Поэма о воде

Великому режиссёру Андрею Тарковскому посвящается

Мне больше в жизни нечего хотеть —
Лишь о воде свои молитвы петь.
Вода везде —
Вода в моём сознании,
Вода навек,
Она фундамент зданий.
Вода на лебединых крыльях.
С небес плывут потоки белых лилий.
Вода сверкает ярким изумрудом.
Вода с небес —
Она всегда оттуда.
Да, мне всю жизнь
И здесь, и там — везде
Петь о воде.
Ах, весна и белых лилий ливни
Падают с небес на наши крылья.
И со снегом белые дожди
Затопили торные пути.
И повсюду эта круговерть —
То ли жизнь такая, то ли смерть.
И повсюду белые дожди
Не дают ни ехать, ни идти.
Там на небе ангелы поют
И хрустальную посуду бьют,
Чтоб на счастье — вся посуда бьётся,
Из неё вода на землю льётся.
И деревья тонкие, как цапли,
Ловят клювами большие капли.
Падает на землю мокрый снег
Хризантемами в ладони рек.—
На дубы и клавиши берёз
Падает весенний лёгкий дождь.
В каждой почке музыка звенит,
С каждой ветки — птицею в зенит,
В каждой капле — сок и смысл, и песня,
И сосульки капают, как в детстве...
Капля — жемчужина,
Семь — ожерелье.
Жемчуг по лужам.
И по деревьям.
Жемчуг рассветом всыпается в окна,
Лес жемчугами весенними соткан.
Жемчуг сияет в берёзовых почках,
 
Точно у маленьких девочек в мочках.
Падает жемчуг на розовый снег
И зацветает зигзагами мидий.
Ах, как богаты, кто это всё видит.

Трепет шелковой ленты у ног —
Это вода,
Легкость бархатной шали на шее —
Это вода обвивает елеем.
Эта вода обнимает за плечи,
Шепчет — журчит свои детские речи.
С нею легко разбежаться и падать,
Лечь и лежать бездыханною рядом.
Или листом притвориться опавшим,
Плыть, не горюя уже о вчерашнем,
Плыть, как соринка, цветочек жасмина,
Плыть, в небесах отражаясь клином
Птиц, улетающих в дальние дали.
Плыть, завиваясь хрустальной спиралью
Сочной мокрицы и воспоминаний.

Падали луны, как яблоки, в лужи.
Брызги блестели, взлетев воробьями.
Ночью вода от дыхания стужи
Вдруг расцветала на окнах печальных.
И аромат этих дивных растений
К небу летел через толстые стены.
Там ведь на небе другая вода,
Есть и деревни, и города,
Есть кенгуру, канарейки и дети,
Есть тополя и кувшинки, и ветер.
И золоченые их водопады
Часто играют под окнами рядом.
Слышатся призвуки песен нездешних
В лёгких дождях расцветающих вешних.
Мне ведь вода о любви рассказала.
Это она мне на флейте играла,
Это она повторяла сонеты.
Что же стихи? Я их слышала где-то.
Пушкин, Верлен и сонеты Шекспира —
В капле воды вся поэзия мира.
Вот почему и сейчас, и везде
Петь о воде,
Говорить о воде.
И, расплываясь парчою залива,
 
Пенной кудрявой, роскошною гривой —
Нежно ласкать утомлённых
Влюбленных
И щекотать им колени зелёной
Пихтовой веткой волны.

Меня страшат пустыни и пески,
Полынь по руслам высохшей реки,
Сухих очей забитые остроги,
Сухих речей табун единорогов,
Пальм сухоруких высохшие пальцы,
Сухой старушки умершие пяльца,
Сухих купюр крысиный острый хруст,
Весной звенящей нерасцветший куст.
У тростников сухих есть тоже память,
Они умеют, точно осы, жалить.
Они шуршат. И день, и ночь шуршат.
Они страшат, и день, и ночь страшат,
Пустыням предвещая день грядущий,
Не обещая ничего идущим.
Как тяжко думал, покрываясь пылью
Ты, Моисей, идущий по пустыне...
И одиночество вот так же мерно, нудно,
Как по пескам волочатся верблюды...

Сухие дни приходят суховеем.
А я мечтала о другом апреле.
И знала я его другим и нежным,
Когда полны аккордами скворешни,
И льётся всё — вода, любовь и счастье,
Аиром влажным пахнет платье...
Как птенчики раскрыли рты,
Кувшинки городов зовут — воды!
— Воды, воды — сомлели тополя.
Листом пожухлым корчится земля.
И лужицы иссохшие ладошки
Протягивают к небу — ну немножко!
Воды! Воды!
Никто, как мы, не просит —
Деревья, я и фонарей колосья,
Холодных веток ещё голых — дрожью
Огромных лип с их лошадиной кожей,
Дыханием оттаявшей земли
И птицами, летящими вдали.
Кричат пустые голые сады —
Воды! Воды!
 
Куда девались ливни и потоки?
Ушли, как слёзы лужиц волооких —
В себя, вовнутрь, чтоб не узнал никто,
Какой в душе отчаянный поток,
Какие там звенящие ручьи,
Какие там крутые водопады
И капли разноцветные парчи,
И росы расцветающего сада.
Я поняла — уходишь в пустоту,
Вода, как прячут за чадрой красавиц.
Такая сушь. Иду, иду, иду.
Такая сушь. И нету слёз заплакать.
А все живут своей обычной жизнью
В домах глухих под раскалённой крышей,
И главное, что — дышат.
Не могут, не хотят понять,
Как рыбе на песке — нельзя дышать,
Считая за каприз фонтаны
Труб водосточных, беспрестанно
Ручьёв журчащих перекличку бабью
И струй серебряных отточенные сабли.
...Стоит больная резкая жара.
Ушли потоки змейкой со двора,
Попрятались, как маленькие дети,
Ручьи. Упали в сети
Трав прошлогодних капли.
Уста горячие открывшейся звезды —
Воды!
Источники иссякли.
Всё пыльно, омертвело, сухо.
К земле прикладываю ухо...
О, я одна узнала эту тайну —
Вода везде!
Под жухлыми цветами,
Под кочками, кустами,
Под серым лесом, прошлогодним стогом,
Вода плывёт по золотым дорогам,
Вода живёт под старыми горами,
Вода журчит под нашими ногами.
Она везде и по своим законам
Восходит по стволу и кронам.
Во времена всемирного потока
Она грехи закрыла чистым телом.
И проплывал над миром одиноко
Ковчег, как чайка — белый, белый.

О, вы не бойтесь утренней воды,
Весенних ливней голубых разводов.
Мы сами зачинатели беды.
И самый чистый — мир подводный.
Так пусть же льётся и журчит, играет!
Пусть говорит, поёт мечтает.
Да пусть плывёт, урчит и свищет
И тропы заколдованные ищет
Моя любовь, поэзия, звезда —
Вода, вода, вода!

Под натиском разбуженной стихии
Пишу печальные свои стихи я.
Под волнами всемирного потока
Могу погибнуть — сотни погибали.
Но не о том мои, конечно, строки.
Да, знаю я, чего они не знали.