чудо казака нехайпупа. притча. полная версия

                А. Карин

               
      Чудо  казака  Нехайпупа

Поганей сна, чем в эту ночь, казак Нехайпуп сроду не видал! Он даже жутко вскрикнул: - Чур меня! И проснулся, колыхнув огромный живот вперед, чтобы сесть.  Обливаясь мистическим потом, коли такой существует в природе, Нехайпуп долго и широко крестился, на вывшей от его тяжести пружинной кровати, затем прошептал:
- От цэ да!. - и опустил ногу пытаясь нащупать рваный чирик. Тапок отсутствовал. Казак поискал его большим пальцем левой ступни, чуть не коснувшись пола, и вскричал:
- Тпр-ру, мослатый! Мне ишо не хватат с левой встать, - вобче день не заладится!
Он снова порыскал правой: - Ага! Нашел – ух!..
Нехайпуп боязливо осмотрелся: - Ой, ей, ей, дела…
А приснилась-то ему и впрямь неладное. Будто бы сидит он в хате один, стол накрыт как в сказке, - от гуся в яблоках до осетра, а аппетита нет! Ну, вот нет и все, хоть тресни! Уж он себя и по животу ласково поскреб – может забурчит? И горилки стакан махнул: - ни! Тогда трижды обнюхал рыбину от башки до хвоста - ни гу-гу!
       … И думается мне, дорогой читатель, что пока казак горько вспоминает, что бы он мог еще съесть со скатерки-самобранки и не смог, - стоит его на время оставить дабы выказать душевное уважение, обрисовав не только массив телесный, но и некоторые примечательные черты характера.
А был Нехайпуп человеком совсем незаурядным. Прямо скажем, редчайшим средь  рода человеческого! Уже одно то, что сей муж не заметил, как ушла жена и куда-то запропастились детишки, говорило о некой личной нирване в которой он пребывал. Хата его давно склонилась крышей набок, пугая сновавших по улице деловых станичников, плетень рухнул в обморок, прикрыв сухие ивовые очи, и лишь калитка осталась нерушимой, напоминая, что у нее есть хозяин и лучше бы постучаться, прежде чем войти. И, кстати, к месту напомнить полное имя отчество владельца сего куреня и его социальный статус. - Ну, вот с места мне не сойти, но звали казака Гиблартар Семенович, а роду он был старинного, запорожского и допрежь богатого, а ныне кормился на сданые в аренду родительские 20 соток землицы, каменную конюшню и пару сараюшек, – в общем, на хлеб хватало. Хозяином, как мы уже поняли, Гиблартар был никудышным, - это сестра Мотя взымала с арендаторов деньги, варила щи, самогон, а Нехайпуп, даже не задумываясь, откуда сие берется, потреблял продукт и снова впадал в глубокое лирическое состояние… Переводя на язык грубый, земной, - напивался и спал. Ранешние его сны под горилку, были не только приятными, но даже ухарскими, если не сказать историческими! Нехайпуп взмывал в них до самых вершин своего генетического древа. Он запросто гулял там в обнимку со своими знаменитыми предками-атаманами, пропивал последнее перед очередным набегом Сечи Запорожской, а затем и славно бился! А посему пробуждения были столь тяжкими, часто сюжетно несвоевременными, что он шибко похмелившись, рвался назад, дабы бой завершить аль успеть к братскому разделу добычи… Часто успевал. Вот однажды, - один из атаманов осердился на непокорную пленницу, швырнул за борт, а Гибралтар – шасть в воду и спас!
Проходил их корабль аккурат чрез воды гибралтаровы, - вот казаки и дали ему тогда кличку по названию пролива. Тот, древний воин вроде стерпел насмешки товарищей, - однако Царь-Петровной назвал девицу и они обзавидовались. Ах, и хороша была персиянка! – Талией, - веточка тонкая, а вот груди и бедра, - груши наливные!
Сына их сказочной любви назвали родители Семеном, а уж отчеством вышел Гибралтарович – в память значится. Далее, и буквочку хмельной писаришка попутал, и времена пошли другие, а все одно, - прижилось имя в роду славного лыцаря запорожского!
Эти красочные, удалые сны длились годами, казак был волшебно счастлив, а тут – на тебе! – Скатерть самобранка и полное отсутствие аппетита…
Нехайпуп встал, ощутил страх повтора сего кошмара и липкие паучьи путы жизни реальной, которую он давно уже не понимал, начали быстро, быстро опутывать вольную казацкую душу…       
Впрочем, нельзя сказать, что он вовсе не участвовал в жизни станицы, - ни Боже упаси! Иногда Гиблалтар даже выходил и на улицу, по-детски удивляясь всему новому от домов до машин, а однажды забрел аж в кузню, заказав огромную пряжку для широченного поясного ремня. И все же это были столь фрагментарно, что не нарушало его нормальной жизни во снах. 
Соседи, конечно, потешались над казаком, то обходя его калитку по другой стороне улицы, - дескать, как бы животом не спихнул, редкие автомобили притормаживали, как перед школой или колдобиной, а бабы, будто на святки, загадывали желания, коль доводилось лицезреть богатырскую фигуру Нехайпупа, серьезно ожидая грядущих ввиду этого изменений в личной жизни.
Но, чу! - В хате раздался такой рев, что придется нам, читатель, прерваться на полуслове и возвернуться, а то как бы еще чего не приключилось с Гиблартаром Семенычем, - поздно!..
 Он стоял перед тусклым зеркалом и, смахивая одной рукой паутину с его мутной поверхности, другой же, с опаской ощупывал невесть откуда взросший во рту золотой зуб!.. Что такое, кто посмел, за какие такие заслуги? – Матрена!.. Но сестры не было, а зуб тута! – Страшновато… Подумал Гиблартар, - но дюже добре сверкат! Н-да... Надо видно упредительную чарку шарахнуть, - мозг просветлить, а ну как че всплывёть?.. Он бухнул в чрево и одну и три – ни! Как отшибло – нема никаких свединьев. Тогда Нехайпуп зачерпнул борща, тихонько поболтал во рту куском мяса и, в обход злата-зуба, сглотнул. Говядинка ухнула в необъятный колодец его желудка, но и этот маневр не удался –  невнятное урчание и только: - Э… Не стоит и силы тратить на харч, - недовольно подумал казак, - а то,  осрамишься как во сне, - ведь  даже от осетринки отлуп полный дал организм, а уж от трехдневного борща тем паче толку не будет! – Мо-о-тя!... Протяжно и просительно позвал он сестру – тишина. – Поди на рынок двинула языком почесать, а брательник хоть сгинь от дум тяжелых! Эх, ма!
Гибралтар снова заглянул в зеркало, ощерился и, тут же,  отпрянул: - На месте подарочек… Как в зуб ногой! Мелькнула не к месту глупая фраза, но за ней шолохнулась мысль: - а може и впрямь двинуть чем-нибудь по драгоценному отростку и вся недолга? Он прищурился и глянул на себя: - Не… Жаль, однако, – щербина-то, поди, не лучше… Н-да, видно тута без кума не разобраться!
Решил вдруг Нехайпуп, кряхтя оделся и вышел из хаты. Прохожие тут же шарахнулись в сторону, уступая ему дорогу, две коровы испуганно мыкнув припустили вверх по улице поминутно оглядываясь, а он, набычившись, попер к добротной хате Мыколы. Ничё, - придерживая лапищей щеку, успокаивал себя казак, – хужей кабы все зубы разом гакнули, а тута золотая прибавка!
К счастью кум был дома. Сидя в беседке он пил чай и покрикивал на жену, чтоб та шустрей изничтожала сорняк на огуречной грядке, и попутно раздавал мудрые аграрные советы дочуркам. Они серпом двигались по малиннику, удобряя его какой-то гадостью. Увидев Гиблартара, кум плеснул от удивления чай на колено, болезно взвыл, на что гость жутко осклабился, блеснув золотым клыком, и просипел:
 - А уж как я рад, Мыкола!
 Нехайпуп отвесил дамам поклон и с трудом всунул тело за стол.
- Здорово дневали, казаче?
- Слава Богу!.. 
- Руководишь?
- Так бабье ж…
- Ну, да, за ними глаз да глаз! А я к тебе, кум, с вопросом…   
- Давай…
Свояк, с трудом унял боль ожёга, и дрожащей рукой налил Гиблартару душистого чаю:
- Слухаю…
Нехайпуп шумно хлебнул из чашки и, понизив голос, осведомился:
- Ты, случаем, не знашь с какого переплясу златы зубы сами во рту взрастают, ась?
Кум испуганно отпрянул:
- Где?!.
- Во!
Гибралтар оттянул корявым пальцем щеку и пустил такого солнечного зайца в глаза куму, что тот зажмурился и гаркнул:   
- Нюрка, геть сюды, у Семеныча чудо ротом выперло!
С него как сдуло важное бригадирство и он спрятался за самоваром, тихо взвизгивая: - Чур, меня, чур!
Гиблалтар грозно шикнул на него, мол, не шуми, я ж к тебе с вопросом, а не к твоей половинке с арбузными персями, но было поздно, - все кумово бабье уже взяло беседку в «клещи»… Нехайпуп аж рыкнул от неудовольствия, но не на тех напал...
- Кажи! 
Завопила кума и, было, сама сунулась ему в рот грязными перстами, но Гиблалтар опередил:
- Во! Проснулся, а в старой щербине клык золотой… 
Дочки в голос взвизгнули, но мамку их на мякине не проведешь! –  И она вонзилась своими передними резцами в зуб, пытаясь определить – впрямь золото, аль бряхня?!
Возмущенный Нехайпуп отбил атаку бабы своим необъемным пузом, но отлетая, Нюрка завопила:
- Высшей пробы! Гля, Мыкола, я в ем насечки буцнула!
Дочки ее тоже было вознамерились куснуть клык, но Гибралтар вскочил, приподняв крышу беседки головой, и они, временно отступили... 
За cекунды сего краткого боя, кум Мыкола подозрительно быстро успел придти в разум и, рявкнув на семью, спокойно спросил:
- Как делить будем, Семеныч?..
Тот не понял:
- А что?
- Зуб.
Гибралтар дико глянул на кума и перекрестился:
- Чур тебя, Коля!
Бабы воинственно шагнули ближе… Нехайпупу стало вдруг холодно:
- Вы об чем, родня?
Мыкола, обзываемый так станичниками, за то, что разбавил кровушку казацкую хохлами, то есть Нюркой, дал звонкий щелбан в лоб самовара и хищно улыбнулся:
- Об нашем обчем семейном наследстве.
До Гибралтара дошло: 
- О зубе?! Так он же живой, то бишь в моем роте вырос…
Нюра завопила:
- Щас выдерем, а уж опосля разбираться будем!
- Ты штоль?!
Рыкнул на нее Нехайпуп. Но она храбро колыхнула грудями и прогудела:
- Я!.. С дочурками!
И быть бы семейной свалке, однако Мыкола снова остановил свое войско и тихо сказал:
- Зачинать надо с завещания, кум, а то мало чего..., - пиши!
Тот, в ужасе, попятился, тыл беседки рухнул , а крыша накрыла алчных родственников…
Так шибко Нехайпуп не бегал с детства! С улиц станицы, волна его перемещения разом смела людей, скот и пыльным смерчем взвилась над его хатой. Соседок же, она приподняла над завалинкой, швырнуло на стог сена и бабки в голос завопили: - Быть войне! Сполох, казаки!
И, несмотря на век 20-ый, повинуясь, очевидно, многовековому инстинкту, служивый люд бросился было по куреням вооружаться, коней седлать, но тут же опомнился и трусцой побег на майдан для полного выяснения ситуации…
Атаман Валенков уже стоял на пороге управы и ждал казаков. Он грозно дымил трубкой-люлькой, а перед ним застыл навытяжку Мыкола…
Как все так быстро обернулось, можно только догадываться, но удивляться было уже поздно – кум докладывал атаману:
- У Нехайпупа ротом чудо выперло – зуб золотой!
Тот шибко пошатнулся, закашлялся, почему-то раскинул в стороны руки, то ли пытаясь взлететь, то ли перекрывая вход в управу, и просипел:
- Сюды его, казаки!
Служивые, галдя, бросились за Гиблартаром...      
К чести виновника беспокойства, он не стал держать домашнюю оборону, а вышел из хаты, великодушно позволил двум лыцарям взять его под руки, и сия процессия мирно зашагала к управе.
Атаман был краток:
- Кажи, Гиблартар!
Тот покорно осклабился, ослепив его, а затем и станичников златым лучом клыка. Воинство ахнуло, почему-то сдернув с чубатых голов фуражки да шляпы, и застыло… Тишина воцарилсь такая, что пролетавшая над людьми ворона засмотрелась, не вписалась в вираж, треснулась о трубу управы и пала к ногам атамана…
- Во!
Ткнул в нее большим пальцем атаман, будто император, лишая жизни гладиатора. Трубка его перевернулась, на летающую крысу высыпался горячий пепел табака, и ворона взмыла в небо страшно щебетнув: - К-ррры!
… И во!
Закончил вступительную речь атаман. Казаки, видно, все поняли. Крестясь, они двинулись по одному к Нехайпупу и он, выворачивая щеку, уважительно показал станичникам Чудо. Казаки качали главами, восторженно глядели на Гиблартара, отходили, и скоро площадь огласилась криками:
- Долой Валенкова!
- Засиделся в атаманах, Петро!
- Гнать!
- Будя с нас провидцев!
- Нехайпупа в атаманы!..
Тот смутился:
- Браты-казаки, я для должностев дюже никчемный…
Но снова майдан взволновался:
- Не робей Гиблартарушко!
- Веди нас в зубастые дали, - хватит казакам без злата-серебра страдать!
Нехайпуп удивленно выпучил глаза:
- Да не сможу я! 
- Брэшешь, станичник! 
Избиратели грозно двинулись на делегата, тот попятился, чутка подмял под себя кума Мыколу, он истошно завопил: - Нюр-ка!.. И на площади началось никогда ране невиданная баталья. Сей военный конфликт возник меж четверкой хохлушек и невесть откуда набежавших казачек. Мужи залюбовались, присели на корточки, стали лениво обсуждать тактику бойцов:
- Не, хохлухам супротив наших щук, - нема делов!
- Почаму? Они ж вооружены
сподобней?
- Не… Сковородки, - глупость!
- А вот поглядим!
- Ты, дед, и так с первача косишь маненько, - отдохни очами.
Столетний Бахча обиделся:
- Цыц, малец! – Хохла по науке преть, - с фланга обходит! Я помню Федька- Австрияк, Фередерик по ихнему, он завсегда…
- Эка вспомнил царя Гороха!   
Наши-то с ухватами наперевес, поди, урону поболе принесут….
- Так они ж напрямки лезут?!
- Зато с Матреной!
- Верно! Ты, дед, нынче, дюже не патриотично судишь…
Бахча вскочил:
- Я?! Може эт ты, стервец, кавалер георгиевский, ась?! Да я за царя-батюшку…
- Слыхали…
Дед замахнулся на обидчика,
но вдруг кто-то  тревожно крикнул: - Гля!..
Взоры всех обратились к небу, а там плыл Нехайпуп  и в руке его блистала шашка, а от пояса до сафьяновых сапог пузырились и гудели огромные шелковые шаровары…
Атаман Валенков грохнулся с крыльца, станичники, в ужасе, расползлись по хатам, а Нехайпуп гордо растаял в синем кубанском небе…
Все эти события можно было бы счесть наваждением и просто байкой, кабы из Кремля не посыпались на управу грозные телеграммы, в коих лично президент требовал отловить парящее над их любимыми массонскими  звездами НЛО в шароварах, не то вызовет, мол, эскадрилью *Стрижей* и собьет сей фантом наземь!    
Очевидно, какие-то меры были приняты, - связь с Большой землей прервалась, но вот что опосля, гутарили меж собой казаки, сидя на завалинке управы:
- Мне один почтарь поведал, ага… Мол, власть в Кремле поменялась и виноват наш Нехайпуп.
– Брехня!
– Могеть быть, но вся зарубежная пресса подтверждает.
- От те на!..
- Да! И вот еще что…
Рассказчик намеренно долго принялся раскуривать трубку-люльку.
- Не тяни, Валенков!
 -  Не замай, Мыкола! Ага… Было мне видение, чё казаки уральские, кубанские и терские тожа гусиной стаей на москаля двинули, и чё встретили Нехайпупа, но ён уже был бронзовый и сидел на Царь-пушке… Н-да…
Станичники загоготали. Валенков переждал этот глупый восторг, сказал, спокойно, - это наитие не кажному дано понять, - ясно! Но вот, что литература зарубежная дополнила вчорась, -   мол, кабы на земле казацкой не родился человече с чудо-зубом, России вовек бы ентих хапуг с шеи не скинуть!
И только тут все вскочили в едином патриотическом порыве:
– Верим! Все бунтари из казаков вышли: и Пугач, и Разин, и Тарас Бульба!
– А Ермак?!
– Дык хто спорит? Тимофеича вообче Грозный в князья перевел за Казань!
– То-та! Он тама ханов нарубал, чё лозы на войсковом смотре!
Валенков вдруг взревел: - Из-за острова на стрежень… Его буйно поддержали, но вся округа залилась в ответ яростным собачьим лаем и хор смолк. Казаки повертели головами, пытаясь определить, - чей пес волчей других рявкат? – Затем загадочно переглянулись, и торжественно встали с завалинки.
После такого всеобщего буйства, на станичников неждано напала нежная благость, и они, лыбясь в усы, молча разошлись по хатам, торопясь ошарашить новостью баб.    
     ... Что тут байки, мудрый наш читатель, а что быль, - решать вам, а мое дело лишь поведать о невероятных сих событиях, и скромно отложить перо.