин.
Чуть изменилась постановка,
Но все – стекло или металл.



И я лимон подбросил ловко,
Но миг прозренья не настал.
И вот разгадка: пораженный,
Что мысль так медленно текла, -
Ведь нехватает обнаженной,
Ее телесного тепла.
23. 9. 91



135. ЗИМНЯЯ ЭЛЕГИЯ
Я тебя не достроил, не одел в паруса.*
Не отплыть мне теперь, а сидеть на приколе,
Слушать зимнюю вьюгу, что ворвалась в леса
Что беснуется, пляшет, одержимая в поле.
Я подброшу дровишек в чугунную печь,
На огонь погляжу и задумаюсь крепко.
До утра одиночество буду стеречь.
Поражают сугробы фантазией слепка.
И в холодных отсветах над миром заря,
Будто дева надменно снимает перчатки:
Вдруг рассыпала в снег буквари янтаря,
Будто мыслей своих, неземных отпечатки.
И повисли снежинки гирляндами строк,
Их читают теперь на свету, на опушке
Галок черная стая и серых сорок
И лесник, что живет в неказистой избушке.
Заяц мчится по насту и строчит следы,
Тут на каждом участке прекрасные корты.
Но моря застывают в зеленые льды,
Одеваются Нордами хрупкие порты.
Разрисует мороз на окне чудеса:
То подбросит цветочек, то целую ветку…
…Я тебя не достроил, не одел в паруса.
И тоскую я птицей, посаженной в клетку.
+ имеется в виду символический парусник
«Золотая лань»,модель которого так и не достроил автор этих строк.
17. 10. 91
 

.




136. КЕФАЛЬ
Не пройдешь уже  зелеными лугами,
Окропила осень в пурпур лес и дол.
Только пена, что на гребнях, жемчугами
Разбивается безжалостно о мол.
Но еще синеют призрачные дали,
Навалили на причалы рыбаки,
Будто лезвия стальные воз кефали.
А на береге открыты кабаки:
Ах , шинкарка, крутобедрая хохлушка,
Из-под стойки, да с оглядкой, наливай –
Дюже добрая, первачная сивушка,
Тут уж крякнет и последний негодяй.
Тут о море и о лодках, об уловах,
И порою захлебнешься чепухой.
Ну, а коле с перекором ляпнишь слово –
Не попотчуют ни водкой, ни ухой.
А с наскока и наотмашь, и с размаха,
И запляшут даже рюмки на столе,
Шалопаи без упрека и без страха
Ох и больно тебе врежут по скуле.
И, конечно, враз получится запарка,
Ходуном кабак заходит, как живой.
Коньяки собой прикрывшая шинкарка,
Вдруг поднимет не на шутку дикий вой.
Не объедешь, не обымешь бабьи стати…
Чертыхнешься. Снова вёсла и волна.
И шторма уняли норов очень кстати.
Не течет уже кровавая слюна.
Осень кротка, будто маленькие дети.
Солью моря ополощешь кулаки.
Соскользнут в глубины импортные сети,
Разноцветные запляшут поплавки.
19. 10 91


137. ВОЛКИ
О душах думали предтечи,
Сплетая мысли в невода.
Но не ослабла ярость сечи
И кровь стекала как вода.
Совали грудь младенцам мамки,

Ржавели в поле лемеха,
Моль изъедала горностаи
И злато плавилось корон.
И над безлюдьем злые стаи
Извечных прихвостней – ворон.
Земля могильник или ложе?
Жизнь созерцанье или бред?
И мозг людей пропитан ложью,
Решил ли споры Назарет?*
Изощренней всё искусы,
Ожесточенней мятежи.
В проектах мысленных Иисуса
Кровь заливает чертежи.
И все острее запах мирра,
Звончей звучат колокола.
Но нет ни милости, ни мира,
Куда вся проповедь звала.
Что там идут дебаты, толки,
Все перемелют толмачи.
Людские стаи те же волки,,
В пустынной рыскают ночи.
*Месторождение Иисуса Христа
20. 10. 91


138. ТАИНСТВО
Опять поля и перелески,
Озимых яркий изумруд.
Очей печальных в синем блеске
Невест, что замуж не берут,
Подстать Байкалу: величавы
И недоступны и горды,
Идут, плывут как будто павы
Из летней, суетной страды.
И мы стобой возьмем лукошко
Да в лес махнем, из дому прочь.
Ты заневестилась немножко,
Моя единственная дочь
Мечты твоей полет далекий,
Перебираешь ты парней,
Но мир вокруг такой жестокий,
Как пара вздыбленных коней.
Грибы находим, землянику


И в скит заглянем невзначай,
Чтобы святой Марии лику
Сказать чуть слышно: «Выручай,
Замолви слово, чтоб гордыня
Не застилала божий свет…»
Всечастно думая о сыне,
«Смирись, - она шепнет в ответ, -
Извечна жажда материнства,
Всё перед ней – одна тщета.
И таинств в сем венце единство,
В нем смысл вселенной, лепота…»
10. 12. 91



139. ПРИШЛЮ ПИСЬМЕЦО…
Я выхожу в осенний сад,
Уже пожухли все цветы.
Осенний, тихий листопад.
И всюду грезишься мне ты.
Твой несравненный, добрый смех,
Надежд каких-то торжество,
Хватило б счастия на всех,
И душ как будто бы родство.
Весною шел и дождь и град,
Роняли розы лепестки.
И боль, одна лишь боль утрат
Сдавила, вдруг, мои виски.
Ушла. Открыто, не таясь…
В улыбки юное лицо.
Потом совсем порвалась связь,
«Пришлю, - сказала, - письмецо.»
Уж соловьев замолкла трель,
Слегка привянула трава,
И отгорел давно апрель,
А я твержу твои слова,
А я схожу уже с ума,
Ну где согласие и лад?
И не тебя и не письма…
Шумит осенний листопад.
1. 12. 91





140. ПОМНЮ С ДЕТСТВА…
И солнца радостного блики
Через листву больших дерев,
И запах спелой земляники, -
Все это помню, замерев,
Прислушавшись к далекой ноте,
Почти исчезнувший аккорд:
Деревня там, на повороте,
В которой не был с тез-то пор,
С тех самых. И с поклоном низким
И со слезою на глазах
Я помянул бы обелиски,
И земляков погибших прах…
…Дышали ландыши в низинке,
От ветра чуткого дрожа.
На солнцепеки грели спинки
Лисята, листья вороша.
Еще летали мирно галки,
Как многоточие в строке,
Еще жужжали в избах прялки.
И счастье – вот оно, в руке
И Волга дальше от опушки,
Купальщиц нежных нагота,
Как будто вписаны в ракушки
Любовь и грезы и мечта.
Не затекало грязью гари
Окошек чистое стекло.
Потом тот год грозой ударил.
Нам страшно всем не повезло.
24. 11. 91



141.НИЩИЙ
Его уже никто не ищет,
Пронесся жизни бурелом.
И одинокий мерзнет нищий
Возле церквушки, за углом.
Дрожа, протягивает руку,
Все точно так, как было встарь.
Какую ж мы прошли науку?
Мы не освоили букварь,


Когда о старости забыли,
Что милосердье – ремесло.
И нас, вздувая клубы пыли,
Опять куда-то понесло.
Летим, не вымерев, не взвесив,
Мрут без надежды старики.
Но что до них чванливой спеси,
На сирых сбросит пятаки.
16. 11. 91


142.КНЯЖНА
Колокольчика слышатся звень,
Саксаул, кА корявая стража.
Караваны идут целый день,
На верблюдах большая поклажа:
Бурдюки, халталары, тюки,
Там посуда, оружие, ткани.
А дорога сплошные крюки
И бесчисленный ритм колыханий.
От барханов – сыпучих махин –
Все длиннее, изломанней тени.
Распахнула княжна паланкин,
У нее онемели колени.
«Эй, погонщик, - а голос звенит
Как хрустальная арфа, бывало, -
Уже солнце прошло свой зенит,
Не настало ли время привала?»
И склоняется белый тюрбан,
Руки к сердцу, в в почетном поклоне
Ее верный хранитель Курбан:
«О, погонщики мямли и сони…»
Будто молния выдан приказ –
Запылали костры на привале.
Совершили вечерний намаз.
Повара каплунов свежевали.
16. 11. 91


143. ВЕЧЕРИНКА
В жилетку плакали друг друга,
Прощали прошлые грехи.
И не дрожали от испуга,


Читая грешные стихи.
Дышали ароматом плова,
И бахарденских спелых дынь.
И скрасило невзгоды слово,
Возвысив истину святынь.
А жизнь текла, как с галькой речка,
В ней были маги и вруны.
Бросали щедрые колечко
В ее крутые буруны –
На счастье, чей приход – загадка.
И шел к концу веселый той.
Не нарушая распорядка,
Все дружно двинулись домой.
16. 11. 91



144.СОБАКА
Кричит побитая собака
Истошно, жалобно, навзрыд.
Ее пихнул ногой гуляка,
Утративший обычный стыд.
Идет он, расстегнувши ворот,
Губа отвисшая в слюне.
И кружится как будто город,
Как муха дохлая в вине.
Мерещатся парнухи виды:
«Ишь ты…какая…егоза…»
Дрожит собака от обиды,
Слезами полнятся глаза.
И языком горячим лижет
Еще саднящий болью бок.
И закатился в небо рыжий
Луны запутанный клубок.
15. 11. 91


145. БУДЬ КАПРИЗНОЙ
Приносит осень нам сюрпризы:
То оттепель, то холода.
Как милой девушки капризы,
В ком постоянство – иногда.
А чаще…Теребя перчатку,


Глазами выражает гнев,
Но, впрочем, это опечатки,
Я возражаю, осмелев.
Прекрасна осень, листопада
Такой печальный хоровод.
Отдохновенье сердцу надо,
А гнев – совсем наоборот.
Светлей осенние аллеи,
Видней седые облака.
Любить с годами все острее
Нам не обещано пока.
Ты независима, капризна,
Красива, стройна, молода.
Ведь осень – это все же тризна,
Как отпылавшие года.
Их остается так немного,
Они дробятся будто ртуть.
Мы не за пазухой у бога,
Наш где-то оборвется путь.
Живое, гибнущее – признак
Непрочной связи существа.
Будь, милая, пока капризной,
Все дерзкие прощу слова.
9. 11. 91


146.ТРАДИЦИЯ
И долю свою они хлебушка съели,
Политого солью горячей слезы.
Кресты им стругали из простенькой ели,
Скрепив перекладину жилкой лозы.
Их сколько, могил, по Руси -то  великой?
Не счесть, не оплакать несметную рать.
Они зарастают с весны повиликой.
Так чем же нам счастье тогда измерять?
В потухших глазах открываются вдовы,
Их души закутаны в черный платок.
А мы к испытаньям повторным готовы,
Пригубив, как волку, свободы глоток.
Мы бить привыкали до крови, с размаха.
Жестокость, расправы – исконный наш дар.
С каким ликованием катим мы плаху,
С каким наслажденьем наносим удар.
7. 11. 91



147. ТВОЙ ОБРАЗ
Россия, грустная Россия,
Твой образ в сердце берегу:
Ты для меня всегда мессия,
Хоть я на дальнем берегу.
Тут море пенится, играя,
Нетерпеливою волной.
Тут не врата, конечно, рая.
Я мысленно всегда с  тобой –
Твои речонки чистой вязи
В дремучих кроются лесах.
Не разорвать незримой связи,
Судьба как будто на весах:
Колеблется, но где опора?
Ты на распутье, как в бреду.
Но не вернусь к тебе я скоро:
Иссякло сердце на беду.
Опять согбенные старушки
Защиты ищут у икон.
И медяки стекают в кружки
Под колокольный, грустный звон…
…А море грозно, в белой пене,
Все сотрясает берега…
И над тобою бродят тени
Еще неясного врага.
7. 11. 91