Мои кумиры. Николай Заболоцкий, ч. 8

   Боюсь разочаровать ожидающих откровений читателей, но откровений не будет. Простите, мне всегда несколько претит вторжение в личные отношения поэта – любого – с женщинами.. Есть стихи, они – говорящие, а в данном случае – таинственные, загадочные, и разгадки зачастую придают всему приземленный характер, удовлетворяя простую жажду узнать – «кто с кем остался?»… А с НАМИ он остался, если мы его любим, прониклись его муками и недолгими радостями. Подробности же вроде того, как у поэта другой поэт увел жену, не могут  быть главными в большой поэзии (что даст нам поименное перечисление сотни женщин из донжуанского списка нашего кумира А.С. Пушкина?).
    Посему просто напечатаю последние стихи из цикла.
    Итак, «8.Можжевеловый куст»:
Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизненно пуст…
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!
1957
   Стихотворение символичное, многозначное, музыкальное. Один из главных символов – символ измены, даже коварства: вот и поэт увидел во мраке "подобье улыбки" той женщины, и улыбки совсем не доброй… И зазвучала для него горькая, тягостная мелодия  с диссонансами из металлического хруста и звона… И прозвучала последняя строка, которую вполне можно было бы записать: Да простит тебя бог, Можжевеловый Куст!

             9. Встреча ( с эпиграфом из Л.Н. Толстого)

             И лицо с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как                открывается заржавевшая дверь, - улыбнулось…
                «Война и мир»

Как открывается заржавевшая дверь,
С трудом, с усилием, - забыв о том, что было,
Она, моя нежданная, теперь
Свое лицо навстречу мне открыла.
И хлынул свет – не свет, но целый сноп
Живых лучей, - не сноп, но целый ворох
Весны и радости, и, вечный мизантроп,
Смешался я. .. И в наших разговорах,
В улыбках, в восклицаньях, - впрочем, нет,
Не в них совсем, но где-то там, за ними,
Теперь горел неугасимый свет,
Овладевая мыслями моими.
Открыв окно, мы посмотрели в сад,
И мотыльки бесчисленные сдуру,
Как многоцветный легкий водопад,
К блестящему помчались абажуру.
Один из них уселся на плечо,
Он был прозрачен, трепетен и розов.
Моих вопросов не было ещё,
Да и не нужно было их – вопросов.
1957
    Стихи примечательны тем, что после редкого для Толстого сравнения, процитированного в эпиграфе, автор как бы сбивается и с ритма, и со слога, долго ищет слова, и все это выносит нам на суд, чтобы мы видели живой процесс выражения смятенной души: «смешался я…». И получилась чисто чеховская сцена: душевное волнение трудно передать словами, пришли на ум одни, но нет, не в них дело, когда горит «неугасимый свет»… И все-таки проскальзывает растерянность, выданная словом «сдуру».
      Последнее стихотворение написано годом раньше, но поставлено в конец. Опять сложная драматургия: поэт уже пророчествовал  о будущем любовной пары ( наподобие пушкинского «Скончался  б  посреди детей, Плаксивых баб и лекарей..,» - про Ленского…):
   10. Старость
Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,  -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.

Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше - лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.

Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай,-
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она,-
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.

Теперь уж им, наверно, легче,
Теперь всё страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.
(1956).

     Все могло бы быть, да Можжевеловый Куст помешал, и тихая старость не состоялась…
  Многое можно было бы написать слов о Заболоцком, но отошлю всех неравнодушных к нему к тому, что выстроено здесь в первой-седьмой частях. И всяк примет то, что может и хочет принять.
 С Богом, читатели! Нового года должно вам на это хватить.. Ваш Игорь Карин.